Ч. 143 И всплыл Петрополь, как тритон

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/05/02/862

Пока братья Лазаревы находились в водах Русской Америки, на родине происходили важные события. Российскому правительству ясно дали понять, что все действия России на северо-западе Америки  должны учитывать интересы Англии и США.

5 апреля 1824 года в Санкт-Петербурге подписали конвенцию о дружественных связях, торговле, мореплавании и рыбной ловле. В ходе этих переговоров до сведения правительства Российской империи довели то, что впоследствии назвали «доктриной Монро», или «Америка для американцев».

2 декабря 1823 года президент Джеймс Монро обратился с посланием  к Конгрессу, в котором было сказано: «…американские континенты, добившиеся свободы и независимости и оберегающие их, отныне не должны рассматриваться как объект будущей колонизации со стороны любых европейских держав».

По заключённой конвенции южная граница владений Российской империи в Аляске проходила на широте 54°40; с. ш. Севернее этой границы обязались не селиться американцы, а южнее — русские.

Рыбную ловлю и плавание вдоль побережья Тихого океана объявили на 10 лет открытыми для судов обеих держав.

В 1825 году заключили конвенцию между Россией и Великобританией о разграничении их владений в Северной Америке (в Британской Колумбии).

Граница между владениями России и Англии проходила на всем протяжении береговой полосы, принадлежащей России, от 54° с. ш. до 60° с. ш. по вершинам гор Берегового хребта, не далее 10 морских миль от кромки океана, учитывая все изгибы побережья.

Английские суда в российских территориальных водах получили такие же льготы, как и русские.

Вследствие заключённых соглашений надобность в крейсерстве отпала. Фрегат срочно понадобился на Балтике.

Начальник Главного морского штаба Антон Васильевич Моллер 12 декабря  1824 года отправил предписание Лазареву:

«Не дожидаясь смены отсюда другим военным судном, так как оное быв отправлено в минувшем лете к колониям Российско-Американской компании, потерпело у норвежских берегов бедствие и будущей весной должно возвратиться в Кронштадт,
 
рекомендую с получением сего следовать обратно в Кронштадтский порт, препоручив ваш пост шлюпу «Предприятие», под командой капитан-лейтенанта Коцебу состоящему».

Мы все помним из школьного курса поэму Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник». Стихийное бедствие, которое в ней описано, нанесло сильнейший удар по Балтийскому флоту.

7 ноября 1824 года в Невской губе случилось самое большое наводнение за триста лет наблюдений. В Кронштадте уровень воды достиг отметки 3,7 метра в Балтийской системе, существовавшей с 1741 года. Всё это сопровождалось штормовым ветром и большим волнением.

Если раньше и происходили неприятности, то только от спада уровня воды. В 1718 году корабль сел днищем на лапу собственного якоря.

А в 1824 году весь остров Котлин затопило - за исключением небольшого участка в восточной части Кронштадта.

Ни в одном из сражений русский парусный флот не понёс таких потерь, как при том катастрофическом наводнении. Главный командир Кронштадтского порта Фёдор Васильевич Моллер 8 ноября 1824 года докладывал морскому министру Ивану Ивановичу де Траверсе:

«С прискорбием доношу вашему высокопревосходительству о горестных последствиях во время бывшей 7 числа сего ноября от SW бури, каковой по летописям Кронштадта никогда не бывало.

Вода возвысилась выше ординарной на 11 ; футов, а ветром и волнами истреблены все деревянные гаванные крепости и снесены вместе с пушками и якорями, на них бывшими. Остались только полуразрушенные два деревянных бастиона и в таком  же виде половина бастиона.

Каменные же брустверы сброшены, и некоторые пушки опрокинуты. Корабли, фрегаты и прочие  суда в гаванях брошены на мели, и многие из них нет надежды спасти». Из 18 линейных кораблей уцелели только 7, из 19 фрегатов – 4, из 6 бригов – 1, из 40 мелких судов – 1.

Ущерб, причинённый флоту, крепости и порту, исчислялся  миллионами рублей. Более 200 домов стали непригодными для жилья, разрушило казённые строения. В Кронштадте погибли 96 гражданских лиц и неизвестное число военных, в основном, часовых, не покинувших без приказа свой пост.

Нанесённый ущерб пришлось восстанавливать напряжённой работой в течение шести лет. Завалишин приехал в Петербург 6 ноября. На следующие сутки он занимался спасением людей с Михаилом Карловичем Кюхельбекером и Феопемптом Степановичем Лутковским, братом жены Василия Михайловича Головнина.

Жена отважного морехода тоже приняла активное участие в спасении и помощи людям продовольствием и одеждой.

Когда вода спала, улицы были завалены обломками зданий, мебели. Завалишин писал, что «к довершению беспорядка, народ и солдаты бросились сверлить бочки с вином и пить,

а когда поставили караул из первых попавшихся под руку людей, то те, зная, что нельзя будет доискаться, кто стоял в карауле, начали торговать вином вместо охранения его и продавали по гривеннику ведро».

Не обошлось без многочисленных мародёров. Распределением помощи пострадавшим от наводнения занялось всякое жульё, пришлось обращаться по этому вопросу к Бенкендорфу.

По словам Завалишина, «наводнение помогло многим плутам спрятать концы своих воровских дел. Долго спустя после наводнения на него складывали потерю и порчу материалов, которых не было и налицо, и уничтожение  документов, дел и отчётных книг, которые, может быть, и не велись вовсе….

Очень много нашлось и таких, которые требовали пособия, ничего не потерявши, и умея только добывать себе фальшивые свидетельства о небывалых потерях».

Почему же Завалишина вызвали в Петербург?

Оказывается, он во время пребывания в плавании отправил письмо на имя императора, в котором девятнадцатилетний мичман учил самодержца, правившего уже двадцать три года, как ему надо управлять государством.

Помимо всяких бредовых идей, Завалишин предлагал занять Калифорнию, которая входила тогда в состав Мексики.

Продолжение http://proza.ru/2021/05/04/1407