47. Ну, вот и наигралась!

Предыдущая глава:http://proza.ru/2020/08/06/223
46.Школа, школа.

            Зимние каникулы пролетели мгновенно. С 11 января начиналась самая нудная и долгая третья четверть. Для приличия, пропустив несколько дней, чтобы не показаться такой уж нетерпячкой, я, наконец-то, отправилась за ключом от каморки в актовом зале, где грустило в одиночестве ПИАНИНО. Мне без всяких расспросов и уточнений был выдан ключ, и я, замирая внутренне от восторга и предвкушения встречи с вожделенным музыкальным инструментом, отправилась после уроков в актовый зал.

            На улице уже свечерело, в зале тоже было очень темно, только голубоватый свет от уличных фонарей кое-где высвечивал дорожки на полу. Проскочив быстро, как мышка, весь этот пустынный зал, я почти на ощупь взобралась по ступенькам на сцену, тихонько прошла к двери каморки, расположенной сбоку от сцены, и с колотящимся от волнения сердцем открыла дверь. В кромешной темноте пошарила по стене рукой и нашла выключатель. Яркий свет залил маленькую комнатёнку: по стенам стояли какие-то рулоны, красные  флаги, транспоранты, портреты советских политических деятелей, повернутые лицом к стене, но главным и самым важным предметом здесь было ОНО, чёрное пианино.

            Я замкнула дверь на ключ, открыла крышку пианино и провела пальцами по клавишам. Звук громкий, глубокий и гулкий наполнил собой всю комнату. От избытка чувств даже слёзы слегка выступили на моих глазах. Я присела на стул и для начала освежила в памяти всё, чему когда-то училась. По первости, пальцы казались неуклюжими и медлительными, попадая порой не на ту клавишу, но постепенно они  становились всё ловчее и ловчее. Это было такое неземное счастье - вволю наиграться на пианино. Мне даже было всё равно, если кто-то бы подслушивал со стороны за мной, иронично усмехаясь. Часов у меня, разумеется, не было, да я и забыла совсем про время, но часа полтора- два я точно провела в этой комнатке.

            Спохватившись, что уже поздно, и, может быть, школу будут закрывать, я  с сожалением опустила крышку пианино и погладила черную полированную поверхность, благодаря солидный инструмент за доставленное удовольствие. Тем же макаром, закрыв дверь, я юркнула через тёмный  безмолвный зал, отдала ключ сторожу на вахте и через короткое время была уже дома.


            Каждый вечер приходить в заветную комнатку у меня, конечно не получалось, но раза три в неделю я старалась приходить. Никакого самоучителя по игре на пианино у меня не было - в советское время не так просто было купить самоучители по игре на музыкальных инструментах,
ведь считалось, что это всё самодеятельщина, а надо получать углублённые знания и нужные навыки от профессиональных педагогов в школах и других учебных заведениях, ну, на худой конец, в кружках, чтобы тебе правильно ПОСТАВИЛИ руки, чтобы быть нацеленным на победы в каких-нибудь международных конкурсах и никак не ниже, чтобы всё обстояло серьёзно и основательно, а не лишь бы побрякать для удовольствия.

            У меня же знания о музыке были самые элементарные, примитивнейшие: знала ноты, немножко нотные знаки, какие-то основные музыкальные термины, некоторые имена знаменитых музыкантов, оставивших свой след в мировой музыке. Какие-то сведения получила от отца, какие-то постепенно, сами по себе, накопились в моей бедовой головушке.

            К сожалению, никогда у меня не было ни интереса к музыкальной грамоте, ни желания разгадать загадку этих черных закорючек, несмотря на понимание, что именно в них заключён весь смысл музыкального произведения, так сказать, ЗВУК, положенный на бумагу и спасённый от забвения. Когда я смотрела на нотные листы, испещренные черными нотными знаками, то казалось, что это муравьи разбежались по белому листу и закрутили какую-то немыслимую круговерть, для моего ума непостижимую. Я не допускала даже мысли, что я могу пойти в музыкальную школу и освоить эту музыкальную грамоту.

            Во-первых, в советское время навязывалось мнение, что обучение надо начинать как можно раньше, лет с шести, хотя бы, будь то музыка, искусство или спорт, - только тогда тебя ждёт успех при условии упорной работы и наличия таланта. Нас приучили к мысли, что если тебе уже 10, 15, 20 лет, то всё, твой поезд ушёл - ту-ту! - не догнать. Не дёргайся, а займись чем-нибудь посильным и не майся дурью и глупыми мечтами.

            Я была убеждена, что  безвозвратно опоздала, что пальцы мои закостенели и бесперспективны, и куда уже мне, великовозрастной одиннадцатилетней девице, идти учиться в "музыкалку".

            Во-вторых, музыкальные школы были платными, а мама не могла выкроить даже лишнюю десятку,
да я и не смела просить её об этом.

            Поэтому, приходя играть на пианино, я повторяла по многу раз изученные вещицы, подбирала любимые песни, пыталась их бегло играть. На удивление, у меня получалось лучше и лучше, иногда рука замирала на мгновение, как бы размышляя, какую выбрать клавишу, и потом нажимала на верную.

            Меня это всегда поражало - казалось, что у рук наших, да и вообще, у тела, существует какой-то свой собственный разум: ты ещё не успел прикинуть своим мозгом что делать, а рука уже сама отдергивается от чего-то, опасного для неё, а ноги уже сами несут тело и бестолковую голову в сторону от беды, а глаз успевает зажмуриться на доли секунды раньше, чем камень прилетит в него или рука, автоматически выброшенная вперёд, защитит лицо от летящего в него предмета. Получалось, что разум тела часто в экстремальных условиях  опережает по скорости наш мозг, и многие случаи не оправдать просто условными и безусловными рефлексами тела.

           Иногда я пыталась понять, почему у меня такое болезненное влечение к пианино, к музыке вообще, и к прекрасной музыке, в частности. Думалось, может, в какой-то прошлой жизни я была пианисткой, и душа моя , по старой памяти, тянется к любимому инструменту, а пальцы сами ЗНАЮТ, какую надо клавишу нажать, подбирая ту или иную мелодию.

           Так или иначе, всю длинную третью четверть я, голодная,  после пяти-шести уроков, превозмогая страх и опасения, что кто-то поджидает меня в темном актовом зале опустевшей школы, пробиралась вечерами к пианино, музицировала в меру своих возможностей по часу и более в тесной душной каморке, пыталась понять, как построить те или иные аккорды к той или иной мелодии, как согласовать движения  правой и левой руки, как нарастить беглость игры.

           Когда эйфория от обладания инструментом начала спадать, когда наступило какое-то привыкание и притупление чувств, тогда начало приходить осознание бесперспективности этой игры на слух и по памяти в закрытой комнатёшке. Всё чаще я замирала, вслушиваясь в звуки, которые, казалось, доносились из зала. Я старалась играть тише, чтобы звуки пианино не разносились далеко по пустой школе, но на пианино это сделать достаточно трудно. Это ощущение опасности и готовность к любого рода неприятным событиям гасили мою радость, вызывали постоянное чувство тревоги, отравляли каждый вечер, проведенный наедине с любимой пианинкой. Наверно, если бы раздался громкий стук в дверь, я бы там и окаменела от ужаса.

           Неотвратимо подступало понимание, что нужны фундаментальные знания, серьезная подготовка, что в основе успеха лежит труд, труд, труд. Но не Сизифов труд, бессмысленный и нескончаемый,  а ежедневные занятия, грамотно построенные и помогающие быстро и уверенно продвигаться вперёд, вызывающие удовлетворение от каждодневной упорной работы.

            Я же чувствовала острую неудовлетворённость и какую-то внутреннюю усталость от этих голодных и наполненных стрессом вечеров. Всё чаще во мне начинали бороться два желания: одно - прекратить эти бессмысленные занятия, это топтание на месте, другое - никогда не разлучаться с этими дивными черно-белыми послушными клавишами.

            Уже много позже пришло твердое убеждение, что если какая-то творческая идея не даёт тебе покоя, в душе свербит постоянно от желания развить эту идею, сделать что-то для её осуществления, то дай ШАНС этой идее воплотиться в жизнь. Если сильно хочется делать какое-то дело, освоить новое занятие, возобновить забытое хобби, то делай это, слушай свою душу, не обращай внимания на свой возраст, наличие или отсутствие явно выраженных способностей в этом деле, на все условности и ложные установки окружающей тебя среды, на чьи-то косые взгляды и язвительные усмешки и слова. Если это так нужно твоей ДУШЕ, то слушай, в первую очередь, её!  Действуй, пробуй, твори! Только делая это, ты поймёшь - твоё или не твоё, есть тебе что-то сказать в этой сфере или нет. Даже если ты просто таешь от удовольствия, рисуя, музицируя, что-то мастеря, работая над словом или выращивая дивный сад, то уже одно это принесёт пользу твоей душе, порадуй её!

            Прочь сомнения, прочь стеснение, если хочется в чём-то выразить себя, свое понимание этого мира, его законов, его красоты и совершенства или, наоборот, несовершенства и несправедливости нашего жизнеустройства. Если это где-то и повторится - в чьих-то мыслях, в чьих-то работах - всё равно это останется ТВОИМ, потому что ты сам, своим умом, своим сердцем, дошёл до этого!

             И вот я, взвесив все "за" и "против", преодолев душевную  боль и некоторое внутреннее сопротивление, приняла трудное для меня решение, попрощалась с пианино и, понурив голову, пошла и отдала на вахту ключ, чтобы уже больше НИКОГДА не возвращаться в эту каморку. Но внутри меня, как тлеющие угли, всё равно теплилась надежда, что когда-нибудь у меня будет свой инструмент.

            Если у пианино есть своя, скрытая где-то душа, надеюсь, оно скучало по мне так же, как и я скучала по нему. А те, кто следили за моими действиями, наверно, усмехнулись знающей улыбкой умудренного взрослого:"Ну, вот и наигралась!"

Продолжение:http://proza.ru/2020/12/26/171
48. Спорт -  это наше всё.