О патриархальности русского народа

1.

Современная социально-политическая обстановка в России(не в Москве и Петербурге), характеризуется все более ускоряющимся отходом от либеральных идей. Все более отчетливым становится разочарование итогами не только переворота 1917 года, но и событиями 1991.
На глаза снова попадаются портретики Сталина. Все чаще звучат если не похвалы, то слова одобрения в его адрес. Где-то мелькают кадры кинохроники со скупым на движения товарищем Кобой. Растянувшаяся на сто лет попытка построить демократическое общество в нашей стране терпит крушение, несмотря на лавирование от крайне левых до приемлемых во всем демократическом мире умеренно-правых вариантов его устройства. Советский опыт от первых пятилеток до конца своего существования оказался по факту тем же самодержавным обществом, во главе которого стояла личность, сначала, и это был наиболее эффективный период, живая, позднее забальзамированная. Титул самодержца от "отца народов" перешел к "вождю", от имени которого единовластно и самодержавно правила партия - наш рулевой.
Почему же, при кажущейся простоте внедрения (особенно сейчас) демократии, для русского человека, точнее, обывателя, такой уклад оказывается нежизнеспособным? На наш взгляд, причиной тому является отсутствие в этом укладе патриархальности. Если рассмотреть отношения гражданин-государство в Европе (Западный мир) и России, то в первом варианте государство работает для гражданина, обеспечивая соблюдение закона, и государство это максимально обезличено, государство-институт. Во-втором гражданин живет и работает для государства, которое абсолютно персонифицировано, государство-субъект.
В эпоху царизма наместником Бога был царь-помазанник, государь-батюшка, и этим исчерпывалось понятие русской патриархальности.  Патриархальность в ее классическом понимании - явление более приземленное, обусловленное, скорее, архаичностью человекоустройства в его первобытном социальном плане, вплоть до альфа-доминирования у приматов. Тот прав, кто сильней. Русская же патриархальность зижделась не просто на почитании главы семьи, главы рода, но на вере в справедливое устройство мира, Божьего мира прежде всего. И поскольку царская власть была от Бога, уважение, точнее, почитание такой власти органично вписывалось в мировоззрение русского человека, максималиста по своей сути. Русский человек не хотел верить продажному ярыге, убегал от плохого барина, плевал в спину мздоимцу-городовому. Но высший иерарх вызывал в нем истинный трепет, а челобитная государю сулила осуществление надежд. Характерно, что в пору смут или народных волнений, лицо, объявлявшее себя государем, мгновенно находило тысячи, если не миллионы последователей, ибо велика вера в царя. В доброго, настоящего! Таковыми были и Григорий Отрепьев, и Степан Разин, и Емельян Пугачев. Плохой царь, не снискавший народной любви (читай — страха), недолго оставался на престоле, умирая от чьей-то руки или от болезни.
Прошел смутный шестнадцатый век, последовал революционный век семнадцатый со сменой династий, и вплоть до двадцатого века русский человек мог надеяться только на царя. Была странная попытка в начале девятнадцатого века пресловутых декабристов демонтировать монархию, но эти аристократы-романтики, начитавшиеся Кампанеллы и Вольтера, действительно страшно далеки были от народа. Как не вспомнить гениальную сцену из фильма, где боевой генерал Милорадович пытался образумить бунтовщиков на сенатской площади: “На кол-лени, ребята, на кол-лени!” И уже дрогнули было ноги у грозных гренадеров, если бы не сразила героя Отечественной войны пуля, выпущенная из толпы заговорщиком.
Не будем вдаваться в подробности правления последних четырех императоров России, остановимся на Николае Втором. На долю этой трагической личности выпали такие испытания, пройти которые дано не каждому, тем более встретить в лицо столь страшную, коварную смерть. Убийство царской семьи поставило кровавую точку, да нет, пятно на всей Российской истории. Была подорвана основа русской государственности, ее символ, и что наиболее ярко иллюстрирует масштаб злодеяния - убийство это было совершено спустя год ПОСЛЕ антимонархического переворота, без суда и приговора. Убийство, по способу и обстоятельствам совершения напоминающее разбой, глумление и мародерство. Мы умышленно акцентируем внимание на эмоциональной оценке случившегося, потому что устранение династии Романовых от управления государством было символом новой эпохи, лозунгом, под который удалось загнать половину русского общества. Можно сказать, что только этот эмоциональный накал и являлся движущей силой революций 1917 года, ибо с холодной головой такие меры(или мерзости) невозможны.
Николай Второй начинал свое царствование на исходе последнего стабильного периода в истории монархической России, когда уже затихло послереформенное брожение и были заложены основы ее экономического роста.
При Александре Третьем, казалось, общество наконец достигло консенсуса, и каждый знал, куда двигаться. Растущий Российский капитализм только начинал раскручивать свой маховик, строились фабрики и заводы. Прокладывались сотни верст железных дорог ежегодно. Мощь Российской армии не подлежала сомнению. Модернизировался флот. Усиление роли Российской империи в мире загнивающих империй - Британии, Австро-Венгрии, Турции, так и не сумевшей подняться до их уровня Германии, зацикленных на самих себя молодых еще Штатов Северной Америки, вызывало у кого-то зависть, у кого-то скрежет зубовный. Не вступив за тринадцать лет своего правления ни в одну войну, Царь-Миротворец поднял престиж России на международной арене на небывалую высоту.
Александра Третьего принято считать реакционером. Что ж, история показала, что скорее это был благодарный сын своего отца, не отменивший его самые значимые реформы -  прежде всего крестьянскую, но и не уронивший в хаос державу. Многие изменения в государственном устройстве, предпринятые в правление его отца, были пересмотрены, учитывая социальную обстановку, приведшую и к гибели Царя-Освободителя, и к ухудшению положения широких слоев населения. Стало ясно, что либерализм не принес России ожидаемых дивидендов. Даже безусловно нужная и прогрессивная судебная реформа частично была свернута. Вызывает улыбку то, как называли в народе появившихся после судебной реформы защитников в суде – аблакаты. Русский человек шарахался от судов, адвокаты и сейчас многими воспринимаются как заоблачные обитатели, инопланетяне. Недоверие к закону, а тем более, к суду, так и осталось характерной чертой русских подданных. И тем не менее, внутренняя политика повернулась лицом к простым людям – как это ни парадоксально звучит. Заблудившийся в свободе народ снова обрел Государя. И если бы не трагическая случайность, Александр Третий правил бы еще десяток лет. 
Он оставил своему сыну огромное наследие. Николай Второй так говорил о себе: “Хозяин Земли Русской”. Это повыше титула “Император”. Сколько "русскости" в этом выражении! И говорилось это Николаем не по простоте душевной, но с гордостью. За страну, за народ. Казалось бы, вот она - русская идиллия. Но, кроме гордости, помыслов и устремлений, нужно было что-то ещё. Личные качества, способные внушить не только себе, но и народам, что ты — хозяин, патриарх. Эти черты характера у наследника престола отсутствовали. Мягкий, сентиментальный Николай Романов не мог быть не только деспотом, тираном, но даже реакционером. Он не был даже реформатором, и от того совершал ошибки. Единственный из Русских царей он получил прозвище “Кровавый”, его же называли уничижительно “Николашка”, и это помнят еще живущие. Нет, не было уважения у народа к несамостоятельному, нерешительному монарху. Скорее, семейная рутина, чем держава и скипетр были его уделом. Но судьба распорядилась возвести его на трон. Вот здесь и сыграла с ним и со всей империей роковую роль русская патриархальность. Царь-то ненастоящий! Патриархальность требовала уважения, почитания, не то, чтобы страха, но его внушения, боязни. Выше царя - только Бог! Как не вспомнить Петра Первого на коне, Александра Третьего на коне, да что там...маршала Жукова! Седок, властно сжимающий поводья в кулаке так же уверенно сжимает колонноподобными бедрами и круп лошади, и страну!  Нет, Николай Второй нам не запомнился в образе гордого и грозного всадника. Нет, не видел народ в последнем Романове царя-батюшку. Виден был сомневающийся, словно ищущий и не могущий найти опору человек. Церемония его коронации омрачилась Ходынской трагедией, ставшей предзнаменованием будущей катастрофы. Первые слова нового монарха о приверженности курсу покойного отца словно были забыты и последовали позорное для царской России поражение в войне с Японией, череда либеральных уступок, вступление в губительную мировую войну, отречение от престола.


2.

Сладок бунт, сладок миг свободы, точнее, вольницы, в упоении народ сбросил с пьедестала ставшее досужим, смешным самодержавие, его последнее, живое воплощение. Вольница гуляла недолго. Вожди красного переворота хорошо знали психологию русского человека. Обуздание народных масс требовало новых столпов. Нельзя обожествить свободу. Божество требует служения. Но и свобода в ее демократическом, либеральном толковании никак не подходила на роль божества. Демократия, как мы ее теперь понимаем, это диктатура закона. Закон тоже нельзя обожествить. Поэтому большевики провозгласили диктатуру пролетариата, которая де-факто означала просто диктатуру. Ленин был очень умным, образованным человеком. Он не хотел своего обожествления при жизни и лишь фанатично боролся за власть. Диктатура пролетариата, диктатура труда – такие передовые понятия не были до конца ясны патриархальному народу. Нужен был субъект. Во главе государства стояла группа людей, настолько разных по своему интеллектуальному, культурному, духовному развитию, что народ инстинктивно, быть может, искал среди них лучший объект поклонения. Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов, Дзержинский, Бухарин, Каменев, Зиновьев, Рыков… Целое политбюро! На какое-то время революционный пантеон во главе с Ильичом заменил самодержца. Но массам не хватало диктатора, и он, словно почуяв этот вакуум, возник будто бы из ниоткуда. Иконы и хоругви поменялись на знамена и лозунги, но суть была ухвачена верно - народ получил своего патриарха. Есть что-то символичное в начальном образовании Сталина-Джугашвили. С каким самозабвением, взахлеб и навзрыд любил простой советский труженик своего доброго тирана! Памятниками, бюстами и бюстиками, портретами и фотографиями, вырезанными из газет, были заполнены все свободные места на улицах, стенах, столах, стеклах и зеркалах. Добрый тиран ухмылялся в усы, раскуривая трубку...
Тем сладостнее, стоило только уснуть титану, сбросить и его идол, чтобы поскорее воздвигнуть новый. Мы не зря упомянули выше маршала Победы, кто знает, как повернулась бы история? Но недалекий, хотя и коварный царедворец Хрущев ловко убрал с подножия горы самого, пожалуй, подходящего на тот момент кандидата в отцы народов, сначала с его помощью расправившись с еще вчера могущественным Берией, а потом низвергнув с государственного олимпа гениального полководца. Раздражавший всех – и свое окружение, и политических оппонентов, и творческую интеллигенцию, и простых тружеников малокомпетентный авантюрист Никита Сергеевич сам очутился в положении простого обывателя, всего лишь персонального пенсионера. Его преемник, единственный в своем роде генсек, был, без сомнения, последним настоящим патриархом, смерть которого вызвала пусть и не совсем горькие, но все-таки слезы граждан. Леонид Ильич олицетворял собой практический идеал русского царя - статный, улыбчивый, харизматичный и, конечно, добрый. Если бы не внезапно навалившаяся старость, нам были бы еще обеспечены несколько лет сладкого застоя. После Брежнева Россия вновь оказалась в пене неопределенности. Говорун Горбачев, алкоголик Ельцин - оба решали какие-то свои проблемы, которые народ не понимал. Народ снова осиротел и потерялся. Диктатура закона никак не хотела занимать вакантное место в умах россиян. “Закон - что дышло” - такова русская правда, видимо, со времен ее основателя Ярослава Мудрого.
Итак, мы добрались до наших дней. Отношения с законом ни на государственном, ни на бытовом уровне, похоже, так и не станут популярными в Российской среде. Можно бесконечно пенять на несовершенство законодательства, судебной системы и т.д. Но корень проблемы демократии в России все еще кроется в нашей патриархальности. В споре друг с другом, в вопросах бытовых мелочей мы не доверяем писаным правилам. Мы не знаем, да и не хотим знать законов, оттого постоянно их нарушаем. И все-то у нас не так, ничего не работает. Нам нужен тот, кто разберется, кто поведет за собой. Нам нужен высший судия, но не Бог, не суд. Мы признаем только самого главного, к которому хотим и можем обратиться без посредников. И это работает. Посмотрите - править правду стало модно, да что там, эффективно, ручными методами. Посредством прямых линий и зеленых папок. Чуете? Грядет, или уже пришел и с нами новый патриарх?
Хочется напоследок обратиться напрямую к будущему патриарху. Велик соблазн, но и велика ответственность для того, кто решит взойти на престол, объявив себя патриархом, отцом народа, царем-батюшкой. Народ, где у каждого свой царь в голове, общество, где на две головы три точки зрения, где между собой не могут договориться даже соседи, не потерпит фальши. Он будет искать правды наверху, пока не найдет того, кто правду скажет.


В этой статье мы специально не касаемся церкви и оставляем церковных иерархов за ее рамками.