Генка сидел у меня на кухне и ел оливье

Генка сидел у меня на кухне и ел оливье. Он был в домашних тапках и порванном колпаке Деда Мороза.

- С Новым годом, Вера! - сказал Генка, возникнув на моем пороге пять минут назад.

- Сегодня второе января, - напомнила я.

- Я с Ленкой поругался, - сказал Генка и поскреб байковыми тапками о половик.

- Ты в тапках на улице не замерз? - спросила я.

- Долетел, как в сапогах-скороходах, - сказал Генка, - по крышам домов. Пустишь, Вер? Попразднуем, выпьем. Ленка тебе доверяет. Я Ленке так и сказал, что к тебе.

- В каком смысле доверяет? – мне послышалась в этом доверии легкая усмешка.

- Ну, ты же мужиками не интересуешься, - сказал Генка, проникая в прихожую.

- А чего мне ими интересоваться? — сказала я.

- Вот поэтому Ленка и спокойна, - Генка вытащил из кармана бутылку коньяка, - хотя, на мой взгляд, так и пробросаться можно.

- Чем это? — я отступила в сторону кухни. Ну не вести же мне его в комнату. Это вообще что? Гости?

- Как чем? — Генка легко разрешил увлечь себя на кухню. — Ты, Верка, красавица, каких поискать. В нашей прежней бригаде, да что там в бригаде? Во всем управлении лучше тебя не было. Шатенка, глазищи, ум, стройненькая. У тебя рюмочки где?

- В буфете, — машинально отреагировала я.

- И даже рюмочки у тебя фигуристые, — подмигнул Генка, осторожно пробираясь к буфету. — И потом, Вер, у тебя отдельная квартира. С твоей неземной красотой и квадратными метрами мужики должны как пчёлы виться. Пью за тебя стоя!

- Сядь, – я открыла холодильник, – оливье будешь?

- Буду, — кивнул Генка. — Из твоих рук я даже яд приму, Вера. Ну, будем!

Мы выпили. Генку я лет десять знаю. Мы на монолитах работали, на точечных застройках. Вид оттуда сказочный. В самом центре Москвы найдется местечко под элитку, этажей на пятьдесят. Стоишь в будущих апартаментах на два миллиона долларов, и ты вроде бы и не малярша, а гордая дама в мехах и бриллиантах. А рядом, за спиной, широкоплечий «хьюго босс» в смокинге и с сигарой. И ты ему так тихо говоришь:

- Милый, налей мне «Кашасу Жакаре», только немного.

Кашаса Жакаре — это изысканная бразильская самогонка. Закусывается филеем крокодила. В общем, гламур до визга мозжечка.

И «хьюго босс» учтиво подает тебе бокал кашасы, а ты смотришь на огни столицы, озаряющие твои запыленные ботинки из крашенного картона, и уже плевать, что ты не дама в мехах, а за спиной стоит Генка в линялой рубашке с бутылкой теплого вермута.

-А вермут ты вкусный покупал, — сказала я, цепляя ложечкой маслинку, — забыла, как он называется.

- Десертный, белый, — сказал Генка и налил по второй. — Зря я, Верка, на Ленке женился. Надо было на тебе.

-Да ты меня за женщину не считал, – напомнила я, – я у тебя в вечных братьях ходила.

- Столько тонн раствора выбрать, — подпер голову Генка, — и мешки с клеем наравне со мной таскала. По-братски ведь, Вер, таскала.

- Вот именно, «по-братски», — не удержалась я, — и когда в душе в соседних кабинках мылись, ты ни разу ко мне не полез. Ты о Ленке — секретарше мечтал. На шпилечках мимо цок-цок-цок. И челочку со лба сдует небрежно, ах, ах, ах. А теперь приперся ко мне. Шатенка, глазищи, стройная. Было да сплыло. Иди домой, брат.

Я замолчала. Ужасно хотелось плакать.

- Вер, — Генка подвинул ко мне полную рюмку, — Новый год всё-таки. Как встретишь его, так и проживешь. Давай по-хорошему встретим?

- Давай, — я промокнула глаза и хлопнула рюмку.

- Ты с кем Новый год гудела? – спросил Генка и снял колпак Деда Мороза.

- С подругами, — сказала я, — по очереди друг к другу ходим.

- И все такие же симпатичные и незамужние? – заинтересовался Генка.

- Почему незамужние? – удивилась я. – У всех мужья.

-Ну ты-то...

- И я замужняя, — сказала я, даже не краснея, — а я разве тебе не говорила? Он летчик полярной авиации. Жаль, редко видимся.

- Понятно, — сказал Генка и налил по новой. — И приедет не скоро, да?

- Ледовая проводка у него, слышал про такую? — сказала я. — Путь каравану прокладывает. Не то что ты, Генка, штукатур — отрада для дур.

-Сама придумала? — спросил Генка.

-Ничего я не придумала, — сказала я и хлопнула рюмку в одиночку, — замужем я.

- Я про стихи о штукатуре? — сказал Генка.

- Стихи сама, — я подцепила еще одну маслинку. Жор у нас, он всегда от нервов, это известно.

- Да, дела, Вера, — Генка догнался и налил нам еще по одной, — а я с Ленкой Новый год встретил. Никуда не пошли. Мы же ругаться накануне начали. В Новый год продолжили. А сегодня я убежал. В тапках.

- Надоело ругаться? — спросила я.

- Надоело, — вздохнул Генка, — всю жизнь орем, как глухие. А ты давно замужем-то?

- Две недели, — сказала я, — живем душа в душу.

- Конечно, — хмыкнул Генка, — если редко видеться, а тут весь день крутится перед носом, как роторная бетономешалка. У тебя фото мужа есть?

- А тебе зачем?

- Ну, есть или нет? – придвинулся Генка.

- Есть, но не дам, — сказала я.

- А у Ленки нет, — сказал Генка. — Мы с ней пятнадцать лет вместе, а ни одного фото моего у нее нет.

- Как нет? – не поверила я.

-Фото-то есть, - отмахнулся Генка, - или с тещей, или с барбосом, или на фоне Пятигорска. А вот фото, чтобы я один был, у Ленки нет. Она говорит, я тебя и так пятнадцать лет в упор разглядываю. Ладно, пойду я, Вер.

Дала я ему два целлофановых пакета, он на тапки их напялил и ушел.

Я рюмочки ополоснула, свет на кухне выключила, и тут звонок. Генка, что ли?

- Алло, Вера? — незнакомый мужской голос.

Приятный тембр, только слышно плохо. Писки какие-то, потрескивания. Ветер воет.

- Да, слушаю.

- Простите, Вера, а Генка у вас?

- Уже ушел, — сказала я. — Вас слышно плохо. Писки какие-то.

- Остаточная магнитуда, — сказал голос. — Рядом полюс, шторм на восемь. Плюс ледовый резонанс.

- Что на восемь?

- На восемь баллов, — сказал голос, — и сечка. А вообще красиво. Я люблю стихию, поэтому и дома сидеть не могу.

- А вы кто?

- Я? — спохватился голос. — Я капитан Андреев, говорю, из Арктики. Хотел Генку поздравить. Мы в одном дворе выросли. Давно не виделись.

- Вы что, моряк?

- Так точно, Генка в лётчиках, а я в моряках, — сказал Андреев, — а Генка надо мной смеётся, мол, рождённый ползать летать не может. Прав лётчик, ползаю я по льдинам, летать не получается. А Генка молодец, на сверхзвук его взяли, он мне писал.

- Может, мы про разных Генок говорим? – спросила я.

-Я Ленке звонил, — отозвался Андреев, — она говорит, Генки дома нет. Убежал к Вере в домашних тапках. Почему в тапках?

- Для скорости, — сказала я, — он же летчик.

- А, точно, — сказал Андреев. — Вер, вы скажите Генке, что я звонил, поздравлял. На нас шторм идет, синоптики пик дают, связь обрубают. Передадите?

- Передам, — сказала я. — Вы себя там берегите, хорошо?

- Да кому я нужен, — засмеялся Андреев, — ни семьи, ни детей. С Новым годом, Вера!

И Андреев положил трубку.

Я походила по квартире и набрала Генкин номер.

- Чего? – сонно спросил Генка.

- Звонил капитан Андреев из Арктики, — сказала я, — поздравил тебя с Новым годом!

- Спасибо, — сказал Генка. — Вер, я ему по наглой вру, что я летчик. Гордость дурацкая. Чем я хуже его, мы с ним в одном дворе выросли, а?

- Ты лучше его, Генка, ты штукатур – отрада для дур, – сказала я. – Привет Ленке!

- Андреев — мужик что надо, — помолчав, сказал Генка. — Жаль, что ты замужем.

- Была замужем, — сказала я, — а сегодня он меня бросил. Подлец.

- Андреев бы тебя не бросил, — сказал Генка. — Хочешь, я вас познакомлю?

- С чего такая забота, брат? – спросила я.

- Обычная забота, братская, — сказал Генка. — Короче, хочешь или нет?

Я не знала, что ему ответить, и повесила трубку. Растерялась. Впервые за всё наше знакомство.