Гл. 15. Скала Парус

http://proza.ru/2020/05/13/1253

Через неделю после выздоровления мы продолжили путешествие по Черноморскому побережью. В первую очередь запланировали посмотреть скалу Парус близ села Прасковеевка.

Перевалив «экватор» августа, лето ярилось зло, безжалостно. Выехали рано утром. В молочной рассветной дымке гладкое море искрилось под заспанными солнечными лучами, блестящим стальным полотном подкатывалось к горизонту, резко делившему мир на две серые части– серебряную морскую и мышиную небесную. Других цветов не было. Слева над серпантином дороги хмурились сизый Маркхотский хребет, призрачные лощины, не отбрасывая тени, сливались с горами. На душе было светло и радостно, она за компанию с солнцем выбивалась из общей серой палитры, звенела во мне оранжевыми колокольцами. Всю дорогу мы с Иваном промолчали, он смотрел на дорогу, я  смотрела в себя.

Я бы осталась здесь жить. Навечно. Не по мне лавры и ответственность ангела-хранителя гор, но предложи сейчас скромную должность учетчика валунов или вечного созерцателя местной природой, надели воздушной легкостью бытия и я соглашусь. Не раздумывая. Не упомню, у кого в свое время  прочитала оригинальную теорию смысла человеческого существования. Природе, обделенной эмоциональностью, необходим внешний влюбленный эстет – летописец,  иначе возникают проблемы со смыслом ее существования. Так мы друг друга и дополняем, взаимно оправдывая наше бытие. Природа существует и одаривает красотой, будоража чувства, эмоции и мысли того единственного, кто ее может оценить и воспеть – человека.  С венцом же творения в образе завоевателя-разрушителя мы неосмотрительно напутали. Думаю, равенство, а тем паче первенство, нам не отрицают только из сострадания к нашей убогости и то – до поры до времени…

Все валуны на подходе к скале Парус я пересчитала и перегладила, а на многих посидела, ожидая, когда Иван искупается в море. Проход вдоль моря был узкий, местами приходилось идти по воде, и заваленный кусками скальной породы. Если бы не помощь Ивана, мою исследовательскую прыть затормозил бы казус: варианта было  два – в море свалиться либо на валунах ногу подвернуть.

Справа над морем высился обрывистый, разрушаемый ветрами и непогодой берег с выпирающими, словно ребра на старом и изголодавшемся гигантском животном, пластами скальных пород. В свое время скала Парус была частью горного массива. Мягкие слои разрушались под воздействием неблагоприятных природных явлений. Прочные слои песчаника устояли и превратились в одинокий утес, притягивающий своей чудной суровой красотой, исполненной тоски и одиночества.

Плоская метровая скала высотой в тридцать  метров приткнулась к берегу, уходя на двадцать пять метров  в море. Неровный скошенный верх, напоминающий парус, как темечко древнего, впавшего в детство старца пушился чахлой травой и вездесущей желтой сурепкой. Испещренная сеткой мелких морщин,  с законопаченными травным войлоком глубокими трещинами и обомшелыми  шрамами старых ран, скала чудилась не останцем песчаника, а частью древней матрицы, надежно хранящей сакральные знания, или скрижалью с таинственными письменами погибшей цивилизации, но никак не местом для автографов сексуально озабоченных подростков и инфантильных взрослых со сложной мыслью, определяющей самосознание– «здесь был я!».

Круглое сквозное отверстие асиметрично расположенное на высоте в полтора человеческого роста навевало мысль об искривленном инсультом лике циклопа, чей окаменелый слепок до сих пор будоражит чуждой диковинностью ныне живущих обитателей планеты. «Око циклопа», так про себя называла оконце, находилось в ближайшей к берегу стороне. А еще скала Парус походила на гигантскую, словно спущенную с неба, ассиметричную гильотину. На самом-то деле все обстояло более чем прозаично. По некоторым данным в начале прошлого века отверстие явилось результатом артиллерийского обстрела с броненосца. Думается мне, за варварство и надругательство над монументальным произведением природы душе психованного моряка было уготовано гореть в аду.

Предприимчивый люд подкатил к скале валун и прислонил  дощечку. Дождавшись своей очереди  и просунув голову сквозь боевую рану на теле скалы, охотники за впечатлениями во все тяжкие предавались смертному греху тщеславия, запечатлевая себя любимых в разных ракурсах для заранее осчастливленного поколения потомков. Иван снова пошел купаться. Я, наблюдая за сменой людей в «оке циклопа», слышала вой циклопа и стук гильотины, всплеск падающих в воду ядер в разноцветных шапочках волос, шипение кровавой пены, беззвучное метание уповающих на пиршество рыб и  не произнесенную молитву матроса-атеиста, выученную на смертном одре во искупление вины за всех убиенных. 

Мне стало не по себе. Причудливая красота полнилась болью и беспокойным предвкушением неизвестного. Вновь захотелось хоть на одень день стать духом здешних мест, посидеть невидимой в таинственном окошке в ожидании мига, когда спускающееся на покой солнце сровняется с «оком» и, пропустив через него луч, пронзит прибрежную скалу с чудом удерживающейся на ней сосной, под скрюченными корнями которой на секунду приоткроются ступени к тайным недрам земли нашей.   

–Мечтаешь?– голос Ивана, беспардонно прервав парение фантазий, вернул меня гравитации.

http://proza.ru/2020/05/13/1563