Полезные советы

     Вот говорят, молодежь, молодежь… А что молодежь? Молодежь тоже разная бывает. Бывает и нормальная молодежь. Просто истории с ней приключаются всякие, оттого и мнение у людей складывается нехорошее.

     Что характерно, есть и среди студентов ребята сообразительные. Встречаются, конечно, нерадивые, но в целом, когда до настоящего дела доходит, настроение у них одно: не боги горшки обжигают, встречались проблемы и посложнее!

     Примерно так думал и Калистратов, отправляясь на педагогическую практику, ведь не тупой вроде: в зачетке сплошные пятерки… К тому же, по натуре Серега был, как он сам о себе думал, человеком от природы не глупым, просчитывающим все наперед. Когда еще в универе спросили, в каком классе ему хотелось бы вести занятия, без колебаний ответил: «В пятом!». Почему? Да потому что одиннадцать лет – это еще не совсем переходный возраст, с которым хлопот не оберешься, и в то же время сопли детишкам вытирать не придется: наверняка пользоваться носовыми платками уже научились. Еще плюс: практиковаться предстояло в селе, значит, народ там проще. А, главное, было у Калистратова чувство ответственности. Самое натуральное, самое похвальное и правильное чувство, которое присуще болеющим за страну, за подрастающее поколение людям. И перекрывало это чувство все его хитрые мысли с лихвой. То есть, педпрактика должна была пройти без сучка и задоринки!

     Но если б Серега в действительности мог все наперед предугадать… Другими словами, знал бы человек, где упадет, так соломки бы подстелил!

     Сначала-то все нормально шло. Поселили практикантов в небольшом пристрое к школе, благо, пристрой этот, как ни странно, почему-то пустовал. Повезло студентам: три-четыре минуты и ты уже в классе! Прежде чем запустить их к своим подопечным, сначала, конечно, как и положено, посмотрели поурочные планы, проинструктировали. Например, категорически запретили выгонять учеников из класса. Мол, чему же они научатся в коридоре? И с двойками рекомендовали повременить. А то понаставят студенты в журнале двоек, что потом с ними делать?.. Однако все эти учебно-воспитательные тонкости такая мелочь, что Серега и внимания на них не обратил: какие могут быть вопросы дисциплины и успеваемости в пятом классе?! Да он, в случае чего, враз этих малолеток в одну шеренгу построит!

     Педагогический коллектив Калистратову понравился, особенно организатор по внеклассной работе, - Елизавета Степановна Носорогова. Ее иногда для краткости, хоть и не совсем так правильно, еще и завучем звали. Серьезная такая полненькая женщина. Она почему-то долго на него смотрела. Но мало ли какая тут причина… Может, джинсы его потертые не понравились или прическа ежиком? А, может, все, наоборот, понравилось? Парень он вообще-то хоть куда!..

     Однако на первом же вводном уроке во время знакомства наметилась интересная параллель между фамилией завуча и мальчика одного вертлявого. Сопоставил Серега в голове своей и взгляд Елизаветы Степановны на него продолжительный, и возраст завуча, и возраст этого мальчика, на нее сильно похожего, и понял все. «Что же, – спокойно подумал Калистратов из-за недостатка педагогического такта и опыта, – в семье не без урода!». Но тут же, вспомнив о своем великом педагогическом предназначении, упрекнул себя за это гнусное выражение про ребенка. «Будем воспитывать!» – Снова подумал он, и точь-в-точь как опытный историк, начал бодро изображать на доске «линию времени», чтобы дети не только ушами, но и глазами запомнили основные даты по истории древнего мира.
 
     Ни с того ни с сего в классе раздался звук, похожий на громкую барабанную дробь. С этого все и началось.

     От неожиданности Серега непроизвольно вздрогнул. Пятиклассники залились звонким издевательским смехом. Он обернулся. В ответ на его вопрос, кто стучал, в классе воцарилась мертвая тишина. Калистратов медленно прошелся между партами, внимательно оглядывая нехитрые учебные принадлежности. Молотков среди них ни у кого не было, барабанов – тоже…

     – Замечу, кто безобразничает, накажу! – угрожающе предупредил он и продолжил урок.

     Но только Серега отвернулся, как в классе раздался совсем непонятный звук – «дррынь-дррынь», будто кто-то прошелся барабанной палочкой по зубцам гигантской металлической расчески в одну и другую сторону. На этот раз реакция его была молниеносной, и теперь он успел заметить, что это Носорогов авторучкой по решетчатому каркасу для портфеля под партой ширкал.
 
     «Ну, что же… – подумал Калистратов, – если выгонять учеников из класса запрещено, накажем шалуна по-другому».

     – Встать! – Громко скомандовал он, обращаясь к маленькому нарушителю дисциплины.

     Дмитрий встал. Но когда ему, наконец, позволено было сесть, он потихоньку достал из своего рюкзака свисток и начинал свистеть, как только Серега от него отворачивался: что делать, если практикант ему сразу чем-то не понравился!..

     Пришлось мальчика снова воспитывать, благо, на некоторые команды Носорогов реагировал беспрекословно. Так он и простоял до самого звонка.

     На втором уроке, через день, все повторилось, а вот на следующем Дмитрий, изобразив на лице невыносимые страдания, отпросился в туалет, да так и не вернулся. Одним словом, не очень-то на него действовали воспитательные методы практиканта Калистратова.

     Все бы это ничего, никто Серегу на «разборки» в учительскую не приглашал, по поводу его методов замечаний не делал, хотя успел он и двойку Носорогову в журнал залепить. Но вот у Димы на душе, видимо, накопилось…

     Во время практики предписано было студентам хотя бы раз, на один урок, классами поменяться. И вот, допустим, сегодня выходит Калистратов из школы, зная уже о том, что завтра ему урок истории предстоит вести в восьмом классе… а на скамейке возле входа сидят лицами к нему те самые восьмиклассники, спиной же – стоит рядом с ними Носорогов и громко так говорит:

     – Завтра к вам козел один придет урок истории вести… Конченая скотина!..
 
     Ну, тут, конечно, Серегу передернуло. Понял он, что с Димой одними только воспитательными беседами обойтись сложно. С другой стороны, что же, убить его что ли? В любом случае, разговаривать придется. Только лучше, наверное, один на один. Не при восьмиклассниках же, перед которыми он завтра появится в качестве учителя, отношения с ним выяснять!.. Должно же быть у него достоинство какое-то!..

     Калистратов подошел к своему подопечному, и спокойно так взяв его за руку, нацелился вести в тот самый пристрой, где вместе с однокурсниками делил он и досуг, и ночлег, и, как говорится, кусок нелегкого хлеба студенческого. Там-то у него, конечно, найдутся сильные исправительные слова…

     Однако Носорогов, быстро сообразив, что вырвать руку из цепкой руки практиканта ему не удастся, упал на землю и закричал так, что у Калистратова мурашки пробежали по телу. Но отступить, сдаться он не мог, не имел права. «Ведь сдаться, – думал Серега, – значит, признать поражение… Значит, смириться! Что же теперь, этот гаденыш, – тут он опять упрекнул себя за мысленное непедагогическое выражение, – будет на голове стоять, оскорблять его самыми обидными словами, и ничего с ним сделать нельзя? Ну, нет»!
 
     Прикинув, сколько же может весить непокорный недоросль, Калистратов решил, что самым правильным будет нести его к уединенному месту воспитательной беседы под мышкой, куда ему удалось-таки с грехом пополам запихать Носорогова со второй попытки. При этом свободной рукой Сереге приходилось сдерживать то шустрые руки, то неистово мотающуюся из стороны в сторону голову пятиклассника. Но, самое главное, маленький бунтарь голосил во все горло! А так как происходило все это прямо в школьном дворе, то ситуация могла иметь явно нежелательные последствия. Поэтому приходилось, оберегая пальцы от укусов, еще и зажимать ему рот.

     Беспокойства добавляли восьмиклассники, которые неотступно сопровождали Калистратова с плененным учеником под мышкой, наперебой давали своему товарищу советы и гоготали от смеха. Пару раз Носорогов все-таки вырывался из-под руки. Оказавшись на земле, он моментально переворачивался на спину, раскидывал руки в стороны и, сделав глубокий вдох, начинал кричать еще громче.

     В это время одно из окон на втором этаже школы широко распахнулось, и из него показалась знакомая личность хорошего завуча – Елизаветы Степановны.

     – Смотри, Бизон в окне! – отреагировал на ее появление кто-то из восьмиклассников.

     Что греха таить, дают иногда ученики прозвища своим учителям и даже школьному начальству. Было очевидно, что и организатор по внеклассной работе не избежала такой участи. «Неужели это про Елизавету Степановну?!. А почему «Бизон», если фамилия у нее Носорогова»? – Только и успел подумать Серега, продолжавший осуществлять свой безвыходный педагогический план. Но в тот момент, когда он в очередной раз попытался подобрать с земли своего отчаянно сопротивлявшегося невольника, Дима, увидевший в оконном проеме спасительное лицо, истошно заорал:

     – Мама-а-а-а-а, он меня бье-е-е-е-ет!..

     Если бы сына Елизаветы Степановны в свое жилище тащил Змей Горыныч, она бы и тогда, не задумываясь, кинулась ему наперерез и пообрубала указкой крылья. А тут студент!.. Ее зычный голос заставил забыть и о чести, и о достоинстве, и о незавершенных педагогических планах.

     – Пустите ребенка! – покрыла она своим властным окриком всю окружающую сельскую местность.

     Но этой фразой ее гневный монолог был только предварен. Носорогова, увидав свое чадо беспомощно раскинувшим в разные стороны свои ручонки, для убедительности несколько понизила тон и продолжила:

     – Я запрещаю вам являться в школу! Практику вам не зачтут. Я позабочусь, чтобы о ваших подвигах узнал и деканат, и ректор. Я напишу вам такую характеристику, что вас на пушечный выстрел к детям не подпустят! Нет! Я напишу письмо в министерство образования. Вас вышибут из вуза!

     Как? Вот так неожиданно, ни за что ни про что, может завершиться его, Серегина, учеба в университете? В чем он виноват, черт возьми?!.

     О том же думал Калистратов и вечером, когда красил школьный забор. Буквально через час после инцидента директор школы всех пятерых практикантов вызвал к себе. Серега тогда подумал, что началось… что общий сбор объявлен по поводу ЧП, сложившегося в пятом «Б»... что Роман Александрович объявит сейчас о его отстранении от занятий с детьми. Но директор, похоже, еще не знал о случившимся. Он вручил студентам десять литров зеленой краски и попросил помочь с покраской забора. Его просьба напоминала оправдания:

     – Я уже и учащихся привлекал… и вас прошу по-молодецки подключиться… Ворота у нас большие, и забор длинный. А тут еще вокруг кладбища сельсовет обязал штакетник покрасить. Думают, если школа, учащихся много… все успеют, все сделают. На кладбище я уж родителей с детьми попросил. А вы тут помогите! Поможете?

     Ну, как тут отказать? Студенты – народ безотказный! Разлив краску по отдельным емкостям и поделив школьную ограду на равные отрезки, чтобы никому не было обидно, приступили к работе. Однако в голове у Сереги так и вертелись, так и крутились невеселые мысли. Наконец, Калистратов решил отвлечься, перекинуться парой слов со своим приятелем, Славой Пушковым, работавшим неподалеку. Опустив на землю половинку пластиковой бутылки с краской и аккуратно положив на нее кисточку, он направился в его сторону.

     Как на беду к рабочему месту незадачливого студента подбежал кучерявый мальчуган лет шести, схватил кисточку и, судорожно обмакивая ее в краску, начал торопливо мазать забор. Моментально вместе с забором и сам он стал быстро окрашиваться в зеленый цвет.
 
     Здесь, наверное, опять необходимо оговориться… Если уж учителям школьники прозвища давали, то что говорить о других сельских жителях, тем более малолетних! Были, конечно, у добровольного помощника Калистратова имя и фамилия, но сверстники называли своего товарища коротко – Шрек, потому что хлебом его не корми, дай только поработать с зеленой краской. К слову сказать, этот универсальный цвет, он ведь самый ходовой на сельских просторах нашей необъятной Родины! Никто не обращал внимания, чем чаще всего красят оградку общественного колодца в деревнях и поселках? А штакетник в палисаднике? Или чугунное литье забора перед сельской администрацией?..
 
     Так вот… решила как-то всем теперь известная после одного памятного случая баба Дуня обновить облупившиеся ставни своего старенького дома веселенькой зеленой краской. По соседству с ней всегда жила и теперь живет семья, в которой самому маленькому и любимому мамой отпрыску ныне шесть лет, а тогда и того меньше было. В силу своего беспокойного характера у мальчика рано проявилось похвальное стремление помогать людям. Всем. И тем, кто просил его об этом, ну, и тем заодно, кто не просил.

     Баба Дуня не любила выходить на двор в сильную жару, поэтому красить ставни решила вечерком, по холодку. А память-то у нее никудышная: только начала и вспомнила тут же, что корову пора доить. Пришлось все бросить. Помыла руки, взяла ведро, да в сарайчик, к своей Зорьке пошла.

     Ну, и понятно, что в это самое время как из под земли возле банки с краской возник юный волонтер… В общем, страшное дело! На мальчугане места неокрашенного не осталось. Если вспомнить, звали его до этого случая кто по имени – Ваней, кто по фамилии – Носороговым. Но в тот же день все об имени тимуровца забыли, потому что прозвище мультяшное больше к нему подошло. Теперь, если только фамилию матери его, Елизаветы Степановны, вспомнят, то и его фамилию тоже вспомнят. А так, исключительно Шреком кликают.

     В этой маленькой истории как раз мать-то больше всех и жалко. Увидела она сыночка своего... Вот, как вы считаете, могла ли она себе представить, что мальчик ее сам себя покрасил? Так перемазаться, – это если уж только банку на себя опрокинуть… И что несчастная женщина должна была думать? Ну, да, естественно решила, что нарочно, потехи ради над чадом малолетним поглумились!
 
     Вот как все в подробностях было... Ваня, увидев, что краска слишком липкая и никак от него не отколупывается, удалился плакать к себе домой. А к бабе Дуне, которая опять малярить начала, в эту самую минуту двое великовозрастных приятелей заглянули, Семен и Никита, просто из любопытства, от нечего делать, может, яблоками старушка угостит… Помочь-то ей и в мыслях у них не было, к банке с кисточкой даже не притрагивались. Но, что же, разве баба Дуня будет ребенка краской обливать? А вот друзья эти на все способны! Им бы только посмеяться над несмышленышем! Точно так и подумала тогда разгневанная Елизавета Степановна. Ну, и… извините за выражение, совсем непедагогическим образом всех собак на них спустила! Может, с тех пор и к ней приклеилось это экзотическое прозвище, которое и произнести-то лишний раз язык не поворачивается.

     Теперь же в самый раз к студентам вернуться пора…

     – Посмотри-ка, есть желающие тебя подменить… – засмеялся Пушков, обращая внимание Сереги на усердного мальчугана.

     Но Калистратов, до сих пор не оправившийся от дневного инцидента, был настроен серьезнее: зачем лишние проблемы, ему их вполне хватает! Он в два прыжка оказался возле перепачкавшегося юного красильщика и поспешил отобрать у него кисточку. Правильнее было бы этого не делать, или, по крайней мере, не спешить, а еще лучше – укрыться где-нибудь! Потому что к месту происшествия, взбивая пыль с тропинки вдоль футбольного поля, уже неслась Елизавета Степановна…

     Да, оказывается она тоже со школой рядом жила. По большому счету, здесь все находилось неподалеку. И продуктовый магазин, и аптека, и церковный приход, и, разумеется, сельский клуб, куда приятели буквально затащили вечером сильно приунывшего Серегу.

     Улыбающиеся лица, громкая музыка, мигающий свет, призывные возгласы диск-жокея, – все это, слава богу, отодвинуло его грустные мысли на второй план. В клубе было много девушек, и, вероятно, поэтому через три-четыре танца объявляли «белый».

     Калистратова за вечер дважды приглашала на танец одна стройная симпатичная девушка, которую он где-то как будто видел, но где, припомнить никак не мог. Только не в школе. Были, конечно, в клубе и школьницы, но тех-то Серега, как ему казалось, сразу отличал. С ними – ни-ни, не танцевал: не солидно учителю. Однако, девушки при дневном свете, когда учатся или работают, и девушки в вечернее время, которые пришли повеселиться в клуб, – это две большие разницы, можно сказать, несопоставимые: двадцатилетнюю при тусклом свете вполне можно принять за старшеклассницу, а малолетку – за даму почтенного возраста: размалеванные ведь все…

     К ночи танцующих значительно поубавилось. Узнаваемые лица старшеклассниц словно улетучились куда-то. Ну, и в самом деле, время-то было близко к полуночи… А тут и последний танец объявили. Оглянулся вокруг Калистратов, который почти забыл о всех его бедах,  а пригласить-то и не кого, только все та же смазливенькая девушка, дважды с ним танцевавшая, в сторонке стоит. Потоптался он с ней немножко под музыку в зале напоследок, а потом, как истинный джентльмен, проводить решил.
 
     Выйдя из клуба, Серега то ли услышал в темноте, то ли почудилось ему, что кто-то фразу странную вдалеке ехидно произнес:

     – Смотри-ка, Носорогова практиканта подцепила!..

     «Это, похоже, глюки у меня начинаются! – подумал он, употребив в сердцах слово жаргонное. – Вот на какие выверты подсознание способно, никак не успокоится. Ну, нет, хватит с меня на сегодня! Выбросить надо из головы эту фамилию. А то и ночью в холодный пот бросать будет»!

     Говорили о погоде, о звездах на небе, о заикающемся диск-жокее… Так, ни о чем болтая, Калистратов и довел девушку до ее дома, тем более, что дом-то опять же в двух шагах и от школы, и от клуба находился.

     Только они к калитке приблизились… и вот ужас, так ужас!.. Выходит из калитки навстречу им Елизавета Степановна. Можете ли вы себе представить, что с нервами ее творилось в эту минуту? Ну и… неизвестно, конечно, откуда у нее "собаки" берутся, только всех этих "собак" она теперь на Серегу спустила. Понял он тогда, что у завуча трое детей: два мальчика и одна, старшенькая, девочка. Во всяком случае, этих-то он точно видел. Сколько же их было на самом деле, и почему мужа у Елизаветы Степановны нет, – это к делу непосредственного отношения не имеет.

     Вот такая история. Здесь, наверное, и точку можно поставить. Почему? Да потому что написать, что не исключили Калистратова из университета, да еще пятерку за педагогическую практику поставили, – не поверит никто, из-за того что неправдоподобно. Поведать о том, что исключили, – как-то печально, да и неправда это. Пусть читатель гадает сам, как наш герой из этой ситуации выпутался и что с ним на самом деле произошло. Но слегка подсказать, пожалуй, можно…

     Если у человека все плохо, станет он сам про себя писать?.. Скорее всего, нет. И делиться опытом своим горьким с другими вряд ли у него настроение будет...  Серега Калистратов, конечно, никаким опытом не делился, но полезные советы студентам в интернете на доске объявлений в «Контакте» выложил:
1. Никогда не соглашайтесь на педпрактику в пятом классе.
2. Не красьте школьные заборы, особенно зеленой краской.
3. Не ходите на дискотеку в сельский клуб.


Рецензии
Спасибо за вечер юмора, Евгений. )
Отменно пишете!
Всегда удачи, с уважением,

Марина Клименченко   26.06.2019 14:15     Заявить о нарушении
Спасибо за добрые слова, Мариночка! Мне очень приятно.
С уважением,

Евгений Николаев 4   27.06.2019 19:53   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.