О дивный новый мир

Основными вопросами XIX века в России, как известно, были «Кто виноват?» и «Что делать?». Слегка более узким – в смысле заинтересованной аудитории – был вопрос «Кто мы, Запад или Восток?».  ХХ век на всё это ответил решительно и жёстко, после чего дальнейшие вопросы были куда более конкретными и задавались уже исключительно компетентными органами. Лишь в конце ХХ века, когда государство устало от монополии на всё, накопившиеся в глубине общества вопросы стали распирать страну до такой степени, что даже срочно вставленный гудок гласности не справился с их стремительным потоком. У «нерушимого» Союза снесло крышу, стали рушиться стены, пьянящий ветер свободы возносил на пьедестал интеллектуалов и болтунов, подвижников и воров, романтиков и бандитов . Турбулентная эпоха продолжалась недолго, и в начале следуещего – то есть нынешнего – века на вершине образовавшейся пирамиды совсем не осталось первых, вторые тоже были существенно прорежены, а настоящая власть оказалась у тех, у кого она и должна была оказаться. А что вопросы?

В первые годы ХХI века было не до вопросов. «Народу» было предоставлено право набивать пузо и пользоваться благами цивилизации, созданными где-то «там». В этой эйфории потребления главной идеей «рядового» члена общества был гедонизм, понимаемый, естественно, в зависимости от занимаемого этим членом места в иерархической цепочке. Привычка к существованию некоей общей цели и программы купировалась эвфемизмами наподобие «плана Путина», о котором все слышали, но который никто не видел и о котором и не заморачивался.

Тем не менее, «мудрые мира сего» уже тогда задумывались над более масштабными вопросами, чем «где», «как» и «кого». Вспомним того же Александра Дугина с «Русским миром» или Владислава Суркова с «суверенной демократией». Слегка упрощая, можно сказать, вопрос национальной самоидентификации становился снова востребованным. И второе десятилетие нашего века поставило этот вопрос – в отличие от XIX века – уже перед всем обществом.

Общим местом «рядового» сознания стали тезисы «у России своя дорога» и «мы не такие». При этом какова же эта дорога, куда она ведёт и какие же мы – всё это было покрыто если не мраком, то глубокой тенью, в которой просвечивали лишь слова «духовность», «правда» и «величие». И вот, кажется, это современное национальное мироощущение получило своё ясное понятийное воплощение.

Речь идёт о программной статье Владислава Суркова – того самого, изобрёвшего в своё время термин «суверенная демократия». Очень рекомендую её прочесть всем: как сторонником нынешней политической власти, так и её противникам,  ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html

Я не буду здесь последовательно излагать содержание, Владислав Юрьевич (или, если хотите, Асланбек Андарбекович) делает это сам – и как всегда, блистательно. Приведу лишь несколько цитат, с краткими комментариями.

«Иллюзия выбора является важнейшей из иллюзий, коронным трюком западного образа жизни вообще и западной демократии в частности <…>. Отказ от этой иллюзии в пользу реализма предопределенности привел наше общество <…> к полной утрате интереса к дискуссиям на тему, какой должна быть демократия и должна ли она в принципе быть.» (Помните? «Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью.»)

«...государство Россия продолжается, и теперь это государство нового типа, какого у нас еще не было.» (А действительно ли столько государственного воровства в России ещё не было?)

«Большая политическая машина Путина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Путина» (Кажется, здесь любые комментарии излишни.)

Пока это – лишь общие места, ничего нового. А вот теперь – важное: «Наша система, как и вообще наше все, смотрится, конечно, не изящнее, зато честнее. <…> Государство у нас не делится на глубинное и внешнее, оно строится целиком, всеми своими частями и проявлениями наружу. Самые брутальные конструкции его силового каркаса идут прямо по фасаду, не прикрытые какими-либо архитектурными излишествами». (Короче, испражняются все, но «там» они маскируют это туалетной бумагой, дезодорантами, мытьём рук и пр., нам же это ни к чему. Нам нечего скрывать от народа, пусть нюхает, как оно есть.)

И, собственно, о народе: «Глубинного государства в России нет, оно все на виду, зато есть глубинный народ. <…> Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз <…> Своей гигантской супермассой глубокий народ создает непреодолимую силу культурной гравитации, которая соединяет нацию и притягивает (придавливает) к земле (к родной земле) элиту, время от времени пытающуюся космополитически воспарить.»

И какую же роль отводит Сурков народу в его связи с российским государством? «В новой системе все институты подчинены основной задаче – доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами. Различные ветви власти сходятся к личности лидера, считаясь ценностью не сами по себе, а лишь в той степени, в какой обеспечивают с ним связь. <…> По существу же общество доверяет только первому лицу».

Тем самым, сказано: государство – это Он.  По-видимому, в этом и состоит главная суть современного российского государства. Правда, непонятно, почему же это «государство нового типа, какого у нас еще не было».

Примечателен ещё такой момент. Владислав Юрьевич типа оговаривается, мол, «Было бы упрощением сводить тему к пресловутой «вере в доброго царя».» Но оказывается, оговорка касается не слов «вера» или «царь», а слова «добрый»: «Глубинный народ совсем не наивен и едва ли считает добродушие царским достоинством.» Нет, не добра ждёт народ от своего правителя. А чего же? В явном видет Сурков этого не проговаривает, но это легко додумывается. Чего угодно. «Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом ее коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом ее сила.»

Ну что ж, да здравствует Русский мир, бессмысленный и беспощадный. И Сурков – пророк его.