Ч. 105 Стыдно не знать иностранного языка

Предыдущая страница  http://proza.ru/2020/12/22/1113

Но одна неприятность всё же случилась. 4-го января во время жестокого шторма волна выбила в капитанской каюте рамы и щиты, всю каюту залило водой. Пришлось все окна закрыть щитами и обить парусиной.

Придётся упомянуть один деликатный вопрос. Туалет, а по-морскому, гальюн, для команды располагался на носу, для командного состава – на корме. Головнин, давая советы кораблестроителям, отметил, что корму нужно делать выше, потому что при волнении моря пользоваться туалетом было невозможно.

Переход вокруг Горна измотал людей. Головнин об этом писал так: «Мы почти беспрестанно должны были находиться наверху, но и чрезвычайно скучно: кроме моря и неба, ничего не было видно, и шлюп качало ужасным образом».

Готовить горячую пищу в таких условиях было невероятно тяжело. Свежая пища закончилась, поэтому ловили альбатросов и ели их, несмотря на неприятный запах мяса. Проблема сохранения мясных продуктов всегда стояла остро, особенно для моряков.

Единственной пищей в дальнем плавании были солонина и сухари, потому что они могли храниться длительное время, холодильников тогда не было. Результатом такого питания были многочисленные болезни, прежде всего, цинга, которая уносила жизни моряков.

Та же проблема, хотя и в меньшей степени, стояла перед армиями. Вот почему во Франции в 1795 году объявили, что военные вручат награду в размере 12000 франков тому, кто найдёт способ длительного хранения пищи.

Такой человек нашёлся. Его звали Николя Апперт. Он экспериментировал пятнадцать лет и разработал метод, который применяется и сейчас. Разница только в оборудовании и в лучшем понимании процесса с учётом знаний, тогда недоступных Апперту.

30 января 1810 года Апперту вручили заслуженную премию, а его метод описали и издали в книге «L;Art De Conserver» - «Книга для всех домашних хозяйств или искусство сохранения веществ животного и растительного происхождения на многие годы».

В том же году Питер Дюран в Англии получил патенты на стеклянную и металлическую тару для консервирования. Головнин внимательно следил за всеми новшествами и поэтому купил в Рио-де-Жанейро английские консервы, изготовленные в 1814 году.

Василий Михайлович написал в отчёте по поводу консервов: «Я опасался, что они испортились и в пищу не годятся; но у мыса Горна, открыв одну жестянку, в которой была жареная телятина, к великому моему удивлению, я нашел, что как телятина, так и желе были совершенно свежи и вкусны.
 
Это свидетельствует о преимуществе приготовлений для дальних путешествий свежих мяс; искусство сие состоит только в том, чтоб наполнить сосуд мясом и подливкой так, чтоб в нем не осталось воздуха, и потом закрыть его герметически, то есть, чтоб воздух туда никаким образом попасть не мог».

Новый, 1818 год, встретили у мыса Горна. Василий Михайлович прекрасно понимал, что формулу «в здоровом теле здоровый дух» нужно читать наоборот - здоровый дух поддерживает тело, что неоднократно доказывала жизнь.

Он распорядился выдать по лишней порции вина и раздать жалование в двойном размере и с надбавкой при заграничном плавании. Если в обычное время матрос 1-й статьи получал 4 рубля 32 копейки в год, то на сей раз он получил около 30 рублей.

Понятно, что у матросов настроение поднялось, и они решили поставить комедию, которую сочинили сами. Василий Михайлович даже выплатил сочинителям небольшой «гонорар».

«Ничто так не способствует к сохранению здоровья служителей, как веселое расположение их духа. Сим правилом всегда должно руководствоваться, а особливо в трудных походах», - заметил он.

7-го февраля пришли, наконец, в порт Каллао (сейчас пишут Кальяо). Там узнали, что за восемь месяцев до их прихода в порту побывал отряд из двух русских кораблей.

Это были суда Российско-Американской компании «Кутузов» и «Суворов».
Отрядом командовал командир «Кутузова» капитан-лейтенант Леонтий Андрианович Гагемейстер, а командиром «Суворова» был лейтенант Захар Иванович Панафидин.
 
Головнин отправил в Лиму мичмана Врангеля, чтобы тот передал бумаги вице-королю, а сам принялся налаживать отношения с местными властями.

Лангсдорф как в воду смотрел, когда посоветовал Василию Михайловичу передать бумаги вице-королю от посла в Бразилии.  После того как Врангель передал пакет с бумагами, к русским морякам стали относиться как к близким родственникам.

Вице-король дал обед в честь русских моряков. Когда возвращались, Головнин отметил: «Мы видели по обеим сторонам дороги очень много прогуливающихся как дам, так и кавалеров, из коих многие нам кланялись. В 6 часов вечера возвратился я на шлюп, проведя день весьма приятно».
 
Испанцы и местные дамы посещали шлюп, даже устраивали на нём танцы, а русских офицеров приглашали в дома состоятельных горожан, о чём тоже не забыл упомянуть Головнин:

«Офицеры нашли там очень много дам и танцевали. Мы вообще заметили, что испанцы весьма учтивы и приветливы, и, кажется, что они особенно хорошо расположены к русским».

Матросы находили на берегу развлечения попроще, благо деньги у них были.
Но за всеми этими радостями Василий Михайлович не забывал о подготовке «Камчатки» к плаванию и не давал забыть об этом офицерам.

12-го февраля Головнин, отправляясь по делам на берег, взял с собой трёх гардемаринов.
Из них только один, Феопемпт Лутковский, хорошо знал английский язык, поэтому Василий Михайлович часто брал его с собой в качестве помощника. Напомню, что сам Головнин изъяснялся на английском языке так же свободно, как на русском.

Вот почему капитан-лейтенант с горечью заметил: «Из служащих во флоте весьма мало таких, которые знали бы один или два языка, хотя им часто случается быть за границами, где как по делам службы, так и для собственного удовольствия должны они обращаться с иностранцами.

Если бы кадеты морского корпуса понимали, как стыдно и больно офицеру, находящемуся в чужих краях, не знать никакого иностранного языка, то употребляли бы всевозможное старание на изучение оных».

Степень доверия к Головнину была такая, что ему разрешили посетить Монетный двор. Вот какие впечатления он вынес оттуда: «Монетный двор достопамятен только по множеству миллионов золота и серебра, чрез него из Америки в Европу перешедших… употребляются литые машины, деланные в Англии…. Завод действует водою.
 
Особенно замечательно в нем то, что серебро в больших и малых кусках везде разбросано и, кажется, никто не думает, чтоб золотник оного мог быть украден. Это не то, что в Европе, где ноги надобно оскоблить при выходе….
 
Испанцы рассказывают, что прежде они так мало дорожили серебром и так не берегли его, что однажды отправили в Европу на одном фрегате 10 миллионов пиастров; в других государствах с такой суммой послали бы целую эскадру».

Продолжение http://proza.ru/2020/12/25/1342