51. Пляска на костях

Уже несколько лет  в паутине русского Интернета назойливой мухой жужжит и бьётся один  неприятный сюжет:  будто бы знаменитое публицистическое стихотворение  Евгения Евтушенко «Бабий яр»  написано другим поэтом, Юрием Влодовым,  имя которого  известно  лишь небольшому кругу  знатоков поэзии, да и то старшего, евтушенковского поколения. Евтушенко-де просто присвоил себе чужое сочинение!

Такое обвинение по адресу одного из известнейших русских поэтов выдвинула тоже поэтесса Людмила Осокина – вдова скончавшегося в 2009 году Ю. Влодова , в   запущенном ею в Сеть письме под  детективным заголовком «Тайна Бабьего яра».
С  киевским Бабьим яром связано много тайн. Одна из них в течение первых послевоенных лет и даже десятилетий оставалась особенно загадочной и необъяснимой. Она сформулирована уже в первой строке стихотворения, о котором речь:  «Над Бабьим яром памятников нет».  Почему так? «Почему это не сделано?» - называлась в «Литературной газете» за 10 октября 1959 г.  статья писателя-воина Виктора Платоновича Некрасова. Почему  на месте, где уже после захвата  украинской столицы нацистские варвары устроили самую массовую расправу в истории человечества, расстреляв  всех обнаружившихся в городе более 30 тысяч евреев, а затем превратив этот овраг в полигон  ежедневных расстрелов как мирного населения, так и военнопленных , – почему  долгое время  не сооружали тут мемориал жертвам  небывалой в истории гекатомбы?!

Разгадка напрашивалась сама собой:  первые жертвы, первые три с лишним десятка тысяч расстрелянных в Бабьем яре  были казнены лишь за одну «вину»: это были евреи. Такую   причину расправ  нацистов над евреями советское коммунистическое руководство по мере возможностей затушевывало, припрятывало от советских людей, т. к., вопреки собственной прокламируемой на словах идеологии «пролетарского интернационализма»,  на деле с некоторых пор развернуло плохо маскируемую  политику  государственного антисемитизма. А Бабий яр после немецко-фашистской расправы над евреями (29 – 30 сентября 1941 года) во всём мире стал символом звериного антисемитизма германских нацистских властей и их прихвостней в оккупированных странах.

Есть у Бабьего яра, а также  вокруг него,  и другие тайны. Например, в том же Интернете и сегодня торчит сайт, на котором некто Михаил Никифорук, называющий себя «председателем Исследовательского Комитета Бабьего Яра», утверждает, будто «Аэрофотосъёмка до и после Отечественной войны показала отсутствие еврейских массовых захоронений» в Бабьем Яру. Где эта мифическая «аэрофотосъёмка», позволяющая не только обнаружить наличие или отсутствие захоронений, но и национальность тех мёртвых, которых под землёй якобы там  нет вообще?!   
Впрочем, что же удивляться, когда при жизни поколения, перенесшего ужасы Катастрофы европейского  еврейства и всей Второй мировой,   люди, даже облечённые государственной властью, заявили, что никакой Катастрофы попросту НЕ БЫЛО!

В СССР вскоре после смерти Сталина его соратники, столкнувшись с ужасными для экономики страны последствиями его (и их собственного, вместе с ним) правления, были вынуждены приоткрыть завесу над методами сталинизма. Отпустив по домам и реабилитировав врачей (в большинстве – евреев)  – мнимых убийц, они поначалу вызвали в обществе иллюзии, будто государственный антисемитизм отменён. Вскоре, однако, выяснилось, что эта политика остаётся у властей на вооружении. «Пятый пункт» и кадровые ограничения в выборе профессий для евреев оставались по-прежнему реальностью.
 И вот тут-то и появилось в популярной и массовой «Литературке» стихотворение «Бабий яр».  Люди моего поколения помнят, что оно произвело впечатление разорвавшейся бомбы. То было время ещё сохранявшего свой размах «поэтического бума», когда А. Вознесенский, Р. Рождественский, Б. Ахмадулина и тот же Евг. Евтушенко собирали на свои поэтические выступления огромные аудитории в десятки тысяч человек. Меньше, но тоже немало народу приходило слушать поэтов не столь известных. В частности, запомнились мне, жившему в Харькове, тамошние вечера с участием Юрия Влодова. Не помню конкретных деталей, но в целом он мне памятен поведением задиристым и нестандартным. Однако никогда никаких претензий к кому-либо из тогдашних знаменитых поэтов, в том числе и к Евтушенко, он, сколько помню, не предъявлял.

Хотя, как теперь выясняется (из того же письма его вдовы), Влодов «профессионально» исполнял роль «литературного негра»: за   некую мзду отдавал иным творчески импотентным «поэтам» собственные стихотворения, которые они печатали под своими именами. Сразу же скажем: в то, что такими услугами мог пользоваться необычайно плодовитый, фонтанировавший стихами Евтушенко, не верится совершенно.

Л. Осокина и сама признаётся в юридической несостоятельности своего обвинения: «Потому что официальных доказательств у меня нет», пишет она. Но сообщает, что всё-таки опубликовать этот недоказуемый рассказ её поощрила редактор сетевого литературного журнала «Зарубежные задворки»   ( Za-Za.net) Е. Жмурко (Германия). Являясь одним из авторов этого издания (и одноименного бумажного), я общался с Евгенией, оказал ей посильную поддержку литературными знакомствами и весьма одобряю энергию, с какой Евгения  залучает в свои издания новых авторов. Но, если верить Осокиной, Е. Жмурко  приветствовала  обнародование обвинений  по адресу своего тёзки  поэта  в плагиате, сообщив Осокиной, что, оказывается, в том же подозревает его живущий, возможно, в Америке  Борис Брин. Осокина процитировала аргументацию этого автора: «Неожиданно, 19 сентября 1961 года (пишет он) «Литературная газета», нарушив запрет на любые публикации о трагических событиях в Бабьем Яре, опубликовала стихотворение «Бабий Яр» малоизвестного поэта Евгения Евтушенко. Хрущев, чтобы создать своему доверенному агенту репутацию, решился на эту публикацию» В этом коротком высказывании полно несообразностей. Назвать Евгения Евтушенко  1961 года «малоизвестным» поэтом может только невежда: у этого молодого тогда  поэта к тому времени уже сложилась всесоюзная слава, на устах любителей поэзии были многие  его .стихотворения, в том числе весьма смелого политического и нравственного содержания. Хрущёв был известен своими публичными выступлениями пренебрежительного (в отношении к евреям) содержания, в том числе издевательскими относительно соблюдения субботы…  Но отнести Евтушенко к «агентам» Хрущёва – очевидная нелепость.

Кстати, вот довольно ранние стихи Евтушенко середины 50-х годов (привожу их по памяти), свидетельствующие о том, что «еврейская» тема, соседствуя с русским патриотизмом и резко отрицательным отношением к великодержавному шовинизму, была свойственна этому поэту уже тогда (цитирую по памяти): «… Бурятка вдоль борта бежала, / и, красотой таёжной горд,/ с еврейкой из Биробиджана/ стоял смышлёный юный гольд. // Всё это было так прекрасно, /и  стыдно стало мне за тех, / кто забывает сущность братства/, происхожденье ставя в грех.// Россия! Ты меня учила / всем скромным подвигом своим, / что имя русский мне вручила / не для того, чтоб хвастал им, / а чтобы был мне друг-товарищ,/ будь он казах или узбек, /будь он еврей или аварец, / коль он хороший человек (…) И больно это мне, и грустно, / и закипает гнев святой,   / когда кичатся словом русский / с нерусскою недобротой»
Люди, хорошо помнящие то время, не дадут мне соврать: от обильных словоизлияний подобного свойства перечисление национальностей на тот период  отличалось  «лишь» включением в перечень давно выброшенного советскими «интернационалистами» из таких списков слова еврей… Оно в печати  поминалось уже давно (в том числе и Н.С. Хрущёвым) лишь в отрицательной  коннотации.   Так подходит ли к Евтушенко  обвинение в том, что он был «агент» Никиты Сергеевича?!.

С чем нельзя не согласиться, так это с обилием у поэта откровенных завистников. Некоторые личностные особенности этого разнообразно талантливого человека дают основание для злословия по его адресу. Не всегда справедливо судил о коллеге и сам И. Бродский. Но обвинение в плагиате предполагает, что Евтушенко был неспособен написать свой «Бабий яр».

 Между тем, вся поэтика этого стихотворения, включая образы, метафоры, интонации,  обилие корневых, типично «евтушенковских» рифм, свидетельствует в пользу именно его авторства. Сравнение со стихами Ю. Влодова (среди которых есть превосходные по технике и поэтике) показывает, что автор – именно Евтушенко, а не Влодов. Осокина (или это Брин? Откровенно признаюсь, не понял, кто из них) обвиняют Евтушенко в порче «стихотворения Влодова» (или другого, «истинного», автора). Брин, например, утверждает, что «заскорузлой» и «русский» (в последней строфе стихотворения) «не рифмуются». На самом деле это утверждение – анахронизм. В веке ХIХ  так не рифмовали. Тогда в ходу были почти исключительно рифмы буквальные, типа «любовь - кровь – вновь». Но в наш век эта рифма («заскорузлой – русский») ничуть не хуже звучит, чем такие (в том же стихотворении), как «оборками – оболганы», «надгробье – народу», «Египту – гибну» и т.д. Всё это – вполне принятые в поэтике ХХ века «корневые» рифмы, какими  пользовался (но значительно реже) и Влодов. «Реконструкция»  Б. Брином последней строфы стихотворения совершенно не убеждает: Полюбуйтесь, что он подсовывает читателю вместо якобы «испорченной» Евтушенковской переделкой «истинной» (предполагаемой реконструктором) концовки:

«Еврея кровь бурлит в душе моей
И ненавистен злобой заскорузлой
Лишь только потому, что я еврей
Антисемитской своре всесоюзной»

В таком, как предполагает  реконструктор, «лучшем»  виде четверостишие воспринимается  ущербным  даже синтаксически!   Да и точнее ли созвучие «засклорузлой – всесоюзный»?

Наконец, в моей уверенности в авторстве Евтушенко, а не Влодова, меня убеждают тексты, с которыми  мне  довелось ознакомиться при подготовке к опубликованию писем и других материалов  автора одноименного со стихотворением Евтушенко романа-документа    Анатолия Кузнецова .  Анатолий родился в 1929 году и всё детство и отрочество жил в домике своих деда, бабки и матери  в Киеве на Куренёвке, в непосредственной близости от Бабьего яра, в том числе и все два года немецкой оккупации.  Его роман имеет силу личного свидетельства. Вот что рассказывал сам Кузнецов в своём предисловии к израильскому, в переводе на иврит, полному, бесцензурному изданию «Бабьего яра 1970 г.(жёстко подцензурная, изувеченная политредактурой первоначальная версия книги вышла в журнале «Юность» летом 1966-го).

«В любой другой редакции «Бабий Яр» отклонили бы, но в редакции «Юности» было одно «но».   

Большинство работников этой редакции – по национальности евреи. Можно сказать, что это самая еврейская редакция в СССР, и уже поэтому окружена жгучей ненавистью редакций других журналов – таких, как проникнутый черносотенным духом «Октябрь» во главе с В. Кочетовым, «Молодая гвардия», «Знамя» и другие. Нет, это не те евреи, которые стремятся в Израиль, а циничные «советские» евреи, приспособленцы из той породы, которые подписываются под проклятиями Израилю, помещаемыми в «Правде», поскольку для того, чтобы в советских условиях выжить, им приходится всё время доказывать, что они «более католики, чем сам Папа Римский». Мне никогда не приходилось сталкиваться с более жёстким цензором, чем ответственный секретарь редакции «Юности» Леопольд Абрамович Железнов. Бывший сотрудник «Правды», «правдист», как таковые себя именуют, – это же такой комок догм, висельник от журналистики и флюгер, поворачивающийся ещё до того, как переменится ветер.   
И вот, представьте себе, что именно благодаря ему было решено не отклонять мой «Бабий Яр», а постараться раздобыть на него разрешение от Центрального Комитета КПСС. Рукопись была значительно сокращена (без моего ведома) и отдана на суд высокого начальства. Были подключены все личные связи, дошли, как мне было сообщено, до самого члена политбюро Суслова, и тот, прочитав, возражений не высказал. Здесь сыграл определённую роль ловкий аргумент редакции, будто моя книга опровергает стихотворение Евтушенко «Бабий Яр», и потому такое название нужно оставить. Они так старались, доказывали и так заморочили голову фанатикам из ЦК, что те дали согласие.   

Но, конечно, моя книга ничуть не опровергает прекрасные стихи Евтушенко. Более того, Евтушенко и написал-то их после того, как я однажды повёл его к Бабьему Яру. Мы подружились ещё в 1952 году, когда работали вместе на строительстве Каховской гидроэлектростанции, потом вместе учились в Литературном институте. Однажды он впервые приехал в Киев, выступил со своими стихами в Октябрьском дворце, а потом мы вместе гуляли по городу, подошли к Бабьему Яру, я показывал, откуда гнали людей, где должен бы стоять памятник, которого нет, а есть лишь болото и сорняки… «Над Бабьим Яром памятников нет», – сказал Евтушенко задумчиво, и я узнал впоследствии эту первую строку его стихотворения и порадовался, что ему удалось обойти цензуру. В то время я был далёк от воплощения своего замысла книги и вообще не надеялся, что её удастся опубликовать. Но интересно, что когда мой «Бабий Яр» всё-таки появился, несколько издательств за рубежом дали вместо предисловия стихотворение Евтушенко, что, по-моему, говорит само за себя».
(Анатолий Кузнецов. К читателям в Израиле. [Предисловие автора к израильскому изданию полной, бесцензурной версии его романа-документа "Бабий яр" в переводе на иврит Шломо Эвен-Шошана. (Текст русского оригинала не разыскан, предисловие приведено литературным Интернет- журналом "Тредиаковский"  в обратном переводе с иврита на русский, выполненном Нурит Баир (Анной Рахлиной]).

http://www.trediakovsky.ru/anatoliy-kuznecov

Итак, в приведённом свидетельстве  рассказано о самом начале творческого акта создания стихотворения «Бабий яр», - кем же? – Евгением Евтушенко, а не Юрием Влодовым. Юрия Влодова «там не стояло»…

Ту же сцену посещения поэтом Бабьего яра, только более кратко, описывал Кузнецов в одном из своих 20-ти писем к переводчику на иврит  Шломо Эвен-Шошану  написанном  на 6 лет раньше цитированного Предисловия:

«К книге об оккупации и Бабьем Яре я приступлю, очевидно, в этом году или в начале следующего. Вы не слышали о стихотворении Евтушенко «Бабий Яр»?  (Кузнецов в тот момент ещё не знал, что  именно его адресат перевёл на иврит «Бабий яр» Евтушенко, как переведёт затем все версии одноименного  романа Кузнецова. - Ф.Р.). Мы с ним вместе учились, и однажды, будучи в Киеве, я повёл его в этот жуткий овраг. Там не осталось ничего, кроме золы, которая выглядывает из-под песка чёрными жирными пластами – немцы сожгли трупы в печах, сложенных из памятников разрушенного ими очень красивого еврейского кладбища на Лукьяновке. Тогда Евтушенко и написал своё стихотворение, хотя взял в нём только один аспект Бабьего Яра. Это братская могила 30 тысяч евреев, 30 тысяч русских, 20 тысяч украинцев, цыган и т. д.».. 

(Из письма   А.В.Кузнецова Ш. Эвен-Шошану (тогда ещё будущему переводчику его романа-документа "Бабий яр" на язык иврит) от 16  августа 1964 г. из Тулы в Израиль).

http://www.trediakovsky.ru/pisma-v-izrail-1964-1971/str/0/2

Тоже никакого признака  присутствия Ю. Влодова…

Хотел бы подчеркнуть: претензии к покойному поэту в этой истории у нас нет.  Его вдову  следует поблагодарить за рассказ о поэте, за сочные подробности его работы в качестве «литературного негра», писавшего стихи на заказ для литературных трутней, за цитирование его стихов (по всей правде, далеко не всегда высокого вкуса, но порой замечательных).  Однако та главная цель, которая явно была поставлена Осокиной:  обвинить Евтушенко в плагиате, в присвоении  стихотворения Влодова, ею не достигнута. Спрашивается, стоило ли затевать такую кощунственную пляску буквально на костях жертв яра – евреев или не евреев?!

Впрочем, автор обвинительного письма высказывает дельное предположение о том, что есть инструментарий, позволяющий специалистам компетентно определить в спорных ситуациях истинного автора произведения. В Харькове лишь сравнительно недавно скончался автор методики подобной экспертизы – юрист и писатель С. Вул. Полагаю, есть последователи его методики судебного автороведения, - к ним, возможно, и следует обратиться  г-же Осокиной, если приведённые мною резоны её не убеждают.

Что же касается молчания Е.А.Евтушенко по поводу её обвинений, то, как мне кажется, он прав, не отвечая на них: как можно доказать, что ты – не верблюд? Стоит напомнить, что унижающие достоинство поэта обвинения высказаны в период тяжкой болезни поэта, повлекшей необходимость ампутации ноги – операции, физически искалечившей одного из популярнейших поэтов современной России.
   
 P.S.
Уже когда эта статья была написана и размещена на данном портале, мне прислали ссылку на "Блог поэта Юрия Влодова" (http://vlodov.livejournal.com/#home ). Читатель, полагаю, заметил, что по адресу этого покойного поэта выше нет ни единого упрёка: кроме заверений его вдовы, не известно ни единого свидетельства о том, чтобы сам он выдавал стихотворение "Бабий Яр" за своё, якобы украденное у него Евгением Евтушенко. Тем не менее, блог открывается этим стихотворением, над которым выставлена как авторская фамилия именно Ю. Влодова и сделаны поправки, "демонстрирующие" якобы подлинный, "влодовский" текст. Вдова покойного в своей обширной статье утверждает, что Евтушенко "испортил" истинный оригинал. Приведу один пример такой "порчи": последнюю строфу стихотворения. Вот как "реставрирована" строфа в блоге  Влодова (2013 г.)

Еврейской крови нет в крови моей (В "правке" строка зачёркнута как якобы принадлежащая "плагиатору").
Еврея кровь бурлит в душе моей
(Но) И, ненавистен злобой заскорузлой,
(я всем антисемитам
как еврей),(Заключённые в скобки слова - якобы "переделка", принадлежащая "плагиатору". Они также зачёркнуты).
Для всех антисемитов я – еврей! –
И потому - я настоящий русский!

Рассмотрим теперь то, что выдаётся за истинный и притом - удачный вариант. "Кровь, бурлящая в душе" - это нечто новенькое не только в анатомии, но и в мистике. Еврей, который еврей лишь для антисемитов - кто же он на самом деле? И для чего тогда писалось всё стихотворение?

Читатель мог заметить и то, что о поэтике Влодова в моей статье нет ни одного худого слова, как и о его личности. Да, он запомнился мне некоторой крикливостью своих выступлений в Харькове, налётом сенсационности, а точнее - стремлением к ней. Но  "эстрадной поэзии" это вообще было свойственно, а некоторые биографические подробности для меня, практически его ровесника, принадлежащего к поколению детей войны, могут вызвать и вызывают лишь искреннее сочувствие. Но те, кто всеми силами стараются, ценой оговора большого национального поэта, каким признан в читательской массе Евгений Евтушенко, испортить текст одного из самых известных  ЕГО стихотворений, приписав плохие, корявые, алогичные (и, скорее всего, ими же и придуманные)строчки покойнику Влодову, делают плохую услугу и памяти этого поэта. = Ф.Р. 

 
: