Солист Его Величества. Часть I. Глава 5

  Как-то за обедом отец сухо и ясно сообщил, что им с мамой предстоит уехать в очень важную командировку на другой конец земного шара, может быть, даже на несколько лет. Я понимал, что он не шутит – папа вообще редко шутил. После недолгих семейных совещаний пришли к выводу, что оставаться с бабушкой мне никак нельзя, что я должен повидать мир и вообще заняться каким-нибудь достойным делом, например, начать изучать медицину или железные дороги.
  Баба Зоя нахмурилась, подумала-подумала и вдруг заявила, что не собирается оставаться одна и пусть Станислав возьмет её к себе домой. Если уж её лишают общения с внуком, так ведь она могла бы жить с внучками в Московской области и помогать семье сына по хозяйству. Поначалу отец даже не понял, о чём идёт речь, но затем согласился - при условии, конечно, что дядя Слава будет время от времени возвращаться в наш родной город и присматривать за квартирой.
 Оставалось ещё одно: мне объяснили, что там, куда родителям предстояло поехать, никто не позволит мне заниматься музыкой. Даже просто петь песенки или упражнения по сольфеджио было бы строжайшим нарушением тишины. Папа, разумеется, был этому очень рад, но я просто не представлял, что делать... Подумав немного, я поехал к Сень-Сеничу. Пешком поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Он не ждал меня и поэтому, приоткрыв дверь на цепочку, полубеззвучно спросил:
- Кто там?
- Семён Арсеньевич, это я.
- Да, Антош, заходи, только скорей. У меня будут гости, очень скучные господа, я бы не хотел, чтобы они тебя здесь видели.
- Семён Арсеньевич, я пришел попрощаться.
- Что такое? - левый ус Городчикова начал подниматься дыбом.
- Папа решил меня увезти... - и я рассказал всё, что знал.
   Лицо Сень-Сенича позеленело. Я даже испугался, что он начнет опять швырять предметы в стенку и на диван, как не раз уже делал. Но он лишь бессильно скрипнул зубами, опустился на корточки и пробормотал:
- Тонечка... Дай я тебя обниму.
  Мы поглядели друг на друга, словно два бывалых солдата. Я поставил скрипку на пол и произнес твердо:
- Семён Арсеньевич, послушайте, я принес вам ваш инструмент. Может быть, он сгодится для других ваших учеников.
  Голос Городчикова звучал теперь так тихо, что я с трудом разбирал слова.
- Проклятая хрипота... Тоня, ты мне это брось. Я тебе её подарил, и эта скрипка - часть тебя. Она тебе будет служить всю жизнь, если ты будешь аккуратен и не добьёшь её своими фингерзацами. Не надо мне её отдавать. Вот что мы сделаем...
  Ровно через месяц я с бабушкой, дядей Славой, мамой, папой и Городчиковым стоял на вокзале. Железнодорожный вокзал - единственное средство сообщения с окружающим миром и главная достопримечательность нашего города - всегда был полон народу. Так совпало, что в один и тот же день я с родителями должен был ехать на поезде в ближайший крупный город, чтобы сесть там в самолёт, и в этот же день дядя Слава, проводив нас, садился в поезд в другую сторону, чтобы ехать вместе с бабушкой к Москве. Семён Арсеньевич, будучи давним другом как дяди Славы, так и бабушки, попросился ехать с ними в одном вагоне. Ему давно уже надо было навестить сестру, говорил он, только вот случая не представлялось, а без попутчиков он ехать не хотел.
   Сказано - сделано. Только вот со временем вышла заминка.
    Ровно в 9:45 отходил поезд дяди Славы и ровно в 9:50 должен был прибыть экспресс, на котором уезжали мы. Пропустить этот экспресс было никак нельзя. Выходило так, что уже не дядя Слава с бабушкой провожают нас, а это я провожаю бабушку, Сень-Сенича и дядю Славу. Папа нервничал, постоянно поправлял на мне пиджачок, мама приглаживала мне волосы и что-то повторяла про хорошие манеры. А Сень-Сенич - далекий, веселый и чем-то похожий на Крейслера - стоял в другом конце платформы, смеялся и махал мне рукой. Я смотрел на секундную стрелку на больших часах у него над головой. Девять часов 44 минуты 30 секунд. Вот уже 32 секунды, 35... 41...
- Ну, Антошенька, помаши ручкой дяде Славе и дяде Сене. 
 ("...и больше ты их не увидишь", - горько думаю я.) Мотор заводится. Поезд вот-вот тронется с места. И в это мгновение Сень-Сенич произносит:
- Пора!
  Я нерешительно дергаюсь с места.
- Куда-а?! - слышится грозный окрик отца. Я припускаю изо всех сил.
И тогда Городчиков кричит мне:
- БЕГИ!!!
 Суетившийся на платформе народишко замирает, словно киномеханик выпустил ручку кинопроектора. Ибо голос Семёна Арсеньевича, его настоящий голос, похож на удар в сигнальный колокол. Как я впоследствии узнал, мой педагог больше десяти лет  притворялся охрипшим, чтобы не напугать малышей, с которыми он занимался.
- БЕГИ-И-И!!!!! -  кричит Сень-Сенич уже октавой выше.
Кажется, что у меня - да и не только у меня, наверное - в ушах бьются какие-то невидимые стёкла. От этого больно и жутко, и вместе с тем я понимаю, что меня больше ничего не держит.
Проскочив между застывшими от изумления пассажирами, я пересекаю платформу, но в это мгновение поезд трогается. Позади меня слышится тяжелое дыхание отца. Тут дядя Слава, понимая, что мне не успеть, спрыгивает с подножки, хватает меня под мышки и забрасывает в вагон.
- Ты что творишь, шурин? - сурово говорит папа. Ой, что сейчас будет!
Слышен резкий гудок - это прибыл "наш" экспресс.
- Валя, нам пора, - произносит мать, останавливая его руку.
- А ребенок?!
- Оставь его, он сам так решил...
  Отец нехотя слушается и выпускает дядин воротник. Дядя Слава в три прыжка догоняет поезд, складывает руки рупором и кричит:
- Прощай, Саша, будь счастлива! Ваш сын будет солистом!
- Балабол, - ворчит отец и поднимает брошенные чемоданы.

***

- Ну что, не смогли тебя у меня забрать? Не смогли... - Сень-Сенич гладил меня по голове и почему-то хмурился. - Ну не плачь, Тоня, не грусти. Сам знаю, как это тяжело - поперёк родительской воли идти. У тебя был очень трудный выбор, но ты молодчина. Ты же справился. Всё у нас получится, я тебе обещаю. Думаешь, тебе трудно? А Генрику Венявскому не было трудно, когда он, совсем ещё малыш, поступал в Парижскую консерваторию? Мамы-папы у него рядом не было, то есть матушка приезжала, конечно, время от времени, но заниматься предстояло са-мо-му... Кстати, ты знаешь, Тоня, что именно Регина Венявская научила французов пить чай ? Она устраивала чаепития в своем маленьком салоне, куда приходили гости и с каждым днем узнавали все новое о польской и русской культуре... Да, да, мой мальчик... Знаешь ли ты, что ты похож на маленького Генрика как две капли воды? На той фотографии, где он сидит со своим учителем, Массаром… Можно подумать, что это ты с кем-то из родственников, или может, педагогов. Придет время, малыш, и ты тоже научишься играть как истинный рыцарь. Ты станешь виртуозом и научишься петь на скрипке, и твои родители будут гордиться тобой.
- А Вы? - спрашивал я.
  Семен Арсеньевич тихо засмеялся, потрепал меня по голове и сказал:
- Я уже тобой горжусь.


Продолжение: http://proza.ru/2021/02/09/923