Король мечей - глава двадцать пятая

***
Задняя стена дома выходила на глухую темную улицу, где прохожих почти не было. Но Робин все равно старался не слишком уж откровенно торчать возле двери черного хода. Он словно невзначай стоял рядом, вроде не обращая никакого внимания ни на дом, ни на засов, но на самом деле прислушивался к каждому шороху внутри. Он знал, что Алан не обманет и откроет дверь. Ну или хотя бы попытается открыть. Менестрель, конечно, боялся хозяйского гнева, но Робина он боялся куда сильнее.
Внутри еле слышно звякнула щеколда, и в следующий миг Робин уже был возле двери – тяжелой, основательной, из хорошо выделанного бука. Он тихо, стараясь не шуметь, толкнул дверь и тут же тенью проскользнул в дом. Внутри было темно, и Робину пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к густой черноте вокруг. Но вскоре он понял, что уже вполне может ориентироваться, и, плотно прикрыв за собой дверь, осторожно двинулся вперед. Он думал, что узкий коридор от черного хода приведет его куда-нибудь в кладовку – так и оказалось. Теперь, стоя среди метел, ведер и каких-то старых тюфяков, он пытался понять, что где расположено в этом доме.
Сверху, прямо над самой головой, зазвенели лютни, и женский голос затянул песню. В замке Вексенов Робину довелось слышать, как пела леди Изабелла, – голос у нее был чистый и звонкий, словно колокольчик. А голос леди Эмилии – если, конечно, сейчас пела она – оказался совсем другим: густым, мягким, бархатным. Робин немного послушал, заулыбавшись в темноте, – это была знакомая ему с детства йоркширская песенка про одинокую рябинку, которая никак не могла перебраться через речку к дубу. Он осторожно приоткрыл дверь кладовки. Снаружи было уже посветлее. Робин прислушался, но, кроме женского голоса и струнного перебора, никаких звуков не доносилось. Он быстро выскользнул из кладовки, молнией пересек коридор, оказался у широкой лестницы, которая вела на второй этаж, и в тот же миг услышал грохот сапог и крик Мазера по-французски:
– Эмили! Эмили, брось свою музыку, иди сюда.
Пение оборвалось. Торговец приближался. Робин мог броситься вниз, обратно в кладовку, – он наверняка успел бы ускользнуть незамеченным. Но вместо этого он юркнул за открытую дверь, прислоненную к стене.
– Да, отец?
Леди Эмилия вышла на лестницу. Робин слышал, что ступает она тяжело и осторожно. Он замер, стараясь не дышать, и заглянул в широкую щель между двух досок. Мазер стоял в ярде от него, спиной к двери, и смотрел на дочь. На миг Робину показалось, что перед Мазером замерла Изабелла. Те же буйные светло-каштановые локоны, отливающие на изгибах медью и гречишным медом. Та же белая кожа, ярко-зеленые глаза с длинными черными ресницами. Но едва Эмилия заговорила, сходство пропало: она вся словно искрилась, говорила так, будто вот-вот рассмеется, и была теперь куда больше похожа на свою бабушку, чем на сестру-близнеца.
– Ты знаешь, что все мои распоряжения – у ноттингемского шерифа.
– Отец, не начинайте снова! Какие распоряжения, вы еще молоды и проживете сто лет.
– Дела должны быть в порядке. Я рассказал тебе о Розалине и рад, что ты меня поняла.
– Поняла? – Эмилия засмеялась и шагнула чуть в сторону, теперь Робин увидел огромный живот. – Отец, да я счастлива, что вы наконец на кого-то обратили внимание! Я знаю, что вы любили нашу мать, – она вздохнула и тут же снова улыбнулась, словно никакие грустные мысли не могли перебить ее природного задора. – Но прошло восемнадцать лет. И я рада, что появилась эта Розалина.
– Я хочу обвенчаться с ней.
– Это же прекрасно! Только не сейчас, ладно? Мне нужно родить и снова влезть во все мои красивые платья, чтобы быть на вашей свадьбе!
– Весной. А пока я приведу в порядок бумаги, чтобы, если что, Розалина тоже получила часть денег, хотя она пока еще не законная жена.
– Мне не терпится с ней познакомиться.
– И ты не злишься, что наследство теперь будет не только тебе и Изабель, но и Розалине?
– Опять вы за свое, отец. Я и не думала про наследство. Вообще. Дай бог вам прожить еще сто лет, говорю же. Да вы знаете – ни я, ни Изабель не жадны до денег.
– Потому что никогда не знали бедности, – усмехнулся Мазер. – Хорошо. Я, конечно, вас познакомлю. Привезу потом или тебя в Ноттингем, или ее – сюда. Господи, ты же всего на пару лет младше будущей мачехи!
– Значит, мы поладим. А Изабель? Вы рассказали ей?
– Пока нет. Мы немного повздорили, и она осталась у Вексенов.
– Она обрадуется за вас, когда узнает, – Эмилия опять засмеялась, потом обернулась в коридор, из которого – похоже, из дальней комнаты – доносились звуки лютни. – И я бы съездила в Ноттингем, когда малыш окрепнет. Никогда не была, ужасно интересно! Она живет прямо в Ноттингеме? С родителями?
– Она вдова. Тянет придорожную харчевенку, которая осталась от мужа. Ох, Эмили, она ведь даже не знает пока, кто я.
– Это как?
– Знает только имя. Про остальное я не говорил.
– Значит, она влюблена в вас, а не в ваше состояние, – заулыбалась Эмилия и снова обернулась на треньканье струн. – Отец, это все, зачем вы меня звали? Я могу бежать?
– Тебе сейчас только бегать. Ступай. Вернется твой муж, я с ним поговорю.
– Это уже к вечеру.
Эмилия скрылась в коридоре. Робин замер, не дыша. В любой миг Мазеру могло вдруг прийти в голову закрыть дверь. Но торговец, взглядом проводив дочь, стал медленно спускаться по лестнице. Еще через минуту Робин услышал, как Мазер внизу приказал – уже по-саксонски – оседлать гнедую кобылу.
Надо было выбираться. Как устроен дом изнутри, он примерно понял. И теперь Робин знал, как можно отомстить.
Никогда прежде он не видел Зигфрида Мазера таким сияющим и таким счастливым. Робин пытался вспомнить молоденькую вдову, хозяйку харчевни, но не мог понять, о ком речь. Он знал веселую разбитную вдовушку, что держала маленький постоялый двор возле Эдвинстоу. Звали ли ее Розалиной? Нет, он бы точно обратил внимание, имя-то редкое. А она то ли Мэри, то ли Кэтти, что-то в этом духе. Робин, хоть и пользовался не раз пылкостью той вдовушки, сейчас никак не мог вспомнить имени. Но точно не Розалина. Да и лет ей давно за тридцать, если не все сорок. А возлюбленной Мазера должно быть около двадцати.
Он осторожно высунулся из-за двери, прислушиваясь. Снизу доносились голоса, шум, потом кто-то крикнул, что лошадь готова. По полу быстро простучали сапоги, громыхнула дверь, и все стихло. Из комнаты в конце коридора по-прежнему доносилось треньканье струн и бархатный голос леди Эмилии. Робин выскользнул на лестницу, стремительно юркнул в проход, ведущий к кладовке, осторожно выдохнул. Кажется, никто его не заметил. Он метнулся в кладовку и, оказавшись в кромешной мгле, споткнулся о какую-то метлу и с грохотом полетел на пол. Метла упала следом, огрев его по спине, за ней с полки свалился горшок. За дверью затопотали чьи-то башмаки. Робин вскочил и бросился к черному ходу – направление он помнил хорошо. Через миг он уже был снаружи, еще через миг отскочил в сторону от дома и с совершенно равнодушным видом прошел мимо. Слышно было, как в кладовке кто-то возится и ругается.
Робин, не ускоряя шаг, направился к постоялому двору, где оставил коня и оружие – лук и меч. Скула, которой он приложился к полу, начала опухать. Он пощупал затылок – волосы стали мокрыми и липкими от крови. Еще повезло, что горшок был глиняным. Мог бы оказаться и чугунным. Алан наверняка слышал грохот внизу и все понял, но он так напуган, что точно никому ничего не расскажет.
Завернув на рынок, Робин купил у веселой кареглазой торговки самый дешевый платок, вытер кровь со скулы, потом с затылка.
– Надеюсь, тому, кто тебя так отделал, досталось еще сильнее? – торговка сверкнула глазами, потом словно бы невзначай отбросила назад теплый капюшон. Вьющиеся русые волосы упали ей на лицо. – Давай поцелую, чтоб быстрее заживало.
– Спасибо, красавица. Пройдет, куда денется.
Дженни, хозяйка «Восьми лап», – вот кто точно всегда был в курсе всех городских сплетен. А уж про остальные харчевни и их хозяев она точно знала больше любого другого. Если кто и может что-то рассказать про молодую вдову Розалину – так это именно Дженни. И сейчас, когда никакие головорезы Ахмеда за ним уже не следили, Робину ничто не мешало направиться к друзьям в Ноттингем.


***
Жанна наконец смогла сделать несколько жадных шумных вдохов. Она вскинула голову, в упор посмотрела на Пьера.
– Что?
– Повесят, – ухмыльнулся он и тут же сник под ее взглядом.
– Откуда вы знаете?
Пьер замялся.
– Я… я случайно услышал. Перед самым отъездом. В харчевне, от тамошних стражников. Они за соседним столиком выпивали.
– И вы уехали, никому ничего не сказав. Так?
– Да. Я… я просто не успел…
– Хватит врать.
Жанна словно пригвоздила его взглядом к изгороди. Пьер стоял, едва дыша, и не смел шелохнуться.
– Ждите здесь, – отрывисто, очень твердо и неожиданно спокойно сказала девочка. – Я возьму свой плащ, холодно. Не ходите за мной.
– Что ты собираешься делать?
– Мы с вами идем в замок. К господину Вексену. Сейчас же, немедленно. И там вы расскажете все, что знаете.
– Нет. Ни за что. Господин Вексен и так уже считает, что я предатель.
– А кто же вы?
– Кто нас туда пустит?
– Замок господина Вексена – не королевский дворец. Вперед. Мы только теряем время.
Она бросилась к дому и через минуту вернулась в тяжелом, но теплом плаще. Не оборачиваясь на Пьера, Жанна направилась к замку. Она старалась идти быстрее, но стоило ей чуть прибавить шаг, как сердце начинало колотиться, в глазах темнело, воздуха словно не хватало. Несколько раз ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дух, но наконец они добрались.
– Ваша мать ведь сейчас должна быть тут? – спросила Жанна. Голос ее срывался, словно от слишком быстрой ходьбы.
– Да. Она с мадемуазель Изабель. Мы ведь только что приехали, и я сразу кинулся к тебе.
Во внутреннем дворе было неожиданно многолюдно. Жанна вспомнила, что в замке еще оставались несколько бойцов Жиля Вексена. У самых ворот им встретилась кухарка, ее плетеная корзинка была доверху набита морковью и репой.
– Пьер? И ты, Жанна? Что вы тут делаете? – удивилась она.
– Позовите Катрин, пожалуйста, – вместо ответа попросила Жанна.
– Конечно. Она уже всем рассказала, что у вас скоро свадьба!
Через несколько минут Жанна и Пьер были уже внутри. Пьер поежился, узнав большой зал, где ему перед всеми пришлось рассказывать, почему он хотел открыть ворота и впустить отца мадемуазель Изабель. Сейчас в этом холодном и полутемном зале тоже собрались все: и хозяева замка, и их внучка. Катрин, растерянная, стояла у самого выхода – она не знала, можно ли ей остаться. Но никто не обращал на нее внимания, и она замерла в дверном проеме.
– Ну, рассказывайте, – Бернар Вексен перевел взгляд с Пьера на Жанну. – Вижу, что-то случилось.
Пьер опустил голову и, запинаясь на каждом слове, повторил все то, что рассказал Жанне. Катрин тихо охала, слушая, и потом не выдержала.
– Хоть бы Уиллу сказал сразу. Эх ты.
– Его хотят повесить во время ноябрьской ярмарки? – быстро уточнил Вексен.
– Да.
– Так она начинается со дня на день. И за это время отсюда уже никак не добраться до Ноттингема. Никак.
Жанна стояла далеко от стены и не могла на нее опереться, поэтому ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть. Она замерла, силясь вдохнуть поглубже, нет, вдохнуть хоть как-нибудь, и вдруг встретила взгляд Изабеллы.

Продолжение - двадцать шестая глава: http://proza.ru/2020/11/26/1871