Гл. 40. Верь мне!

http://proza.ru/2020/05/16/28

Дальнейшее я помню как в тумане. Туман походил на клейстер, сваренный из дешевой  муки, осклизлый и серый, но в отличие от унылого клейстера, искрился бойко перемигивающимися огнями, зажигающими во мне чувство небывалого ранее полета и безудержной радости, вызывающими сладостное  головокружение и уханье перепуганного нежданным счастьем сердца.   


Густой туман изредка оседал на душе росой, и тогда перед увлажнившимся взором в сумасшедшем темпе  мелькали люди и картинки, озвученные разными голосами, в их хоре я слышала и свой, но неизменно на фоне мерно звучащего, словно набат на колокольне, магического заклинания: «МЫ…НА-АААМ… НА-АААС … МЫ…НА-АААМ…  НА-АААС…».

Помню крупным планом лицо Антонины Степановны с бегущими по  канавкам глубоких морщин ручьями слез, лицо, склонившееся над моими руками. Ощущаю  мягкие, пахнущие медом губы. Слышу кого-то дурно кричащего моим голосом, замирающий эхом баритон Ивана. Его быстрые поцелуи, покрывающие мое лицо,  руки, неловко расстегивающие верхние пуговицы блузы и вкус мяты на губах.

Благодаря Ивану мы все успели. Девушка – операционист в многофункциональном центре, работающем по принципу «единого окна»,  хорошо знала Антонину Степановну, да и с Иваном была знакома.  Заменив данные предыдущего покупателя на мои,  оперативно исправила договор и после подписания приняла на  регистрацию. Она же подготовила типовой договор займа между мной и Иваном.

–Что-то у вас, Елена Сергеевна,  вторая сторона договора сплошь калечная. У обоих правые руки перевязаны, Вы не пытали их, часом? А то может, мужчина займ не желал брать, а Антонина Степановна дом продавать втридорога?– по-простецки, на правах дочери бывшей лучшей ученицы развязно пошутила  девица.

Я заторможено уставилась на Ивана, пытаясь понять услышанное.

–Лена, потом все объясню. Верь мне, я тебя очень прошу. Главное – мне верь.

И я верила. Даже не так. Куда-то исчезли и вера и сомнение. Я погрузилась в счастливое состояние принятие происходящего как единственно возможную данность. Первый раз в жизни не думала, не сомневалась и не анализировала и была нескромно счастлива, до потери слуха и зрения погрузившись в туман набатного рая.

Вещи Антонины Степановны собрали самые необходимые, закрыли дом и поехали в город, предварительно прозвонив в банк и получив заверение о возможности снятия большой суммы. Иван гнал как сумасшедший. Но мы и это успели.

Последнее, что я помню в этот день – удаляющаяся, подпрыгивающая на дворовых колдобинах машина и затихающий голос Ивана: «Лена, приедем в Ростов, позвоню. Отдыхай. Не переживай. Я вернусь дней через пять, максимум– неделю.  Верь мне. Все будет хорошо».

                ***

В Ростов-на-Дону они доехали быстро и без приключений. Женщины и маленькая Олечка передали мне горячий привет и огромную благодарность. На второй день Иван проведал друга на кладбище. На третий начались сборы в поездку. И опять благодарили–благодарили, ввергая меня в неловкость и смущение, я вяло отбивалась, монотонно бубня: «Ни к чему это все, ни к чему…Главное, поправиться Олечке, ее выздоровление и будет мне благодарностью». Хотелось слышать голос Ивана, говорить с ним, а женщины все благодарили и благодарили, их заверения в признательности грозились вылиться в бесконечный поток слов и затопить меня. Я плавно свернула разговор, втайне надеясь на повторный звонок Ивана. Звонка не последовало. Не позвонил он и на следующий день и во все остальные. Его телефон не отвечал. Равнодушный голос оператора без устали вещал о проблемах зоны действия и доступности абонента.

http://proza.ru/2020/05/16/1107