Вампир Ван Ден Пир. Глава Седьмая

В конце концов, потеряв убитыми ещё с десяток человек, турки вынуждены были сложить оружие.
 
Трюм судна помимо груза фруктов, табака и турецкого мыла, оказался забитым пленёнными греками и армянами, которых везли с намерением продать на невольничьем рынке.
 
Когда же победители обследовали каюты османского корабля, то внезапно обнаружилось присутствие некой знатной особы, путешествовавшей в небольшой компании приближённых к ней лиц.
 
Пока матросы госпитальеров провожали в трюм пленных башибузуков и одновременно грузили на борт своей каравеллы освобождённых невольников, Антуан де Вержи отдав приказ о возвращении "Святого Иоанна " в Ла-Валетту и буксировке захваченной чектырмы, выразил желание увидеть таинственную персону:

- Сейчас посмотрим кого охраняли эти алжирские головорезы! - обратился он к стоявшему рядом Ван Ден Пиру.

Вампир сухо кивнул, даже не пытаясь изобразить заинтересованность.

- Эдвард, ваш камзол весь в крови и изодран. Вы не ранены?

- Это не моя кровь, месье капитан.

- Диву даюсь, глядя на вас, мой дорогой! В ордене легенды ходят о вашей неуязвимости! Матросы утверждали, что вы были иссечены вражескими саблями!

- Что за чепуха! - возразил Ван Ден Пир, пожав плечами, - Если хотите, Антуан, я могу обнажиться по пояс для того, чтобы вы смогли убедиться, что на мне нет ни царапины.
 
В этот момент на палубу вышли две женщины в компании огромного двухметрового мавра, который с достоинством поклонился и, сделав шаг вперёд, проговорил на безукоризненном французском:

- С вашего позволения, месье, представляю вам Айнур-Ханым - дочь капудан-паши турецкого флота его высочества Гассан-Паша. И её компаньонку - Бахиру-Ханым.

Антуан де Вержи кинул беглый взгляд на Эдварда, как бы призывая его в свидетели, и подошёл поближе к двум дамам, красота которых заставила смолкнуть стоявших чуть поодаль и судачивших о чём-то возбуждённых матросов.

- Приветствую вас, милые дамы, - рыцарь галантно поклонился, и в нечаянной тишине палубная доска неожиданно громко скрипнула под его сапогом, - Пусть данная фраза и покажется вам несколько странной после того, как мы захватили этот корабль, но, смею уверить, вашей безопасности ничто не угрожает.

- Могу ли я верить человеку, чьи люди перебили почти всю мою охрану? - спокойно, но с подчёркнутым достоинством отвечала ему юная красавица, облачённая в зелёный с золотой вышивкой марокканский кафтан, подчёркивающий узость её талии.

- Ваш отец, отправляя свою дочь в плавание, наверняка осознавал все возможные риски этого предприятия. Собственно, он и сделал всю свою замечательную карьеру именно в этих водах, пройдя путь от захваченного в плен невольника до знаменитого морского разбойника, прозванного Алжирцем. Впрочем, если я не ошибаюсь, родом он с Балканского полуострова, следовательно, скорее всего серб по крови. Затем, от простого корсара, беспримерной храбростью какового восхищались все простолюдины Порты, он дошёл до адмирала османского флота и теперь его именуют "Крокодил Морских Сражений". К чему это я говорю? Да к тому, что два десятка моих пленных братьев госпитальеров томятся в константинопольских застенках, и в силах вашего отца предоставить им свободу в обмен на то, что этот замечательный рыцарь, - де Вержи сделал плавный жест рукой в направлении Ван Ден Пира, несводящего глаз с компаньонки дочери Гассан-Паши, - сопроводит вас к нему со всеми надлежащими почестями.

Эдвард едва слышал о чём говорил капитан судна, так как произошедший внутри него мощный, но беззвучный взрыв, совершенно оглушив, вынес какую-то часть "Я" вон из его тела, и он стоял, не чувствуя ни рук, ни ног, словно сомнамбула в лунном свете на краю обрыва, околдованный мистическим сиянием исходившим от другого существа, внимательно изучавшего каждую деталь его внешности с двусмысленной улыбкой на красиво очерченных губах хищного рта. 

Её сияющие глаза, обладали таким магнетизмом, что впервые видящий госпожу Бахиру мужчина, волей-неволей смотрел, не отрываясь и не отвлекаясь ни на что иное только в них, не замечая ни излишне длинного носа, ни россыпи мелких округлых выбоин от ветряной оспы на её смуглом лбу, и, если только и соскальзывал куда-то взором, то только для того, чтобы обратить внимание на её крупный, с изящно вылепленными губами, чувственный рот.

Эта необъяснимая и почти молниеносно возникшая связь между двумя абсолютно разными созданиями, этот медленный, но неотвратимый вихрь, закруживший две казалось бы чуждые души и на время тесно и почти неразрывно их объединивший, возможно, повторялся с определённой периодичностью из века в век, снова и снова сталкивая существа близко знавших друг друга когда-то, но, в силу неких причин, об этом позабывших.

Вот и сейчас, оглядывая отчасти скрытую под алой шёлковой джалабией фигуру прекрасной незнакомки, Ван Ден Пир не мог отделаться от ощущения, что некогда знал эту женщину, лицо и внешний облик которой хотя и претерпели изменения, но неповторимая магия, присущая только ей одной, таинственным образом переходила из одного телесного воплощения в другое, пленяя его раз за разом на протяжении всего этого длительного, - угрожавшего сделаться бесконечным, - странствия.
 
Странствия по изменчивому, однако, на поверку, несмотря ни на что, всегда продолжавшему оставаться статичным пёстрому миру, извечное вращение какового подсмотрел Коперник и которое так напугало католическую церковь, что один из вставших на дыбы деревянных коней в центре этой развлекательной карусели, был наречён апокалиптическим.
 
 
 
Вампир вздрогнул, будто от внезапного толчка, стремительно возвратившись из средиземноморского прошлого в тбилисскую реальность: женщина, за которой он следил, только что вышла из дома, и важно было не упустить её из виду.

Грациозно покачивая бёдрами, она шла по безлюдной вечерней улице, но её силуэт не отражался в ртути посеребрённых луной луж, равно как и следовавшего за ней по пятам, бесшумно ступавшего вампира.

Эдвард преследовал подругу Зозимоса вплоть до того момента, когда она вошла в ничем непримечательный пятиэтажный дом, здесь он взял небольшую паузу, и только затем осторожно проник в подъезд.
 
Характерные звуки, доносившиеся с четвёртого этажа, - как безошибочно определил Ван Ден Пир, - свидетельствовали о том, что дверные замки без боя сдаваться не собирались и визитёрше пришлось помучиться с ними.

Собравшись и внутренне сконцентрировавшись, он моментально взмыл вверх по лестнице, чудом успев проскользнуть в узкую щель между стеной и входной дверью прежде, чем Нина захлопнула за собой последнюю.

Безусловно, он рисковал себя обнаружить, однако тот факт, что вампиресса была новообращённой и ещё не успела развить сверхъестественные навыки, существенно облегчал его задачу, позволяя оставаться незамеченным.
 
Не снимая обуви, она прошла вовнутрь и стук каблуков по ламинату громкой дробью отозвался в ушах вампира, внимательно следившего за происходящим.
 
Увидев хозяина квартиры в бесчувствии лежащим на кровати, она на мгновенье замерла, чуть полуоткрыв рот и вздёрнув вверх брови так, как будто намеревалась что-то сказать, однако, в следующую минуту рывком приблизилась к нему и схватила за бледное запястье. 
 
Нащупав пульс, Нина приблизила своё лицо к спящему и, всмотрелась в него так, словно тайна забытья оставленного возлюбленного непременно должна была проявиться с минуты на минуту в его застывших чертах.
 
Эдвард, украдкой наблюдавший эту картину, неожиданно для себя ощутил нечто похожее на укол давно позабытой им ревности, и ему подумалось, что вся эта нелепая сцена, а так же его глупое положение тайного соглядатая, только контрастнее выделили то странное впечатление, которое производила на него эта женщина, вызывающая горючую смесь неопределённой тоски и тревоги, невольного восхищения кошачьей повадкой в каждом движениии, вкупе с болезненным предчувствием, что уже однажды был с нею таинственным образом близок.
 
Гостья вдруг выпрямилась и, закусив губу, принялась осматривать нехитрую обстановку квартиры в тщетной попытке найти ответ на мучивший её вопрос.
 
Отерев со лба тыльной стороной ладони выступившую испарину, она ещё раз коснулась руки Демиана и неожиданно выкрикнула:
 
- Но ты ведь не вампир! Я, во всяком случае, тебя не кусала! Так почему ты холодный такой?!
 
Нина провела ладонью по его лицу и вдруг, схватив спящего за плечи, принялась трясти, намереваясь привести в чувство:
 
- Вставай! Вставай! Ну, просыпайся же! Просыпайся в конце концов!
 
Потерпев неудачу, она нервно прошлась по комнате, машинально, с гневным выражением лица взглянула в окно, обернулась, в последний раз посмотрев на Демиана, и быстро направилась к выходу.

Вслед за тем, как за Ниной захлопнулась дверь, вампир отделился от стены, с которой успел за это время едва ли не слиться, и, расправив могучие плечи, прошёл на кухню.

Ознакомившись с содержимым мусорного ведра, он вздохнул, пробормотав вслух:

- Версия, связанная с приёмом снотворных, скорее всего, отпадает.
 
Раскрыв холодильник, он присвистнул, увидев множество наполненных кровью пробирок, подавляющее большинство из которых уже содержало желтоватую жидкость с осевшими на дне сгустками, сделавшихся коричневыми, эритроцитов:

- Да он гурман! 
 
Взяв пару пробирок и бегло ознакомившись с аккуратными надписями на бирках, Эдвард замер, о чём-то задумавшись.

- Странно, что мне подобное и в голову не приходило. Какая могла бы быть роскошная коллекция!

Он усмехнулся и неожиданно громко воскликнул:

- Надо же! Как этот недо-вампир классифицирует своих жертв: "Homo vulgaris" и "Homo sapiens"! А чего только стоит одна надпись на латыни: "female"! Самка! Сколько в этом, если вдуматься, пренебрежения и презрения!

Ван Ден Пир медленно прошёл в комнату, методично проверил содержимое ящиков письменного стола, и мельком заглянув в шкаф для одежды, отворил дверцы стоявшей рядом с ним сдвоенной тумбы:

- Хм...Коллекционер до мозга костей, - пробормотал он, неспеша оглядывая обширное собрание разнообразных тропических насекомых в застеклённых дубовых рамках.

Усевшись в уютное кресло у окна, вампир забросил ногу на ногу и внимательно посмотрел на спящего хозяина:

- Что же мне с тобой делать? Сдать, так сказать, на милость закона? Убить, как ты убивал всех этих женщин? 

Он сосредоточился и попробовал настроиться на личность находившегося в бесчувственном состоянии человека максимально, призвав на помощь вампирскую способность улавливать и "читать" внутреннюю сущность смертных людей.

Внезапно ему стало трудно дышать и у него возникло ощущение, как будто в помещении неожиданно и одновременно повысились влажность и температура воздуха.
 
Ван Ден Пир вскочил с кресла и одним движением преодолев расстояние разделявшее его с Демианом, наклонился к лицу последнего, всматриваясь в его черты:

- Грязный маскарад! Проклятое движение по кругу!

Сжав кулаки, он выпрямился, а грудь его вздымалась:

- Бесконечное, монотонное и издевательское движение по кругу - вот что такое эта чёртова жизнь! И эта инфернальная псевдоблондинка - была уже в моей жизни в роли Мелиссы, Бахиры и бог знает кого ещё! Встречал я эту искалеченную душу не единожды! И что теперь?! Зачем нас сталкивают лбами на сей раз?! Разве я не разгадал ребус её персоны ранее?! Что мне нужно сделать теперь, чтобы избежать встречу с новым её воплощением лет эдак через двести?! Пройти мимо?! А этого субъекта, втискивая его раз за разом в тела моих врагов, - всех этих бесчисленных Герардов, Генрихов, Демианов, - зачем постоянно подсовывает мне треклятое провидение! Почему это всегда одна и та же душа?! Как мне избавиться от неё или истребить?! Как застраховать себя от необходимости совершать насилие?! - вампир уже не разговаривал сам с собой, а перешёл на крик.

В ярости он свалил на пол вещевой шкаф и запрыгнув на него, проломил дверь, сломавшуюся под его весом, словно плитка шоколада, но не удовлетворился этим, а стал разносить его, что называется в клочья, ударами ног круша и ломая морёные под вишню сосновые доски.
 
Только превратив в груду щепок то, что раньше называлось шифоньером, Эдвард, наконец, успокоился. 

- Смертные, в отличии от нас, не могут осознать насколько бессысленно это бесцельное блуждание по одной и той же заданной траектории, называемое жизнью. Они не помнят, сбитые с толку паузами между рождениями, что каждый раз, раз за разом, совершают одни и те же действия, любят одних и тех же, воюют с теми же самыми персонажами. В ходе этого представления меняются только декорации. Только декорации. И что удручает более всего, так это то, что души редкие и чистые мелькают на этом нелепом параде лишь эпизодически. Нам отказано в частых свиданиях в этой мобильной тюрьме. Где, спрашивается, моя Хильда?! Где она?! - голос вампира дрогнул и он судорожно сглотнул подступивший к горлу ком.

Он опять сел в кресло, и глядя на распростёртое напротив тело, продолжил размышлять вслух:

- В сущности, различие между страстью и любовью в том и состоит, что в первом случае, мы привязываемся к тому, что следовало бы либо игнорировать, либо растоптать, но что пленяет и подкупает душу сочетанием обаятельной животности в купе с интригующей чужеродностью, а любовь - более хрупкое и тонкое, мягкое, наполненное нежностью чувство к существу родственному, не способному на предательский удар в спину.

Эдвард устало сомкнул веки и вновь ощутил на щеках дуновение средиземноморского бриза, играющего прядями его длинных, ниспадающих на плечи, волос.

Он стоял на капитанском мостике захваченного корабля, державшего курс на Константинополь и любовался расплавленной медью заката, разлившейся по горизонту.

В этот момент ему доложили, что мадемуазель Бахира желает говорить с ним, и Ван Ден Пир, строго взглянув на стоявшего перед ним матроса, сухо кивнул.

Когда Эдвард, неспеша спускаясь по лестнице на палубу, наблюдал как развевается на ветру атласное платье молодой женщины, некая независимая от разума и часто ведущая себя подобно соглядатаю часть его личности, холодно прошептала, обращаясь, по-видимому, к его рассудку:

- Ты знаешь, чем это кончится, не правда ли?

Подойдя к Бахире, вампир, казалось, начисто позабыл о всякой галантности, и, остановившись напротив дамы на расстоянии вытянутой руки, застыл на месте, не отводя глаз от её лица.

Красавица отвечала ему жёстким, враждебным взором и можно было предположить, что изначально она собиралась высказать какую-то незначительную претензию, однако поведение рыцаря, оскорбив её чувства, привело едва ли не в ярость, и теперь, не без усилий сдерживая себя, Бахира стояла перед ним с источавшим ненависть взором, а ноздри раздувались, но, рот её, как ни странно, был расслаблен и даже приоткрылся, как будто в благостном и счастливом изумлении.

Эдвард так же испытывал крайне противоречивые эмоции и только уловив в глазах пленницы некоторое потепление, наконец заговорил: 

- Вы искали разговора со мной. Я к вашим услугам.

- Искала. Но теперь понимаю, что напрасно. Ваш начальник, в отличии от вас, умеет вести себя с дамами.

- Жаль, что он не слышит сейчас столь лестного для себя комплимента. Но я с удовольствием его передам, - ухмыльнулся Ван Ден Пир.

- Не стоит беспокоиться. Да и память ваша, как я полагаю, столь же хрома, как и чувство такта.

- Так и есть. Хрома на обе ноги. 

- Причина этого в ранениях, полученных в битвах?

- Нет. В контузиях от разговоров с глупыми людьми. Вас к таковым, правда, не отнесёшь, а лицо я ваше, пожалуй, запомню надолго....

- Надолго? И чем же так запомнится вам моё лицо, капитан? - перебила его красавица.

- Редким сочетанием противоположных эмоций, одновременно на нём проявляющихся.

- В этом никто, кроме вас, не повинен. Но вернёмся к моему лицу. С чего бы это вам его запоминать?

- Оно красиво той красотой, которую хочется если и не покорить, то хотя бы выстоять в поединке с ней. В его чертах столько гордости, что глядя на её дымовую завесу, становится очевидно: там, в глубине, вскипают вулканы, мечтающие о возможности низвергнуться и истечь. Лавой.

- Вы что-то путаете, месье! Вулканы извергаются, а не низвергаются! - улыбаясь лишь одними глазами, проговорила дама, поспешив добавить: - И будем считать, что я не заметила граничащей с пошлостью двусмысленности вашей последней фразы!   
 
- Я имел в виду лишь только то, что сказал. Никаких аналогий и параллелей.   

Так начался их первый разговор, а вечером того же дня они стали любовниками и даже окончание плавания не поставило точку в этом романе - они находили время свиданий и в Стамбуле, и на островах Пелопоннеса.
 
Несмотря на значительное расхождение во вкусах, менталитете, уровне образованности и взглядах на жизнь, их сближала некая безличная сила, не менее могущественная, чем инстинкт самосохранения.

Поняв, что разговоры ведут к бесконечным спорам, а обмен мнениями зачастую лишь вызывает раздражение, они минимизировали и значительно упростили вербальное общение.
 
Изъясняться с помощью прикосновений им нравилось значительно больше, и едва они впустили в себя "животность", как оказалось, что им достаточно даже междометий, дабы понять самые сокровенные чаяния друг друга, а представлявшийся непреодолимым взаимный острейший антагонизм, тотчас же стушёвывался, бесследно куда-то исчезая.
 
Раскрывшись, они отворили врата нового, полного теплоты и неги мира, изучать каковой можно было вечно, даже если делать это ежедневно и еженощно. 
 
Глубочайшая чувственная гармония, ещё реже, пожалуй, встречающаяся, чем истинная любовь, связав двух абсолютно непохожих личностей крепчайшими узами пола, сумела разоружить вполне готовые к войне и дух, и разум, сделав не просто любовниками, а родными друг другу людьми.
 
Вспоминая Багиру и не находя в её облике внешнего сходства с подругой Зозимоса, он, тем не менее, отмечал неуловимую схожесть в повадках этих двух женщин:

"Если бы я не принадлежал к касте упырей, то многие ходы провидения продолжали бы оставаться для меня загадкой, и, не замечая умысла и осмысленности в этих манипуляциях, я охотно списывал бы некоторые события на "случайности" и "совпадения", а души, раз за разом встречающиеся на моём пути, не вызывали бы у меня никакого подозрения."

Ван Ден Пир прошёлся по комнате и пристально взглянув на Демиана, медленно произнёс:

- Похоже, всё же добралась до тебя Аника, господин коллекционер! Как она это сделала - непонятно. Но подозреваю, что ты уже не выберешься.
 
Он снова сел в кресло и скрестил руки на груди:

- Спешить мне, в общем, некуда. Подожду развязки.



Демиан хромал, сильно припадая на правую ногу, продолжая, сцепив зубы, упорно идти вперёд в направлении мучнисто-белой линии горизонта, не взирая на все его усилия, ближе от этого не становившейся.

Ум его находился в смятении, однако, уповая на нереальность происходящего, он, тем не менее, начинал осознавать, что этот кошмар - сном не является.
 
Эта надежда, вероятно, была последней из того, что у него, кроме мужества, оставалось, так как, чем больше проходило времени, тем утопичнее становились мысли о возможной помощи со стороны некогда благоволивших к нему ангелов.
 
Ощущение, что это неподдающаяся рациональному объяснению ловушка, не покидало его, но как выбраться отсюда, он не понимал, и единственное, что мог сделать в данной ситуации, так это сохранять некое подобие хладнокровия, стараясь вырваться из этого гиблого места, где царствовали глухая тишина и бездушная пустота, а с целлофанового неба срывались, влажно обжигая лицо, неестественно крупные снежинки, устилавшие собой мёртвый, бездушный ландшафт бескрайнего зимнего поля.

Колено не стало болеть меньше, но он успел привыкнуть к укусам боли, как каторжанин привыкает к колодкам, или как боксёр научается терпеливо сносить побои в ринге.   
 
Самым большим его врагом был холод, убийственное и разрушительное действие какового проявлялось сразу же, стоило ему только остановиться на несколько минут, чтобы перевести дыхание.
 
Внезапно произошло нечто странное.

Он увидел, как заколыхавшись наподобие простынь, небеса пришли в необъяснимое движение, а откуда-то издалека послышался далёкий, но чей-то волнующе знакомый голос.

Звуки были приглушёнными, скомканными, так что, казалось, будто эта, явно обращавшаяся к нему, таинственная женщина, говорит, будто находится в другой комнате, этажом выше:

- ...едь не вампир!....чае тебя не кусала! ....лодный такой!

Демиан задумался кто бы это мог быть, но не мог вспомить ни одной женщины, к которой был бы привязан, за исключением давно умершей матери.

Мелькнула, тут же показавшаяся нелепой, мысль: "Может быть, если я вспомню, кто она, то это меня спасёт."

Он остановился и попытался вспомнить последние события своей жизни, но, по какой-то загадочной причине, не смог этого сделать.

- ....авай!...авай!...сыпайся! ....айся же в конце концов! - послышалось в этот момент откуда-то издалека.

"Кто-то полагает, что я сплю", - осенило Демиана и он попытался крикнуть что было силы в ответ, что он не спит, что он бодрствует и что ему очень холодно, но опять даже не услышал своего голоса.

Он напрягал голосовые связки, истошно выкрикивая:

- Мне холодно!!! Холодно!!! Я замерзаю!!!

Однако, со стороны его действия выглядели так, словно он, бестолково открывая и закрывая рот, совершал некую абсурдную гимнастику для нижней челюсти и лицевых мышц.

Отчаявшись, он в сердцах махнул рукой, и снова захромал вперёд, в муках преодолевая метр за метром на пути в неизвестность.

Спустя некоторое время вдалеке показалось нечто, отдалённо напоминающее строение, и Демиан, воодушевившись, прибавил шагу. 

Несмотря на то, что он шёл по прямой, небольшое здание оказывалась попеременно то слева, то справа от него.

Конечно, это выглядело по меньшей мере необычно, но в этой сумеречной области, из которой он надеялся вырваться, почти всё было нелогичным и неправильным, а потому он не придал данному факту никакого значения.

Ущербный, покосившийся на бок, саманный дом, с прогнившей до дыр ржавой крышей из жести, гостеприимно встретил его полуоткрытой и выкрашенной в грязно-зелёный цвет деревянной дверью, которой играл, разбалтывая её и без того старые петли, неизвестно откуда здесь взявшийся ветер.

Демиан вошёл вовнутрь и поёжился от холода - дом буквально продувался всеми ветрами и первым его побуждением было снова выйти, но брошенный им вглубь помещения взгляд, заставил его отложить это намерение.

Внутри строения располагались многочисленные, поставленные в несколько рядов, столы, а на них были выложены накрытые белоснежными простынями мёртвые тела, но невзирая на то, что сильнейший сквозняк прошивал насквозь каждый квадратный метр единственной в доме, лишённой окон комнаты, простыни не раздувались, а продолжали оставаться словно приклеенными к трупам, и только синеватые пальцы ног, выглядывающие то тут, то там, указывали на то, что постройка, судя по всему, является чем-то вроде морга.

Повинуясь неконтролируемому импульсу, Демиан подошёл и дрожа от холода, приоткрыл одну из простыней.

Его взору предстал мертвенный лик молодой светловолосой женщины, глаза которой закатились так, что были видны мутные, запавшие вовнутрь и пожелтевшие от разложения белки, но бледное в трупных пятнах лицо, неожиданно сбросив присущую смерти маскообразную скованность, моментально обмягло, а синие губы, подобно двум слизням, разъехались в неопрятной влажной улыбке:

- Привет! - прохрипела она, поворачивая в его сторону голову, с сухими, будто солома, спутанными волосами.

Демиан поспешил вернуть простынь в исходное положение и отпрянул прочь, но покойница, резко приподнявшись, сделала попытку схватить его за одежду:

- Куда же ты?! Мы все тебя ждём! Весь твой мёртвый гарем!

Вслед за её возгласом, простыни зашевелились и мертвецы, один за другим, преодолевая посмертную скованность в суставах, начали подниматься со столов.

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Демиан бросился к двери, но она оказалась запертой снаружи.

Не долго думая, он нанёс несколько сокрушительных ударов здоровой ногой, и лишь проломив гнилые дверные доски, смог вырваться наружу как раз в тот момент, когда мёртвые женщины находились от него всего в нескольких шагах.

Передёрнув плечами от отвращения, он отбежал на значительное расстояние, и только убедившись, что покойницы его не преследуют, вновь продолжил свой путь.

Демиан шёл и шёл вперед, задыхаясь от усталости и боли, но в душе его не было больше ни страха, ни отчаяния.

Это было удивительно, но внезапно он испытал нечто вроде раскаяния за содеянное, и мысленно оглядываясь назад, искренне не мог понять зачем он лишал жизни всех этих безымянных девушек и женщин.

Он шёл, сотрясаясь от холода, и шептал, глядя прямо перед собой в свинцовую даль безбрежных просторов:

- Зачем? Зачем? Зачем я это делал?!

В эту минуту вдалеке послышалось воронье карканье.

Демиан, успевший привыкнуть к ватной тишине вокруг себя, вздрогнул от неожиданности, вспомнив отвратительного оборотня-ворона под личиной священника.

Пройдя ещё немного, он, к своему недоумению, неожиданно наткнулся на вынырнувшую из ниоткуда полуразрушенную церковь, с перекошенным куполом и венчавшим его погнутым влево крестом. 

- Что же получается....всё это время я шёл по кругу? - растерянно прошептал Демиан, разглядывая необъяснимо материализовавшееся перед ним зловещее строение.
 
Иссечённый мелкими, но многочисленными сколами фронтон храма имел такой истерзанный вид, что оставалось только гадать кому принадлежало авторство: людским рукам, или всесокрушающему времени, приложившему к нему свою тяжёлую морщинистую длань. 
 
Ободранный, а местами и выщербленный, крошившийся словно сухарь кирпич был уродливо оголён, только изредка, аляповатыми белыми пятнами, выглядывала выцветшая глазурь почти на нет сбитой штукатурки. 

Карканье, на это раз значительно более громкое, повторилось, и донеслось оно из глубин храма.

Демиан отшатнувшись, едва не потерял равновесие, однако, чудом устояв на ногах, быстро развернулся с намерением бежать в противоположную сторону, но, к своему ужасу, увидел на пути "батюшку"с огромной вороньей головой, узловатые лапы которого удерживали рипиду так, будто собирались использовать её в качестве алебарды.

Он замер, холодно глядя в дегтярные глаза оборотня, злобным взглядом высверливающего дыры в его лице.

Демиан повёл плечами, подобно вышедшему на ринг боксёру, и, сплюнув сквозь зубы в сторону, решительно пошёл навстречу.

Священник замахнулся рипидой с намерением нанести рубящий удар, но промахнулся, а его орудие лишь с лёгким свистом рассекло морозный воздух и выпало из "рук", так как кулак более расторопного противника, напротив, достиг цели, с глухим звуком плотно врезавшись под массивный клюв, в покрытую иссиня-чёрным оперением шею.

Гигантская птица навзничь рухнула наземь и украшавшая её голову митра, словно мяч покатилась по мёрзлой земле, однако в следующее мгновенье, когда Демиан бросился вперёд с намерением добить соперника, из-под длинной чёрной фелони священника вылетела целая стая ворон, а на снегу, перед изумлённым человеком, осталось лежать лишь церковное одеяние, да отливающая серебром рипида.

Демиан стоял и с мрачной улыбкой наблюдал, как медленно растворяются в дыму свинцово-серого неба, слаженно машущие тёмными крыльями крикливые птицы.

Казалось бы, победа должна была несколько приободрить его, но гнетущее ощущение безысходности давлело над ним, а все его действия сводились лишь к тому, чтобы выжить в этом бесконечном, заменившем реальность, псевдо-сновидении, к которому он, возможно, был приговорён навеки.

 
 
Зозимос играл с Кариной, заставляя исчезать и появляться вновь, лежавшие у него на ладони самые разноообразные предметы, а Нина наводила порядок на кухне, с улыбкой прислушиваясь к доносившемуся до неё радостному смеху дочери, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Повернув голову, она встретилась глазами с Аникой, стоявшей в дверном проёме и молча наблюдавшей за ней.

- Ты что-то хочешь мне сказать? 

Прежде чем ответить, девочка, не отрывая глаз от её лица, подошла вплотную к вампирессе, и чуть склонив голову набок, спросила:

- Вы только что ходили к нему, да?

- К кому? - не поняла вопроса Нина и тут же, услышав весёлый крик дочери: "Мама!Дядя Зозимос - настоящий фокусник!", вынуждена была, повысив тон, ответить Карине: - Да, он такой! Настоящий факир!

- Пытались его разбудить? 

- Кого я пыталась разбудить?! - пожав плечами, вскипела Нина, не сдержав эмоций.
 
- Вашего друга.

- Послушай меня, девочка! Не суй свой нос ..., - с искажённым злобой лицом вампиресса наклонилась вперёд и крепко схватила Анику за плечи, собираясь добавить нечто более жёсткое и даже уже открыла рот, чтобы закончить гневную тираду, но от ребёнка вдруг повеяло таким холодом, что Нина была вынуждена одернуть руки, так как у неё возникло ощущение, что она сунула их в морозилку.

Женщина растерянно дула на моментально оледеневшие и теперь пылавшие, словно от ожога, покрасневшие пальцы, со смешанным выражением удивления и ненависти глядя на привидение.

- Он плохой, - проговорила Аника, пронзая взглядом, - Он плохой человек. 

- Кто ты такая, чтобы судить о том или ином человеке? Все мы в той или иной степени плохи, - совершенно другим тоном проговорила Нина.

- Я не человек. А потому - могу судить.

- Непонятно тогда, что ты, нечеловек, делаешь в моём доме?

- В вашем доме лишь один человек - ваша дочь. И я хочу стать ей подругой. 

- Пытаться воспитывать мать своей подруги - не самый лучший путь к успеху.

- Я не воспитываю вас. Просто хочу предостеречь от ошибок. 

- Очень мило с твоей стороны. Я тебе весьма признательна. А теперь, мне хотелось бы попросить тебя дать мне возможность всё-таки домыть плиту.

- Извините, - обронила Аника напоследок, удаляясь в гостиную, к игравшим там Карине и Зозимосу.