Волшебная песня Лорелеи

                1               

     Укутавшись во влажную шаль дождя, сотканную из мелких капель воды, дремала ночь.
     Тихое перешёптывание капель через мембрану свода палатки давно сморило гипнотическим диминуэндо трёх из четырёх мужчин, они, на зависть четвёртому, Михаилу Александровичу, слаженно храпели, наполняя внутреннее пространство звонкими трелями и руладами.
     С бессонницей Михаил Александрович познакомился, едва перешагнул порог пятидесятилетия и поэтому особо не досадовал на ночное бодрствование.
    Он удобно расположился на раскладушке, нашёл подходящую позу, раскинул ноги в стороны и сцепил за головой руки, закрыл глаза. Так и лежал, сосредоточившись на внешних звуках.
    Ночью всё меняет свои свойства и время не исключение. Сколько его  прошло, он не смог определить, даже сверившись с внутренним хронометром. Полчаса или час, или полночь уже прошла и близится рассвет?
     Поднявшийся ветер всколыхнул стенки палатки, сквозь плотную ткань и маскировочную завесу дождевого речитатива просочились приглушённые возмущения листвы, камышей и …
    Внезапно внутрь проникла таинственная мелодия, она произвела на Михаила Александровича необычное воздействие: казалось бы, забытые, - прошло столько лет! – звуки взволновали, стройный напев заставил учащённо биться сердце, голова наполнилась ритмичным барабанным боем – затылок и виски противно заныли. Мелкий бисер пота покрыл лицо, откуда-то издалека накатила грусть и неизбывная тоска сжала грудь, короткий резкий выдох вдруг остановил происходящее с ним. Он с трудом справился с нахлынувшим волнением. Посчитал до пяти три раза и почувствовал некоторое облегчение. Неужели мелодия вызвала этот резкий эмоциональный всплеск? Мелодия… Да-да, именно мелодия… Он узнал знакомый напев, впервые услышанный много лет тому назад…    

                ***

                Ich wei; nicht, was soll es bedeuten,
                Da; ich so traurig bin;

                (Не знаю, что значит такое,
                Что скорбью я смущён;)

                2

     Невыносимое чувство ностальгии разбило хрустальный сосуд памяти; осколки разлетелись и каждый ранил сознание острыми гранями воспоминаний. Возникший перед внутренним взором калейдоскоп живописных картинок прошлого медленно крутился. Это давало возможность присмотреться, рассмотреть, узнать себя и окружающих. Иногда по неведомой причине движение образов ускорялось. Картины сливались в цветное кольцо. Его по меридиану пересекала ярко-красная ровная линия. Остальные цвета перетекали в другие, создавали новые оттенки или переплетались с соседними, образуя фееричную по необычности восприятия арабеску. Во время этих чередований из ленты вылетали разноцветные искры. Они, вращаясь, повисали ненадолго над лентой и неуклонно гасли, будто ночные звёзды на алеющем утреннем небе.   

                ***

                Ein M;rchen aus alten Zeiten,
                Das kommt mir nicht aus dem Sinn.

                (Давно не даёт покоя
                Мне сказка старых времён.)

                3

     Мелодия… Да-да, именно мелодия… Он узнал знакомый напев. Впервые его услышал много лет тому назад.
     Она подействовала на Михаила Александровича гипнотически. Веки налились свинцовой тяжестью. Он приготовился погрузиться в Нирвану сна, но резкий порыв ветра потревожил палатку. Она беспокойно захлопала матерчатыми стенками и сводом, как встревоженная резким шумом сонная птица. Невдалеке, мощью децибел корёжа слух, упражнялся в вокале гром. Снаружи вероятно сверкнула молния. Послышался сухой треск раздираемого на клочья плотного полотна неба. Следом частая картечь дождя с новой силой обрушилась на палатку. Напор был так велик, что Михаилу Александровичу почудилось, что, вот-вот, армированная ткань армейской палатки не выдержит, под давлением водной массы прогнётся внутрь и, дойдя до критической точки напора, прорвёт ткань, и мокрые полчища дождя ворвутся и возьмут в плен находящихся в ней мужчин.
     Мелодия, та самая, что заставила его взволноваться, умолкла. Будто испугавшись атакующих звуков дождя, убежала и спряталась неподалёку. Смолкло недовольное ворчание грома. Пошёл на убыль дождь.
     Михаил Александрович вздрогнул, ему показалось, под шерстяное одеяло проникла ледяная струйка свежего воздуха снаружи. Посмотрел на спящих друзей и позавидовал им белой завистью. Хоть пушка рядом пали, хоть урчи надсажено двигателем трактор, всё им нипочём. Сон – дело святое, равно как и приём пищи. Это он усвоил ещё в армии, если, конечно, не возникнет форс-мажор в виде учебной тревоги али ещё чего незапланированного. Храпят друзья в обе сопелки, видят сны. Вон как Гришаня во весь рот улыбается. Или Дрюня – Андрей – медленно чешет волосатую грудь под футболкой. А вот Никита перевернулся на живот, свесил руки по обе стороны раскладушки, лёг головой на щёку и двигает беззвучно губами, будто что-то кому-то доказывает. Все спят. И никакая непогода им не мешает, всё гладко, ровно и спокойно.
     Висящий под потолком фонарь освещал внутреннее пространство приглушённым зелёным светом, таинственные и колдовские оттенки придавали внутреннему пространству некую инфернальность.
     Вот почему он заострил внимание на фонаре?   

                ***
               
                Die Luft ist k;hl und es dunkelt,
                Und ruhig flie;t der Rhein;

                (Прохладой сумерки веют,
                И Рейна тих простор.)

                4

     Во время этих чередований из сотканной образами ленты вылетали разноцветные искры.
     Иногда по одной. Чаще – парами. Они походили на урезанные праздничные фонтанчики фейерверков. Внезапно повисшая пара искр чем-то привлекла его внимание. Одна искра-звёздочка ослепительно вспыхнув, начала гаснуть. Этим действием, всколыхнув вокруг себя пространство, наполненное… Следом он отчётливо услышал голос мамы: «Запри изнутри дверь на ключ». В его сознании тотчас зафонтанировали фразы, как струи воды из металлических сосков в летнем фонтане в городском парке, они были все оттуда, из ушедшего навсегда в серый туман неопределённости прошлого.
     Ему вдруг до боли в сердце захотелось снова с головой окунуться в детство, в ту бесконечно недосягаемую счастливую пору из этого, наскучившему ему состояния повышенной ответственности, когда нужно фанатично строго контролировать, что хочешь сказать, куда пойти и о чём думать, снова вернуться в тот бесконечно счастливый возраст, когда любовь и опека родителей окружают тебя непроницаемой защитой от опасности извне и повисают над головой зонтиком гарантированной безопасности от всех невзгод.
     «Обязательно запри дверь изнутри на ключ на два оборота». Это мама. «Зачем?» Это как обычно он со своими  вопросами. «Тебе тяжело закрыть дверь на ключ?» Это мама, спокойная как всегда, её казалось ничто и никогда сильно не волновало и не выводило из душевного равновесия. «Зачем?» Это снова он. «Папа тебе объяснит доступно». Ну, конечно же, папа он как палочка-выручалочка. Голос мамы ровен, как непересекающиеся параллельные линии. Он маму не видит, он вообще очень редко видит её образ в своих воспоминаниях и это иногда его очень сильно ранит. Чувствует каким-то внутренним прибором её присутствие, но не в состоянии зафиксировать. Затем из ниоткуда появляется ощущение присутствия папы, как ароматный дым от душистой сигареты, выкуренной в проветренной комнате. Вот папа садится на стул, который всегда скрипит под ним, будто на что-то обиженно жалуется. «Сделай, как просит мама». «Зачем?» «Сделай и всё». «Зачем? - не унимается детское неудовлетворённое любопытство. – Кому это надо?» Он наблюдает за тем, как на лице папы появляется та самая улыбка, которую он так любил в детстве; она появляется через туман прожитых лет, будто папа и не изменялся с возрастом. «Просто сделай, сынок, - повторяет папа. – Это нужно маме, мне и тебе».
     Эта искра воспоминаний погасла.
     Вторая начинает гореть ярче…

                ***

                Der Gipfel des Berges funkelt
                Im Abendsonnenschein.

                (В вечерних лучах алеют
                Вершины дальних гор.)

                5    

     Почему внимание заострилось на фонаре? Чем он привлёк к себе? Что разбудил внутри этот зелёный свет, какие привёл в действие потайные механизмы?
     Ручейки сонных солдат, поднятых среди ночи по учебной тревоге, быстро стекались на плац, матово и влажно блестевший в размытом свете фонарей. На бегу поправляя шинели, ремни и пилотки, солдаты выстраивались отделениями на строго отведённом месте – плац аккуратно разлинован хорошо читаемыми даже в беспроглядную безлунную ночь белыми линиями. Их раз в неделю во время ПХД подновляют выбранные для этой благородной цели провинившиеся малым грехом неповиновения перед офицерами и Родиной солдаты. «Чтоб служба мёдом не казалась», - часто срывалось с уст не одних офицеров и прапорщиков, но и сержантов и старшин, когда задавали вопрос, зачем, мол, красить, если и так всё прекрасно видно. Да и какой тут на хрен мёд, когда свободного  времени, есть ли оно вообще в системе координат срочной армейской службы, с трудом хватает порелаксировать сидя над толчком в туалете; а так, то занятия строевой подготовкой, то наряд, то наведение порядка на вверенной территории, то шефская помощь и ещё приличный до неприличия список, чтоб от скуки не умереть, разнообразных дел и занятий.
     Солдаты выстраиваются под окрики командиров. Идёт осмотр. «Застегните пуговицу». «Подтяните ремень, он не для поддержки яиц». «Почему не выбриты?» «Так ведь ночь!» «Ночь не повод ходить небритым. Наряд вне очереди!» «Есть!» «Что с сапогами?» «А что с ними?» «Я вас, товарищ солдат, и спрашиваю, что с сапогами?» Ветер заглушает слова и больно, словно раздаёт пощёчины, хлещет по щекам, северным холодом ледяных струй прогоняя напрочь сон.
     Сегодня построение без оружия. Очередная проверка, уложится ли отделение, взвод, рота в отведённое время или нет. Счастливчиков при ином раскладе ожидают долгие  изнурительные «Отбой-подъём!». Сначала до боли в суставах все будут подскакивать с коек, тем, кто спит на нижней, проще и выстраиваться посреди прохода.
     Случаи, когда солдат, спрыгнув с верхней койки. Оскальзывался и ломал ногу, иногда две сразу не столь редки. «В бою не без потерь, - философски размышляет ротный старшина, плотный мужик с тренированным телом атлета и возрастом слегка за пятьдесят. – Тем более, в учебном».    
     Ночное построение, слава Марсу, без оружия.
     Уже легче. Не надо бегать, как ошпаренному, высунув язык, открывать тяжеленные двери оружейных комнат, затем открывать дверцы пирамид с оружием. Уже легче и потому, что не будет пострадавших, как неделю-полторы тому назад. Каким таким чудесным образом в стволе автомата оказался боевой патрон, до сих пор разбирается военный следователь. А получилось так… Один ретивый лейтенантик, только-только приехавший в часть после окончания училища, ходили слухи, что он ненадолго задержится в этой богом проклятой местности, позаботится родственничек из Минобороны, решил доконать непонравившегося ему бойца из недавнего осеннего пополнения. Тот, как показалось прыткому летёхе, плохо чистил свой автомат. И пошло-поехало! «Боец, разбери и собери личное оружие», - летёха смотрит на часы, контролирует время. У бойца руки-ноги дрожат, пальцы ходуном ходят, плохо слушаются. Пот льёт с лица. Вокруг все притихли, ждут, чем представление кончится. Слава Марсу, боец уложился в норматив. «Что застыл?» - не унимается лейтёха, ему о-очень хочется досадить бойцу. «Что делать?» - спрашивает боец. «Покажи приведение оружие в боевую готовность!» Как тут ещё не упомянуть Марса! Боец быстро проделывает, на рефлексах, все манипуляции. «Готово!» - докладывает. «Точно?» «Нужно дослать патрон в патронник». «Досылай!» «Нет патрона-то…» «Имитируй!» Паренёк делает, что требует командир. «Всё, товарищ лейтенант». «Ничего не забыл?» - ликует лейтёха. «Ну, это. Нажать на курок». «Нажимай!»
    Прозвучал выстрел. Он отдался в ушах сильной звуковой болью, и долго металось эхо в тесном помещении оружейки. В полной тишине. Потом, рассказчики, пересказывая и повествуя на свой лад, изменяли некоторые моменты, но неизменно добавляли эпитет – в мертвецкой тишине.
     Пуля прошла в критически опасной близости от детородного органа летёхи. Возьми боец и подыми немного ствол, петь бы тогда молодому лейтенанту тонким голосом в церковном хоре.
    Причём тут фонарь? Зелёный свет – дежурное освещение казармы ночью.

                ***    
    
                Die sch;nste Jungfrau sitzet
                Dort oben wunderbar;

                (Над страшной высотою
                Девушка дивной красы)

                6

      «Просто сделай, сынок, - повторяет папа. – Это нужно маме, мне и тебе». Обычно он говорил: «Это нужно в первую очередь тебе». Но в этот раз, видимо, что-то там, в непроглядных глубинах памяти пошло по другому пути воспоминаний. И виною тому мелодия… да-да, именно мелодия. Как тихое напоминание из забытого прошлого, дающее о себе знать таким вот ненавязчивым образом. Да ладно бы напомнила и ушла. Так нет же! Зазвучала, и почувствовал он, прошлое не отпустило. Оно держит его на тонкой нити невидимого поводка. Иногда от прошлого нужно отказываться наотрез. Жить нынешним днём и лишь на небольшое ментальное расстояние забрасывать вперёд планы в грядущее. Опыт предыдущих поколений яркий пример тому, что не всегда выходит так, как планировалось.
     Мелодия почти смолкла. Увязли незатейливые звуки в нарастающем крещендо дождя – и сразу отпустило. Полегчало!
     Михаил Александрович не питал иллюзий, что происходящее снится. Хотя, иногда сон бывает реальнее яви. Проснувшись, первые мгновения не сообразишь, где находишься. Так и сейчас, мелодия скрылась за звонким звучанием серебряных струн дождя, и стало легче. И прошлого приятные картины подёрнулись сизой дымкой забвения. И сквозь кракелюры не прорываются с холста через слои краски задумки мастера, похороненные вместе с первыми мазками под последующими слоями пришедших внезапно творческих озарений.
     Что дальше? Можно расслабиться. Затёкшие мышцы размять. На «раз» напрячь, задержать напряжение вместе с вдохом. На «два» - медленно-медленно выпускать воздух носом, постепенно расслабляя мышцы рук и ног. Пара-тройка таких «ленивых» упражнений, «ленивые» потому, что выполняются лёжа и настроение, и тонус в норме.
     Но вот мелодия снова преодолела заслон дождя…
     Мелодия складывается из различных звуков, так, кажется, говорила она…
     В тот день он не планировал никаких визитов, но оказалось, последний урок отменили не только в его классе.
     Она ждала его возле школьного гардероба, расположенного направо от входа, повернувшись лицом к большому, в пол зеркалу. Рассматривала она в нём себя, поправляя незаметные глазу складки одежды, смахивала пальцами невидимые соринки или пыталась высмотреть его, сейчас уже и не вспомнить точно. Но когда он, спускаясь по лестнице со второго этажа в школьный холл, увидел её, он тотчас ощутил резкий упадок сил (это состояние он испытал первый и последний раз в жизни), будто из него, как из воздушного шарика выпустили воздух. Но она-то, она!.. Он через разделявшее их расстояние почувствовал её флюиды и что её позирование перед зеркалом не простое желание покрасоваться и полюбоваться собой; она тоже заметила его отражение в зеркале, и первые секунды симпатичное девичье лицо изображало не скрытое удивление: «Ты?! не может быть!» Затем она спросила: «Вас тоже отпустили домой!» и он кивнул в ответ, всё ещё пребывая в странном состоянии, оно понемногу начинало ослаблять свою хватку.
     Непринуждённо болтая, они дошли до её дома и остановились возле подъезда.
    В тот день он не планировал никаких визитов…   

                ***
               
                Ihr goldnes Geschmeide blitzet,
                Sie k;mmt ihr goldenes Haar.

                (Одеждой горит золотою,
                Играет златом косы.)

                7

    Он вообще редко когда пользовался полезной по вредности привычкой что-либо планировать. И тогда, в прекрасном далёком отрочестве, и сейчас, давным-давно переступив безвозвратно порог взросления и возмужания. Жизнь с ним всегда играла по своим, довольно загадочным и непредсказуемым правилам. Если его друзья смело строили планы, мол, тогда-то и тогда-то сделать то-то и то-то и выполняли их, как было некогда принято выполнять пятилетки за три года, то стоило ему что-нибудь как-нибудь более-менее стройно и убедительно распланировать, составить график, как обязательно вступали в действие некие таинственные механизмы, препятствующие исполнению задуманного, и всё шло наперекосяк.
    Очередные раскаты грома вдавили перепонки глубже в ушные раковины. Тотчас в ушах появился заливистый свист. Следом за громом – мы с Тамарой ходим парой – ослепительной силы сверкнула молния. Интенсивность природной иллюминации, показалось ему на бесконечно-короткое время, растопила ткань палатки и изменила внутреннее освещение. Михаил Александрович непроизвольно вздрогнул и удивился, что что-то больно часто начал по поводу и без вздрагивать. Пугливым стал что-то, как та ворона, что ночью куста боится. «Гром рокочет, - всплыл детский стишок, - брюшко небу щекочет». Повторил про себя и улыбнулся. Тёплая волна воспоминаний медленно-медленно заколыхалась в груди.
    Вот и эту поездку на рыбалку он не планировал … О, снова она, эта мелодия … Снова перед глазами встаёт прошлое, будто кто-то решил нынешней ночью окончательно если не свести с ума нахлынувшими воспоминаниями, то замучить малыми порциями прошлого. Так хотелось неизвестному добродетелю инквизитору, любителю покопаться в чужих мозгах, крикнуть сквозь время и пространство, мол, что было, то прошло. Баста! Не надо зря ворошить спокойную воду воспоминаний. Никогда нельзя заранее знать, чем это обернётся. Шкатулка воспоминаний очень легко может оказаться полной сюрпризов. Одни могут быть приятными, как пятьсот эскимо на день рожденья. Но крайне редко в шкатулке, на самом дне могут вполне себе заваляться те, что лучше и не знать. Они, как клубок змей, только тронь, сразу же укусят. Хорошо если одна впрыснет сладкий яд горьких воспоминаний, маленькую дозу отравы память быстро переварит без последствий. А если несколько змей вопьются в плоть и пустят яд? Что тогда? Падение в бездну небытия с потерей памяти обеспечено. Сейчас был именно тот случай не фатального исхода, хотя что-то всё же и затронуло спящие струны.
    Мелодия… Не может быть, что он один слышит её? Михаил Александрович приподнял голову. Друзья дрыхли без задних ног. Ничто их не разбудит, спят как убитые. От этой мысли Михаил Александрович мысленно сплюнул три раза и мысленно же перекрестился, живите, друзья дорогие, хоть сотню тысяч лет. Но опять-таки… Мелодия… Или, нет, это невозможно, но в голову пришла сумасшедшая по вероятности мысль, что она предназначена конкретному человеку, ему. И поэтому слышит её только он; такой вариант успокоил, ведь на время подумал, что его начали посещать разные галлюцинации.
    Сдерживаясь, он осторожно выдохнул с явным облегчением.
    В этот день он, в самом деле, не планировал никаких визитов. Раз уж выпала такая прекрасная возможность, не прогуливая занятий, вернуться, пораньше домой, то почему бы ею не воспользоваться! Забраться на диван с ногами. Укутаться в шерстяной плед и углубиться в чтение. Отец день тому принёс из библиотеки аж все три тома Дюма о приключениях смелых мушкетёров короля Франции, почувствовать себя в роли отважного гасконца Д’Артаньяна, окунуться в эпоху романтизма средневековой Европы. Впервые в жизни Миша столкнулся с дилеммой, или шагать домой и читать книгу, или провести время с девочкой. Когда жизнь так щедро раскинет над ним свои крыла? Он чувствовал на уровне древних инстинктов, спокойно спящих не одну тысячу лет, что сейчас что-то произойдёт.
    - Зайдём ко мне, - предложила она.
    Михаил Александрович прекрасно помнил своё состояние, он замялся и оробел. Это сейчас, предложи ему, прошедшему Крым, рым и медные трубы превратностей жизни, некая симпатичная дама заглянуть к ней на огонёк коньяку, он, не раздумывая, побежит впереди паровоза без трусов и в красной майке. Тогда же, в поведении присутствовала скромность и застенчивость, привитые воспитанием.
    Она заметила его смущение.
    - Не бойся, - улыбнулась она, - родителей нет. На работе. Бабушка ушла к подруге, будет нескоро. Соглашайся! Выпьем чаю с печеньем. Любишь печенье? – она не давала даже шанса на размышление.
    - Люблю, - ответил Миша. – Печенье и бутерброды, - сказал и почувствовал, как краска залила лицо.
    Она рассмеялась.
    - Дома есть «Докторская». Любишь?..
    - Люблю…
    Отказываться от угощения глупо, но и взять, смести с тарелки, сожрать, почти не пережёвывая, как это делал обычно по привычке дома, куда-то вечно торопясь, Миша не мог.
    Продолжая ощущать лицом не проходящий жар, он медленно съел бутерброд с колбасой, и пару печенюшек «Юбилейного» с чаем.
    Она…
    Михаил Александрович подумал, почему он называет её в своих мыслях от третьего лица и снова, как и  тогда, почувствовал прилив жара. Лицо запылало, как костёр.
    Её имя – Рита – Мише понравилось в день знакомства. Он готов был его повторять и повторять… Впрочем, и фамилия Ольховская тоже была привлекательно-таинственно-красивой.
    Так вот, со смешинками в глазах, Рита смотрела с любопытством, как робко и неуверенно ведёт себя гость и поинтересовалась, дескать, он всегда такой вот  малохольный или сейчас откровенно придуривается. Очередной эмоциональный всплеск снова заставил пылать лицо, что конечно не укрылось от взгляда хозяйки дома. Заикаясь, он выпалил скороговоркой, глотая окончания слов, что нет, наоборот. Просто сегодня…
    - Просто сегодня ты, Миша (от того, как она произнесла его имя, с лёгкой хрипотцой и волнением, у него учащённо забилось сердце), впервые в гостях у девочки и чувствуешь себя неловко, - она будто читала его мысли; а когда селя рядом и взяла его руку в свою, он почувствовал себя на седьмом небе от счастья. – Я тоже немного чувствую себя не в своей тарелке… Я тоже сегодня первый раз один на один с мальчиком…
    Скованность у каждого будто рукой сняло.
    Сидя в зале на диване, они долго смеялись. «Мы ведём себя как сумасшедшие! – заливалась смехом Рита. – Вот бы увидела нас бабушка, то-то бы умерла от потрясения!» Как сумасшедшие, да, ту лёгкость и простоту в общении с девушкой он больше никогда не испытывал. Да, были раскрепощённость, расслабленность, едва заметная распущенность в поведении, но так необыкновенно легко не было. Что-то всегда происходит в жизни впервые, но ему уже не повториться, потому, как сила восприятия от первого раза навсегда откладывается в памяти мощным и ярким образом.
    Что привело к теме музыки, Миша не мог, как ни напрягался впоследствии вспомнить.
    Вот Рита сидит рядом, он чувствует её дыхание и жар тела; минуту спустя – она сидит на крутящемся чёрном лакированном стуле перед пианино. Крышка поднята. Рита с любовью водит пальцами над клавишами, едва касаясь их рукой, будто стирает несуществующую пыль.
    - Мелодия, Миша, складывается из различных упорядоченных звуков, - говорила она, сидя к нему вполоборота. – Простой набор звуков, вот так, - она быстро пробежалась по клавишам, подняв волну немыслимого шума, - это какофония. Настоящая музыка – это гармонично выстроенные звуки, для усиления восприятия применяются паузы и разные мелизмы и фиоритуры. – На этот раз Рита исполнила небольшой фрагмент знакомого ему произведения. – Видишь, вернее, слышишь разницу? – и снова исполняет эту же мелодию. – Узнаёшь?
    Миша кивнул головой.
    - Кажется, «К Эльвизе», Бетховена.
    Рита сплеснула руками и рассмеялась. Затем выбила пальцами сухое стаккато из клавиш.
    - «К Элизе», Миша. Хорошо, хоть автора назвал правильно.
    Миша хмыкнул и с видом знатока произнёс важно, подбоченясь:
    - Ну, так, уроки пения не прогуливал…
    Потом последовал поток импровизаций. Рита увлечённо, с упоением играла на пианино. Руки взлетали над клавиатурой, будто птицы, и опускались на клавиши, извлекая из них завораживающие ливни звуков, оглушающие раскаты пауз. Исполнив какой-то музыкальный фрагмент, интересовалась, на что похоже. «Стук капель дождя и жестяной подоконник». «А сейчас?» «Трель… Жаворонка!» «А вот это?» после паузы раздумий: «Так работает с визгом электрорубанок. Что?! лично на таком работал. Очень похоже».
    Под занавес Рита исполнила ещё одно музыкальное произведение. Закончив, испытывающе посмотрела на Мишу.
    - Дай вспомнить, Рита! – почти закричал Миша, умоляя. – Вспомнил, «Турецкие пляски»!
    Рита поджала губы, посидела так немного с серьёзным видом.
    - Почти в яблочко. Можно сказать, угадал.
    Потом они рассматривали семейный пухлый альбом в переплёте красного бархата, потёртого по углам и на сгибах от частого пользования.
    Старые, почти выцветшие и пожелтевшие снимки, на них изображены дальние и близкие родственники; новые черно-белые и редко цветные фото.
    Один снимок, где Рита была запечатлена в новогоднем костюме Снегурочки, как обычно, возле ёлочки в мишуре и игрушках, Мишу заинтересовал.
    - Рита, почему здесь написано: «Гоське пять лет»?         
               
                ***
                Sie k;mmt es mit goldenem Kamme
                Und singt ein Lied dabei;

                (Златым играет гребнем.
                И песню поёт она: )

           окончание произведения здесь:               
           https://zelluloza.ru/search/details/20245/