2. Моя школа

            
    Начать учёбу в школе удалось мне только с третьего раза. Так уж получилось – в судьбу вмешалась проклятая война. Великая отечественная началась 22 июня, а в школу я пошел, естественно, с 1 сентября. Никаких торжественных линеек, цветов и тому подобного не было – война. Весь школьный двор был изрыт щелями, куда нам нужно было бежать прятаться  во время бомбёжек и учителя много времени уделяли обучению нас приемам, спасающим жизнь.   
    В середине октября мы эвакуировались в Узбекистан. Однако и здесь  не повезло мне с учёбой. Занятия в школе велись на узбекском языке, и как учительница ни старалась, у меня ничего не получалось. Сидел баран бараном! Иногда прогуливал уроки по несколько дней. Ситуация разрешилась сама собой: весной мы из Узбекистана возвратились обратно в Ворошиловград. Думали, что немцев  остановили и война кончается. Всё получилось совсем наоборот. Видать, не судьба была мне продолжить учёбу. Да и учебный год к тому времени закончился.

   С  приходом лета, наступление фашистских войск развернулось по всей линии соприкосновения.   Мы бежали из Ворошиловграда буквально за день до его взятия – бои шли уже на окраинах  города. Прибежали на железнодорожный вокзал, залезли на открытую платформу состава, вывозящего оборудование паровозостроительного завода, и через несколько минут поезд тронулся, увозя нас от неизбежной смерти.
 
   Прошу читателя извинить, но я уже описывал все ужасы, которые пришлось пережить, тяжело повторяться (см. «Что помню» на Проза.ру   http://proza.ru/2020/10/11/571 ). Если коротко, то под постоянными бомбёжками, обстрелами вражескими самолётами,  доехали до Минвод, оттуда в село Воронцово-Александровка, где располагался детдом из Днепропетровска.  Уже вместе с детдомом – пешком через Кубанские степи до железной дороги, далее до Махачкалы и морем в Красноводск. В конечном итоге мы добрались до села Покровка, Джеты- Огузского района, Иссык-Кульской области Киргизской ССР. (Запомнил!)

   И, хотя был уже конец сентября, наконец-то пошел в первый класс. Вопреки моим опасениям, преподавание велось на русском языке. Вот что запомнилось, так это доброжелательное отношение к нам эвакуированным. Как семье красноармейца выдали нам кожушки каждому, а мне ещё и ботинки и трусы! Ведь мы прибыли в том, в чём убежали от немцев, а вокруг уже лежал снег. Высокогорье. Сочувственное к нам отношение  отразилось и на учёбе – она проходила в обычном режиме, без эксцессов.  И даже немножко подкармливали на перемене. Так я закончил второй класс.

   Мы возвратились в Ворошиловград после его освобождения. Война понемногу уходила на запад. Город сильно пострадал во время войны – много зданий стояло разрушенными. И нам, пацанам, было невероятно интересно лазить по развалинам. Порой попадалось даже оружие! И почти у каждого из нас что-то из этого хранилось в потайных местах. У меня, например, был ящик сигнальных ракет зелёного цвета и немецкая двуствольная ракетница.  Откуда-то заимел (как мне говорили) румынский кавалерийский карабин, держал его под крышей сарая. Ещё был у меня дамский браунинг с перламутровой рукояткой. Однажды в развалинах нашел немецкий вороненый штык и сумку с несколькими сотнями одинаковых немецких почтовых марок. Не до учёбы было!

   Забава с оружием закончилась внезапно и, к счастью, без последствий. Однажды к нам во двор совершенно неожиданно  явилась группа военных. Они без церемоний извлекли весь мой оружейный арсенал. Видимо всё же по чьей-то наводке. Мама подписала какие-то бумаги и на этом всё благополучно закончилось.

   Отец вернулся с войны 18 ноября, весьма кстати – мама замучилась со мной, она была просто не в силах за всем уследить, всё предвидеть. Отец все чётко организовал. В мои обязанности , кроме учёбы, входило: нарвать траву для поросят – мы весной покупали парочку и выкармливали до холодов. Для них же я ходил на молокозавод, покупал там два ведра обрата. Из него  мама готовила им еду, а я должен был её им насыпать, и потом всё прибрать за ними. Уголь, дрова – занести в сарай и принести в дом – моя забота. И учиться. Это было труднее всего.

    И всё же улица не оставляла меня в покое. Грандиознейший скандал, положивший конец этому,  состоялся после того, как наша «гоп-компания»  обнесла яблони у знаменитого на весь город фотографа Матусовского ( кстати, отца известного советского поэта Михаила Матусовского). Второй серьёзнейший разговор с отцом состоялся после родительского собрания перед концом учебного года  6-го класса. Он и ещё несколько отцов других шестиклассников были приглашены лично директором на родительское собрание. И им поставили условие: если их дети ( то есть,  я и мои дружбаны) не прекратят хулиганить, то в выпускной седьмой класс нас просто не переведут. Это был тяжелый разговор именно двух мужчин. Батя умел убеждать. Учёбу в этой школе закончил без каких-либо эксцессов.

   Чтобы как-то наставить на путь истинный, отец привёл меня во Дворец пионеров в музыкальный кружок.  Было поставлено условие - если научусь играть на каком-либо музыкальном инструменте, он купит мне аккордеон. В те времена это было адекватно обещанию купить «Мерседес -600» в нынешние дни. Но вместо музыкального кружка я начал ходить в кружок рисования в соседней комнате. Преподаватель, Николай Осипович, был доволен моими работами. Однако, художником всё же я не стал т.к. намеренно провалил вступительные экзамены в художественное училище. Ну, не хотел я, чтобы рисование стало моей профессией. Этим я сильно огорчил своего наставника. И надо же такому случиться, что в новой школе он вёл у нас черчение! Конечно, выше четвёрки я у него не получал. Думаю, заслуженно.

   В школе у меня неожиданно возникли два интересных момента. Во-первых, мы учили новый для меня язык – украинский. Мне он сразу же так понравился, что я начал читать книги и газеты на украинском языке. И это потом здорово пригодилось в жизни. Во- вторых, я узнал, что есть такое понятие, как национальность – правильная и неправильная. У меня оказалась неправильная. До этого, когда меня первый раз  в детдоме спросили какой я национальности, я ещё не знал что это. Тогда меня спросили, откуда я, и, услышав, что с Украины, записали национальность - «украинец». И только вернувшись на Украину, я узнал, что я еврей и что это далеко не самый лучший вариант национальности. Особенно  в жизни такого многонационального государства, как СССР – великого союза братских народов.

   Этот тезис мне вскоре растолковали на кулаках четыре моих одноклассника после занятий, в углу школьного двора. Я об этом никому тогда не сказал ни слова. Но во время пребывания в детдоме, меня учили, что за всё надо платить. Вот я и уплатил им, правда, не всем сразу, а каждому поодиночке. Больше вопрос о моей национальности в классе не поднимался. Совершенно неожиданно у меня появились новые друзья, такие же переростки, как и я. У каждого из нас за плечами были или пребывание на оккупированной территории, или жизнь в эвакуации. Короче, мы могли за себя постоять.  И как-то так получилось, что нас перестали задирать хулиганистые пацаны. Более того, иногда мы выступали инициаторами всяческих проделок. И, к сожалению, не всегда безобидных. Стыдно даже вспоминать!

   Я бы не сказал, что в школе у меня были любимые предметы. Ко всему, что преподавали,  был одинаковый интерес. Много зависело и от преподавателя. Но в 7-м классе мы начали учить химию и я пропал. Это была любовь! В библиотеке я взял книгу А.Е.Ферсмана «Занимательная геохимия» и просто не мог от неё оторваться! Надо сказать вообще я с раннего детства много читал. И папа поощрял мою страсть к чтению – это было гораздо лучше, чем обносить чужие сады или взрывать найденные боеприпасы. Будучи сам большим книгочеем, он , среди прочих, приобрел для меня «Занимательную математику» и «Занимательную физику» Я.И.Перельмана.И ещё помню, что в довольно раннем возрасте перечитал всего Н.В.Гоголя,  М.А. Шолохова,  Шолом Алейхема, А.П.Чехова,                А.С. Новикова-Прибоя, «Порт Артур» Степанова и множество других.
 
   В восьмой класс я пошел уже в другую школу, десятилетку. И по уже сложившейся «традиции» свою учёбу вынужден был начать со средины октября. Причина – попал в больницу с… ревматизмом, который приобрёл откровенно по глупости. В пионерлагере участвовал в походе, но в то время, как все шли по дороге, я шлёпал по ручью. Вот и результат. Меня скрутило так, что я не мог держаться на ногах. Потом даже пришлось учиться ходить!

   В новой школе меня обязали вначале сдать экзамены по всем предметам. Только после этого стали вызывать к доске. Кстати, в классе приняли меня настороженно. Жил я в Каменном Броде, хулиганском районе города. Ученики решили проверить новичка «на вшивость» - чего я стою. Один из них, поддерживаемый ещё несколькими ребятами, всё время цеплялся ко мне, провоцировал на драку. Драка, естественно, состоялась.  Джонни         ( так звали этого задиру) получил хорошую трёпку. И общество приняло меня в свои ряды!

   А какие учителя работали в этой школе! Какие учителя! Разумеется, прежде всего, преподаватель химии Владимир Иванович Кулик, фронтовик, танкист, в звании капитана. В химкабинете  поддерживался идеальный порядок. А как он вёл урок! Чётко, ясно, конкретно, с демонстрацией химических опытов, которые мы под его руководством выполняли. Я всё своё свободное время проводил в химкабинете. Вступил в кружок юных химиков. То, что стал кандидатом химических наук, я обязан ему. После защиты диссертации, разыскал его в Ворошиловграде, пришел на урок и отблагодарил при школьниках! Это было то ещё зрелище!

   Ещё один наш любимый учитель – Владимир Иванович Ермаков, преподаватель математики. Его уроки  - это вообще блеск! Легко, изящно, доступно, главное - всем всё понятно! Причём, если сумеешь доказать теорему или решить задачу  каким-либо неординарным способом – получаешь от него постоянный фавор, почёт и уважение. Не зря его переманил к себе на работу институт повышения квалификации учителей!

   Потрясающий учитель русского языка и литературы Ушаков Алексей Михайлович. Высокого роста, красивый, с причёской, как у Маяковского. Да он всем своим поведением как-то напоминал его. А как он знал и любил литературу, как он нам транслировал эту любовь! Многих писателей, поэтов он мог цитировать бесконечно. Особенно Пушкина, Маяковского и даже полузапрещённого Есенина.  И так выразительно – мы слушали как завороженные!

   Немецкий язык преподавала нам Мальвина Фридриховна Шварц, немка, коммунистка, бежавшая ещё до войны в СССР. На время войны её выслали куда-то в Сибирь, потом она вернулась в Ворошиловград. Её выражения цитировала вся школа. Например, она могла сказать: «Ви бОльны? – Идите в болельню!», или « По школе ходят ШЛЮХИ, что не будет экзамена по немецкому языку! Эти шлюхи неверны – экзамен будет!». Парадокс заключался ещё и в том, что школа-то была мужская. Но, благодаря ей, я сдавал вступительные экзамены в военное училище и потом в институт и оба раза на отлично.

   Конечно, самым любимым был наш завуч – Коломников Константин Михайлович, по кличке «Боцман». В войну он летал штурманом на гидросамолёте, имел много наград и часто ходил в морском кителе и брюках клёш. Он ещё и преподавал английский, историю и, естественно военное дело. Был суров, требователен, но справедлив! Для участия в ежегодном песенном конкурсе среди школ, он организовал хор старшеклассников. Хористами были все до единого ученики 8-10 классов. За посещением хора следил лично! Ещё он регулярно на переменах гонял курильщиков из туалета. Помню, как я его здорово удивил, когда, спасаясь от  наказания за курение, выпрыгнул из окна туалета со второго этажа.

   В школе много внимания уделяли спорту. Многие ученики посещали занятия в Детско-юношеской  спортшколе  (ДЮСШ). Школьные команды по волейболу и баскетболу постоянно занимали призовые места на соревнованиях, первенствовали мы и в лыжных и легкоатлетических кроссах.  Вообще-то у меня было освобождение от занятий спортом, но я играл в баскетбольной команде ДЮСШ. Когда «Боцман» узнал, что я, освобожденный от физкультуры, играю за сборную области, взъярился и заставил меня посещать школьные занятия.

   Я перечислил только нескольких преподавателей, должен сказать, что и остальные были им подстать. Тем не менее, вопреки их стараниям, школу я окончил средненько. В аттестате зрелости  всего лишь три отличных оценки  - по химии, естествознанию и астрономии, трояки по украинскому языку, а остальные  - четвёрки. Мне предстояло или поступать в вуз, или призываться в армию.

   Уже в десятом классе я, как и многие мои соученики-переростки, получили так называемые «Приписные свидетельства», согласно которых предписывалось, в случае не поступления в высшее военное училище или в ВУЗ с военной кафедрой, явиться в Райвоенкомат для прохождения срочной службы в Советской армии. Я выбрал Киевское высшее военное (без подробностей) училище. Желающих поступить, естественно, было гораздо больше, чем мест. Ежедневно отчислялись десятки провалившихся. Из девяти экзаменов я успел сдать шесть. После шестого экзамена меня вызвали в штаб приёма и предложили забрать документы. Причину моего отчисления офицер по-хамски объяснил тем, что евреев у них в училище не было и не будет! Я не сдержался и высказал всё, что думал, о его училище, о нём самом и о его родителях, мягко говоря, нехорошими словами. К тому времени у меня был определённый опыт в этом вопросе и ненормативным русским языком я уже владел не плохо. Офицер вызвал солдат и меня буквально вышвырнули из училища. Позже на КПП, т.е. к месту вышвыривания, мне вынесли мои вещи и документы.

   Возвратившись в Ворошиловград, я успел подать документы в Донецкий индустриальный институт в г.Сталино. Из шести вступительных экзаменов, четыре сдал на «отлично», два на «хорошо» и был зачислен в этот институт. В нем, на моё счастье, была-таки военная кафедра. Началась моя студенческая жизнь!