Были ли Ефремов и ранние Стругацкие скрытыми антик

Были ли Ефремов и ранние Стругацкие скрытыми антикоммунистами.

«Слушайте нас из коммунистического далека!»
(Роберт Рождественский: «Письмо в тридцатый век»)

В 1992 году  я встретился и разговорился с Арнольдом Локшиным, американским онкохимиком, коммунистом по убеждению, эмигрировавшим в СССР незадолго до «перестройки», и, как и другие сторонники СССР того времени, попавшие из огня да в полымя. И вот он меня тогда спросил: «Что сделало Вас коммунистом?». Я ответил: «Ранние произведения братьев Стругацких».

Товарищи (в основном сталинистских взглядов), которым я позже об этом рассказал, возмутились: «Как? Не «Как закалялась сталь», не «Повесть о настоящем человеке»?». Я говорю: «Вот так. Хотя эти произведения я тоже читал, но коммунистическое мировоззрение у меня сложилось именно под влиянием крылатой советской фантастики 60-х годов». Потом я от них услышал: «Ну, что же, к коммунизму разными путями приходят».

А те мои знакомые, которые придерживаются антикоммунистических взглядов, говорят обо мне: «Начитался фантастики и поверил в утопию».

Недавно в ходе полемики на «Прозе.ру» один из моих мировоззренческих противников написал мне, что ленинизму и большевизму нет места в Мире будущего Ефремова и Стругацких, потому что эти авторы в своих романах о будущем ни разу не упомянули марксизм-ленинизм, и, кроме того, там нет ни одного памятника Ленину.

Поскольку произведения Ефремова и ранних Стругацких играли в моей жизни особую роль, для меня это было как удар под дых. Я растерялся, не нашел что ответить, и прекратил разговор.

А потом подумал: а ничего это не доказывает.

Если бы я писал фантастику о коммунистическом будущем, я бы и сам не стал в ней говорить советскими лозунгами и ставить памятники Ленину и Марксу на каждом углу.

И вот почему.

Во-первых, уже к 60-м годам между руководством Страны и большей частью населения устоялось определённое отчуждение. Это проявлялось, в частности, в том, что в терминах официоза разговаривали только газеты и другие СМИ, а также партийные должностные лица на собраниях и в официальной обстановке. Остальные в повседневной жизни старались избегать громких фраз. Даже те, кто придерживался коммунистических взглядов и был согласен с теми или иными положениями официальной идеологии, предпочитали выражать те же мысли своими словами, избегая официозных формулировок. Если человек говорил фразами из последней газетной передовицы, его считали (не без основания) либо наивным дурачком, либо фанатиком, либо демагогом, делающим партийную карьеру. Поэтому если бы Ефремов и Стругацкие в своих романах о коммунистическом будущем выражались словами из советского официоза, их бы никто читать не стал, и мы бы их сейчас даже не вспомнили.

Во-вторых, надо учитывать, что Ефремов, и особенно, Стругацкие со временем пересматривали свои собственные взгляды и жизненные ценности. Ефремов просто не дожил, и мы не знаем, как он повел бы себя в «перестройку», но братья Стругацкие начала 60-х и братья Стругацкие конца 80-х – это совершенно разные люди. У Лема есть рассказ из серии «Звездные дневники Ийона Тихого», где корабль главного героя попадает в «гравитационный вихрь» и происходит смещение времени. И он встречается сперва с собой-завтрашним, а на следующий день с собой-вчерашним. Сначала он получает в морду от себя-завтрашнего, а затем с большим удовольствием бьет в морду себе-вчерашнему.

Вот, мне кажется, что что-то подобное произошло бы, если бы братья Стругацкие времен «перестройки» встретились  с братьями Стругацкими из начала 60-х…

О ранних произведениях братьев Стругацких можно судить только по оригиналам первых изданий их произведений в первой редакции. Потому что в более поздних изданиях этих произведений сами авторы, пересмотрев свои взгляды, безжалостно изымали или заменяли на «нейтральные» все слова и фразы, в которых читатель мог бы увидеть хотя бы тень коммунистичности. А позднее, во второй части повести «Экспедиция в преисподнюю», вообще дают читателю понять, что весь их «Мир полдня» - всего лишь выдуманная ими весёлая сказка вроде «Бременских музыкантов», и тот дурак, кто принял это всерьез.

Но мы-то говорим не о поздних, а о ранних произведениях Стругацких. Книги были изданы, до сих пор хранятся в личных библиотеках, и никаких развенчающих замечаний автора («Да не верьте нам, это мы придумали просто чтобы вас дурачить») не содержат. И воспитали и еще воспитают не одно поколение коммунистов будущего, куда лучше, чем все идеологические отделы ЦК КПСС вместе взятые.

А марксизм-ленинизм у ранних Стругацких есть. Только называется он в ХХII веке иначе: «базисная теория». И в том времени эта теория не отброшена, ею, например, руководствуется Институт Экспериментальной Истории и прогрессоры из «Комкона-2». Да, она не всегда срабатывает и подвергается критике, но для научной теории (а марксизм – это научная теория) это нормально: любая научная теория – это модель, вынужденно упрощённая, а потому верная только в своих доверительных границах, а за пределами этих границ может работать, а может и не работать, а потому нуждается в дополнении и развитии, а то и в замене. Ленинская фраза: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно» имела полемические цели, противоречит духу марксизма, и я считаю её неудачной: любая научная теория должна подвергаться сомнениям, и на каждом этапе вновь и вновь доказывать свою верность. Критикуют Стругацкие примитивные представления о коммунизме того времени как обществе всеобщего изобилия, в духе «гуляш-коммунизма»: «Будете шляться от хрустальной закусочной до алмазной распивочной». Но герои Стругацких рассуждают, а, главное, живут вполне в духе коммунистических ценностей: бескорыстные ученые-подвижники. И от самоназвания: «марксисты-коммунисты» они не отказываются. В «Стажёрах» «недобитый» буржуй говорит Юрковскому: «Вы, марксисты, победили фашизм, колониализм, милитаризм, но сейчас перед вами мещанин, маленький жадный хозяйчик, и я вам не завидую».

Частной собственности на средства производства в Мире Стругацких нет. Горбовский говорит: «Лет 50 назад, когда еще оставались всевозможные частные фирмы, дольше всех продержалась фирма, производящая матрацы».

В Мире Стругацких в 21-м веке всемирного коммунизма еще нет. Есть страны, границы, есть частная собственность.  И СССР существует. Только называется он ССКР. Союз Советских Коммунистических Республик. Это, кстати, типично для советской фантастики начала 60-х годов.

В общем, нет у ранних Стругацких «бойкота» коммунистических терминов, и их ранние произведения не просто выдержаны в коммунистическом духе, а, повторяю, сделали и сделают еще для коммунистического воспитания больше, чем все идеологические отделы ЦК КПСС вместе взятые.

Но, повторяю, надо смотреть только оригинальные, не скорректированные позже издания Стругацких первой половины 60-х годов. В более поздних изданиях те же произведения были подвергнуты цензуре самими авторами.

У Ефремова другая ситуация. Действие его романов происходит в далёком будущем. Причем Ефремов дает понять читателю, что Эре Мирового Воссоединения предшествовала целая череда  войн, революций, контрреволюций, периодов реакции и мракобесия, массовых психозов, затем новые революции и новые контрреволюции. Видимо Ефремов уже тогда понимал всю глубину перерождения советского государства, и предвидел неизбежность контрреволюционного антикоммунистического переворота 1991 года. И, видимо, понимал, что Великая Октябрьская социалистическая революция и Советский Союз – лишь очередной шаг, всего лишь один из многих этапов, одна из многочисленных попыток Человечества преодолеть Инферно, и, по-видимому, далеко не последняя.

И вряд ли после всего этого к 30-му веку сохранилось так уж много символов советской эпохи. Мы сами воочию видели, как при каждой новой смене власти и государственной идеологии символы прежней идеологии громятся и уничтожаются иногда со свистом и улюлюканьем, а иногда и втихую, под покровом ночи. Сколько памятников Ленину было свергнуто на бывшем постсоветском пространстве после 1991 года? Сколько музеев, библиотек и архивов перелопачено (или сожжено, как на Профсоюзной»)? Сколько учебников истории переписано (сперва в соросовском, а затем в державно-патриотическом направлении)? Так что символов советской эпохи к 30-му веку осталось, скорее всего, немного, и в повседневной жизни люди эпох ЭВК и ЭВР с ними, скорее всего, сталкиваются редко.

Но о советском прошлом и о марксистском наследии люди далёкого коммунистического будущего помнят, и опыт и роль Советского Союза и России оценивают отнюдь не негативно. И Ефремов верил, что именно наша страна станет лидером продвижения всего человечества к коммунизму.

В «Часе быка» Фай Родис говорит: «Именно Россия сумела пройти по лезвию бритвы между капитализмом и муравьиным лже-социализмом». Так что верил Ефремов именно в нашу страну, а не в какой-то там шведский или американский «социализм». И Маркс у него упоминается. 1-2 раза, в ряду других мыслителей, но для людей, для которых наша история  - далёкое прошлое, это нормально. И за язык его никто не тянул, если он «славу КПСС» под давлением не вставил, то он, если бы захотел, и Маркса не стал бы упоминать.

То, что «Час быка», а также «Обитаемый остров» и «Улитка на склоне»  - карикатура на советскую действительность… Да, карикатура. Но не только на советскую. И на западную, и на китайскую. Великие писатели ставили себе задачу шире, чем только посмеяться над советской действительностью и показать, насколько она не соответствует провозглашенным коммунистическим идеалам.

Они, когда писали свои великие книги, были умнее своих читателей и цензоров.

А иногда и умнее себя будущих…

Да, и, кстати…

Великая советская фантастика 60-х годов имеет такой мощный потенциал воспитания читателей в коммунистическом духе, что, вполне возможно, при дальнейшей фашизации современной капиталистической системы, что в России, что на Западе, что на Востоке, вполне может в скором будущем быть запрещена как «экстремистская литература»…

(СВ 2021)