Приключение в колледже святой Агнессы

Бой Тэллер

Приключение в колледже святой Агнессы
Вольный перевод А.Новикова с участим Василия Киндинова

рассказ содержит сцену мучений суровой порки девушки. Кому такое читать не нравится - нажмите крестик в правом верхнем углу экрана

"Ну вот, месячные заканчиваются! Значит, меня скоро отведут в зал, а там..." – От таких мыслей попа Сьюзен предательски зачесалась. Она вспомнила слова директора школы при порке Хелен, что попечительский совет приказал во время наказания присутствовать директору, доктору и учителю, назначившему наказание. Таким образом, разглагольствовал он, под присмотром троицы ни поблажки, ни ужесточения не будет!
"А о том, что при этом чувствуют девушки, он не сказал! – она вздохнула. – Нам от такого количества зрителей только тяжелее! Тоже мне устроил театр "Глобус"*  для привилегированных зрителей!"  (В  лондонском театре "Глобус" привилегированные зрители могли сидеть прямо на сцене. – Прим. переводчика)
Не так давно Сьюзен уже там была на таком "представлении" вместе с подругой Хелен и во всех подробностях видела, что делают в элитном колледже с непослушными школьницами.
– Не расстраивайся, Сьюзен, – Хелен, как могла, успокаивала подругу, – Больно, но стерпеть можно! Зато за стенами нашего колледжа безопасно! По всему графству ходили  мрачные истории  о замученных девушках с  перерезанными горлами. А тут у нас благодать, если не считать этих страшных болючих и кусачих  розог!
– Эх, Хелен, вздохнула Сьюзен, как говорил наш пастор:  лучше быть живой и поротой чем непоротой и мертвой! Только он почему-то тоже хотел присутствовать при наказаниях. Слава Богу, у него в церкви много дел! Одним зрителем меньше! Да поможет мне Святая Агнесса!"
Сейчас она сидела на скамейке под деревом. Занятия уже  начались, но ее отпустили помочь на кухне: воспитанная леди должна уметь делать все своими руками, чтоб потом спрашивать по всей строгости с прислуги. Теперь она сидела под деревом и чистила мирабель к вечернему кексу. На кухне было жарко и душно и ей позволили работать под развесистым деревом.
Она не обратила внимания на школьного сторожа, который вдруг понял, что девушка вкусна, как та самая мирабель.
"Голубка сидит одна и вокруг никого! – Думал он, потирая вспотевшие ладони. – Сидит одна и вокруг никого!"
– День добрый, поздоровалась со сторожем Сьюзен.
– Добрый! – Хорошая хозяйка растет! Кекс с мирабелью особенно хорош, если мед в тесто положить вместо сахара...
– Мисс Саливан говорит, что женщина обязана уметь готовить! – Уточнила Сьюзен, иначе ее никто замуж не возьмет!
– Это правильно! И еще, юные леди должны помогать старшим! Вы не поможете мне в подвале? – Спросил он, чувствуя, как в предвкушении удовольствия  вспотели его ладони.
До двери в школьный подвал было всего несколько шагов.
– Я очень занята! – Сьюзен хотела вернуться к своему занятию, но сторож схватил ее со спины, заткнул волосатой рукой рот и поволок в подвал.
– Это не беда!
– Спасите! Помогите! – Хотела крикнуть Сьюзен, но во дворе школы никого не было, и вместо крика получился хрип.
Дверь подвала со скрипом захлопнулась. Сьюзен осталась в мышеловке. Не желая сдавать, она умудрилась укусить насильника за руку, за что получила несколько тяжелых оплеух.
– Ты будешь со мной нежной и ласковой! – Насильник стал расстегивать штаны, бросив Сьюзен на мешки с углем.
– Спасите! – Глаза девушки стали круглыми от ужаса.
До ее сознания никак не могло дойти, что школьный сторож оказался именно тем насильником и убийцей, о котором говорит все графство за утренним кофе.
– Если хочешь жить, не ори и снимай панталоны! – Сторож достал из-за пояса острый нож, который он прихватил на кухне.
"Потом подкину его на кухню, и кухарка со своим отпрыском отправятся на виселицу! – Думал насильник. – Все равно она плохо готовит, а прыщавого бастарда вообще не жаль!"
Скорее всего, жизнь школьницы оборвалась бы в лапах насильника, но отчаянный крик из подвала случайно услышал школьный доктор, мистер Добсон.
Несмотря на медицинское звание, доктор прошел суровую флотскую школу и сразу же бросился на помощь.
Насильник, навалившись на девушку, приставил несчастной нож к горлу и капал слюной ей на лицо,  уже хрипя от предвкушения удовольствия. Сьюзен уже распрощалась с жизнью, но мужчина обмяк: доктор изо всех сил звезданул негодяя тяжелыми кулаками по ушам.
– Можете встать, юная леди, – доктор связал оглушенному негодяю руки его же ремнем. –  Умойтесь и марш в класс, а я разберусь с этим... И не болтайте! Незачем школу пугать!
Негодяя полицейские препроводили в тюрьму, а Сьюзен за беспечность школьный совет приговорил к дополнительной порции розог.
В последние минуты она молилась перед распятием о ниспослании милосердия.
–  Я терпел и вам велю! – Ответил Господь.
"Я это слышала или мне показалось?" – Задумалась Сьюзен, но тут в спальню пришла учительница, Мисс Саливан.
– Пора! Точность – вежливость королей! Вы не забыли, что случилось с Хелен из-за нарушения точности? – Мисс Саливан   помогла девушке подняться с колен и повела в зал. – Мой вам совет, ведите себя со всей учтивостью, если не хотите дополнительной порции, – тихо сказала она. По уставу школы можно нарваться на добавку!
– Мисс, Саливан, мне очень страшно! – Несчастная уже знала, что перед поркой будет унизительный медосмотр и градусник, который вставляют в попу. – Я видела, что доктор сделал с Хелен, а мне куда больше назначено!
– То-то и оно! Вы же не хотите, чтобы вам добавили розог? Ведите себя, как подобает ученице элитного учебного заведения!
"Жизнь – театр, а люди в нем актеры! – Девушка вспомнила слова Шекспира, – только мне придется сыграть трагическую роль, а аплодисментов не будет! Будет больно и стыдно!" И тут в зал вошли доктор и директор школы.
– Добрый день! – Сьюзен сделала реверанс и остановилась  у табурета.
Никакой ширмы не было. Раздеваться придется при мужчинах!
– За неподобающее поведение, и неуспеваемость – лицо директора исказила похотливая ухмылка, – Сьюзен назначено четыре  дюжины розог!
"Да  я на первой половине помру!" – На глаза девушки навернулись первые слезы.
Несчастную покинули остатки мужества. Коленки у нее дрожали.
– Нет, нет, не хочу, плакала она, увидев бочку, в которой мокла страшная "Итонская розга".
– Ну, юная леди, будьте умной и терпеливой! – Сказал доктор, снимая сюртук и засучивая рукава.
Учительница, поняв, что девушка слишком потрясена приговором, чтобы со всей учтивостью обнажиться, стала помогать ей развязывать завязки на одежде. Доктор потянулся к штрафным песочным часам, но не стал их переворачивать, позволяя учительнице приготовить Сьюзен к расправе.
– Пожалейте! – Вспомнив, что было при раздевании с Хелен, девушка   позволила снять с себя школьное платье.
Директор протер свои очки и смотрел на раздевание, ухмыляясь.
– Доктор, между прочим, спас вас от негодяя и защитил вашу честь! – Учительница стала стаскивать с нее панталоны. – Я подержу вам руки! 
Девушка  стояла обнаженная, спиной к мужчинам, ее юное тело было теперь открыто для обозрения.  Собравшиеся лицезрели  стройные ножки, как  которые заканчивались не очень большими, но округлыми и выпуклыми полушариями, стройную спинку.
– Сьюзьен. повернитесь к нам лицом!  Только, пожалуйста, не пытайтесь быть революционеркой! – Директор сальными глазками смотрел на приготовления. – Не время и не место!
Стараниями учительницы девушка осталась в одних чулках и школьных туфельках. Во  взгляде директора, изучавшего юную леди, не было ни капли жалости: наказание заслужено!
– Подойдите ко мне! – приказал доктор.
 Девушка прикрыла груди ладонями, но подчинилась.
– Руки на затылок! – По-военному строго сказал он. – Я должен вас выслушать!
"Вот и началось! – На глаза девушки навернулись слезы. – И не спрятаться и не убежать!"
– Вдох-выдох! Молодец! Чтобы оценить тоны сердца, доктор приподнял ее левую грудь и приложил под нее слуховую трубку. Девушка стояла, сгорая от стыда,  мечтая провалиться сквозь землю. Доктор отпустил грудь и приставил стетоскоп к середине груди.
"Когда он прекратит меня мучить, – думала Сьюзен, чувствуя, как доктор выстукивает пальцами ее легкие – неужели так грубо и бесстыдно надо осматривать?" Доктор положил ей ладонь на грудь, пальцем второй руки стал бить по косточке среднего, оценивая перкуторные тоны. От такого прикосновения груди стали сами собой напрягаться, да так сильно, что это стало видно зрителям.
Но тут до нее дошло, что мучения, собственно говоря, еще и не начинались.
– Мисс Саливан, подайте градусник! – Приказал доктор.
Обследование продолжилось.
– Вы недавно видели, как его ставят и что надо делать!
– Становитесь, если не хотите прибавки! – Директор любовался смущением подопечной во время осмотра.
Пока Сьюзен расставляла ноги, нагнулась и сама раздвинула свои ягодицы, позволяя измерить в кишке температуру. Директор читал мораль, что когда детей с детства в строгости не держат, из них вырастают такие вот граждане, чей жизненный путь совершенно справедливо оборвется в петле в самое ближайшее время.
Но на этом унизительный осмотр не закончился. Доктор проверил температуру, пощупал пульс  и заставил Сьюзен сесть на скамью для порки, и широко развести в стороны ноги.
– Дама и господа, сторож ничего не успел с ней сделать! – Объявил он. – Девственница. Впрочем, на нем столько грехов, что черти в Аду его явно заждались! Противопоказаний к наказанию нет!
– Займите место на скамье! – Приказал директор.
"Похоже, черти получат мою грешную душу раньше! – Думала девушка, становясь коленями на скамью и протягивая руки учительнице. – До конца спектакля не доживу!"
Та схватила руки аккуратно, но сильно.
– Приступайте, мистер Добсон – распорядился Директор, – мисс Саливан, считайте удары!
Резкий свист! Прутья жадно впились в плоть, а затем с секундной задержкой — острая, резкая боль, постепенно уменьшающаяся.
– Раз! – Посчитала учительница.
Доктор выжидал четыре вдоха и выдоха жертвы,  именно столько времени надо, чтобы боль перестала быть резкой, но не затихла совсем.
Затем снова — свист, удар, стон несчастной и уже непрекращающиеся слезы из глаз.
– Два... Три... Четыре...
Сюзьен с первого удара подумала, что жизнь ее оборвется. К концу первой дюжины зареванная девушка уже не напоминала первую красавицу колледжа. Доктор нанес особенно болезненный хлесткий удар, от которого у Сьюзен  потемнело в глазах, и вдруг  остановился.
– Двенадцать! Первая дюжина!
Директор стоял позади воспитанницы так, чтобы видеть порку во всех подробностях. Она уже не понимала, сколько нанесли ударов, не  видела, как директор  дал знак на перерыв, но услышала, как он стал цитировать священное писание.
– Дыши ровно и глубоко, – тихонько сказала мисс Саливан, легче будет. – Это первая дюжина! И не пытайся вырвать свои руки из моих, или будет весомый довесок моей тростью.
Перерыв показался девушке очень коротким и снова боль, которая казалось, разорвет ее на сотни маленьких кусочков.
– Перерыв! – Откуда-то издалека услышала она голос учительницы. «Это еще не конец?» – После короткого перерыва свидание с розгой показалась девушке еще страшнее, только  руки мисс Саливан помогли  перенести наказание с надлежащим почтением. Второй перерыв показался девушке короче первого. Боль успела превратиться в зуд, но дыхание в норму  не пришло.
– Приступайте! – Услышала она голос директора. – По бедрам ее!
– Рано! – Доктор не торопился продолжать и стал мерить девушке пульс. Сюзьен показалось, что это самая сладостная минута в ее жизни.
Воспитатель обошел вокруг скамьи, чтобы ровнее разделить порцию по исхлестанным уже местам.
– Крепитесь, – шепнула учительница, усиливая захват, – сдвиньте ноги плотно вместе и терпите, осталось недолго!
Потом началась новая порция боли.
Сьюзен зажмурилась, но слезы все равно капали.
 – Раз... Два! ...  Еще три удара пришлись на оба бедра, рубцы потемнели, вздулись и начали кровоточить там, где в тело впивались кончики прутьев.
К концу третьей дюжины девушка уже не понимала, что с ней и где она находится. Из полуобморочного состояния ее вывела нюхательная соль.
 Директор дольше обычного стал рассуждать о пользе розог для воспитания порядочных членов английского общества. И к несчастной вернулась способность разговаривать.
– Пощадите меня, молила девушка, понимая, что это бесполезно. Боль от последних двух ударов она прочувствовала  не сразу, так как болью было наполнено все ее существо.
Четыре дюжины ударов Итонской розгой не оставили на ягодицах и бедрах ни одного белого участка. В местах укусов кончиками прутиков показались капельки крови. Пустыми глазами измученная девушка посмотрела на мучителей.
– Скажи обязательно спасибо сэр, – шепнула учительница, доставая бренди. – Еслим не хочешь доьбавки.
Когда все кончилось, девушка на сразу поняла, что жива и что требует  учительница.
В чувство она пришла от пламени, которое обожгло ягодиц. Так на изуродованную прутьями часть тела подействовало старое доброе бренди из запасов мисс Саливан.
– Поблагодари, шепнула женщина на ухо Сьюзен. – если не хочешь еще раз сюда прийти!
– Спасибо сэр! – Она повернулась к мужчинам и попыталась сделать книксен, старясь смотреть в пол, но это получилось плохо.
Законная девичья стыдливость куда-то пропала. Коленки несчастной подрагивали. Каждый из мужчин расценил благодарность на свой счет. Однако директору понравилась учтивость юной леди, и он решил, что дополнительного наказания она не заслуживает, хоть и раздевать ее пришлось учительнице.

 Вечером измученная Сьюзен долго не могла уснуть. Наказанное место болело и зудело. Хелен, рискуя сама нарваться на порку. принесла ей кекс с мирабелью из столовой. хоть это и было запрещено правилами школы. Впрочем, мисс Саливан, сама недавняя выпускница колледжа, не стала  это нарушение регистрировать и вносить в реестр наказаний.
Когда я вырасту, сделаю так, чтобы  в нашем графстве пороть детей было нельзя! – Девушка ела кекс и делилась мечтами с Хелен.
– В нашей стране хоть и правит королева, женщины лишены избирательных прав, вздохнула подруга, уложив на изуродованную попу мокрое полотенце. – Наше дело выходить замуж, печь кексы и рожать детей!
– Это несправедливо! – Сьюзен еще не понимала, что справедливость – крайне редкое явление.
***
Примечание автора:
В Британии официально отказываться от рукоприкладства в школах стали только в 1984 году, когда такие способы установления порядка в учебных заведениях были признаны унижающими человеческое достоинство.