Сквозняки Овертона

Поколению Айфонов и Асоциальных сетей посвящается. Оркестр - туш!


1. Окно первое. Немыслимо.

АМБРОЗИЯ


Большой Брат следит за тобой, и страшнее комнаты 101 нет ничего, потому что в этой комнате ты сам. Так Йохану сказал Джордж Оруэлл, и он не осмелился не поверить.

Йохан, огрызок нового поколения, рожденного частично из пробирки, частично на панель, но в большей степени на смерть. Йохану всего 17 лет, его шею огибает цветная татуировка, где по-русски, филигранной кириллицей написано “Я ГОВНОЕД”. Йохан не знает русского языка, а татуировка ему безумно идет. Людям, красивым до такой степени, что трудно определить пол, идет практически все. Малышка Йохан именно таков. Он говорит с планшетом, вжавшись в угол жесткого дивана пиццерии на окраине города. Он не может вернуться домой, потому что там война. Отчима, скорее всего, уже в очередной раз арестовали, а мать… да какая она мать, ради всего святого. Мачеха.

За столиком в противоположном углу пиццерии Йохан замечает двух молодых женщин. Обеим, пожалуй, за тридцать. Ухоженные. Наверняка пахнут ванилью, медом и ландышами. Одна длинноволосая брюнетка в очках, черном строгом пиджаке и белоснежной рубашке - воротник с отворотом, углы такие острые, смотри, не обрежься. Другая более милая и улыбчивая, то ли рыжая, то ли бордовая, с короткой стрижкой, чуть взъерошенной. Мало косметики, много приятной мимики. Йохан никогда не решился бы подойти ни к одной из них. Никогда, ей-богу.

Джейма-Джейма садится прямо на стол со своей гитарой. У нее сбитые коленки и нет мочки одного уха. От нее пахнет множеством мужиков и новыми духами с амброзией. Амброзия в тренде, так говорит CCTV. Чтобы заработать на амброзию, нужно обслужить мужиков.

Джейма-Джейма поет о том, что нужно беречь близких, но у нее нет никого ближе Йохана, который и имени-то ее не помнит. У нее длинные красные волосы, она слепая от рождения, потому что ее отец колол ее матери героин прямо в живот. Джейма-Джейма сама придумала себе имя, потому что это привлекает. Люди обычно переспрашивают: “Как?”

-Во всем мире расставлены камеры, - говорит Йохан, не отрываясь от планшета. - Есть одна большая система видеонаблюдения, которая знает, кто ты и где.

Джейма-Джейма молчит, перебирая струны. Ей все равно, кто видит ее, она не видит никого.

-Есть кто-то, кто уже давно решил за всех, - говорит Йохан.- И наше мнение ничего не значит.  Принеси пепельницу.

Пока ее нет, Йохан стряхивает пепел прямо себе на колени.  Если взять отдельную мысль, настолько дикую, что ее даже думать страшно.Такую дикую, что может вырвать. Ну, самую-самую дикую. Сколько времени должно пройти, прежде, чем она войдет в общественное сознание? Когда менеджеры, продавцы хот-догов, кассиры в метро, клоуны в цирке будут обсуждать ее как очередное происшествие, не придавая ей ни малейшей эмоциональной окраски? Когда соус-чили станет человеческой кровью? Кто определяет скорость реакции общественности? Кто возведет ее в ранг религии? Кто руководит CCTV? Кто вычислил “золотой миллиард” достойных.

Йохан не дожидается пепельницы, встает и направляется в уборную. Там он видит ее, красноволосую, распяленную под каким-то жирным мужиком-осьминогом. Ничего не меняется, думает Йохан, и аккуратно кладет планшет в писсуар. Мир полон грязи, и никакая амброзия не заглушит эту вонь, думает Йохан, доставая из-за пояса отцовский пистолет. Кто определяет, что лишать человека чистоты можно, а лишать его возможности валять себя в грязи нельзя? Так думает Йохан, делает два выстрела, забирает планшет из писсуара, вытирает экран краем фланелевой рубашки и уходит.

Джейма-Джейма хотела еще амброзии. На кафельном полу в сортире, рядом с мужиком-осьминогом, она, ломано лежа в неожиданной луже крови, смотрит белыми глазами в белый потолок. Струны ее гитары еще вибрируют, отдавая волнами звука в холодные стены. Гитара допевает "Заботьтесь о близких", но сама Джейма-Джейма не в золотом миллиарде. Она больше нигде, и она больше никогда не споет. Ее окно он только что закрыл.

У каждого есть своя комната 101, думает Йохан, залезая в автобус. Он рожден в этой системе и не знает иной. Но и этой системы он больше знать не хочет. Мимо плывут заснеженные поля и бесцельные годы, и Йохан силится, но никак не может вспомнить, о чем пела слепая девочка со стертыми коленками.


2. Окно Второе. Радикально

ВЫДОХНИ И СТРЕЛЯЙ

В доме Мирианы Лоун всегда  царила не она сама, а порядок.
Порядок это то, что делает тебя тобой, говорила ей мама, настоящая мама, пахнущая молоком и иногда сигаретами. Под дверь кидали газеты и странные коробки.
Порядок, говорила мама Мирианы Лоун, это то, как ты проживешь свою жизнь. Книга не на своем месте означает, что в твоем мозгу сдвинулся кубик. А кубики это крайне важно.
Мириана ненавидела кубики, но играла, потому что так говорила мама.
Мама говорила, что упорядоченная вселенная гарантирует хоть что-то, в то время как хаос ввергает тебя в тьму и ужас.
По ночам мама смотрела по сети снафф-видео.
Мириана Лоун начала уходить из дома в десять лет.  Она стояла за той камерой, которая снимала снафф, который по ночам смотрела ее мама.

Сначала идея кажется немыслимой, неприемлемой, но мало-помалу она переходит в разряд радикальных. То есть, о Боже, да, это жутко, но… Но это реально, думает Мириана Лоун, послушно вытирая кровь с камеры объектива. Дома она послушно расставляет книги по местам. А - азбука, Б- Биссет, В - Вирджиния Вульф, - Д - Данте, Г -Гитлер, Майн Кампф. Все должно быть на своих местах. И Буквы, и сказки, и суицид и война.

В пятнадцать лет Мириана Лоун встречает Андео.
Так было написано внизу его живота. “Андео” запутавшееся в темных волосках. А может, Андре? Да, какая разница, главное, что буквы стоят по порядку.

Было в нем что-то, в Андео. Он был одержим теорией заговора и масонскими идеями. Мириана мало что понимала в масонских идеях, но Андео говорил, что они слишком важны и секретны, чтобы их понимать. Мириана стирала кровь с объектива и верила.

Ей нравился снафф, потому что он был настоящим. В ее студии всегда был порядок, она старалась для мамы. Кровать отполирована до блеска, пружины смазаны, чтобы не издавать лишних звуков. Постель стерильна и до и после.

Андео с ровными буквами в волосках был самым фанатичным режиссером и истинным философом. Ему недавно стукнуло тридцать, он любит героин и Пинк-Флойд, он говорит, что понятие нормы крайне субъективно, и что если ты - Мириана Лоун - считаешь что-то нормальным, значит, таковым оно и есть. У Андео фиолетовые глаза, раздвоенный язык, он совокупляется с парнями на могиле Карлоса Кастанеды, и утверждает, что это нормально.

Так же нормально, что Мириана Лоун беремена. То ли от Андео, то ли от духа Карлоса Кастанеды.

Мама готовит лобио и смотрит “Отчаянных домохозяек”. Она курит прямо в кухне и бросает бычки в окно. Один из окурков ловит Андео, и говорит, что вот она, карма, вот так должно быть. Мириана Лоун, изрядно пополневшая и испещренная гормональными прыщами, обнимает его в темноте грушевого сада и говорит:
-Назовем его Йохан. Как Баха. Как Ивана Грозного. Пусть будет великим!
Андео целует ее надутый пупок и говорит:
-Да все равно.
Ужин не удался. Мама Мирианы Лоун заставляет Андео не сквернословить, а он, почти ей ровесник, убеждает ее, что  сквернословие есть архетип языка и человеческих эмоций.
Андео спрашивает маму Мирианы Лоун, как она относится к порнографии. Мама делает удивленный вид, и отвечает, что такие вопросы не подобает задавать истинной леди.

Беременная Мириана Лоун послушно стирает кровь с объектива камеры Андео. Снафф слишком искренен, чтобы быть грязным. Это настоящее искусство.

Мама говорила, что во всем должен быть порядок. Любовь не нужна, главное порядок.
Мама Мирианы Лоун прекрасно исполняет снафф. Когда родится Йохан, ему будет, чем гордиться. Он будет нереально красив, как его бабушка.

- Главное создать прецедент, - говорит Андео. - Если ты создаешь прецедент, это уже станет событием. Значит, это не дикость, не ужас, это просто очередное событие в истории.

В руках Мирианы Лоун потертый дробовик и чистая тряпка. Порядок - главное, что есть в жизни.

- Так, - говорит Андео, - мы открываем новое Окно Овертона. Сначала событие имеет статус немыслимого. Потом, при определенном опыте, оно  становится радикальным. А сейчас - новый этап, детка. Явление становится приемлемым. Оно укоренится в сознании людей как нечто еще не нормальное, но уже допустимое.

Мама Мирианы Лоун смотрела снафф по ночам. Теперь кто-то, признавший снафф приемлемым, будет смотреть по ночам снафф с участием мамы Мирианы Лоун.

-Систему не изменишь, - говорит Андео. - Если твоя субьективность противится, есть простой выход. Выдохни и стреляй.

Йохан родится через полгода. А еще через 17 лет он сядет в автобус, прижимая к себе планшет.  Он взъерошит длинные волосы и поедет открывать новое Окно.





3. Окно Третье. Приемлемо

 CCTV

Наблюдатель слеп, как крот и умен. как Конфуций.
Он не слышит, кипешей с патрулями по улицам, не видит, как бьют подростков, но он знает.
Наблюдатель точно выверяет дозу виски с колой, ставит стакан на стеклянный столик и хрипло произносит:
- Когда дети разлучены с родителями, это неверно.
Иоланта Девра опускается на колени возле столика и говорит:
- Была создана достойная сублимация. Льда положить?
Наблюдатель отвечает:
-К черту лед и к черту сублимацию. Программа готова? Фокус-группа в сборе?
Иоланта Дерва откидывает волосы назад, поправляет шелковый шарф на тонкой шее, касается морщинистой руки Наблюдателя и произносит:
-Четыре человека. Ровно те четыре типа, что нам нужны. Директив, экспрессив, аналитик, дружелюб.
-Уверена? - уточняет Наблюдатель, слепо глядя в мерцающие экраны, будто видит в них что-то.
-Я бы не пришла, не будь уверена.
Наблюдатель берет со стола бокал виски и выливает его точно в декольте Иоланты Дерва, точно промеж грудей.
- Что ты продаешь? - спрашивает он.
Иоланта Дерва, будто не обратив внимания на промокшую рубашку, отвечает, глядя в пустые глаза Наблюдателя.
- Жизнь. Я продаю жизнь.
В камине хрустит имитация дров, в динамиках шумит имитация движения на Пятой Авеню Нью-Йорка, Иоланта Дерва закуривает электронную сигарету, и боковым зрением видит рыжеволосую Аморию Дэй. Девушка возникает в дверях так тихо, что даже Наблюдатель, ястреб, не улавливает ее дыхания.
Амория Дэй недовольно смотрит на испорченную рубашку подруги - виски с колой так трудно отстирать. Кивает - пойдем.
Наблюдатель - CCTV - выключает мониторы, которых все равно не видел и мгновенно засыпает.

В своем кабинете Иоланта Дерва открывает окно, запрыгивает на подоконник, подтягивает к себе  рыжую Аморию и целует ее в губы.
-Сейчас мы будет говорить о морали, - произносит она, - сжимая талию подруги.
-Мы будем исследовать глубины духовности, - вторит ей в губы Амория. - Священники всех основных конфессий уже на месте.
- Мальчик утверждает, что пристрелил гитаристку и жирного ублюдка, - говорит Иоланта.
-Божий Промысел и Десница Господня, - шепчет Амория, запуская тонкие пальцы в темные волосы подруги.
- У тебя на все есть ответ?
Амория слегка отстраняется и ее тонкие губы трогает улыбка.
-Цель обязана оправдывать средства. В данный момент идет важный переход. От приемлемого к разумному. Когда человечество осознает, что немыслимое стало рациональным, оно перешагнет в новый рубеж.
Иоланта Дерва молча смотрит в окно и пытается считать мутные звезды. Счета им нет так же, как и человеческим грехам, как и оправданиям.
-Когда мы все докажем, не останется ничего, - глухо говорит она.
- Когда мы все докажем, - произносит Амория, обнимая ее за плечи. - Останется то элитное чувство, которое не вытравить никакой жестокостью, ты понимаешь?
Иоланта кивает и крепко обнимает подругу.
В соседней комнате раздается хлопок, похожий на выстрел.
-Ну вот и все, - с горькой улыбкой произносит Амория Дэй. - Теперь ты новый Наблюдатель, дорогая.

Иоланта Дерва всегда знала, что Наблюдатель, способный на зрение, слух и чувства, не будет столь же мощным и бесстрастным. Но верила, что если что-то и способно повернуть черный мир вспять, так это искренность и любовь.
Пока она не знала ни любви, ни искренности, но она училась.
Сбросив на пушистый ковер безжизненное тело слепого старика, Иоланта точно рассчитала дозу виски с колой и произнесла:
- Начнем.



4. Окно четвертое. Рационально

ПРЕЦЕДЕНТ

- Это крайне кропотливый труд, что бы вы там себе не думали. Создать прецедент - это только половина дела, укрепить его в сознании - вот, что важно.

Пайпер Стайлз, тонкая, линейная, будто ваза из черного резного камня вычерчивается на фоне белого экрана, закрепленного на стене. Экран пуст, как и ее стол, как и мир вокруг нее.
-Лжи не существует, - говорит Пайпер. - Есть только субъективная правда.

Иоланта Дерва скучающе сдирает с ногтей бордовый лак, уныло смотрит себе под ноги, а потом и вовсе уходит в свой кабинет. Там, в ее новом пристанище, мониторы никогда не бывают пустыми. Каждую секунду на них создаются прецеденты, которые можно превратить в закон.

Пайпер Стайлз - законодатель законодательств. Это она решает, какой цвет будет в моде, сколько девушек доведут себя до анорексии, сколько парней бросятся под поезд из-за несчастной любви и сколько топ-менеджеров пустят себе пулю в лоб из-за падения котировок акций. А главное, именно она определяет, нормально это или нет.

В кабинете Пайпер Стайлз нет углов, стен и окон. Весь ее кабинет - огромная стеклянная сфера, через которую виден весь ненужный ей мир.

Йохан сидит на полу с планшетом в руках и раскачивается взад-вперед.
-Я должен быть в тюрьме, да?.

Пайпер Стайлз смотрит на его аномально красивое лицо, долго и внимательно. У него стальные глаза, и рот такой, что хочется прикоснуться, надавить, размазать. Он нереален, порочен, сексуален до головокружения. Пайпер Стайлз думает, что как только кончится вся эта клоунада, она обязательно предложит его кому-нибудь из своих элитных клиентов. Лично для нее он слишком молод. Хотя...

-Ты уже в тюрьме, - отвечает она. - Твоя тюрьма - это твоя совесть и комплекс вины. И ключи от твоей камеры находятся в твоих собственных руках.

Чудо-мальчик зачем-то смотрит на свои чудо-руки.

Возвращается Иоланта Дерва, изящная и уверенная в себе, как и подобает Наблюдателю. Ей нравится Йохан, но в ее представлении он всего лишь постер на стене. Если она захочет его, он придет сам, приползет, и сделает все, что она скажет. Он сделает такое, о чем сам не подозревал. От чего ему потом полжизни будет стыдно. Но пока он просто мальчик, на котором висит двойное убийство. Красноволосая слепая гитаристка и жирный осьминог. Он порешил обоих. Фарфоровая секс-игрушка убила двоих. Потрясаюше.

Надо выяснить, кем был тот жирный, думает Иоланта, разглядывая татуировку “Я ГОВНОЕД”.  У Йохана бархатная шея. Когда он откидывает голову набок, кожа чуть лоснится. Иоланте не терпится показать Амории Дэй этот волшебный шелк,, но она терпит.

-Общественность находит оправдание, - сообщает она. - Тысячи подписчиков социальных сетей сочувствуют этому ребенку. Где-то в архивах раскопали историю его матери. Процесс пошел.

Его мама, никому неизвестная Мириана Лоун, семнадцать лет назад застрелившая во время снафф-съемок свою собственную мать, вот-вот станет не просто легендой. Она станет великим оправданием великому поступку своего великого сына. Как она и мечтала, Йохан /давай назовем его великим именем/ станет великим. Иоланта Дерва это знает, Пайпер Стайлз в этом уверена. Все идет так, как должно идти.

Мириана Лоун выходила из гаража с винтовкой наперевес. На ней было платье в горошек из крови. Ее мама, та женщина, что коллекционировала щипчики для коррекции бровей. Теперь она мертва, пристегнута к кровати, разделана восемью пулями, оценена сотнями аплодисментами, просмотрена миллионами подростков. Ее мама, она звезда, думает Мириана Лоун. рожая своего Йохана в ванной. Если он не захлебнется, он станет великим.

-Я дала тебе жизнь, - говорит Мириана Лоун, теперь уже Соулман, позже Линдеман, а еще позже Картер (но это уже на могильной плите).
-Я дала тебе твою чертову морду, - говорила Мириана, взрывая косяк. - А ты так и растешь никем. Я хотела родить Баха, а у тебя даже нет слуха. Я хотела родить Ивана Грозного, а ты даже не можешь принимать решений.

И однажды Йохан совершает двойное убийство в пиццерии. Мириана Лоун, не будь она мертва, в этот день загнулась бы от передозировки, но он все же смог доказать, что она родила его не зря.

-Я отсасываю у мужиков в общественных туалетах, - вдруг говорит Йохан, по-прежнему баюкая свой планшет.

Пайпер Стайлз даже не вздергивает тонкую бровь.

-Ты пытаешься меня удивить или разжалобить?

Красивый Йохан опускает голову.. Светлые волосы создают видимость занавеса.

-Я хочу ванильного коктейля.

-Ты хочешь ванильного коктейля, - вторит Пайпер Стайлз. - А я хочу легенды.

У него отобрали его планшет, и он теперь не знает, куда деть глаза. Он одет в оранжевый. Но не в такой оранжевый, как шарики на день рождения, а в такой, что выглядит позорным пятном в темно-зеленых коридорах федеральной тюрьмы.

У Йохана есть адвокат. Ему нужен адвокат, так считает Амория Дэй. Она говорит, что прецедент имеет смысл лишь в том случае, если есть обе стороны. Добро и зло, говорит она. Иоланта молчит просто вдыхает ее запах. Пусть будет, как ты хочешь.

-Если хочешь создать легенду, - говорит Амория Дэй, глядя на красивого Йохана через непроницаемое стекло.- Нужно сделать две сущности. Две и не менее.

- Чудовише, - кивает Иоланта Дерва, полностью избавившись от надоевшего бордового лака. - И жертву.

-Жертва особенно эффективна, - говорит Амория Дэй, усаживаясь на колени к Иоланте. Ты ведь знаешь, как мощно я смотрюсь в роли твоей жертвы.

Иоланта скидывает ее со своих колен и смотрит прямо, снизу вверх.

-Не путай, - говорит новый великий Наблюдатель. - Твоя жертва лежит в другой плоскости. Мальчик слишком потенциален.

Йохан без планшета. Теперь он, оранжевый и по-прежнему безупречно красивый, царапает ногтями слова на стене. Он пишет “BE BLIND”. Он пишет, ослепни, Джейма-Джейма, не играй на гитаре, не дай мне себя убить. Он чувствует пустоту. Ему не жаль даже себя.

Патрик Фейзен, вечно обдолбанный адвокат, медленно входит в комнату допросов, кладет свой дешевый кейс на стол и рассматривает цепи. Цепи, думает Патрик, довольно интересный инструмент. Сестра била его цепями, когда он неровно косил газон. Жена била его цепями, когда он выпивал больше, чем одну пинту пива. Двоюродного братишку он бил цепями. Когда хотел. Патрику Фейзену тридцать четыре года. Тридцать четыре звена цепи.

-Ты отправил на тот свет двоих человек, - говорит Патрик Фейзен, не в силах оторвать взгляда от цепи, приковывавшей красивые руки юного Йохана к железному столу.

Йохан опускает глаза, и это нравится Патрику. Такой мальчишка - золотое дно.

-Я не хотел - шепчет  Йохан. - Просто… Понимаете… В какой-то момент мне показалось, что так надо.

-Ты хотел, - говорит Патрик Фейзен. - Миллионы подписчиков социальных сетей считают, что ты хотел.

-Это неправда, - мямлит Йохан. - Неправда.

-Придется это доказать. - говорит Патрик Фейзен, раскатывая дорожку порошка прямо на столе. - Ты ведь поможешь мне доказать?

Йохан кивает. Йохан хочет быть легендой. Ему не нравится оранжевый. Он ненавидит свою мать и снафф. И он не помнит, кто, черт возьми, такая Джейма-Джейма.

-Я понимаю, сэр, - говорит умненький и безумно красивый Йохан. - Я угробил двух человек. Мне грозит смертная казнь. Вам нужен прецедент. Мне нужна жизнь. Вы знаете, как сделать меня героем. Я знаю, как убедить вас сделать меня героем. Мы договоримся.

Йохан облизывает губы, Патрик Фейзен достает мобильный телефон и набирает Пайпер Стайлз:

-Ты по-прежнему намерена развестись со мной, или все же хочешь посмотреть, как я создаю легенды?




5. Окно пятое. Сделать популярным

ЛИГАЛАЙЗ

Алеанна Винтхальтер это идеальное существо для создания легенд.
Так думает даже вечно обдолбанный Патрик Фейзен, не говоря уж о разумной парочке Иоланта-Аморея.
Алеанна Винтхальтер может то, чего не могут другие. Одним словом, она может все.
Иоланта с Амореей не осмелились сунуться в этот храм беспорядка, Пайпер Стайлз откровенно боится этой женщины, поэтому жребий выпал Патрику.
Долго, долго-долго он думал, что одеть, что сказать, в итоге плюнул. Как будет.

Она настолько странная, что даже Патрик застегивается на все пуговицы.
Она и красива и некрасива, она и скромна и развратна, она двойственна, как любое явление природы. Патрик не знает, как к ней обратиться.

-Есть такое дело, - говорит он, - не решаясь закурить. - Есть один мальчик…

-Йохан? - гудит откуда-то Алеанна Винтхальтер. Ее не видно, но она существует. - Какое нам дело до этого андрогина?

Патрик осматривает трейлер. Алеанна Винтхальтер много пишет, много рисует, плюет на общественность и - главное - она не в ладу с собой. В пепельнице палочка от Чупа-Чупса и использованный шприц. Все знают, какая она, Алеанна. Никто к ней не суется без причины. Никто не знает, сколько ей лет. Может, тридцать. Может, сорок. Может, она жила еще тогда, когда среди папоротников бродили мамонты. Никто даже не знает, как она выглядит. Иногда Иоланта Дерва думает, что Алеанна это очередная легенда.  Но она, Иоланта, падкая на все сексуальное, верит, что есть такой огонь, который спалит ее намертво. Амория Дэй шепчет: бред. Иоланта целует: бред, девочка моя.

Патрик, ей-богу, как дурак, стоит посреди трейлер и кричит: “АЛЕАННА”

Он способен выдержать полчаса тишины, а потом к нему выходит ребенок.
Малышу лет ровно столько, сколько лет медиалжи. Он столь же красив, сколько красива ложь в глянце. Он говорит:

- Йохан новый мессия, если ты захочешь.

Патрик, вечно обдолбанный адвокат, плюхается на сломанный стул и говорит: Господи, да что за нахуй?

А потом появляется Алеанна.

Патрик потрясен, ибо он первый, кто видит ее вне сети. Она… Ну ,она обычная, ни шрамов, ни татуировок, ни ожогов, но она движется медленно, улыбка ее говорит о многом. Садись, говорит ее улыбка.

-Мальчик, - произносит низким голосом Алеанна Винтхальтер.
-Мальчик, - задыхается Патрик Фейзен, не в силах забыть того, что мальчик делал с ним на полу кабинета Пайпер Стайлз.

-Двойное убийство, - говорит Алеанна Винтхальтер. - Тяжко, да? Кроваво?

Патрик Фейзер неловко кивает. Помнит, как кричал и бился в вакууме стеклянного кабинета Пайпер Стайлз. Все продается. Продается член адвоката. Губки красивого Йохана. Продается даже Алеанна Винтхальтер. Но цена велика.

-Ты хочешь мем, Пат? - спрашивает Алеанна. - Зачем вам всем? Вам, золотым ребятам это дерьмо?

Патрик звонит Иоланте. Иоланта звонит Аморие. Амория звонит Алеанне и скидывает. Не знает, что сказать.

Снова звонок у Патрика. Иоланта Дерва.

-Дай Винт. Быстро. Алеаннна, милая. Алеанна, умница. Есть некая политическая стратегия. Тебе насрать, я знаю. Нам с Ами нужен прецедент.

Тишина. Патрик потеет.

- Чего ты хочешь? - фонит в трубку Иоланта. - Я, не я, я тебе доставлю все, чего попросишь. Мне нужен пиар. Мне нужен мальчик, который убил двоих, потому что…

Патрик закуривает. Алеанна Винтхальтер аккуратно кладет трубку на стол.

- В ближайшие две недели, - говорит она. - Двойное убийство будет легализовано. Патрик, ты работаешь а аду. Поцелуй меня.



6. Окно все еще Пятое. Сделать популярным

ИНСТРУМЕНТЫ

Ему не нравятся стальные прутья камер, такие же  стальные, как его глаза.
Ему не нравятся люди, которые говорили ему, что он красивее, чем девчонки, ожидающие их на воле. Особенно ему не нравится мыться в с этими людьми в душе.
Но Йохан умеет быть терпеливым, знает, что это ненадолго, знает, что так надо.

Двойное убийство может быть легализованным, если этим занимаются серьезные люди. Но особенно безнаказанным оно может стать, если на твоей стороне большинство.

Он ждет Патрика, ждет Иоланту и Аморию, ждет Пайпер, но никто не приходит.
Йохан, красивый юный Йохан, безо всякой причины убивший слепую гитаристку и неизвестного похотливого жирдяя. Йохан, чья мать когда-то снимала снафф и пальнула из винтовки в голову его бабушки. Он, Йохан, оказался совсем никем в особо охраняемой тюрьме Араленто-Байле-14, посреди Тихого Океана, там, где нет ни единого нормального человека, где нет никого, с кем можно поговорить.

Лязг запирает за ним дверь и он остается наедине с человеком чуть выше его, жестким, будто выкованным из кевлара.

-Двоих, говорят, - произносит кевларовый, татуированный, жесткий. На вид ему около сорока пяти, и глаза у него фиолетовые, будто линзы.

Йохан кидает свой матрас на узкую кровать, садится, поджав колени и молчит.

-Страшно тебе? - спрашивает фиолетовоглазый, улыбается, и Йохан замечает его раздвоенный язык. - Лучше отвечай, отвечай честно, иначе больнее будет.

-Страшно, - шепчет Йохан.

Андео, тот парень, что когда-то зачал эту красоту на могиле Карлоса Кастанеды, что когда-то слушал Пинк-Флойд и до одурения курил крэк, сейчас сильно раздобрел, побрил голову и набил еще триллион татуировок. Он подсаживается к Йохану и копается в его казенном белье.

-Ты ведь знаешь, что морда у тебя хороша, - говорит он.

Йохан, краснея кивает.

-Смазливый, в точности, как твоя мать.

Йохан не поднимает глаз.

-Ты ведь знаешь, что всем плевать на то, что ты двоих положил?

Кивает.

-Жестко тут тебе будет, парнишка, - говорит кевларовый. - Проходу не дадут.

-Опоздал ты с предупреждениями, - горько отвечает Йохан, с трудом ерзая на узкой кровати. - Но знаешь… срать мне на это, дядя. Скоро я тебе ручкой помашу.

Йохан и сам удивляется своей наглости, но что-то есть в этом мужике с фиолетовыми глазами. Что-то близкое, мать его.

-Помашешь, - говорит Андео. - Если ручки останутся.

Андео не хочет рассказывать мальчишке, что тот его сын. Да и не считает он его сыном по сути. Вы****ок сумасшедшей малолетки, не более. Но за годы, проведенные здесь, Андео видел таких, красивых, запуганных, затраханных. Обычно они мерно качаясь висели под потолком в душевой, и были совсем уже не симпатичными. Этого было жаль. Как-никак, а кровь-то родная, хоть и не нужная.


Иоланта Дерва доедает фисташковое мороженое и протирает очки. Глаза стали сильно уставать в последние полгода. Ее офтальмолог говорит, что нужно поменьше смотреть телевизор и работать на компьютере. Она обещает, что так и будет.
Иоланта отставляет пустую вазочку и придвигается к нужному монитору. За ее спиной молча, почти не дыша, возвышается Пайпер Стайлз.
-Я обещала не разводиться с ним, если он доведет дело до конца, - произносит Пайпер.
-Что? - Иоланта придвигается к монитору еще ближе. Высокое разрешение камеры позволяет ей видеть многое. Его красивое, хоть и уставшее личико, сбитые костяшки пальцев и сломанные ногти, царапины на его безупречной коже - все. Все, кроме страха в мальчишеских стальных глазах.
-Он не боится, - говорит Йоланта. - Этот сучонок не боится. Он играет с нами. Так не пойдет, так, черт возьми, не выгорит!
-Зачем тебе его страх? - спрашивает из динамика Амория Дэй. Она в другой комнате, общается с фокус-группой и транслирует собрание прямо в трейлер Алеанны Винтхальтер.
-Без страха, детка, - отвечает Иоланта, снова протирая линзы очков. - Он неправдоподобен. Ему не поверят. Легенда должна пройти через все круги ада, очиститься огнем, понимаешь?
Динамик молчит, слегка похрипывая.
-Ты понимаешь, Ами? А, черт с тобой. Черт с вами всеми!
Иоланта не может, не имеет права выгнать Пайпер Стайлх из своей обители, но ее взгляд так холоден, что Пайпер уходит сама, цокая каблучками.
-Делайте жертву, - говорит Иоланта кому-то в телефонную трубку. - В мясо. Не убивать. Что? Мне кьянти и лед. Шрам на лице будет в пору. Что? Я не слышу, сука! А, вещи из прачечной! Забрать и отвезти на квартиру к Дэй. Говорю, почек не отбивать, костей не ломать, припугнуть и морду испортить. На плакатах будет лучше выглядеть. И машину мне помойте. Да без шампуня, он воняет, сколько можно говорить?
Некоторое время она молчит, смотрит в монитор, где татуированный Андео, грубо оттягивает назад голову своего красивого сынка.
- Фиалковые, - говорит Иоланта в трубку. - Ей нужны фиалковые туфли. Я ей обещала, неужели это так трудно. Насиловать можно. Да. Потом психологи поработают. Какая, к черту пицца, она не ест мучного, о Боже!

Йохан снова в наручниках, в какой-то белой комнате. Не такой белой, как подушки, а такой, как обшарпанная побелка погребов его мертвой бабушки. Он один, здесь нет мебели, и ему впервые дико страшно. Страшнее, чем когда он прятал пистолет за пояс, убив Джейму-Джейму и ее клиента. Страшнее, чем когда видел сны, где ее кровь текла прямо в его рот. И, о Боже, гораздо страшнее, чем эти детские сексуальные сеансы в тюремных душевых.
Это моя комната 101, думает Йохан. Это она. Она. Господи.
-Это твоя комната 101, - говорит человек, который появляется в помещении. Такой высокий, что ему даже потолок мал. Он никогда не читал Оруэлла, он понятия не имеет, чем страшна комната 101, но просто совпадение - эта комната в самом деле сто первая. Как удачно.

Оранжевый, пока еще очень-очень красивый Йохан отползает в дальний угол, стягивается в клубок, сворачивается, спаивается, дышит.
Человек не спешит, подходит ближе, медленно. Так надо. Так просила Иоланта Дерва, а ее просьбы - это приказы.

-Убьешь меня, убьешь, да, - шепчет себе в колени Йохан.

-Неа.

Йохан вскидывает голову. В глазах детские слезы. Он убил двоих ни за что, он и сам ничто, но он дико боится боли и не хочет умирать вот так без объяснений.

- Мне надо что-то сделать, да? - пыхтит он человеку-горе.

-Неа.

-Что-то рассказать? Я расскажу!

Йохан плачет, уже откровенно ревет и хочет к отцу, которого не знает. К Андео с раздвоенным языком. Пусть лучше тот бьет его головой о стену и говорит, насколько бесполезным эмбрионом он, Йохан, был. Не стал Бахом и Иваном Грозным.

-Я убил обоих, - орет Йохан. - Я хотел, хотел, я не знаю, Господи, что мне сказать? Какой тут правильный, сука, ответ?

Человек-под-потолок подходит совсем близко, поднимает Йохана с пола, как мышь, с оттягом бьет о стену и снова бросает на пол.

-Здесь нет правильного ответа, - говорит гора. - ты типа легенда, пидорок. А значит, ты мученик.

Йоланта Дерва красит ногти черным новым лаком и потягивает кьянти. Амория пытается соорудить что-то из ее прически, но периодически срывается на поцелуи.

-Не убьет ведь? - спрашивает Амория.
-Ммм, - гудит Иоланта, опять промахиваясь мимо ногтя. - Убьет, будет искать нового. А у него мозгов, как у моего вибратора.



7. Окно все еще Пятое. Сделать популярным.

ПОДНИМИ ГОЛОВУ

-Подними голову! - орет Филип Найдер, фотограф нанятый Пайпер Стайлз и бывший миллионный любовник Иоланты Дерва. - Ты, тупое создание, можешь хотя бы башку свою отбитую поднять?

Йохан лежит на полу в комнате 101. Форма его больше не оранжевая, скорее напоминает гранат. Мычит, стонет, больно.

-Могу, да.

Поднимает голову, лицо в объективе. От левой брови, через переносицу к верхней губе тянется свежий кровоточащий порез. Нижняя губа напоминает индюшиный фарш в лавке на Девятой Улице, но идеальные зубы все целы. Так сказала Пайпер.

-Смотри, сука, в камеру!

Смотрит. Плачет. Так еще лучше. Глаза не заплывшие, слеза бриллиантовая течет по шелковой щеке, тормозит на вскытрытой бордовой коже, проваливается в рану, соленая, ядовитая. Йохан морщится. Опять ревет.

-Я хочу лечь, пожалуйста - шепчет и шипит он. - Мне так плохо. Так больно. За что?

-Ляжешь, маленький, - говорит ему Патрик Фейзен. - Отдохнешь. Только сперва встретишься с прокурором, хорошо?

-Я идти не могу.. Я встать не могу. Сука, я вообще ничего не могу….

-Тебя отвезут. Ты на пути к успеху. Ты поговоришь с прокурором? Да. малыш?


Йохан смотрит на Патрика, на Иоланту и на человека-гору. Йохан вытирает кровавые слезы, сдерживает рвотный позыв.

-Я поговорю, - отвечает он. -  Я поговорю с кем надо. С кем надо. Только не надо больше….

Потом он теряет сознание. Иоланта улыбается и приказывает грузить. Он по-прежнему нравится ей, даже такой, порезанный. Он настоящий. Она сделает его мессией.

-Везем в кабинет Винтхалтер, - командует она в трубку. - Мне туда рома с колой и немного кокаина. Только чтобы Ами не видела, вы в курсе. Это все.


Алеанна Винтхальтер никогда не улыбается, если нет особого повода.

-Два миллиона просмотров, - говорит она, - Смотрите, что пишут.

“Мальчик, который не нашел себя”

-Дерьмо, - говорит Иоланта.

“Мальчик, рожденный от насилия”

-Ближе, - говорит Амория.

“Мальчик, который борется за чистоту.”

- Именно, - говорит Пайпер Стайлз, снюхивая иолантин кокаин. - Пора делать плакаты.

-Мальчик, который сейчас сблюет, - произносит Йохан с инвалидной коляски. - Кто-нибудь видит, как мне больно?

-Насрать, - отвечает кто-то, кто видит. - Блюй, сколько влезет, сам уберешь. Завтра ты будешь звездой.

Последний день в своей камере со своим отцом Йохан смотрит в потолок и тихо плачет. Он не знает о Мириане Лоун, снафф-видео и могиле Кастанеды. Ему больно и тошно, но он уверен, завтра все изменится.
Татуированный Андео говорит, что суд оправдает его - не Андео, а Йохана.

-Ты, как Бах. Ты как Иван Грозный. Твоя шлюха-мать не зря застрелила твою бабку.

Йохан. Уже не такой красивый, как вчера, но уже великий Йохан засыпает в объятьях отца. Ему снится Джейма-Джейма. Красные волосы, сбитые колени, “Заботьтесь о близких”.


8. Окно Шестое. Политическая норма.

НОВЫЙ ГЕРОЙ

Твой извращенный разум доведет тебя до предела. Я поздравляю тебя, любимая.
Иоланта целует записку и выбрасывает ее в окно. Сегодня тот самый день.
Тридцать четыре миллиона просмотров. Шестьсот пятнадцать миллионов комментариев. Четыреста двадцать восемь плакатов мальчика с перерезанным лицом. Мальчика, который имел право, должен был, обязан был убить грязь. Мальчика, которого любит весь мир. Мальчика, который родился от грязной матери и уголовника-отца. Мальчика, пошедшего против системы.
Сегодня Амория Дэй особенно хороша. Белое платье и оранжевый шарф, темная помада, оттеняющая родинку на ее подбородке. Иоланта любит ее. Иоланта верит в нее. Иоланте плевать, что будет дальше.
Алеанна Винтхальтер не пришла, да никто и не ждал ее. Она законсервировалась в своем трейлере, черт с ней, гениев не понять.
Патрик Фейзен осторожно касается руки Пайпер Стайлз. Все собрались. Все готовы.

Йохана выводят в кандалах.На лице его, таком безумно красивом, что хочется бежать, наконец-то есть ущерб. Шрам поперек. Шестнадцатилетки в толпе кричат и кидают лифчики. Мальчики-геи раскрывают рты, зная, что им тоже может перепасть. Но не перепадет никому. Теперь Йохан принадлежит CCTV, Иоланте и Аморее. Хотя он им и не нужен. Они поделятся.

Франсиз Бауль, генеральный прокурор, на виду многомиллионной толпы прочищает горло. Ей семьдесят пять, у нее артрит и девять внуков.

-Бла-Бла-Бла - все это Иоланта и Аморея не слушают, ибо чушь. Все это Йохан пропускает мимо ушей, ибо слишком сильно давят наручники.

-В виду того, что создан прецедент, - скрипит старушка генпрокурор, - В виду поддержи большинства общественности. И в виду того, как этот…

Франсиз Бауль долго смотрит на пострадавшее лицо Йохана

-В виду раскаяния и страданий этого молодого человека, я от лица законодательства признаю…

Тишина во всем мире. Иоланта целует Аморию. Патрик ненавидит Пайпер. Человек-гора сжимает кулаки.

-Признаю действия Йохана Лоуна правомерными и оправданными. Постановляю отпустить молодого человека из зала суда.

Кандалы падают. Йохан потирает шрамы. Иоланта поднимает Аморию на руки, но тут же опускает, чтобы не сорвать идеальную спину. Алеанна Винтхальтер поджигает трейлер и уходит вникуда. Патрик Фейзен клюет в щеку Пайпер Стайлз и просит разрешения отойти.

-Ты что-то мне должен? - спрашивает он у Йохана.
-Вашу ж гребанную мать, - говорит малолетняя легенда, расстегивая патрикову ширинку, - Я вам всем должен, и че?

Патрик уходит через полчаса к своей любимой всемогущей жене, которая знает о нем все, но не разводится, ибо красивые мальчики - ее фетиш.

Йохан смотрит на себя в зеркало общественного туалета и улыбается. Что-то застряло между зубов. Чертов адвокат. Чертово законодательство.
Йохан покупает билет туда, где ему смогут объяснить, что значит его татуировка на шее. “Я ГОВНОЕД” - наверняка, это нечто легендарное.


ЭПИЛОГ

- Я не хочу суши, - говорит Амория Дэй. - Ну, понимаешь, я не хочу делать все, что делаешь ты.
-Господи, ну и не надо, - отвечает Иоланта Дерва. - Ешь свои дурацкие салаты.  Просто меня бесит, когда…
-Когда не по-твоему?
-Да.
-Окей.
Амория закуривает и мечтательно смотрит в потолок.
-А что если мы поспорим?
Иоланта заинтересована. Она любит выигрывать споры. Впрочем, проигрывать тоже.
-Видишь красивого мальчишку? - говорит рыжая Амория.- И красноволосую девочку, что пытается петь для него какое-то дерьмо. М?
-Полнейшее, - соглашается Иоланта. - Заботься… Заботься, блин… Так, в чем дело, Ам?
-Представь. Он убивает ее и случайного мужика. Просто. Ни за что. Бах! Стреляет в обоих, а?
-И?
-Ты сможешь сделать из этого настоящую легенду?
Иоланта допивает колу и присматривается к мальчишке с планшетом.
-Если смогу, то весь оставшийся год, ты будешь делать то, что я скажу, Ами.
Амория довольно кивает.
-А если нет.... Да впрочем, такого варианта не существует. Поиграем, милая. Поиграем.


Рецензии
Во времена СССР литературные произведения, относящиеся к контркультуре, писались в стол, потому что не могли попасть в публичное читательское пространство из-за цензуры, а если и распространялись, то исключительно путём самиздата.

Времена изменились и сегодня Проза.ру предоставляет возможность свободной публикации любых текстов, за исключением нарушающих законодательство РФ.
Однако сочинений и, соответственно, авторов альтернативной литературы на сайте мало.

Не секрет, что писательская аудитория на Прозе в большинстве своём бэби-бумеры и авторы, относящиеся к так называемому " потерянному поколению", в то время как сочинители альтернативных произведений относятся к следующему "поколению пепси" или миллениалам, характерной особенностью которых является полный отказ от социальности и морализма. Для них не имеет значения место и время действия, как и социальная принадлежность персонажей, добро приравнено к злу, фантастическое смешано с реальным, нравственные ориентиры отсутствуют, никого и ничего они не обличают, и нет никаких призывов к действию. Для большинства авторов-читателей сайта, воспитанных на ценностях традиционной литературы, такой подход мягко говоря непривычен и частенько вызывает внутренний протест. В отзывах они , как правило, не могут не отметить художественную оригинальность текста, а вот по поводу содержания отмалчиваются или раздраженно высказывают непонимание.

Один такой бумер пожаловался мне, что ни хрена не понял, прочитав рассказ Миланны Винтхальтер " Сквозняк Овертона". Попытался и я " объять необъятное".
Фабула рассказа понятна любому бумеру: молодой парень
совершает двойное убийство по неизвестной для него и для окружающих причине и должен быть казнен, но тут вмешиваются некие силы в лице представителей масс-медиа, "законодателя законодательств", адвоката и вместе с общественностью оказывают давление на судью, которая признает убийцу невиновным и его освобождают из-под стражи прямо в зале суда. Вот такой вот прецедент!

Как бы я поступил окажись на месте автора альтернативной литературы? Начал бы грузить такую фабулу различными мелкими и не очень деталями, столь любимый приём альтернативщиков.
Вот и автор сделала нашего парня по имени Йохан андрогином. Зачем? Скорее всего по причине гибкой психики, которой обладают андрогины - они умеют быстро меняться и приспосабливаться, но могут и сломаться под сильным давлением окружающих (забегая вперёд скажем, что именно это и произойдёт). Название для первой стадии Окна Овертона - Амброзия. Это напиток богов, пыль дьявола или самый вредоносный сорняк и опаснейший аллерген? Для бумера таких ребусов и загадок в тексте много. Сколько? Отвечу используя гиперболу автора в отношении татуировок на теле одного из героев - триллион!

Затем автор добавила герою плохую наследственность: его мамочка Мириана Лоун психопатка, застрелила бабушку Йохана, то есть свою собственную мать, то ли из "потёртого дробовика" или из винтовки, взятой в гараже ( автор рассказа не определилась точно).

Папа тоже неподарок: некто Андео, бисексуал с "фиолетовыми глазами, раздвоенным языком", любящий героин и группу Пинк-Флойд. А ещё "он совокупляется с парнями на могиле Карлоса Кастанеды, и утверждает, что это нормально." Помимо этих достоинств Андео " одержим теорией заговора и идеями масонства", что не мешает ему снимать снафф - короткие фильмы с настоящими убийствами без спецэффектов.

Не надейся читатель, что застреленная бабушка положительный персонаж. Она любила по ночам смотреть снафф-кино, пока сама не превратилась из зрительницы в исполнительницу главной роли, став жертвой.

Дальнейшую сюжетную линию и описание персонажей подробно пересказывать не буду, чтобы не множить сущее без необходимости, скажу лишь, что структура рассказа построена вокруг окон Овертона, которые открывают и закрывают герои в очерёдности, определённой политиком Джошуа Тревиньо.

Согласно теории Овертона любая концепция, идея, философия, которые присутствует в обществе, могут проходить шесть ступеней развития — от стадии "немыслимого" до " действующей нормы".
Именно в такой последовательности и выстроено повествование. Целевая аудитория, на которую рассчитан рассказ, определена автором:
" Поколению Айфонов и Асоциальных сетей посвящается". Им-то всё должно быть понятно. Чего не скажешь про других.
Как же много должен знать бумер, чтобы насладиться рассказом " Сквозняк Овертона" в полной мере!
Должен прочитать роман Джорджа Оруэлла " 1984", запрещённый, кстати, в Советском Союзе, а иначе будет не понятна ссылка на Большого Брата и упоминание комнаты 101.
Знать, как расшифровывается аббревиатура CCTV и почему так названа третья часть рассказа.
Упомянутый вскользь " золотой миллиард" тоже требует расшифровки.

Но и это ещё не всё! Эпилог окончательно добивает несчастного читателя-бумера, потому что становится не понятно - всё, что произошло с героями до этого момента уже случилось или ещё произойдет? Оба варианта равновероятны и логически объяснимы. Отличный ход, автор!

Но всё перечисленное выше, мелочи по сравнению с главным оружием автора, работающего в жанре " другой" литературы. Ирония! Добавлю от себя - циничная ирония. Плохо это или хорошо? Не имеет значения. Подход другой. Оценочное мнение не годится. Как написал один из авторов в комментариях к этому рассказу - " рецензии и обсуждения, убили вещь". В некотором смысле он прав и тогда мой отзыв будет контрольным выстрелом за левое ухо. Это я типа пошутил.

Однако, надо сделать какой-то вывод. Какой? Ммммм...Как-то так:
Бумерам читать произведения Миланны Винтхальтер следует внимательно и вдумчиво, получая удовольствие от процесса, совершенно не беспокоясь о конечном результате и послевкусии.

АС

Александр Секстолет   13.11.2020 18:12     Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.