Ион Деген, ч. 9-я. 19. 10. 17. Анти-Жук, или случа

Ион Деген, ч. 9-я.19.10.17. Анти-Жук, или случай т.н.вранья

Сведения о данном Жуке:  http://7iskusstv.com/Avtory/Zhuk.php

Дело в том, что Викторов Жуков в мире много.  «Прогуглив» это имя-фамилию, в одном лишь google обнаружил пять человек, - и  ни один не подошёл. Но, набрав в Яндексе, сразу вышел на след. Да ещё и с приложением портрета, и биография – с  сайта  весьма уважаемого мною  Евгения Берковича «Семь искусств», или «Записки по еврейской истории» (может, сайты и разные, но Беркович – один и общий)…

Всё, что прочёл, как будто располагает видеть в Викторе Жуке достойного оппонента: где только не печатал статьи о литературе. Даром что кандидат наук физико-математических - для меня такая аттестация   a priori выше наук филологических: больше ждёшь научности, чёткости, расчёта. Да и по опыту, а posteriori, знаю, сколь часто физики в своих литературных вкусах бывают точнее в оценках, чем лирики  (один А. Воронель – наглядный пример!)

Но в случае со статьёй В. Жука [http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer10-zhuk]  вышло не так. Уже её заголовок («Посмертная кампания «за правду» против Иона Дегена»)  вызвал недоумение: в нём правда и Деген разведены по разные стороны «фронта». А так быть не должно: уверен, что не только в моём сознании  воин, поэт, человек и гражданин Ион Лазаревич Деген, как оно и было в течение его, слава Б-гу, не маленькой жизни, сопрягается только с правдой.   
   
Скажу сразу же и однозначно: автор над своей статьёй поработал  много. О том свидетельствует уже один её объём. И я готов ему простить даже  неряшество изложения, стилистическую невнятицу. Он  пишет (приведу наудачу три примера:
 
1.         «…синим шрифтом выделены предыдущие 4 строки, отдаленно перекликающИМИся с первыми четыРМя (так в тексте, выделено мною. – Ф.Р.) строками «Валенок» (По Бархударову со Щербой, да и по «Логике» Асмуса, надо было в слове «четырЬмя» не забыть поставить мягкий знак, а о строках написать «перекликающИЕся», но здесь  автор Жук не в ладах ни с грамматикой, ни с логикой, - можно найти ещё подобные случаи…

2.         «… а Константин Симонов, который вел вечер, обвинил автора в апологии мародерства    (стал снимать валенки» с убитого)»  (Построение фразы затмевает смысл: в этом виде «хотел снять валенки»  можно отнести, не правда ли, к самому К. Симонову… Формально, конечно. Однако, невнятица именно и есть нарушение формы, затмевающее суть ! )

3. .       «… Да, эти стихи давно разошлись по рукам, и кому их только НИ приписывали!» — ответил Александр Кириллович [Коренев]»(Так в тексте, выделено мною. – Ф.Р.). Возможно, Коренев написал бы  правильно: «кому только НЕ приписывали», но автор  Жук ( конечно, невзначай, по неряшеству,  не подобающему, однако,  ни физикам, ни математиками, ни нам, грешным лирикам, ПРИПИСАЛ поэту малограмотность.

Впрочем, эти «мелочи» можно было бы простить доктору других, не филологических, наук, ежели бы он оказался прав по существу. А существо в том, чтобы всё-таки ответить на вопрос:   КОМУ стихотворение, условно называемое «Валенки», принадлежит как автору? То есть кто ПЕРВЫЙ его написал, сочинил, придумал:

герой ли фронтовик Ион Деген, в чьих книгах оно им же, Дегеном, датировано как написанное в декабре 1944 года, 

или герой-фронтовик Александр Коренев, стихотворение которого впервые опубликовано в книге, изданной в Харькове  с предисловием и под редакцией харьковского филолога и поэта Михаила Красикова в 1994 году, после смерти (1989) Коренева и где в предисловии тот же Красиков однозначно, без упоминания о Дегене, называет автором именно Коренева? А дело в том, что  под стихотворением проставлена дата его написания, гораздо более ранняя, чем под стихотворением Дегена: год 1942-й.  Автором произведения, если бы вдруг случилось такое чудо, что два человека написали один и тот же текст, является тот, кто написал этот текст раньше. Следовательно, главное при споре об авторстве, – установить: откуда взялась эта датировка стихотворения Коренева? Имеется ли черновик, на котором дата проставлена (и это можно доказать) рукою Коренева в 1942 году? Или же оригинал изготовлен  позднее и, главное, после  декабря 1944 года? И кто его датировал, с какой степенью достоверности?

При этом никакое сравнение личных фронтовых или иных заслуг обоих «претендентов», ни характеристики их личностей, ни семейные или иные обстоятельства в расчёт браться не должны: истории литературы известны случаи, когда вор и гуляка (вспомним хотя бы Франсуа Вийона) писал высокоталантливые стихи, а  носители огромного литературного таланта  допускали в жизни безнравственные поступки  («Я грех свячу тоской./Мне жалко негодяев—/как Алексей Толстой/ и Валентин Катаев»,   – из стихов  Б . Чичибабина).
 
Но автор статьи Виктор Жук, взявшись отстоять авторство И. Дегена (чему мы горячо сочувствуем),   словно намеренно решил продемонстрировать ряд основных ошибок в логике доказательств. Одна из основных – это так называемое «доказательство к человеку», стремление опорочить личность оппонента. Во всю ширь В. Жук применил это сомнительное оружие против М.Красикова, опубликовавшего  текст Коренева.

 Но давайте вспомним, «как было дело». Филолог харьковчанин  Красиков обнаружил среди друзей харьковского же погибшего на фронте поэта Мих. Кульчицкого друга последнего  по учёбе в Литинституте А. Коренева.  Начав изучать творчество Коренева, познакомился с ним самим ещё при жизни этого поэта, а затем после смерти получил доступ к его рукописям и обнаружил в его творческом наследии вот эти стихи, частично известные как стихи Дегена.  Как надо было поступить исследователю, наткнувшемуся на такое совпадение? Да, в текстах Коренева и Дегена есть расхождения: у Коренева 16 строк, у Дегена – лишь 8. Но совершенно очевидно, что эти 8, если и не повторяют те, из стихотворения Коренева, буквально, то по системе образов,  ряду словосочетаний,  в основном, адекватны им. Что надо было сделать честному исследователю – неужто скрыть этот факт от читателей? Добросовестность в науке исключает такое умолчание!

Иное дело, что Красиков был обязан проверить, откуда взялась датировка  кореневского оригинала. Но если это проверить не было возможности, то и тогда он  не вправе был скрыть находку от читателей. Разгадывать литературные загадки – вечный долг литературоведов. Из этого никак не следует, что разрешается на каждого, кто такую загадку добавил, выливать ушаты обидных обвинений. Для В. Жука М. Красиков – лицо  малоизвестное, а я  с ним знаком  лично, читал его стихи и даже отрецензировал (в израильском журнале) одну его поэтическую книгу верлибров, мне также известна его кипучая культурно-просветительская деятельность (например, только лишь в текущем, 2017 году он организовал и вёл в Харькове вечера памяти известных там бывших жителей города, окончивших свой жизненный путь в Израиле: инженера, поэта и публициста Анатолия Шехтмана , учительницы  литературы и пения, замечательной певицы Фаины Шмеркиной… Красиков – собиратель и популяризатор украинской и русской поэзии в Украине, не исключая и эмигрантскую,   очень знающий краевед Слобожанщины, энтузиаст фольклористики… А в статье В. Жука он предстаёт перед читателем как легкомысленный искатель литературных сенсаций, чуть ли не клеветник…

Печать моральной неразборчивости  В. Жука видится мне и в его поисках  неурядиц в семье А. Коренева. Это понадобилось для того, чтобы «уличить» вторую жену поэта в совершенной литературной некомпетентности. Потому что она числится  составителем посмертной книги стихов этого поэта наряду с Красиковым. Но всем и так понятно, что числится как вдова поэта, а не как равная по квалификации  специалистка-филолог. Вдова – она и есть вдова, всё остальное в данном случае от лукавого. Зачем понадобилось  «защитнику интересов И. Дегена» (каковым  он, надо полагать, считает себя) отбросить в сторону   Красикова, Рахлина «и разных прочих шведов», покусившихся, якобы,  на эти интересы?  Снова мы столкнулись с «доказательством к человеку», которое, как известно ещё со времён Аристотеля и Платона, не есть доказательство!

Автор статьи не доказал ровным счётом ничего. Опровергнуть наличие стихотворения Коренева он не смог. Объяснить наличие двух фактически одинаковых в своей основе текстов: Коренева и Дегена - не сумел. Только и того, что объявил их различными. Но в основе своей они идентичны... Как это понимать? - Б-г весть!  Никакой собственной мысли, даже на уровне предположения, В. Жук не изложил.

Ещё один логический порок - путаница в понимании терминов.  Плагиат – это сознательная, умышленная  литературная кража. Случайное заимствование, основанное на ошибках памяти (например, безотчётное приписывание себе запомненного чужого текста) не есть плагиат. В предисловии к книге Коренева и, насколько знаю, в докладе или сообщении Красикова, с которым тот выступил в Харькове уже после кончины И.Дегена, и слова нет с обвинением  последнего в плагиате. Там говорится, что стихотворение принадлежит перу Коренева. «Такое утверждение равносильно обвинению Дегена по умолчанию в плагиате — умышленном или случайном», - безапелляционно заявляет Жук.  Спросим его: разве бывает случайной кража? Что, действительно, случается, так это невольное запоминание увиденных или услышанных стихов, мелодий  и их безотчётное приписывание себе. Подобные казусы известны. Однако они не являются плагиатом.
 
Стараясь как-то найти объяснение публикации Красиковым текста Коренева, очень близкого  стихотворению Иона, я позволил себе в литературном дневнике, опубликованном на моих страницах портала Проза.ру,  предположить, что Деген мог где-либо услышать и прочесть написанные ранее стихи Коренева. Тем более, что они, Коренев и Деген  (на это никто ещё не обратил внимания),  и лично могли встретиться. Ведь  примерно в то же время, когда в Восточную Пруссию ворвались танки роты Иона,  Александр был заброшен туда же, в тылы врага, в составе диверсионной группы.  Если назвать соответствующие друг другу  стихи Коренева и Дегена «вариантами», то «вариант Дегена» не только вдвое короче, но и во много раз сильнее художественно, чем  «вариант Коренева». Я это показал путём сравнения обоих текстов и позволил себе в порядке гипотезы допустить, что Деген мог застрявшие в памяти чужие строки принять за собственные и чрезвычайно удачно обработать их. И в этом случае (если такое доказать) мы имели бы дело с сотрудничеством, содружеством двух талантов и двух воинов. Где здесь обвинение в плагиате, т. е. в краже?!
 
Восемь статей в моём «Литературном дневнике» на моих авторских страницах портала proza.ru в Интернете, с разбором стихотворений Дегена, с аргументацией в пользу ЕГО авторства стихотворения  «о валенках»  однозначно свидетельствуют о моей высокой оценке творчества этого поэта и прозаика.  Не скрывая своих дружеских отношений с Красиковым, я там предъявляю к нему требование привести его резоны в защиту его утверждений о том, будто автор этого стихотворения – Коренев, раскрыть источник датировки стихотворения 1942-м годом… Я не остановился перед риском испортить отношения с Красиковым, заявив: «Красиков мне друг, но истина дороже». Я писал там (в статье «Встреча авторов»):  «Как бы там  ни было, пока что я буду считать эти стихи написанными именно Дегеном»!.  И ещё: «Пока что я считаю, что принадлежность стихотворения первоначально А. Кореневу – не доказана». Однако  наделённый бесподобным даром воображения Жук пишет обо мне, Рахлине: «Тем не менее, он допускает авторство Коренева и плагиат Дегена»
В отношении Дегена – полный вздор, гиль и враньё: плагиата – не допускал и в такое никогда не поверю! Что же до авторства Коренева, то у меня оснований не верить в него нет. Если поживём – увидим.
Где и кто найдёт в моих статьях, будто я «допускаю», что Ион Деген мог быть плагиатором, вором???  Это наглая фантазия для Жука с оркестром, автор которой – сам Виктор Жук!

Полная невнятица – в  пересказе Жуком  моих  сведений об идиотском юдофобском наскоке покойного американского  русского блогера К. К. Кузьминского на Дегена  по поводу строк «Дай-ка лучше согрею ладони я над дымящейся кровью твоей».  Усопший толковал  эти слова как отражение   якобы «еврейского ритуала» (по якобы «употреблению христианскиой крови в иудейских  обрядах»). Я пишу о том, что предвидел  антисемитские инсинуации при споре, кто автор: Деген или Коренев? Но и представить не мог, что юдофобское сознание  использует при решении спора об авторстве пресловутый   «кровавый навет». Как же «понял» меня В. Жук? Он пишет: «Не стоило бы Рахлину сочинять,  что он боялся за Дегена из-за дурацкой антисемитской интерпретации его стиха каким-то далеким и малоизвестным эмигрантом Кузьминским». Рахлин по этому поводу ничего не сочинял – сочинил Жук.

А я при жизни Дегена бредовых писаний Кузьминского не читал. Боялся  же совсем другого: чтобы Деген не узнал о том, что обнаружился другой претендент на авторство  стихов о валенках. И, действительно, оказалось, что спор по поводу авторства (Дегену ли оно принадлежит или Кореневу) идёт давно, - об этом  пишет и сам Жук в этой же статье, называя имена участников спора: проф. Баевского и литературоведа и критика Лазарева, дочерей Коренева – Ольгу и Викторию… Добавим тех, кого уже называл я: Орлова и Кузьминского… Недавно обнаружился ещё  болельщик темы – Лев Альтмарк, Его исполненную искреннего беспокойства статью опубликовал в Интернете израильский журнал ИСРАГЕО. Там Рахлиным, слава Б-гу, и не пахнет, но выражено искреннее волнение автора:  как же всё-таки быть? Оба  поэта – героические участники войны с нацизмом, оба изранены в боях, многократно награждены за подвиги. Как же решится вопрос авторства стихотворения о валенках? Ведь если кто-то из них – автор, то другой – неужели плагиатор?
Выше уже показано, что последний вывод – вовсе не единственный из возможных. Но вопрос поставлен жизнью.
Ещё раз  вынужден обратить внимание М. Красикова: как  исследователь, который ввёл в литературный оборот текст стихотворения А. Коренева «Вьюга. Ночь…» он просто обязан выложить свои резоны (если они имеются) в защиту своего убеждения в авторстве Коренева. Если они есть. А если их нет, то надо иметь мужество в этом признаться. И я тогда сниму свою оговорку «пока», навсегда окончательно поверив в единоличное авторство Иона Дегена.   

Более серьёзное мне обвинение, которого я опасался и которое, действительно, нуждается в объяснении и оправдании, – это вопрос, почему я не сообщил Дегену о книге Коренева, вышедшей в Харькове в 1994 году.  Виктор Жук пишет, что если бы я рассказал Иону об этой , выражусь так, «нескладухе», то уж тот  бы всё разъяснил, «разрулил», и всё бы стало тип-топ.

Вполне возможно, что и так. Но, во-первых, я стал общаться с Ионом где-то уже в нулевые годы, лет через десять после выхода книги «Чёрный  алмаз» со стихотворением «Вьюга. Ночь…». А, во-вторых, я не знал, что Виктор Жук, сверх всего, ещё столь большой знаток медицины и что он задним числом  даст гарантию: в случае, если бы я израненному старому солдату рассказал  за десять лет до его смерти о том, что его стихи – вовсе не его, - он бы не разнервничался на этой почве и не умер бы на 10 лет раньше. Я – не врач и не могу  теперь ручаться, что всё обошлось бы... Завидую самоуверенности Виктора Жука, - впрочем, может быть, он не только специалист по фольклору (о котором судит, ни черта в нём не смысля, с уверенностью специалиста), а ещё и не меньший дока в тонком искусстве Гиппократа?!  Я такими познаниями не обладаю. Но, по своей невежественной простоте, допускаю, что , возможно, своим «неприглядным»  молчанием сохранил замечательному Иону  «лишний» десяток лет жизни… Вот бы похвалить меня за это… Так нет: отчитал!..

И так мне стало это обидно, что я решил было написать своему  строгому судие  прямое письмо..

Начал так:

 «Господин  Жук!»…

…И тут же осёкся: уж очень забавный получился оксюморон – сочетание противоречащих друг другу понятий (например, «горячий снег», «тупая острота»…   «господин – Жук»…). Мне известно, что уважающий себя журналист не позволит себе  включить в свой полемический арсенал насмешку над именем или фамилией человека. И я от намерения прямо ответить – гм-гм! – господину Жуку отказался, поместив свои соображения в собственный Литдневничок.

Однако в данном случае вина не моя: выходя на люди, позаботься о своём собственном, как теперь говорят, бренде. Например, у меня был приятель, украинский журналист, по фамилии Червяк Иван Дмитриевич. Но он со временем взял себе псевдоним по собственному отчеству и стал Иваном Дмитренко.
 
Вот так бы поступить и Жуку. Стал бы, скажем, Жуковым – к нему бы и «господин» легко подошёл. А так только соблазн создаёт подшутить  в том духе, что хорошо бы оградить литературоведение от всяческих… жуков.

 Милль пардон за безотчётное нарушение журналистского кодекса! = Ф.Р.