Девушка и гильотина Из романа Черный клоун

Примечание автора:

Роман «Черный клоун» является второй частью дилогии про Ребекку Гилланд, следует после романа «Троянский конь».   
В "Черном клоуне" безжалостная и талантливая наемная убийца, высокая красавица Ребекка Гилланд и ее странный помощник, считающий себя великим пиратом уродливый капитан Арчибальд Мартиндейл охотятся за бандой эстетствующих порнопедофилов в условной Америке. А богатая наследница, художница и бизнес-леди Рафаэлла Биллингтон, получив в результате трагической гибели своей семьи огромное состояние, сталкивается с неожиданными проблемами…


Читателю ниже предлагается большая часть главы, которой заканчивается 2 часть захватывающего произведения.

Другие отрывки из романа «Черный клоун»:

Из первой части:
«Ром Мартиндейла» http://proza.ru/2020/07/11/1806

Из третьей части:
«Смерть девушки по вызову» http://proza.ru/2020/11/30/187

Из четвертой части:
«Встреча» (Глава «Черный клоун»)  http://proza.ru/2021/03/24/109.
«Романтический вечер» http://proza.ru/2021/04/12/665.
«Капитан Мартиндейл исправляет Эдгара Алана По». http://proza.ru/2021/04/20/206

Ваши отзывы читателей мне неизменно интересны.

Ваш Ричард Макдональд.

ДЕВУШКА И ГИЛЬОТИНА
(Из главы из романа «Черный клоун»).

Человек — это приговоренный к смерти, казнь которого откладывается.

Блез Паскаль

Фернандель
Сова
Виртуоз
Гусенок
Гиппопотам
Барсук
Кобра
Цапля

Так столбиком Ребекка Гилланд аккуратно записала на отдельном листочке прозвища уже убитых Мартиндейлом бандитов по делу порнопедофильской студии «Сладостное детство» – именно в том порядке, в каком они им истреблялись. Бекки нахмурила лоб и немного покусала карандаш. Выходило уже восемь человек, из которых пятеро мужчин и три женщины. Затем ее рука как-то сама собой вывела в этом списке жертв ниже:

Старик

Потом усмехнулась и густо зачеркнула-замазала это слово тем же карандашом. Все-таки убийство старика никак не было связано с этим их, совместным с Арчем, расследованием. Он вообще не должен был убивать никого, прежде чем достигнет места «фабрики дисков». Это было его, можно сказать, неожиданным вдохновением, импровизацией на ходу. Можно ли Арча осуждать за это? Бек полагала, что нет. С ее точки зрения, ее друг и слуга принял единственно возможное решение. Своей горькой жалобой старый хрыч сам напросился. Когда жизнь кого-то является бессмысленной пыткой, хорошо, когда найдется кто-то, способный ее прекратить. Может быть, это будет счастьем, если рядом с ней в такое время окажется такой человек… Но пока до этого еще баснословно далеко. Материалы, добытые Мартиндейлом в ходе его недавнего налета на «фабрику дисков», были беспорядочно свалены на столе киллерши рядом с большим экраном компьютера. Бек только что закончила их изучение. Сказать, что она была довольна усилиями своего помощника, - значит, сильно смягчить ее отношение. Нет, она была просто в восторге! Сценаристка и бухгалтерша! Целых два видных участника банды были, считай, уже у них, со всеми потрохами, в кармане!   А письмо Хозяину, которое он продиктовал Цапле, прежде чем ее прикончить? Это же настоящий шедевр прикрытия! А сколько в нем было желчной издевки! О, Арч! О, сукин сын! Как она всегда в него верила! Никогда он ее не подводил и, можно сомневаться, не подведет. Ребекка вытянула руки над головой и хлопнула ими в ладоши. Затем снова взяла карандаш, перевернула бумагу и набросала на ее обратной стороне еще один выразительный столбик.

Лисица
Черепаха
Орангутанг
Взрослый актер из фильма про одноногого мальчика
Лягушка
Хозяин
?

Это был список лиц, членов банды, которых еще предстояло найти и уничтожить. Одного за другим. Первые два имени из этого списка, кажется, уже проблемой не были, но и здесь надо было сработать осторожно – можно сказать, филигранно, чтобы ни одна из рыбок не сорвалась внезапно с крючка.

Бек взяла в руки пухлую папку с выкаченными ею из интернета материалами про Анну Берлинг, сценариста «Сладостного детства» по кличке «Лисица». Ту самую, которую на яхте расхваливал Мартиндейлу Фернандель, незадолго перед тем, как трагически погибнуть, – как нового талантливого светоча их банды, «молодую и пробивную творческую особу». И эта же Лисица оказалось автором фильма про одноногого парня, без которого и не было бы ее расследования! Или правильнее говорить, что она – один из авторов, учитывая весь «славный» коллектив, создающий такие «шедевры». Сценарист, а есть ведь еще режиссер, оператор, насильник, Хозяин (продюсер?) и прочие…

Мисс Гилланд, покачиваясь в кресле и покуривая подругу-сигару, почитывала и просматривала материалы досье, кое-что отчеркивая на полях фломастером. У Анны оказалась любопытная в своем роде история… По происхождению она была немкой, предки которой бежали в Штаты от нацистского варварства, осели здесь, но большого состояния не нажили и быстро разорились. Анна в чем-то оказалась ее «коллегой»: училась на филолога в университете и так же, как когда-то она, бросила учебу на последнем курсе, чем-то сильно увлекшись. Не сложилась и личная жизнь, несмотря на яркую и броскую внешность рыжеволосой стройной эффектной красавицы. Можно было не сомневаться, что она бурно попрыгала по постелям своих любовников, но тихую гавань, где можно было осесть всерьез и надолго, увы, не нашла. Может быть, из-за своего вздорного истеричного характера и из-за свойственных таким взрывным натурам завышенных требований, предъявляемых к своим потенциальным избранникам. Из таковых она без зазрения совести тянула деньги, а затем, когда наскучивали, бросала. Однажды, впрочем, она исчезла на целых полгода, «зависнув» с одним биржевым маклером предположительно на Аландских островах. После этого безвестного пребывания где-то мисс Берлинг снова всплыла на поверхность, представ в обличии подающего хорошие надежды детского писателя, популярность которого росла день ото дня. Книги ее сказок в серии «СКАЗКИ АННЫ», богато и красочно иллюстрированные самим автором, быстро расходились большими тиражами, пользовались успехом читателей и заслужили немало похвальных отзывов критиков, хотя и были отдельные, недовольные ворчливые голоса. В одном из интервью на пике своей кратковременной популярности красотка распиналась о невероятной любви к детям и даже обмолвилась, что когда ей повезет встретить, наконец, своего сказочного принца, то произведет на свет подряд целых девять, а то и десять малышей, и все они вырастут на ее сказках. Один из пылких почитателей творчества мисс Берлинг даже назвал ее на страницах своего издания «нашим современным Гансом Христианом Андерсеном». А другой отметил «узорчивую легкость пера, достойную самих братьев Гримм».

«Хм! Надо думать, как это польстило тогда нашей крошке!», сказала про себя Бек, «Но новой Джоан Роулинг из нее таки не вышло. А не вышло, потому что… Увы, увы, увы…Слаб человек!». После шумного успеха первых двух книжек талантливой Анны, по выходе третьей, разразилась настоящая катастрофа. Сразу в трех из этой новой порции сказок, предназначенных для детской аудитории без ограничения возраста, придирчивые взрослые читатели, родители всех этих малышей, – детей и подростков, – находили явно педофильские линии сюжета, образы и намеки. Созданные бурной фантазией сказочницы разные причудливые существа склоняли героев-деток на какие-то совершенно недетские вещи, а также их с ними с разной изощренностью производили. Вещи эти, правда, не назывались открытым текстом, всё тонуло в иносказаниях и лексических фокусах, как в каком-то зыбком тумане, поэтому привлечь даму за распространение детской порнографии было юридически невозможно. Но эта витиеватость стиля только сообщала ее писаниям какую-то особую мерзость. Автор и не заметила, как против нее сложился широкий фронт возмущенных мамаш и папаш. А когда «протерла глазки», было уже поздно. Тщетно Анна ссылалась на первую поправку и громогласно уверяла, что ее неправильно поняли и исказили смысл ею опубликованного. И, срывая голос, уверяла всех в своей неимоверной и чисто платонической любви к детям. Но ей не верили, а тексты недвусмысленно свидетельствовали против сказочницы. Целые объединения родителей подавали к Анне разорительные судебные иски и раз за разом их выигрывали. Каждый такой процесс сопровождался шумными демонстрациями со скандированиями писательнице проклятий и позора. «Это просто сумасшедшая грязь! Притом изощренно, коварно размазанная! Витиеватая подача самых низменных страстей! Хочется мыть глаза с мылом!» - кричал один из таких их представителей в суде, размахивая в воздухе этой ее злосчастной последней книжкой. – «И матери, и отцы читали это своим чадам перед сном, думая найти здесь доброту и мудрость. Я не могу это цитировать, не могу этого читать! Как дерьмо, размазанное тонким слоем на бутербродах. Это графоманское существо, – я не могу назвать ее женщиной! – поставило вливание своего яда в уши нашим детям – да и взрослым тоже! – на поток!»

Другие неприятные последствия Анну также ждать не заставили.  В ее шикарном, купленном на средства, вырученные от продажи первых двух книжек, доме, были выбиты все стекла; все издательства и редакции журналов, где она раньше печаталась или рассчитывала на новые публикации там, разорвали с ней отношения, контракты и договоры. Она стала в буквальном смысле слова изгоем. Купленные когда-то ее книги, – в том числе те, которые пользовались раньше бешеным успехом, – ей кидали обратно через забор. Некоторые, отлавливающие ее при выходах из дома  разъяренные граждане подбегали и смачно плевали ей в лицо или швыряли грязью, а то и камнями. Анна пыталась даже в этих, чудовищно трудных для нее, условиях продолжить карьеру писательницы. За свой счет она издала еще две книжки сказок, – уже в новой серии, названной длинно: «СКАЗКИ АННЫ-ИЗГНАННИЦЫ, ОБИЖЕННОЙ, НО НЕ СЛОМЛЕННОЙ». На этот раз излагаемые в книжках истории были лишены прежних странных моментов. Но дурная слава бежала впереди ее. Книги эти раскупались очень плохо, основная часть тиража так и лежала мертвым грузом на прилавках. Да и сказки эти получились уже вялыми и скучными. Похоже, в результате травли вдохновение Лисицы серьезно пошло на спад.

Бекки, изучая материалы о своей будущей жертве, понимала, что скандальный ореол Лисицы ее замыслу сильно на руку. Если ее однажды найдут мертвой, или она просто исчезнет, копы будут думать, что это месть каких-нибудь воевавших против нее родителей, чему она может со своей стороны и помочь. И то же объяснение хорошо бы подкинуть и главарю ее банды («Хозяину»).   

Ребекка прочитала еще, что в последнее время у Анны снова появились весьма неплохие средства, – она купила и обставила большой новый дом, с бассейном и оранжереями, наняла к нему серьезную охрану, на фотографиях ее новых выходов в свет были видны дорогие украшения. Обозревателю желтой прессы было непонятно, откуда у красотки взялись на всё это деньги, – ведь суды ее вогнали, можно сказать, в банкротство, ее новые книжки не раскупались, а каких-то богатых любовников-содержантов замечено с ней не было. «Но мы-то знаем ОТКУДА, правда?!» – Бек подмигнула самой себе.

Вдруг затрещал мобильный. Киллерша посмотрела на экран. Звонила Рафаэлла.

…………………………………………………………………………….

Бек, прекратив разговор, снова вернулась к материалам о Лисице. «Эх, Анна, Анна, стремная сука, как же мне тебя поймать?!», сказала она и с размаха швырнула досье в угол комнаты. Листочки разлетелись.  Некоторое время постояла и подумала, забавно поковыряв пальцем в носу.

«Да, пожалуй, вот так… Так. О! Так будет здорово! Бекки, ты снова умница! И надо бы определить детали... Как там сказала только что наша девочка? «БУДТО ИДУ НА ГИЛЬОТИНУ!» Гильотина! А вот это идея! Что-то я читала в интернете об одном интересном частном музейчике…. Надо бы… хм! хм! известить Мартиндейла об этом.  Думаю, ему это тоже понравится».
…………………………………………………………………..

В тот день, когда Раф собиралась отправиться на студию к Пинелли, она волновалась и поэтому хмурилась за обычным завтраком с секретарем Энтони Гарстоном.  Тони, наблюдая подавленное настроение своей хозяйки, пытался поднять ее дух, зачитывая вслух разные забавные штучки, которые отлавливал в утренней прессе.

– Вот послушай, Раф! Что только не происходит в нашем сумасшедшем мире! Это, черт возьми, забавно! – Гарстон зашелестел новым газетным листом. – Вот здесь заголовок огромными буквами: «КОМУ ПОНАДОБИЛОСЬ КРАСТЬ ГИЛЬОТИНУ?!»  А далее содержание происшедшего. Один богатый чудак в NN, маленьком городке на побережье, основал свой частный музей пыток и казней. Чего там только не было – разные виселицы, дыбы, иудино кресло, испанский сапог, ведьмин крест, медный бык, колесо для дробления костей, забавные палаческие приспособления…

– Тони, не надо этих перечислений. Давай ближе к сути, – Раффи капризно скривила губки.

– Ну, короче, всевозможные проявления человеческой жестокости, как Запада, так и Востока. И вот среди этих милых вещичек была гильотина, о которой идет речь в этой статье. Тут еще фишка в том, что хозяин музея хвастал, что у него не муляжи, не сделанные современными умельцами копии, а  все экспонаты подлинные.

– Подлинные? – подняла бровь Раф. – Как такое возможно?

– Говорил, что он скупал их много лет по всему свету из запасников музеев, у частных коллекционеров и даже у археологов. Якобы византийского медного быка ему привезли из Турции, из самого Стамбула, а гильотина – это та самая, которая использовалась во времена якобинского террора. Ну, не та, что стояла на площади Революции, но у якобинцев был запас гильотин для усмирения мятежников в разных городах. Если не врет…

– Да врет, конечно, – заметила Раф. – Чтобы привлечь клиентов.

– Так к сути, как ты и просила. Чудак этот небрежно относился к охране своей экспозиции. Видимо, считал, что никому красть такой ужас неинтересно. У него какие-то старики в сторожах сидели. И вот, как здесь пишут, одному такому стукнули по башке, оглушили. Он очнулся с большой шишкой. А гильотина исчезла. Притом со всеми приспособлениями к этой казни – скамьей, к которой привязывали тела осужденных, корзиной, куда скатывались их головы…

– Ха-ха! Думаешь, какой-то маньяк решил попробовать воспроизвести те старые казни?      

 – Да полиция вообще не знает, что думать. Ведь понятно, что на черном рынке гильотинами не торгуют. Но есть подробности о похитителе, хотя довольно смутные. Один подгулявший свидетель видел недалеко от музея неизвестного в тех краях большого странного мужика в какой-то грязной матросской куртке, капитанской фуражке и полосатой фуфайке. При свете фонаря он увидел его чудовищное лицо, покрытое ожогами и шрамами, – будто маска из фильма ужасов. Он задрожал, а тот тип состроил ему еще жуткую рожу и высунул язык. Свидетель испугался и побежал со всех ног, но мужик не стал его догонять. Полиция думает, что это и есть тот самый похититель. Гильотину и ее приспособления он погрузил в припаркованный рядом фургончик и увез неизвестно куда.

– Что ты говоришь?! – Рафаэлла побледнела. – Покрытое ожогами и шрамами лицо?! Моряк с жуткой рожей?! Ну, и дела!

    АННА БЕРЛИНГ, известная в одной тайной преступной организации под псевдонимом «Лисица»,  в это же самое время спешила на одну очень важную деловую встречу, которая обещала, наконец, прервать черную полосу в ее писательской жизни. Накануне ей позвонили на мобильник из одного относительно нового, но в то же время крупного и престижного детского издательства и предложили прибыть к 11 часам, чтобы заключить договор на издание книг. Анна была настолько вне себя от радости, что отменила на этот день вообще все запланированные дела и встречи. Наконец-то, она вернется к массовому читателю! Впрочем, на массового читателя, хоть маленького, хоть взрослого, ей было глубоко наплевать, как и на любых детей, с их папашами и мамашами. Гори они все, со своими любимыми чертями, в своем любимом аду! Но открывшийся вдруг новый путь в книгоиздании грел ее тщеславие. Ей хотелось снова купаться в славе, огней рампы, ярких, мощных прожекторов! Значит, находятся опять люди, структуры, которые забыли об этом скандале или готовы забыть. А если контракт с этим издательством состоится, и отношения затем возникнут крепкие, стабильные, можно будет со временем порвать с бандой. Да, бабки за ее сценарии эти ребята отваливают крутые, и фильмы получаются в итоге классные, но с порнопедофилами всегда дело иметь опасно. Они провалятся, а там кто-то из них потащит на дно и тебя. Легендарная сказочница, за этими размышлениями, поймала себя на том, что едва не проехала ворота издательства. Она быстро припарковала свой изящный спортивный автомобиль с открытым верхом и бодрым широким шагом, полная самых радужных надежд на будущее, отправилась к воротам издательства. Нажала на кнопку вызова, но ответа не последовало. Нервно подавила кнопку несколько раз, но наткнулась на то же молчание.

– Вы рано приехали, Анна, – раздался у нее прямо за спиной чей-то низкий женский голос с приятной сексуальной хрипотцой. – Вообще-то они начинают работу в 12. Так что ждать их нам еще целый час.

Берлинг обернулась. Всего в нескольких шагах перед ней стояла какая-то странная женщина, крупная, высоченная, да еще на высоких каблуках, сексапильная, с длиннющими ногами, легко одетая, с приятными «модельными» формами, с длинными густыми черными волосами, свободно рассыпанными и развевающимися по ветру. Женщина ей очень широко и приятно улыбалась, как бы вся растворяясь в этой большой, дружелюбной по отношению к ней, улыбке. Ее большие красивые и, под стать ее шевелюре, черные глаза на очень красивом лице смеялись.

– Здравствуйте! Откуда вы меня знаете? Я что-то не могу вас припомнить… И… кто-нибудь может объяснить мне, что все это значит? –  Анна рукой показала на ворота издательства и досадно их пнула ножкой.

– Просто это их новый секретарь всё путает, – с готовностью объяснила положение дел высокая дама. – Мне он назначил, наверное, как и вам, явиться к одиннадцати. Я даже прибыла немного раньше, где-то минут за десять до вашего появления. То же самое, звонила – никто не открыл. Проверила по сотовому, – у меня он с выходом в интернет, – начинают работу с 12-ти. Короче, оказалась в таком же дурацком положении, что и вы, Анна.

– Но откуда вы меня знаете?! – всё никак не могла разобраться Лисица. Она вдруг почувствовала облегчение, что не одна попала в эту маленькую неприятность.

– Ох, Анна, ну, помилуйте, ну, как же я могла не узнать любимую писательницу моих дорогих малышей! – женщина снова очень приятно улыбнулась. – Вашими фотографиями ломится интернет, а на обложках ваших книг тоже красуется ваше милое личико. Я, как увидела, что вы так размашисто, твердо, бодро идете сюда от вашей машины, просто обомлела от восторга. Как, эта та самая гениальная Анна Берлинг! Чудесная и непревзойденная Анна Берлинг! Та, чьими книжками зачитываются два моих обожаемых карапузика! Авторша тех удивительных, пленительных сказок, которые я с таким наслаждением читаю каждому из них перед сном! И вообще, раз мы, так сказать, общие товарищи по несчастию, давайте знакомиться.  Меня зовут Ребекка, можно называть короче – Бек или Бекки. Бек Гилланд. Трудно выразить словами, насколько вы мне симпатичны!

– Ребекка? Интересное имя… А что вас сюда привело? («Не явилась ли эта дылда сюда тоже договор на сказки заключать? Конкурентов мне еще не хватало!», мелькнуло у нее в голове).

Лисица еще, на этот раз широко размахнувшись, пнула ногой ворота. 

– О нет, не волнуйтесь, Анна! Я здесь вовсе не по теме сказок. – Ответила незнакомка, как будто прочитав ее мысли. – И вообще к профессиональному писательству отношения не имею, хоть кое-какие кустарные опыты есть. А так я обычная домохозяйка, хлопотная мамаша. Просто они ищут корректора. Вот и явилась на собеседование. … Ох, если бы вы знали, как мы с Робом, – это парень, с которым мы вместе росли, –  любили разные сказки в детстве. И вот появились вы! Новый Уайльд! Новый Киплинг! Новый Кэрролл! О нет, я так вас не оставлю! Позвольте мне поцеловать ту руку, которая создавала все эти маленькие шедевры!

С последними словами женщина вдруг решительно бросилась к мисс Берлинг, схватила ее руку и сильно прижалась к ней своими страстными губами.      

Лисица, высвободив, наконец, всю обслюнявленную этой неожиданной поклонницей руку, снова смерила ее взглядом: «что-то не похожа она на домохозяйку, трудно сказать вообще, на кого она похожа. Скорее, девушка из эскорта, но для богатеньких. А что ее потянуло в корректоры, хорошо бы узнать». 

«Если уж я и мамаша, то пока только одной шустрой доченьки», вспомнила Бек, между тем, про Рафаэллу.

– Вот вы со мной так учтиво разговариваете… любезная Бекки, – Анна хитро прищурилась. – И так расхваливаете. И ручку с таким энтузиазмом расцеловали. Будто вы не слышали о том скандальном ореоле, которым окружено теперь мое имя.

– Конечно, я обо всем знаю. И мое сочувствие принадлежит полностью вам в этой истории, Анна! Считайте меня уже членом вашей команды.

– Ах, вот как! А я-то думала, что отныне любая мамаша считает священным долгом подойти и плюнуть мне в морду.

– Нет, нет, милая Анна, я думаю, вы стали жертвой заговора самодовольных идиотов и тупых ханжей, – этой известной гремучей смеси ханжей, завистников и дураков! Все, на что они способны испокон веков, - это травить тех, кто хоть сколько-нибудь превосходит их умом и талантом. Это они заставили Сократа выпить цикуту, они освистывали Мольера и сгноили в психушке маркиза де Сада. А теперь их список жертв еще пополнился вами! Они совершенно не поняли то высокое искусство, с которым написаны все, без исключения, ваши сказки в вашей третьей книжке. Этот тончайший мир аллегорий, великолепного волшебства, где все сверкает и переливается необычными красками… Разве может понять его эта темная деревенщина?

– Удивительно, как вы меня поняли! – согласились Лисица, ошалело вытаращившись на говорливую незнакомку. – Эти чертовы ханжи, эти непроходимые тупицы, они меня просто съели. Я виновата, что они не могут понимать прекрасного, что им, как кость поперек горла, такое явление, как талант! Или - гений!!! (С последними словами Анна нанесла с размаху еще один мощный удар ногой по воротам издательства).

– В вашей гениальности, Анна, у меня никакого сомнения нет. – Бек почувствовала, что пора уже переходить к делу.  – А у меня к вам и просьба и предложение. Время у нас еще есть, около часа. Здесь неподалеку и моя машина стоит. А там у меня очень хороший и вкусный ликерчик. Предлагаю посидеть немного и отпраздновать наше знакомство. И – представьте себе, какое совпадение! – у меня там валяется еще ваша книга сказок, та самая третья, из-за которой вас подвергли такому несправедливому остракизму! Хочу получить ваш автограф.

– Ну, пойдем, льстивая дылда! – весело хлопнула ее Анна по когда-то простреленному плечу (киллерша поморщилась от боли). – Надо тебя в новую сказку вставить в виде злой и дышащей одним смрадом великанши! Детишек буду теперь только пугать! Пусть дохнут от страха, липкие говнюки! А ужас, который я буду селить им в сердца, пусть отравляет всю их дальнейшую жизнь! О, как я их всех ненавижу! С этими их папашами, мамашами… Да шутка это! (Спохватилась Анна, вспомнив, что у встреченной ею дамы вообще-то есть карапузики). Черт, немного ликерчика мне сейчас точно не помешает. Вызову своих людей потом после издательства, отвезут домой – и меня и машину. Кстати, иди в мои личные корректоры лучше. Денег у меня много.

Дамы разместились на переднем сидении. Бек пока достала книгу, которую не без труда разыскала в одном из онлайн-магазинов, и ручку: «Напишите вот здесь «Ребекке», а потом что-нибудь от себя душевное или сердечное». Лисица старательно занялась дарственной надписью, и в итоге получилось вот что:

Дорогой и большой Ребекке с признательностью за тонкое понимание настоящего искусства и моей в нем гениальности.
А сердечность мы вместе засунем в жопу!
Анна Берлинг

– О! О! О! Вот что значит надпись истинного художника, творческого и талантливого человека! – восторженно воскликнула Бек. – Первый раз в жизни мне надписал книгу настоящий гений! Нет, я сегодня, наверное, не засну от счастья! Так нравится, особенно про жопу. Можно я прижму вашу открытую книгу с этой дарственной надписью к своей могучей груди?! (Она так и сделала, не дождавшись позволения авторши, и при этом театрально завела свои большие глаза куда-то ввысь).

– А теперь, моя милая Анна, я хочу прямо сейчас отвезти вас к еще одному вашему пылкому поклоннику! – продолжила Бек, как-то небрежно швырнув надписанную ей книжку на заднее сидение. 

– К какому поклоннику? Я что-то не понимаю…

– О, это замечательный в своем роде человек! Моряк-контрабандист, старающийся выглядеть великим пиратом, мой очень давний товарищ, соратник и слуга. У него очень уродливое лицо, при самой нежной душе, поэтому не пугайтесь, когда его увидите. Он давно мечтает о встрече с вами. Его зовут капитан Арчибальд Мартиндейл. Я думаю, он уже все подготовил к вашему сегодняшнему прибытию. Я вас к нему отвезу и оставлю вдвоем наслаждаться общением. Надеюсь, что вы подружитесь. Сама же отбуду по другим неотложным делам…

 – Нет, я немного не поняла, девочка, ты что, с глузду съехала? –попыталась снова разобраться Лисица. – Куда это я с тобой поеду? Какой Мартиндейл? Что за капитан? Ты меня свести с ним хочешь, что ли? Ты за кого меня принимаешь вообще?!

– Умерь тон, вздорное чучело, – послышался уже ледяной голос. – Здесь тебе не «фабрика дисков».

Лисица сперва не поверила своим ушам и посмотрела в глаза своей новой подруги. Вместо прежних, приветливых, они были теперь злыми и холодными. Анна потянулась к дверце, но сильные руки обхватили голову. Одна из таких прижала тряпочку с хлороформом к ее лицу. Уже теряя сознание, Лисица услышала как бы в отдалении: «За претенциозную исписавшуюся дрянь я тебя принимаю, за кого же еще?! А теперь отвезу к Мартиндейлу».

Лисица очнулась в какой-то очень просторной и ярко освещенной зале, лежа на длинном диванчике. Было неизвестно, сколько прошло уже времени с момента похищения ее Ребеккой, сколько миль они до этого места проехали. Она попыталась двигаться, ничего не вышло, кроме как возможности принять сидячее положение. Руки и ноги рыжеволосой красотки оказались крепко связаны за запястья и щиколотки. Прямо напротив себя она увидела печь в виде огромного камина, в котором горели дрова. Сидящая рядом с печью на маленьком стульчике повернутая пока к ней спиной крупная фигура с наброшенном ей на плечи красным плащом с капюшоном, кряхтя, шевелила содержимое печи  кочергой. Девушка, вертя головкой, оглядела все помещение. Похоже, здесь больше никого, кроме нее и этого странного типа у печки, не было. Части комнаты в глубине были загорожены занавесками. Около диванчика по правую руку был размещен столик с широким подносом, где было что-то разложено и закрыто салфетками.

– Эй! – обратилась пленница к неизвестному, не зная пока, что сказать.

– Эй, придурок! – крикнула дама еще раз, убедившись, что неизвестный пока не реагирует.

– А, уже проснулись, Анна? – повернулся к ней шарящий в печке большой мужик, действительно обращающий в ступор своей крайне уродливой физиономией. Он криво улыбался, и эта жуткая улыбка делала его лицо еще более безобразным и пугающим. – Очень рад видеть вас здесь у себя. Малютка Бек поручила мне вами заняться. И особо отметила, чтобы я был с вами нежен и вежлив. Но с важным уточнением: «по возможности». Да вы так уж меня не бойтесь. Воспринимайте меня просто как одного из страшных персонажей ваших сказок, которыми вы время от времени мучаете несчастных детей. Ну, как какого-нибудь гнусного гнома или кошмарного тролля.

– Что я здесь делаю?! Где я?! Кто вы такой?! Куда девалась та черноволосая глазастая дрянь, которая приволокла меня сюда? Зачем вы меня связали?! Это похищение! – Лисица начала энергично приходить в себя.

– Да, это похищение, и вы у меня в гостях, –  противоречиво объяснил Мартиндейл присутствие здесь девушки. – Это на самом деле переоборудованный подвал одного из старых полуразрушенных замков, одно из моих тайных убежищ на суше. Здесь я иногда отдыхаю от разнообразной мирской суеты, размышляю над бренностью нашего бытия и читаю стихи. И вы здесь моя драгоценная гостья сегодня.  Моя несравненная и благородная госпожа мисс Ребекка Гилланд доставила мне вас в бессознательном состоянии и сразу отбыла по своим важным делам. Просил бы вас, кстати, говоря о ней, не использовать бранной лексики, помня, что вы совершенно здесь в моей власти, и я могу с вами делать что захочу. Капитан Арчибальд Мартиндейл к вашим услугам! (С последними словами Арч привстал, насмешливо поклонился своей так называемой гостье и снова занял место у печки).

 – Да вы оба два конченных урода!!! – заорала Лисица, обнаружив пренебрежение хорошими манерами. – А ты в зеркало чаще на себя смотри!!! Морда!!! И твоя сраная каланча!!! И еще каблучищи напяливает! Руку мне обслюнявила. Вы понимаете вообще, что такое вы натворили!!! Какую статью нарушили!!! Это чудовищное преступление, за которое вам много лет гнить теперь в тюрьме. Кого вы похитили, на кого подняли руку!!! Я великая писательница!!! Творческая личность!!! Звезда стольких таблоидов!!! Меня переводят на иностранные языки! И… у меня очень высокие покровители! Они могут оставить от вас вообще одно мокрое место! Вы знаете, чертовы идиоты, как вы уже попали? Ха-ха-ха!!! Вы, конечно, из какой-нибудь чертовой Лиги оскорбленных папаш и мамаш! Так вот у меня для вас,  дорогие мои горе-мстители, плохая новость.  В мой телефон вмонтирован джи-пи-эс. И стоит мне исчезнуть хоть сколько-нибудь надолго, моя охрана уже знает, где я! И, наверное, куча полицейских машин мчится уже к этому месту. Так что чокнутые твари, давайте, побыстрее развязывайте меня, а сами улепетывайте отсюда по добру – по здорову.
Мартиндейл отложил кочергу в сторону, встал со стульчика и скорбно покачал головой:

– Нет, вы ошибаетесь, моя любезная мисс Берлинг. Мы вовсе не из обиженных вами родителей, хотя можем понять их чувства. Не думаю вообще, что у нас будут когда-нибудь дети. А что касается джи-пи-эс, то моя умнейшая госпожа, как только вы отключились, первым делом изъяла у вас мобильник и его проверила. Ну, и еще в начале вашего пути сюда выкинула на дорогу…

Анна только захлопала в ответ глазами. До нее стало доходить, что спасения ждать неоткуда. Она заметила, что Мартиндейл держит в руках ее книжку сказок в яркой обложке, – ту самую, которую надписала странной даме перед самым своим похищением.

– А, вы обратили внимание на это? – Арч потряс книгой в воздухе. –  Мисс Гилланд, прежде чем отправиться в свой дальнейший вояж, дала мне ее почитать, чем я и занимался, ожидая вашего пробуждения. Меня сразу, конечно, пленила надпись, которую вы ей сделали, а потом я погрузился в ваш волшебный сказочный мир и…

– И что? – спросила Лисица.

– … редкая гадость, доложу я вам! – с этими словами Арч развернулся к печке и броском через несколько метров эффектно и точно отправил книгу в камин. Искры разлетелись.

– Пусть горит! – заорал он. – Там ей самое место! Вы просто зарыли ваш талант в землю! Графомании бой! Педофилии смерть!

Лисица на это вновь раскрыла пасть и извергла новую порцию криков и отборных ругательств.   

Мартиндейл быстро приблизился к девушке и кулаком ткнул ее в солнечное сплетение. Она согнулась, хрипя и отчаянно хватая ртом воздух.

– Анна, мне очень не хотелось причинять вам боль, но вы меня сами вынудили, – укоризненно обратился к жертве пират. – Вы оскорбляете мою госпожу, вы грязно ругаетесь, вы орете. Здесь, конечно, никто не может вас услышать, но мне это неприятно.

Он присел рядом с ней на диванчик.

– Что вам от меня нужно? – сказала, наконец, пленница, отдышавшись.

– Вот это уже звучит конструктивно, – довольно произнес старый моряк и как-то ласково стал гладить Анну по голове, проводя рукой в перчатке по ее волосам. – Какая у вас красивая и милая головка… А почему вам в вашей банде дали такую кличку «Лисица»?! Наверное, не только за эти прекрасные рыжие волосы. Лису принято изображать в баснях и тех же сказках хитрой, эгоистичной, очень себе на уме. А Лис у великого Гете в его поэме «Рейнике Лис», какой он хитрый обманщик! Я думаю, в этом прозвище уловлен такой ваш злой и лукавый характер. Вы участвовали в чудовищных издевательствах над детьми, а на публике играли в эдакую добрую детскую фею…   

– Значит, вы знаете про нашу банду. И всё про меня знаете… Ах да… Я вспомнила теперь. Ваша Бек перед тем, как меня вырубить, упомянула «фабрику дисков». И это меня испугало. Значит, вы там уже побывали…

– Побывал один я, мисс Берлинг, и все эти ваши, можно сказать, коллеги теперь мертвы… 

– Значит, это они меня заложили, перед тем, как вы их… И никакое детское издательство, конечно, мной не интересовалось.

– Конечно, не интересовалось.

– Это была ваша ловушка. Ох, как у меня болит еще и голова! Не могли бы вы мне хотя бы развязать ноги?

– Я вас полностью сейчас развяжу, прелестная Анна. Но помните, что я намного сильнее вас. Бежать бесполезно, все заперто. А от головной боли у меня есть одно надежное средство, но я дам вам его несколько позже.

Мартиндейл освободил девушку от веревок, но одну из ее ручек вслед за тем предусмотрительно приковал наручниками к выступу у края дивана. Затем перенес стульчик от камина, сел напротив нее, дал выпить воды и очень ласково заговорил:

– Анна, я хочу честно объяснить вам всю ситуацию. Я не хочу вас обманывать, как это делал с некоторыми другими своими жертвами по этому делу. Вы сегодня умрете. Но от вас зависит, какую смерть вы примете – быструю и безболезненную или медленную и мучительную. Поверьте, мы, – я и моя госпожа, – с вами можем сделать здесь вообще что угодно – посадить на кол, повесить за ноги, сжечь живьем, содрать заживо кожу, подвесить, как мясную тушу, на крюк в спину, поработать электропилой, сварить в кипятке… Есть и некоторые экзотические восточные варианты. Но… зачем нам все эти зверства, это больное средневековье? Этот треш из дешевых ужастиков? И вы… также не хотите пока что претерпеть пытки? (С этими словами Мартиндейл поснимал салфетки с подноса на столике, и жертва увидела ужасающую коллекцию щипцов и еще каких-то орудий самого разного размера и вида, предназначенных, как это было понятно, только для причинения человеку боли. Обращали на себя внимание и огромные садовые ножницы). Вот этими милыми вещичками, Анна, (Арч слегка поиграл ими пальцами на подносе) я могу выдирать вам зубы без анестезии, зверски рвать груди и терзать гениталии, а также вынимать из отверстий ваши, как я вижу, очень ухоженные ногти и один за другим отрезать ваши нежные пальчики. Правильно, вот этими ножницами. Или могу что-нибудь порисовать на вашем теле вон той кочергой. Что-то креативное и художественное. Посмотрите-ка в-о-о-о-н туда. Отсюда прекрасно видно, как она раскалилась.  Но чтобы быстро покончить со всем, без дикости и варварства, вы должны помочь нам продвинуться в нашем, совместном с Ребеккой, расследовании…

Лисица мутно смотрела на Мартиндейла, на его усмехающуюся, инфернально безобразную рожу. Ей казалось, что весь этот кошмар происходит не с ней, а с кем-то другим. Или это просто какой-то сон. А она вот-вот проснется, понеживаясь в своей уютной постельке…

– Нет, это не сон! – завопил Мартиндейл и вдруг дал девушке оглушительную пощечину. – Это чтобы вас привести в чувство. Ну как, будете давать показания? Или прикажете мне пока немного поработать вашим личным дантистом?

Лисица кивнула. «Только, пожалуйста, не бейте меня и не пытайте. Я вообще не переношу боли», прошептала вслед за этим она.

– Ну, вот и славно! –  Арч достал из своего широкого кармана куртки уже не раз ему успешно послуживший в «деле» магнитофон и нажал на «пуск».

Из записанных им далее показаний Лисицы наиболее ценным приобретением был ее рассказ о знакомстве с режиссером студии по кличке «Орангутанг» Кристофером Ролсоном, то есть человеком, который снимал все эти смрадные фильмы, – в том числе, по ее сценариям. Какое-то время они были любовниками, Крис и втянул ее в банду, уговорил писать для его фильмов сценарии. Так она стала третьим сценаристом банды, наряду с Совой и Фернанделем. Выпрашивать согласие долго ему не пришлось, – Анне, находившейся тогда в тисках глубокого кризиса, позарез были нужны деньги и, кроме этого, она еще горела желанием своеобразной вендетты чадолюбивым гражданам и хотела хорошо отыграться на детях, неважно чьих и каких. Рождающиеся в результате этих ее трудов в банде фильмы ей не просто нравились. По ее словам, она просто от них балдела, – считала настоящими произведениями искусства.  Разумеется, все данные господина Ролсона – места проживания, способы связи с ним, место легальной работы (прикрытия), известные даме подробности жизни, поведения, привычек – перекочевали в блокноты Мартиндейла. Этого было сверхдостаточно, чтобы его поймать, заманить в какую-нибудь ловушку. Орангутанг был обречен, но до того, как с ним покончить, он должен был им с Бек выдать место студии, которое красотка не знала. Что ж, средства развязывать языки у них есть…

Анна слышала только, что сама студия находится в нескольких специально оборудованных корпусах какого-то старого завода, производство которого было свернуто еще в 50-60-х годах прошлого века. Хозяин через подставных лиц купил эту землю, с тех пор это его частная собственность. Там он и обустроил все необходимое для своего дьявольского бизнеса. Анна не была уверена, но считала весьма вероятным, что дети содержатся в том же комплексе зданий, где и студия, в одном из корпусов. Перевозить их откуда-то было бы хлопотно и опасно.  Охрана студии, как она слышала, – очень сильная. Куча нанятых головорезов с пушками и автоматами. («Ох, Бек, Бек!», грустно на это сказал себе Мартиндейл, «Нас с тобой так мало, а их так много! Но… ничего, найдем способ справиться, прорваться! У горилл есть сила, но нет  мозгов!»).    

Техника работы Анны в банде была той же, что была известна по рассказу другого сценариста – теперь уже покойного Фернанделя: творения ее капризного гения посылались для прочтения, одобрения и окончательной редакции Хозяину, а потом уже передавались Орангутангу для воплощения. Про загадочного Хозяина знала со слов Криса только то, что к шоу-бизнесу он отношения не имеет и вообще безграмотный в этой сфере человек, но просто великолепный организатор и администратор. Мартиндейл объявил далее, что его и Ребекку особо интересует снятый по ее сценарию фильм про одноногого мальчика, – тот, с которого началось их расследование. Анна призналась, что идею этого фильма она передала через Орангутанга Хозяину еще до того, как села писать сценарий. Ее интересовало, может ли студия добыть маленького актера с нужной особенностью, выкрасть или купить такого парня-инвалида, но не любого, а с таким-то типажом. Тогда выяснилось, что проблема решается просто.  Она должна была выбрать подходящего исполнителя по фотографиям, а ногу ему было решено ампутировать.

– Ах, вот как было дело! Вот почему среди похищенных детей такого мальчика не было! Ну что за болван! Как же я раньше не догадался! – Арч закрыл лицо руками.

Магнитофон продолжил запись. Дальнейший ход этой жуткой злодейской истории был предсказуем. Лисица выбрала пальчиком жертву, соответствующую ее больному замыслу. Ампутацию провел штатный доктор банды-студии, который, если можно так сказать, присматривал за здоровьем детей. Кто этот эскулап-палач, она не знает, но его, несомненно, знает Орангутанг.  Кто парень, тоже неведомо ей. Жив ли теперь этот мальчик, – предполагает, что да, потому что Орангутанг подумывал и о сиквеле истории с ним, но она так и не собралась пока написать продолжение, только сделала некоторые наброски. Мартиндейл осведомился: а не знает ли мисс Берлинг взрослого актера всего того чудовищного действа? Здесь Лисица вновь его порадовала. Конечно, знает. Его прозвище в банде «Неотразимый Ганс»! Крис и познакомил ее с ним в одной их пьяной посиделке,  представил ей этого двухметрового гиганта, как одну из ошеломляющих звезд целой серии их блистательных шедевров.  Тогда же она поехала к нему домой и с ним переспала. Все данные этого «неотразимого» также ушли в блокнот Мартиндейла.

Уже к концу этой изматывающей беседы со странным уродливым моряком Анна чувствовала себя так, словно из нее выкачали воздух. Ушла энергия, воля к жизни, стало как-то всё безразлично. И что там с ней будет дальше... Хотелось только одного – чтобы это всё поскорее закончилось. Неважно – чем, только быстро. Будет ли она дальше жить или нет, есть ли там свет в конце тоннеля или это тоже сказки… Она предала Криса, полностью его предала… Отдала этим загадочным преследователям все ключи к нему. Можно сказать, отправила за собой. Но выбора у нее не было. И что будет с ним после этого – ей тоже было теперь наплевать. А эта живописная дама… Как классно она заманила ее сегодня в ловушку… И этот чудовищный капитан… Что-то за его костюмом скрывается темное, черное даже…  Может быть, это действительно тролль, сошедший со страниц ее сказки. И пришедший ее забрать в свое подземное царство. Лисица совершенно покорилась своей судьбе.

– Допрос окончен! – Хлопнул Мартиндейл в ладоши. Он заметно повеселел. – А вас, Анна, ждет от меня сюрприз. То самое шикарное средство от вашей головной боли, которое я пообещал вам в начале нашей дружеской встречи. 

С этими словами он переместил свою пленницу на приготовленное кресло на колесиках, привязал ее к нему ремнем по пояс и подвез к тому дальнему углу залы, где были части, закрытые занавесками. Мартиндейл быстро сбросил одну из них, и изумленному взгляду Анны открылась стоящая на самодельном эшафоте

ГИЛЬОТИНА.
 
– О, это, наверное, самое знаменитое изобретение Великой французской революции, мэм! – Мартиндейл встал в позу крайне любезного музейного гида, с готовностью объясняющего разные диковинки посетителям. И подтверждал свои объяснения бурной жестикуляцией. – Изобретение, которое помогло пожрать, вместе с тем, столько ее чудесных детей!  Нет, какова ирония истории! А ведь изначально создание гильотины было вызвано соображениями гуманности! Да, да, гуманности, Анна, не смейтесь! (Хотя жертва его и не думала смеяться). Все дело было в том, что раньше палачи вообще кое-как рубили головы. Ну, действовали они обычно топором, меч использовался редко. Жертву ставили на колени, опуская голову на какой-нибудь ящик, что назывался плахой. Палач размахивался и… А дальше уже могло происходить интересное! Многое зависло от опыта, точности, умения палача! А вот этих качеств зачастую и не хватало. И далеко не всем приговоренным везло так, что голову отрубали одним ударом. Ну как тут не вспомнить знаменитую шотландскую королеву Марию Стюарт, казненную после долгих лет заключения по прихоти уже королевы английской Елизаветы. Якобы она сплела уже в тюрьме против нее заговор! Так вот палач отхренячил голову бедняжке Марии только с третьего удара! Вообразите себе, Анна, только с третьего! А канцлер Томас Кромвель, казненный по приказу тирана Генриха Восьмого, отца помянутой Елизаветы? Ему отрядили молодого неумелого палача, который этого несчастного целой серией ударов бил и бил топором, пока, наконец, его умная канцлерская башка не слетела с плеч. Это исторический факт, мисс Берлинг. А здесь, как изволите видеть, огромный острый нож весом до 100 килограмм, который сверху падает и сразу все заканчивает. Гарантированно без мучений. Человек не успевает почувствовать боль. Но гильотина была не только победой гуманности, мисс Берлинг, но и триумфом демократии! Раньше, до нее, головы рубили в основном кому? Аристократам, дворянам, всякой знати.  А простой люд, всякую челядь истребляли разными другими зверскими казнями.  Теперь же все под ножом гильотины стали равны: и аристократы, и бедные санкюлоты, и разбойники, и политические, и оклеветанные герои революции, и реальные против нее заговорщики, и блистательные ораторы, интеллектуалы, писатели и ученые, и темные безграмотные мужики и бабы… Эх! Всех жал этот безжалостный нож! А очень скоро он пожнет и вас! Смотрите, это последняя сказка в вашей истории. И ее напишу вам я, а моими руками – сама жизнь.   

– Вы реально хотите убить меня посредством гильотины? – не поверила пока что Лисица. – Она что, настоящая?

– О, совершенно реально, не будь я сам Арчибальд Мартиндейл! И как видите, я сдержу свое слово убить вас быстро и без мучений. А что касается этой игрушки, пришлось ее украсть, – притом, заметьте, специально для вас! –  из одного местного музейчика пыток и казней. Чудак-хозяин уверял всех, что машинка для стрижки голов настоящая – в том смысле, что как раз использовалась в якобинском терроре. Ну, не знаю, может быть, врет, но… она точно работающая. Я уже проверил ее на кочанах капусты, мэм! Вот посмотрите, как точно разрезано. (Он сунул почти под нос Анне половинки разрезанного гильотиной кочана. Дама брезгливо поморщилась). А какое облегчение в результате этого прекрасного изобретения было сделано работе палачей. Теперь всё стало просто – привязал жертву к скамье лицом вниз или просто положил, если не рыпается, дернул за веревочку и бац! Головка в корзине, поднял за волосы, показал толпе, покланялся публике. Никаких физических усилий, когда приходилось махать топором. И никакой проблемы в том, чтобы точно попасть.

– Но что это за суд Линча? Какое у вас на это право? – возмутилась Лисица. – Суд государства меня бы за мои преступления не казнил. Я же никого не убила. Ну, отправил бы пожизненно гнить в женском блоке, где я продолжила бы писать свои сказки. И издала бы, наверное, еще целую серию книжек.

– Но я же не суд государства, – резонно ответил ей Мартиндейл. – И  писать новые сказки я вам больше не разрешу. Не надо лгать: вы убили многих. Вы лучше подумайте, Анна, о том, в какой интересной и знаменитой  исторической компании вы теперь окажетесь. Французский король Людовик шестнадцатый (жалкий был королек, доложу я вам, но на суде и эшафоте был само мужество!), его венценосная супруга Мария Антаунетта, та, что хотела всех в голод кормить пирожными, блестящий герцог Орлеанский Филипп Эгалите, – предал свою же королевскую семью, нацепил на себя красный бант, не помогло, его же новые революционные друзья его доставили под этот же нож! Да, судьба! И еще один мной любимчик – епископ Парижа Гобель, публично отрекся от духовного звания и религии, напялил на себя красный фригийский колпак, стал ревностным атеистом, но… братья по революции оттяпали головку и ему! А плеяда всех этих блистательных революционеров! Кого ни назови! Жирондисты Верньо и Бриссо, хозяйка их культурного салона пленительная мадам Ролан, лютый экстремист-журналист Эбер, он же бранчливый «Папаша Дюпен», беспощадный истребитель аристократов… и пес из той же эберовской шайки прокурор Коммуны Шометт… и титан революции Дантон, убийца феодализма… Остропишущий Демулен, голос французской свободы… И его милая юная супруга Сесиль… О, это была пара! Но подлец Максимилиан их тоже прикончил. А убийца злодея Марата прекрасная Шарлотта Корде! О, как она вдохновляла художников и поэтов! И вот все эти головы поснимал этот нож! И, наконец,  сам кровавый тиран Робеспьер, со своей кровавой же бандой сен-жюстов-кутонов, и сам прокурор-фальсификатор Фукье-Тенвиль, и глава зловещего робеспьерского Революционного Трибунала Дюма, все прибыли в свой нужный час к этой уравнивающей всех стригущей машинке. А деятели науки и культуры! Философ Кондорсе (В данном случае Мартиндейл ошибся. Французский философ и математик, жирондист Мари Жан Антуан Кондорсе (1743-1794) не погиб на гильотине, он был арестован якобинцами и умер в тюрьме. Предположительно отравился ядом, который носил в перстне. - Прим. авт.),  астроном и первый мэр Парижа Бальи, химик Лавуазье, поэт Андре Шенье! Готовились казнить и обожаемого моей госпожой великого  писателя маркиза де Сада, но случился спасительный Термидор… Он был враг террора, хотя и шалун, каких было мало.

– Да, компания, конечно, занятная, – устало сказала Лисица. – Не ожидала услышать от вас исторической лекции. Вы же вроде по виду моряк. Так хотя бы забавно.

– Да это еще не все, милая Анна! Знаете, чего нам не хватает здесь? Публики!!! – И Мартиндейл смахнул еще одну занавеску, отделявшую еще небольшое пространство напротив эшафота с гильотиной. Там оказалось некое подобие кукольного театра. Целая куча пыльных фигурок в треть среднего человеческого роста изображала толпу французских санкюлотов, разнообразных, пестро, но в целом бедно одетых горожан.

– Это я уже не крал, – объяснил пират, показывая рукой на фигурки. – Купил в одном специальном магазинчике, слегка подновил и подкрасил. Публичные казни всегда были пышным зрелищем и массовым развлечением. Еще со времен римских гладиаторов. Тяга людей к садизму неистребима. И во Франции во время революции народ часто баловали этими представлениями, как вы это и сами можете понять. Реже баловали и после. А тогда собирались огромные толпы, которые своим шумом выражали свою кровожадную настроенность, проклинали, вопили, орали, шикали, наводили этим дополнительный ужас на несчастных казнимых, швырялись в них всякой гадостью… Сочувствующие были, но обычно в явном меньшинстве. Теперь публичных казней давно нет, но человеческую природу не переделать; люди компенсируют их отсутствие потреблением всякого треша в отвратительных дешевых фильмах и бульварных книжонках. И вот я соединил этот театр, как вы сможете сейчас услышать, с синтезированном звуком,  наверное, точно воспроизводящим коллективный голос той толпы…

С последними словами Мартиндейл нажал кнопку на устройстве. На жертву обрушился такой чудовищный гвалт, что она закричала, согнувшись в кресле и зажав себе уши пальцами:

– Прекратите! Да что же это такое!

Арч новым нажатием кнопки остановил это беснование.

– Ну хорошо, если это вас так напрягает, Анна, совершим эту казнь перед немой, молчащей толпой. 

Освободив Лисицу от кресла, он быстро перенес ее на эшафот и накинул на себя капюшон палача. 

Рыжеволосая женщина стояла на деревянном помосте с совершенно обескураженным видом и беспомощно рассматривала всё вокруг. Рядом стоял палач и как будто чего-то ждал, делая паузу. Около гильотины – та самая продолговатая скамья, на которую ей теперь предстояло лечь. А там… О, кошмар! За креплениями для шеи – корзина, в которую скоро свалится ее голова. Кукольный театр зрителей прямо напротив нее и, умолкнув, наводил настоящий ужас. Эти все по-старому причудливо одетые крестьянки, горожане, ремесленники, солдаты как будто впивались в нее одним и тем же осуждающим взглядом. Вдруг Лисица увидела чьи-то горящие живые и детские глаза, возникшие среди этого множества мертвых, страшных, кукольных глаз. Неужели это искалеченный с ее подачи мальчик, тот самый, в чью фотографию она когда-то ткнула своим холодным палаческим пальчиком? Вроде мерещится. Жив он теперь или нет? Это уже для нее не имело значения.

– Анна!  Анна Берлинг! Растлительница и детоубийца! – громогласно обратился к ней палач. –  По правилам таких казней я хочу предложить вам перед вашей последней дорогой кружку рома, – я специально доставил его с «Нави» для вас, – и последнюю сигарету.

– Я не курю, – ответила Лисица хриплым голосом. – И пить никакого желания нет. 

– Священника я вам не предлагаю, потому что вы ни во что, кроме денег и славы, не верите. Но… тогда скажите хотя бы последнее слово! Ох, сколько знает история гильотины выразительных последних слов! Какие были интересные явления! – с жаром замахал руками Мартиндейл. – И они запечатлены в исторических хрониках. Фаворитка короля Людовика XY, госпожа Дюбарри сказала палачу – «погодите одну минуточку!» Вдумайтесь, одну минуточку! Она хотела в эту последнюю минуточку своей жизни впитать в себя все очарование этого мира! А Манон Ролан крикнула на эшафоте: «Какие преступления совершаются во имя свободы!» Ах, как была великолепна предтеча многих феминисток, поборница прав женщин Олимпия де Гуж! Перед самым этим ножом она сказала: «Дети отечества отомстят за мою смерть». Клянусь, так и произошло! А каков был парад казненных один за другим жирондистов! Их было 21! Они хором пели «Марсельезу» у эшафота. А палач их привязывал одного за другим и спускал этот нож. Так хор становился слабее-слабее. Пока не остался петь всего один человек, прежде чем убили и его. Могучий Дантон, прежде чем даться в руки палачу, сказал: «Ты покажешь мою голову народу, она стоит этого!»  И она действительно этого стоила! А своему другу Демулену бросил: «Не плачь! Скоро наши головы поцелуются в корзине!» (В действительности Дантон бросил эти слова на гильотине не Демулену, а другому своему сопроцесснику Эро де Сешелю. - Прим. авт.). Вот это слова, не будь я сам капитан Мартиндейл! Анна, прекратите молчать! Неужели вам нечего сказать напоследок?

Анна тускло посмотрела на Мартиндейла. Казалось, жизнь потеряла для нее интерес.

– Ты черный клоун! – единственное, что вырвалось из ее уст.

– Черный клоун, фи, как банально! – скривив губы, разочарованно воскликнул Мартиндейл. – Так однажды меня уже назвали в детстве… Да будет так! Я все-таки думаю, вы – не в том ряду казненных, где Шенье и Лавуазье или Дантон с Демуленом, или Олимпия и Манон, а в бесчисленной веренице также пошедших под этот нож бродяг, убийц, разбойников, палачей…

Он бросился к Анне, бормоча, что он закинет ее волосы вперед и не испортит прическу, и что по некоторым представлениям голова еще живет несколько минут после отрубания, а так ли это, она сейчас узнает, уложил ее лицом вниз на скамью, закрепив шею под линией полета ножа. Затем дернул веревку, и хорошенькая головка жуткой преступницы ожидаемо полетела в корзину, окрасив лезвие кровью. Арч нажал на кнопку шума толпы, и она взорвалась одобрительным грохотом. Мартиндейл наклонился над корзиной и поднял голову Лисицы кверху, держа ее за рыжие волосы. Он так торжественно вышел к краю эшафота, став напротив своего «кукольного театра». 

– Сожалею, Анна. – Сказал он отрубленной голове. Кровь с нее стекала струйкой на помост. – Но настоящей публике я вашу милую головку показать не могу! Скажу от себя несколько слов хотя бы воображаемой!

– Дамы и господа! Спасибо за внимание! – обратился Мартиндейл к «ревущей» игрушечной толпе. – Капитан… Нет, морские черти меня возьми! Хоть на несколько секунд – не капитан! ЧЕРНЫЙ КЛОУН АРЧИБАЛЬД МАРТИНДЕЙЛ БЫЛ СЕГОДНЯ К ВАШИМ УСЛУГАМ!

Мартиндейл нажал на другую кнопку, и «зал» взорвался уже бурными аплодисментами.

 Держа голову Лисицы на отлете, он поклонился в пояс своим кукольным зрителям.

И, выпрямившись, через плечо эффектно бросил голову казненной обратно в корзину.

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПИСАТЬ ОТЗЫВЫ ИЛИ РЕЦЕНЗИИ! ОНИ МНЕ ВЕСЬМА ИНТЕРЕСНЫ.
АВТОР.
Для читателей, не имеющих аккаунта, мейл для связи:
richardmakdonald@yandex.ru