Заговор вероятностей. Глава 23. Полет. Роман

          Глава 23.

          Полет.

       Застелила кровать, вышла во двор. Лицом к забравшемуся уже высоко над горами солнцу сидел на стуле Никита, закрыв глаза и скрестив руки на груди:

      — Давай до маяка на лодке поплывем, — вдруг предложил он, не открывая век.

      — А где мы лодку возьмем? — Света остановилась рядом, не закрывая солнца.

      — Ты знаешь, я сочиняю музыку, и мне сегодня ночью приснилась мелодия. Представляешь, дом набит квартирантами, мать похрапывает в одной комнате со мной, а я шарю в ящике стола в потемках, ищу карандаш и листок, чтобы записать нотами мелодию.
     - Если хочешь, я ее тебе, когда вернемся с моря, сыграю. У меня отлично настроенное пианино. И я все время слышу музыку. Мне нужно обязательно поступить в консерваторию. В прошлом году не добрал балла. А в этом году специально поеду пораньше, чтобы позаниматься на подготовительных курсах, и обязательно поступлю. Не страшно тебе было вчера нырнуть с лодки, а потом плыть в заливе?

      Света рассмеялась:

      — Нет, не страшно! А ты будешь купаться?

      Никита помрачнел:

      — Мой сезон купальный начнется только, когда поступлю. Я себе запретил плавать, пока не исполнится моя мечта.

      — Как у тебя все серьезно! Дашь мне на веслах погрести?

     Света вернулась в комнатку, надела на купальник светлые шорты, белую футболку, соломенную шляпку с широкими полями. На пристани у лодочной станции коричневый здоровяк протянул ей ладонь лодочкой:

     — Вова! Никита, а почему у тебя все девочки — шикарные красотки?

     Никита на здоровяка даже не посмотрел. Он сел за весла и очень аккуратно, стараясь не задеть веслом плавающих, отогнал лодку от берега. Но стоило Свете сесть за весла, через несколько минут волны опять приблизили лодку к пловцам. За весла опять сел Никита:

      — Уйдем сейчас подальше, и там потренируешься. Видишь, сегодня ветер с юга волну гонит! Пойдем навстречу.

       Это была настоящая качка. С каждым рывком весел лодка взлетала, как на качелях, вверх, на гребень упругой волны и тут же скользила вниз в темную пропасть. Свету стало с непривычки укачивать. Спасал от тошноты кратковременный дождь, вихрем срывавшихся с весел холодящих капель или с носа лодки, буравящей налетающие препятствия в виде волн.

      Никита крикнул:

      — Сегодня точно не наш день! Сейчас вернемся, а то на такой волне еще лодку утопим!

      Света вцепилась обеими ладонями в борта суденышка, представив, как вдруг ветер переменится, и они выскочат из залива в открытое море.

      Никита с трудом повернул лодку назад, к берегу. Небо, затянутое с утра однообразным равнодушным полотном бесцветных туч, обманчиво спрятало в своей влажной жаре нетерпеливое солнце.

      На кухне никого не было. Никита усадил Свету за стол:

      — У моей матери любимое блюдо — вареники с творогом или вишнями, обязательно со сметаной. Давай, не стесняйся, налетай, а потом я буду два часа без перерыва играть. Если хватит терпения, послушаешь и оценишь!

      И первым после гамм он заиграл «Первый концерт для фортепиано с оркестром» Петра Ильича Чайковского. Эта яркая, зовущая, будоражащая музыка была Свете знакома. Их тренер в спортивной школе всегда ставил большую пластинку в исполнении американского пианиста Ван Клиберна перед началом тренировок, и эта свободолюбивая музыка гремела над стадионом через динамик, заряжая на победу, на преодоление себя.
   
      Никита играл произведения Листа, Шопена, неизвестные произведения, которые Света впервые слышала. Он просто открывал толстые нотные сборники и играл самозабвенно, не отвлекаясь на Свету, на голоса в соседней комнате, весь выкладываясь в нетерпеливость, глубину и очарование этих завораживающих мелодий.

      «Как же ему еще нужно сыграть, чтобы поступить в консерваторию?» — мелькнула мысль, но тут же пропала.

       Потому что Света, словно наяву, увидела и почувствовала, как звучит в этом музыкальном водовороте вызов силе и мощи морских волн, стремящихся победить слабого человека в его маленькой лодке-скорлупке, человека, отважившегося, пытающегося плыть наперекор стихии.

      Когда Никита перестал играть, пальцы его дрожали, футболка на спине и подмышками стала влажной. Он молчал. Молчала и Света, понимая, что все эти слова «Здорово!», «Молодец!» — просто слова.

      И, встретив этого талантливого юношу-музыканта, виртуоза, совершенно случайно в южном Геленджике, она внезапно вспомнила тоже совсем юного, увлеченного своими проектами грека из Красной Поляны, и потерявшегося на дороге жизни Ивана, и многих других интересных людей- личностей.

      Света поняла, что ей постоянно везет, что она, как магнит, притягивает к себе людей с интересными судьбами, без встреч с которыми жизнь была явно беднее и бесцветнее.

      И Андрей, ставший ее судьбой, любящий ее по-настоящему, увлеченный ее молодостью, непредсказуемостью, энергией, потому и требует от нее пылкости, неистовости, настоящей любви.

      Они вечером с Андреем смотрели в его санатории какой-то двухсерийный приключенческий фильм, танцевали под эстрадный оркестр на асфальте в толпе отдыхающих, но потом опять поспешили в узенькую светелку, где были одни в нахлынувших волнах близости.

      Уже в семь часов утра солнце запылало невыносимо. Море угомонилось после вчерашней непогоды и наползало на берег как-то примирительно — ласково, спрятав свой бунтарский нрав, как кошка убирает безжалостные когти под бархатные подушечки на лапках.

     Света доплывала до буйков, нежилась, отдыхая, на спине, а потом ныряла в глубину с открытыми глазами, даже не чувствуя близости дна.

       Никита нашел ее, загорающей на приметном валуне:

       — Я сегодня ночью уезжаю в Краснодар. Сроки подготовительных курсов перенесли. В одном из дневных кинотеатров идет музыкальный фильм «Пусть говорят». Я его уже два раза видел. Пойдем за компанию? Я тебе потом сыграю мелодии из этого фильма.

      — Да я в сарафане и купальнике! — Света провела расческой по своим жестким от соли волосам.

      — Будешь потом меня вспоминать, — Никита схватил ее за руку, — пошли. Классный фильм и классная музыка.

      Они съели по порции мороженого перед сеансом, и Света потом даже не вспомнила про еду, когда они сидели под слабым вентилятором в душном зале дневного сеанса старого кинотеатра, затерявшегося где-то в перепутанных улочках города на берегу моря.

      Когда вернулись домой, поели, не разогревая, теплого украинского борща, гречневой каши с молоком и устроились в тесной комнатке у пианино.

      Сегодня игра Никиты была изящна, он подпевал пианино негромко после ангины своим еще хрипловатым голосом.

      И опять Света улетала за аккордами таких запомнившихся мелодий, час назад прозвучавших с экрана кинотеатра, через маленькие окошки небольшого домика над распустившимися шапками георгинов туда, где на солнечных блестках раскачивались у причала две шикарные яхты со свернутыми белоснежными парусами

      Никита уехал, но осталось чувство причастности к музыке, звучащей вокруг.

      Она теперь не только видела то, что просилось на холст, например, прозрачность набегающей на гальку волны, но и слышала шепот их разговора, смех отдыхающих на берегу и крики чаек, окликающих друг друга.

      И среди этого торжества знойного лета был Андрей, который нес ее, доверчиво обнимающую его загорелую шею, на руках по неровному дну, постепенно погружаясь в теплую воду, а потом плыл рядом сильный, уверенный, преданный и любимый.

      Через две недели перед их отъездом на вокзале Света шепнула тихо:

       — У меня задержка месячных.

      И с этого памятного дня началась новая полоса в жизни: привыкания к себе новой, немного встревоженной необычностью своего положения в не меняющейся обстановке, среди близких людей, в своем доме, среди привычных вещей, но с новым отношением ко всему вокруг и с ожиданием появления своего продолжения.

      Все эти девять месяцев сложились вдруг в такие глобальные открытия для себя, как, например, открытие новой планеты, нового материка на давно изученной вдоль и поперек Земле. Все второстепенное отходило на второй план, все становилось не важным, кроме одного — рождения нового человека, твоего сына.

      Это нужно было видеть, как в середине марта Андрей впервые взял на руки сверток с улыбающимся малышом, таким долгожданным, бесценным, смыслом всей дальнейшей жизни, всех планов и надежд. Сына, с которым пришли бессонные ночи, волнения, отчаяние, радость и счастье, устремленность вперед. Сын связал настоящее и будущее. Это был миг совершенства и полноты жизни, некой вершины, которую покорили, порадовались и стали жить дальше в трудах и замыслах повседневности.

      Прошло семь лет.


       (продолжение следует)

    Предыдущая глава 22.   http://proza.ru/2024/03/23/734

    Следующая глава 24.    http://proza.ru/2024/03/23/1290