Хариус в сметане
Стояла предрассветная тишина. Терпкий запах сирени разлился удушливой волной, вползая украдкой в открытые окна домов, в загоны, баньки и сараи, нависая пахучим маревом над ро;сными огородами. Природа замерла в ожидании грозы. Где-то за таёжной глухоманью вспыхивали редкие зарницы, то – отдаляясь, то – приближаясь к деревне.
Вовка спал, мирно посапывая носом и неловко раскинув руки. Подушка свалилась на пол, стёганое ватное одеяло сбилось и лежало в ногах бесформенной кучей. Капельки пота выступили на лбу и щеках паренька, будто прошёл слепой летний дождик и застыл мелкими блёстками на загоревшем мальчишеском лице. Мерное сопение, слившись в единый ритм с тиканьем настенных часов-ходиков, создавало единую музыкальную композицию, название которой – Детство.
– Вовка! Вов! – раздался тихий вкрадчивый голос и, спустя мгновение, в окошке показалась большая белобрысая голова соседского мальчугана Васьки.
Ловко запрыгнув в комнату, мальчишка присел на край кровати и легонько пошлёпал друга по щеке:
– Вставай, засоня! Проспишь всё на свете, – пролепетал он вкрадчивым голосом и, пересев на подоконник, потряс жестяной консервной банкой, наполненной жирными дождевыми червями, дожидающимися с вечера своей известной участи.
Вовка приоткрыл заспанные глаза, глянул на друга и, отвернувшись к стенке, засопел с ещё большим усердием.
– Да вставай же ты, ирод! Весь утренний клёв провороним.
Васька привстал и наотмашь шлёпнул друга по спине. Вовка соскочил с кровати, испуганно размахивая руками. Через мгновение, вконец проснувшись и сообразив в чём дело, он стал суматошно засовывать ноги в старые латаные штаны, выданные бабушкой для походов на рыбалку. Достав из-под кровати незатейливые рыболовные снасти, он, вслед за Васькой, ловко выпрыгнул в палисадник. Притворив окошко, друзья выскочили через калитку на улицу и, смешно переваливаясь с боку на бок, побежали напрямик в сторону речки, перелазя через изгороди соседских огородов, попутно набивая карманы сорванными с чужих грядок огурцами.
Речка была быстрой, но неполноводной. В узких местах и ребёнок смог бы перебросить камень на противоположный берег, густо заросший тальником и красноталом.
В это утро клёв был отменным. Нет, не каждое предгрозье сопровождается хорошей поклёвкой, но в это утро на каменистых перекатах рыба, как будто предчувствуя свою неотвратимую кончину, казалось, сама «насаживалась» на крючок. Прошло чуть более часа, а на куканах у мальчишек уже плескалось не менее двух десятков толстоспинных хариусов.
– Вась, а что ты будешь делать со своей рыбой – солить или жарить? – окликнул Вовка приятеля.
– Не-а! Бабульке скажу, чтобы в сметане потомила. Больше всего люблю в сметане. У нас в городе так не запечёшь, как в русской печке. Вот и дед всегда ворчит, когда я приезжаю к ним в деревню и еду; привожу из нашего супермаркета. Так и говорит: «Не вози ты эту отраву, ешь то, что природа дарит». Хариус в сметане – это класс, скажу я тебе. Это не наш городской минтай из Макдоналдса.
Завершив словесную тираду, Васька, сглотнул обильную слюну в предвкушении добротного обеда, вынул из рюкзачка бутерброды с домашней колбасой, завёрнутые в пищевую фольгу.
– Будешь бутер? Бабулька с вечера наладила, всё меня откармливает, боится, что похудею за лето на её харчах, – продолжил Васька.
– Не откажусь, – откликнулся Вовка, – хотя пора и удочки сматывать, всю рыбу не выловишь. Видишь, гроза идёт. Через час-полтора и до нас доберётся.
Вдоль речки повеяло предгрозовым холодком. Вначале ветерок лёгко пронёсся над красноталом, шелестя листьями, затем, усилившись, начал трепать верхушки деревьев и раскачивать их гибкие стволы. Мальчишки быстро собрали удочки, рассовали по рюкзачкам свой нехитрый рыбацкий скарб и, вытащив из воды куканы с рыбой, спешно пошагали в сторону деревни. Из-за леса надвигалась чёрная, как смоль, грозовая туча. Неожиданно сверкнула молния, и раздался оглушительный гром, канонадой прокатившись вдоль речки.
Васька испуганно пригнулся и, не прощаясь, вприпрыжку помчался к своему дому.
Вовка шёл медленно. Грома мальчик не боялся. С раннего детства любил он носиться с соседскими ребятишками по городским улочкам, подставляя свои разгорячённые от бега тела под прохладные дождевые струи. Через несколько минут ветер рванул с неистовой силой, и небо пролилось на землю сплошным ливневым потоком. Все выбоины и придорожные канавы мгновенно заполнились водой, пенящейся лёгкими, невесомыми воздушными пузырьками.
– А промок-то весь насквозь, – запричитала Вовкина бабушка, отворяя дверь. Она, увидав приближение грозы, несколько раз выбегала на улицу, выглядывая маленького рыболова.
– Ничего, не сахарный, не растает, – сделал вывод дед, вставая из-за стола. Он достал из верхнего ящика комода сухую рубашку и, одобрительно похлопав по плечу внука, продолжил, – переодевайся, добытчик. Вот ведь, мать, какой внучок у нас, совсем большой. Кормилец! Глянь, сколь рыбы надёргал, на уху, да и на жарёху хватит.
– А Ваське бабушка в русской печке запекает… со сметаной, – чуть слышно, с еле уловимой укоризной в голосе пробубнил Вовка.
– Ну, что ж, можем и мы со сметаной, раз такое дело,– откликнулась бабушка, развешивая на верёвке мокрую Вовкину одёжку.
Гроза закончилась так же внезапно, как и началась. Дожидаясь обеда, Вовка полез на сеновал. Здесь, на прошлогоднем, пахнущем травяной прелью сене, было расстелено широкое брезентовое полотнище, вырезанное когда-то из старой армейской палатки. Вовка упал на него, широко раскинув руки, и закрыл глаза. Во дворе мирно поквохтывали куры, разросшийся куст молодой сирени поскрипывал, раскачиваемый лёгким ветерком, время от времени пошаркивая ветками по дощатой стенке сеновала.
Дрёма накатилась лёгкой волной, в голове поплыли воспоминания, навеянные детскими мечтами и образами из прочитанных книжек. Снилась ему мама, идущая по узкой тропинке, теряющейся в густом кустарнике. Вовка догнал её и взял за руку. Вместе они вышли на широкую поляну, освещённую ярким полуденным солнцем. Неподалёку, пасся небольшой табун мустангов, за которыми, в тени раскидистых красных дубов стояли индейские вигвамы. Мягко стелющийся по поляне дымок от костров доносил еле уловимый запах готовящейся пищи.
Ещё учась в четвёртом классе, мальчуган увлёкся романами Фенимора Купера и телевизионными фильмами-вестернами. Приехав в деревню к бабушке, Вовка часами пропадал в лесу. Соседские ребятишки недоумевали: где же скрывается их закадычный дружок? Каждое утро Вовка бегал в сельмаг за свежим хлебом и после исчезал в неизвестном направлении. В густом перелеске, расположенном сразу за огородами, мальчишка соорудил небольшой шалаш, с виду напоминающий жилище североамериканских индейцев, а на стоящем рядом высоком дереве оборудовал наблюдательный пост. Ближе к обеду он взбирался на него и, усевшись удобно на толстую ветку, подолгу с любопытством наблюдал в дедушкин бинокль за всем происходящим в деревне.
Вовка представлял себя воином индейского племени навахо. Мальчишка всерьёз уверовал в своё всевышнее предназначение, и перестал сомневаться, что появился на свет не от своих родителей, а был переселён на Землю из другого мира. С того времени прошло два года, паренёк подрос, но воспоминания из прочитанных книжек и неуёмная мальчишеская фантазия хоть и изредка, но всё ещё переносили его в знакомые сновидения. Вот и сегодня снилась ему небольшая индейская деревушка, мирно пасущиеся лошади и дети, играющие в свою, только им известную игру.
Вовка, отпустил руку мамы и побежал навстречу вышедшему из вигвама старику. Вождь сел на землю, подогнув под себя ноги, поправил на голове убор, сплетённый из хвостовых перьев чёрного орла, и закурил трубку. Лицо старика было настолько знакомым, что, казалось, Вовкин дедушка вышел во двор, нарочно нарядившись в индейское облачение. Вслед за ним показалась женщина. Подойдя к костру, она налила в деревянную миску варева из висящего над огнём котелка и, помахав рукой играющим ребятишкам, громко прокричала: «Вовка, иди обедать!»
– Вовка, ты куда запропастился, сорванец! Иди обедать, дедушка ждёт! – более явственно услышал мальчишка бабушкин голос и, проснувшись, приподнял голову: – Сейчас, ба, иду!
Наскоро всполоснув лицо из железной бочки, наполненной прохладной дождевой водой, Вовка вбежал в дом. Возле стола сидели дед и бабушка, они заулыбались, увидев заспанное лицо внука.
На столе стояла, источая необычайный аромат, большая сковорода, наполненная рыбой.
– Садись, добытчик! Вот по твоему заказу, – ласково проговорил дед и, хитро подмигнув, протянул внуку деревянную ложку.
Вовка заулыбался и, приняв из бабушкиных рук тарелку с большой рыбиной, с восхищением в голосе, будто читая книгу о вкусной и здоровой пище, торжественно произнёс:
– Хариус в сметане, запечённый в русской печке.
Свидетельство о публикации №220031401789
По поводу хариуса согласен с предыдущим. Хариус рыба нежная и для малосольной достаточно 3-4 часов, прекрасен в копченом виде. Горящего копчения можно и в тайге делать достаточно 40 минут. Уха, жареная. Можно конечно и запекать как форель в фольге. Время достаточно 30-35 минут при температуре 200°. Но......я лично воспользовался бы методоми выше.
Михаил Худяков 2 29.03.2024 16:08 Заявить о нарушении