Про то, как я был девушкой. Воспоминания

   Вчера я смотрел фильм о Фредди Меркьюри. О том, как его убили на самом деле: насильно введя ему вакцину гепатита Ц, под видом, будто бы взять у него анализ крови, чтобы проверить на СПИД. После чего объявили ему, что у него СПИД, и убедили его пить таблетки, которые якобы повышают иммуно-дефицит, а на самом деле усугубляют его подорванное вакциной здоровье. Если бы он знал, что те таблетки его убивают - он бы давно спустил их в унитаз, и прожил бы ещё много счастливых лет. Но он не знал, что против него составлен коварный заговор.

   Его убили. За то, что он был геем. Убили, и заработали на этом много денег, сделав его смерть символом, под флагом которого создали мнимый Фонд помощи больным СПИДом, который занимался сугубо тем, что собирал деньги со всего мира, якобы на помощь больным СПИДом, а на самом деле - чтобы таким  образом разбогатеть и обнаружить других геев, и убить их таким же мучительным способом... И это - Америка. Всего каких-то двадцать пять лет назад.

   А учитывая то, что в нашей стране до сих пор продолжают пугать СПИДом, - вытекает, что подобная спланированная травля на все секс-меньшинства со стороны правительства всё ещё актуальна...

   Но я не об этом хотел написать. Когда я смотрел про него фильм, я заметил огромную разницу между Фредди за 5 лет до смерти, и Фредди в последний год его жизни... Это были два разных человека. Абсолютно разных. Кардинально.

   И суть даже совсем не в худобе, и не в бледном виде в конце, - на фоне цветущего Фредди пятилетней давности. Нет. А совсем в другом... Внешность ничто, по сравнению с внутренностью.

   За пять лет до смерти Фредди был усатым мускулистым мужланом. Да, харизматичным, да, активным, но мужланом. Говорили, что он гей, но было непонятно, какую роль он выполняет в паре. Было трудно подумать, будто пассивную... Из него фонтаном пёрла энергия, напор.

   А перед смертью это был совершенно не мужик. Это была уже откровенная девушка... С мягкими манерами, изящными движениями пальцев, особой трогательной мимикой... Девушка. Которая уже не скрывала этого. Её взгляд был нежным, наполненным любовью к людям... От усов не осталось и памяти, зато глаза были подчёркнуты косметикой. И это был совсем не эпатаж. Это было выражение сущности, которая гармонировала полностью... Странно, как в том Фредди, который пять лет назад скакал по сцене как угорелый, с гордой осанкой и властно поднятой рукой со сжатым крепко кулаком, - могла столь тщательно прятаться нежная девушка... Как видимо, только осознание близкой смерти заставило его снять маску мужественности, и насладиться возможностью просто быть собой...

   Размышления о нём заставили меня окунуться в анализ: что же такое быть женщиной, что такое быть мужчиной... Плюсы и минусы.

   И я вывел формулу: что женщиной быть выгоднее, чем быть мужчиной. Потому что женщина сильное существо на самом деле, но она имеет право (или обязана) делать вид, что она слабая... А мужчина - наоборот, существо слабое, но он обязан делать вид, что он сильный... Странный парадокс, навязанный обществу и самим обществом же.

   Конечно, мужчина физически крепче (на первый взгляд), в отличии от женщины. Но при этом женщина более вынослива, и меньше болеет, - это факт. Вообще, о мужской силе ходит столько же мифов, сколько и о женской слабости...

   Но я не об этом хотел рассказать. Я хотел рассказать о том, как я был девушкой. Точнее, жил некоторое время в образе девушки...

* * *

   Город Хмельницкий. Шёл 2005-й год. Тот самый, когда меня чуть не убили. Серёга меня тогда спас, и спрятал у себя в комнате. И прятал восемь месяцев... На улицу я показаться не мог, потому что меня там подстерегала опасность. Но выйти на улицу было надо, тем более, что Серёге была нужна моя помощь, в предвыборной кампании, где он баллотировался в то время на пост депутата. И тогда родилась идея переодеть меня в девушку... Чтобы, таким образом, меня никто не узнал на улице.

   Я обдумал образ, и сказал, что надо купить. Серёга купил мне женскую одежду, туфли на невысоком каблучке, тёмно-красный парик, косметику, бижутерию, большие очки... И даже цветные контактные линзы. Моё преображение было неузнаваемым. Девушка из меня получилась эффектная... Так, что аж на зависть Серёге всех, кто его знал. Самое трудное для меня оказалось - это отработать походку... Точнее, выдержать её дольше, чем на пятнадцать шагов. До чего же трудно, оказывается, ходить "цепочкой" ("по-лисьи"), и всё время не забывать вихлять бёдрами. Да ещё и мелко семенить, а не "махать так, словно рублю дрова". Жутко утомительно сдерживать свой любимый широкий шаг, и навязывать своим бёдрам лишние движения. Но играть роль было надо. Точнее, работать роль... Впрочем, от машины до порога - это не слишком тяжёлое расстояние, и меня обычно хватало выдержать стиль.

   Три месяца регулярных переодеваний и оттачивания искусства пользования косметикой - так и не сделали из меня девушку изнутри, хотя я старательно вживался в роль. Зато прекрасно понял, как чувствовал себя Алёшка Корсак ("Гардемарины, вперёд!"), когда вынужден был, одетый в театральное женское платье, удариться в бега... И долгое время прикидываться девушкой. В то время я его прекрасно понял, изнутри. Потому что это жутко утомительно: постоянно следить за своей походкой, постоянно следить за своей жестикуляцией, за своей мимикой, за выражением глаз... Прятать глаза за тёмными очками ещё куда ни шло... Но ведь невозможно быть круглосуточно в очках, особенно в помещении. Да ещё и сдерживаться, чтобы не оборачиваться на улице на каждую красивую фигурку, привлекающую взгляд... А оно-таки да: когда эффектная красивая девушка, идя под руку с высоким стройным мужчиной, - между прочим, потенциальным депутатом какого-нибудь местного района, - и вдруг, забыв про своего кавалера, оборачивается на каждую интересную юбку или оригинально стянутые на бёдрах брючки, да ещё и разинув слюнявый рот, - то выглядит это со стороны весьма странно...

   Всё это, конечно, утомительно было: следить за собой. Но... За это время я успел понять и плюсы женского образа. Например, при знакомстве с девушками - можно сразу же с ними обниматься. Да и с парнями и мужчинами тоже можно сразу же обниматься: они встречают подобные инициативы с полным восторгом и млеянием... А я очень люблю обниматься. Но, мужская роль обычно сдерживает меня в этих порывах, ибо мне как бы нельзя обниматься со всеми, с кем хочу, - по крайней мере, не где попало, и не в любое время. А вот когда я "девушка" - то мне тогда можно всё, и везде, и в любое время... Вообще, женская роль даёт больше вольготности и привилегий, чем мужская, потому что там, где обычно мужчине приходится прикладывать силу и агрессию, чтобы победить спор, - женщине достаточно мило улыбнуться, изящно вильнув бедром... И ей тут же уступают дорогу. Чем я бессовестно и пользовался, нагло вживаясь в роль. То есть, быстро смекнул, что имеется в этой роли и доля комфорта... Благодаря которой я понял, что женщиной быть всё-таки легче, чем мужчиной. Потому что куча привилегий и никакой ответственности. Особенно если потрясающе выглядишь. Можно даже вкусно покушать на халяву с каким-нибудь первым встречным мужиком, всего лишь приблизившись к нему на расстояние, меньше пионерского, и потрогав его ботинок концом своей туфельки.... Ну, короче, масса привилегий... И всё это - всего лишь прикидываясь слабой. Главное - не прикидываться только скромной, а то скромность не в цене: за скромность на халяву не покормят.

   И всё же, и всё же... Под конец эта роль меня вымотала морально. Нет, заигрывать с мужиками было прикольно, мне даже понравилось. Ужимочки, кокетство... Это всё далось мне легко, играючи. Даже их сальные взгляды я встречал с пониманием и солидарностью: я бы тоже так смотрел на их месте; значит, играю хорошо. Я воплощал их мечту, и получал от этого моральное удовлетворение. Но...

   Чем дальше, тем сильнее мною овладевала моральная опустошённость. Я настолько хорошо играл роль, что мне было даже противно. Я чувствовал себя ряженым клоуном, Веркой Сердючкой, и мною всё больше овладевало желание содрать с себя парик, все эти шмотки, умыться, и выдохнуть с криком: "Всё, не могу больше!"...

   И однажды этот момент всё-таки наступил: я содрал с себя всё, и уехал в Киев. Просто уехал из этого города.

   Критическим моментом для этого послужил один крошечный эпизод. Я был в церкви, и там познакомился с одной девушкой. И, непостижимым образом, ей сразу же понравился, и вызвал у неё чувство доверия, - несмотря на то, что я был в образе девушки. Мы общались, разговаривали о том, что её волновало... И в какой-то момент она подошла ко мне, и в порыве душевности обняла... Меня тут же накрыла волна ответной нежности, и мне захотелось обнять её, так, чтобы... Чтобы она почувствовала то же, что и я. Захотелось закрыть глаза и поцеловать, забыв про всё... Про время, про пространство, про время, про место... Просто закрыть глаза, и быть самим собой... Смахнуть со своих рук все отточенные жесты, смахнуть с ног и с бёдер все отрепетированные движения, смахнуть с лица эту мимику... Всё снять с себя одним движением. Всё снять с себя, что наносное, лишнее... И избавиться, наконец, от этой юбки, от этих туфель... Снять с себя всю эту клоунаду.

   Это переживание было настолько сильным, что я задохнулся и вырвался из её объятий, что-то пробормотал, быстро извинился, и убежал. Потому что испугался, что ещё одна минута - и я не выдержу... Не выдержу быть в этом образе, и покажу настоящего себя. А она же думает, что я девушка... Искренне думает так. И если вдруг сквозь эту маску проступит лицо мужика - для неё это будет глубокий шок... Она испугается меня. Поэтому я предпочёл оставить её в недоумении, и убежал... Убежал насовсем. Я помню, как торопился тогда прочь, а в горле душили слёзы. Хотелось плакать, но на лице была косметика, я об этом помнил. Поэтому кусал губы, и старался дышать глубоко.

   Точнее, нет, я не сразу убежал насовсем. Целую неделю я сперва обдумывал всё, мучился внутри. Понимал, что у меня больше нет сил надевать на себя всю эту одежду, весь этот образ. Уговаривал себя: "Ну, ещё, в последний раз..." - тем более, что и Серёга тоже намекал мне на это же. Я молчал, слушал слова Серёги... О том, как он на меня надеется, как она на меня рассчитывает... Я слушал молча, ковыряя в тарелке еду. И с пониманием смотрел на него.

   Но спустя неделю я пришёл в ту же церковь без образа. Точнее, в своём собственном образе. Умытый, с короткой стрижкой, в мужской одежде. Меня там не сразу, с трудом, но узнали: по голосу. Я сказал им, кто я на самом деле, сказал как меня на самом деле зовут, вызвал своим признанием шок... Посмотрел на эти растерянные изумлённые лица, заглянул в эти глаза, которые смотрели на меня с надеждой, что всё это шутка, розыгрыш, такого не может быть... Они смотрели на меня и молчали, не зная, какие найти слова, и о чём-то заикались, теряясь на полуслове... Они смотрели на меня так пронзительно, словно в глаза резал яркий луч света. Я посмотрел на них, и всё понял. Понял, что в моём натуральном образе меня здесь не примут, не поймут, не простят... Ведь они же поверили мне... Поверили... Что я девушка. Ведь я так хорошо играл эту роль, мне так эта роль была к лицу, и тут вдруг... Всё оказалось туманом. И как теперь верить мне?...

   Я заглянул в глаза, улыбнулся... Попрощался, развернулся, и ушёл. И больше не возвращался... А потом вскоре уехал в Киев. Насовсем.

* * *

   Теперь возвращаясь снова мыслями к Фредди Меркьюри... Он играл парня за пять лет до своей смерти. Он хорошо играл эту роль. Для пущей убедительности даже отрастил усы. Но... Когда узнал, что ему мало осталось жить - то устал играть эту роль, и стал играть самого себя... Превратился в девушку. И хотя он до последнего вздоха откликался на имя "Фредди", носил короткую стрижку и говорил на себя в мужском склонении - глядя на него было понятно, что говорить на него в мужском склонении и называть "Фредди" - это так нелепо... Потому что слишком искренними были глаза, сквозь которые смотрела нежная чувственная девушка... Так и оставшаяся безымянной.

   Вот, собственно, и всё, чем я хотел с вами поделиться...

19.03.2017, 03:20
Братис Либертус