Среди людей. Глава 19. Милые лица
Кроме того, моя жизнь наполнилась забавными неожиданностями. То речка манила прозрачной водицей, то ближайший лесок влёк тенистой прохладой, то совхозное поле соблазняло неспелой, но уже сладковатой кукурузой, аппетитно перегретой солнышком. И певучие лягушки наперебой зазывали меня на бережок камышового болотца. Я торопилась послушать их разудалый концерт и всюду поспеть. Иногда так утомлялась длительными прогулками, что на часок-другой пряталась в дальней комнате дома, чтобы остыть от умопомрачительных впечатлений. Немного рисовала, читала книжки или возилась с любимым пупсом, предусмотрительно привезённым из города. Тётя Тоня без оглядки дарила мне коробочки, бусинки, пуговички, разноцветные лоскутки и всякую мелочёвку, годную для игр с куклами. Лишь бы Лапуля не скучала!
У наших друзей тоже были дети, по моим меркам уже взрослые: Вове недавно исполнилось пятнадцать лет, а Наташе - девятнадцать. С угрюмым парнишкой мы почти не виделись. Компания приятелей высвистывала его спозаранку, и все они где-то пропадали до темноты. Я чувствовала молчаливое отчуждение и стеснялась Вову. Тётя Тоня говорила, что он всегда такой бука - ничего уже не поделаешь.
Наташа оказалась другой: она славно унаследовала родительское добросердечие и относилась ко мне как к младшей сестрёнке. А может, ещё лучше! К счастью, на её хорошеньком личике не было даже проблеска усов, глазки сверкали знакомой голубизной, щёчки алели естественным румянцем, контуры нежных губ и бровей выделяла косметика. Светлые волосы цветной резинкой по-детски собирались в пучок, открывая широкий лоб и миниатюрные ушки. Мы крепко сдружились, несмотря на приличную разницу в годах. Однако при первой встрече Наташе было немножко не до меня – она выходила замуж (по любви огромной!) и думать ни о чём другом не могла. Наши разговоры сводились исключительно к предстоящей свадьбе.
Я не предполагала, сколь тревожно это событие. Предпраздничное томление захватило всех домочадцев. На пороге один за другим появлялись гости с огромными кулями подарков. Они стряхивали дорожную пыль, обнимали хозяев, распаковывали вещи, переодевались, обедали и тут же находили себе занятия - подкапывали картошку, мыли посуду или топтались на кухне у плиты. Я едва удерживала в памяти новые имена и лица. Двор напоминал муравейник, люди-трудяги так и сновали туда-сюда, туда-сюда. Живность лишний раз не высовывалась из сарайчиков. В хате стало тесновато, и меня вежливо переселили в прибрано-свежую летнюю кухню. Там, облюбовав изодранную спинку старого дивана, обитали две ленивые кошки и роились жирные мухи, которых я перед сном ловко била плотно сложенной газетой.
Накануне торжества из соседнего села приехали родители тёти Тони, пожилые, но ещё довольно бравые. Наташа была их старшей внучкой и в скором времени вполне могла подарить правнуков. Старички только о том и мечтали, причём вслух.
Семидесятилетний дед Никодим при знакомстве показался мне суровым, задумчивым и уставшим. Его волосы серебрились сединой, руки слегка тряслись, он неловко поворачивался, шаркал ногами, потирал опухшие колени, однако о своих болезнях не распространялся. Высоченный рост, горделивая осанка, мощные плечи и греческий профиль выдавали некогда неотразимого красавца. Ничего, что с возрастом потерялись сила и лоск. Главное, светлая душа не помрачнела.
Родная и неродная малышня так и липла к приветливому дедушке. Он шутливо сгребал детишек в охапку, щекотал их мягонькие ладошки и пяточки, лохматил чубы и под восторженный визг целовал розовые ушки и пухлые щёчки. Для таких потешек я была великоватой. Просто прижималась к горячему боку и ловила капельки ласки. Тронет голову иссохшая рука Никодима - и уже радостно!
Баба Аня выглядела серенькой тенью мужа. Её худое скуластое лицо плотной сеточкой покрывали мелкие и глубокие морщины, похожие на шрамы и лучики. Глаза выцвели, поблекли, веки отекли, брови поредели. А уголки сомкнутых узких губ уныло сползли вниз вплоть до жилисто-тонюсенькой шеи.
Независимо от настроения, старушка носила длинное тёмное платье и прятала белые пряди жиденьких волос под скромным платком, завязанным сзади тугим узлом. Она бойко хваталась за мелкие домашние дела и тут же искала подчинённых. Притомившись, утирала пот рукавом и комкала испачканный потёртый фартук. При этом громко болтала, перемежая русскую и украинскую речь. Я вмиг стала гарной дивчиной и ничего против не имела. На зов бабы Ани откликалась охотно, потому без конца слышала: "Иди до мене, Маринка! Да шибче, шибче", "Сидай сюда, слухай, дивись!", "Нехай так будэ". Я не спорила, удобно устраивалась рядышком и тешилась неожиданной заботой.
Кроме положенного почтения, у меня был личный интерес к бабе Ане. Она тоже хромала, но совсем не так, как я, - припадала на одну ногу, вернее, пятку. Ходила ровно, быстро, однако до того сгорбленно, что взгляд упирался в землю. Голову приходилось запрокидывалась назад или сильно отклонять в сторону. Не понять, как хилая шея выдерживала такие развороты. Взор с прищуром был цепким и проницательным, но не согревающим, не притягивающим.
Несмотря на взаимную симпатию, мы с бабой Аней ни разу не обнялись. Правда, разговаривали много и с удовольствием. Она рассказывала, как по молодости лет работала помощницей рубщика на таёжном лесоповале. Однажды замешкалась, поскользнулась и угодила под падающее дерево. Толстый ствол раздавил в крошево мелкие кости правой стопы. А ветви исхлестали всю спину и травмировали позвоночник. Раскулаченных переселенцев с Украины никто толком не лечил. Сельский фельдшер отрезал размозжённые ткани, ушил рану, выдал какие-то порошки. Помереть не дал, и слава Богу.
Анна оказалась на редкость крепкой. Они с мужем прочно обосновались на берегу Амура - выстроили огромный дом, распахали огород, купили машину. Троих детей в любви вырастили. Парни-погодки хорошо окончили школу, честно отслужили в армии и уехали в южные края искать лучшую долю. За тридевять земель обзавелись собственными семьями. На Дальний Восток приезжали редко, а письма отправляли по великим праздникам. Одна тётя Тоня осталась возле родителей надёжной помощницей. Я не сомневалась, что так надо, и тоже хотела быть отзывчивой дочерью.
Мои мысли были правильными и возвышенно-светлыми. Мама же больше думала о чистоте и прелестях тела. В ожидании грандиозного торжества мы с ней до головокружения напарились в душной бане, принарядились в кружевные платья и в компании друзей отправились в парикмахерскую. Там желающие блеснуть красотой выстроились в очередь. Меня первой усадили в высокое кожаное кресло, накрыли от подбородка до ног скользкой шёлковой накидкой, и строгая тётенька быстро защёлкала ножницами. Её стараниями получилась красивая стрижка. Я избавилась от позорной косой чёлки, которую всегда "подравнивала" мама, и ненадолго превратилась в пай-девочку.
А на женские причёски ушла уйма времени! Дамы намеревались быть неотразимыми, меняли цвет и длину волос, накручивали букли. После сушили все это дующим жаром под огромными пластмассовыми колпаками. Начёсы укреплялись брызгами специального лака и милые лица менялись до неузнаваемости.
Дольше всех наводила марафет тётя Тоня. Её богатая шевелюра слишком почернела, заблестела и кокетливо улеглась на бочок. Брови изогнулись ровными дугами, ресницы распушились, ногти неестественно заалели. В завершении работы мастер сочувственно предложил обесцветить усы, чтобы стали менее заметными. Идея была неплохая, но под действием химических реагентов щетина пожелтела, отвердела и нелепо вздыбилась, увеличив давно обжитое пространство. Такого фокуса никто не ожидал!
Тётя Тоня почувствовала себя клоуном, прикрыла губы ладонью и едва не упала в обморок. Дома она сквозь слёзы пошутила: "Олег Попов отдыхает…" ». В ответ баба Аня горько ахнула, дед Никодим водрузил на нос очки, что-то пробормотал и скривил лицо. Мама оторопело ойкнула и тактично затихла. От приступа смеха я сползла с дивана на пол и зажала руками рот, лишь бы не обидеть новоиспечённую красотулю. У дяди Коли выпучились глаза и реально отвисла нижняя челюсть. Пребывая в шоке, он растерянно спросил: "Что делать будем?". "Стричь!" - спешно заявила тётя Тоня.
Все облегчённо вздохнули и захохотали. Я в цирке так не веселилась, чуть не описалась. Мы по очереди трогали рыжую щетину и любовались невиданными усищами спереди и сбоку. Когда ещё к чуду прикоснёшься?
Откуда ни возьмись на столе появились маникюрные ножницы, пинцет, крохотная расчёска и круглое зеркальце. На всякий случай дядя Коля достал свою безопасную бритву и помазок с кремом. Взлохмаченная растительность устранялась под зорким приглядом. Колючие волосики путались, с трудом отрывались друг от дружки и от губы, но тётя Тоня расправлялась с ними безжалостно. Она до ночи просидела под лампой, зато все извела! Лицо стало гладким и очень красивым, но с непривычки показалось мне чужим.
Фото из сети Интернет.
Продолжение - http://proza.ru/2017/05/02/435
Свидетельство о публикации №221052600239
Всё затмили усы тёти Тони.
Хохочу, не могу.
Вот это прокол.
Зато шухер навели.
Хоть в кино снимай эту сценку.
Спасибо за раритетное фото советской парикмахерской.
Впечатлилась.
Свадьба как ремонт и потоп,помню свадьбу сестры с первым мужем.
Я тогда ещё маленькая была.
Тоже уйма людей была, муж её был с Подмосковья, шатёр во дворе был, столы ломились от угощений.
Молодые светились счастьем, но, увы.
Ненадолго.
Очень колоритная глава получилась.
Отлично, дорогая Мариночка.
С теплом души.
Варвара Сотникова 26.04.2024 12:03 Заявить о нарушении
Надеюсь, что глава о свадьбе Вам тоже понравится. )
С теплом,
Марина Клименченко 27.04.2024 07:13 Заявить о нарушении