Читая Пушкина. Почему Сальери убил Моцарта? Ч. 2

В первой части я рассмотрела объяснение самого Сальери: Сальери обвиняет Бога в несправедливости. Я также привела ответ, который Бог дал в похожем случае, когда Каин убил Авеля.

Но Пушкин, скорее всего, не разделял точки зрения убийцы Сальери. Объяснение, которое у Пушкина дает убийца, может не быть истинным его мотивом, так же как и в жизни.  К тому же претензии к Богу не вполне объясняют убийство Моцарта.

Понятно все-таки, что "яблоко раздора" с Моцартом (и Богом) здесь - гениальность. "Бессмертный" гений - "священный дар", который достался не тому, как утверждает Сальери в начале. Слово "гений" употребляется по ходу пьесы 5 раз. И Моцарт, и Сальери говорят о том, кто является или не является  гением. Эта тема важна им обоим, а также автору.

Я посмотрела определение гениальности в Википедии. Наиболее подходящей кажется следующая формулировка:

 "Имея врождённые способности к эффективной деятельности в какой-либо из областей, гений, в отличие от просто высоко одарённого человека, создаёт качественно новые творения и открывает неизведанные ранее пути для творчества".

Из этой формулировки ясно, что гений:
 - оригинален, не повторяет то, что сделано другими;
- доверяет своей интуиции, своему чувству правильности и красоты;
- критически относится к существующим правилам, ограничениям  и традициям;
- не боится отличаться от других;
- принимает риск, готов потерпеть неудачу;
- не зависит от мнения окружающих;
- не руководится нуждой или соображениями непосредственной пользы.

Таким образом, гений отличается от просто таланта не только бо'льшим дарованием, но и своими принципами, установками, характером. Гениальность  требует следовать своему чувству правды и добра, а не установленным правилам, черпать удовлетворение в самом процессе творчества и в результатах, а не в признании коллег, не в полученной выгоде.

Пушкин показывает, что Сальери поступает прямо противоположным образом.

1. Сальери отказывается от своей индивидуальности

Мы видим, что Сальери не доверяет  своиму вдохновениею, отвергает его плоды:

Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слёзы вдохновенья,
Я жёг мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с лёгким дымом исчезали.

Здесь Пушкин показывает даже не "самоотвержение", но  некоторый мазохизм. Слова "мной рожденны" устанавливают параллель между творениями и детьми, затем  следующая строка говорит, что они "пылая, с легким дымом исчезали".  По словам Сальери,  "сжигание труда" было  "нередко" единственным результатом многодневного творческого  процесса.  Если человек верит в себя и свою интуицию, он продолжает работать, пока не будет удовлетворен результатом. Так работал сам Пушкин. Сжигание своего вдохновенного труда ближе к  самосожжению,  чем просто к самоотвержению.

Когда появляется возможность, Сальери отказывается от всего, в чем он был искренне убежден,   и послушно следует за лидером:

Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я всё, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошёл ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?

С точки зрения Сальери, это - тоже похвальное "самоотвержение". Но если человек отвергает себя, ему негде взять оригинальные, качественно новые  идеи, которые делают таланта  гением. Гений может полагаться только на свой внутренний компас, от которого Сальери отказался.

2. Сальери меряет успех признанием коллег, славой

Сальери употреблет слово "слава" четыре раза, Моцарт - ни разу.   
В маленьком отрывке, где говорится об его успехе, слава упоминается дважды:

Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашёл созвучия своим созданиям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.


Моцарт был не равнодушен к славе тоже. Но он понимал славу по-другому. Разница в их взглядах проявилась, например,  в сцене с уличным музыкантом: Моцарт был горд тем, что его музыку играл слепой уличный музыкант: его музыка стала популярна в народе. Это была та слава, которой желал и сам Пушкин:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

В то же время, главная направляющая Моцарта - это не внешнее одобрение, а его собственное чувство прекрасного.

Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов,

говорит он.

3. Сальери безусловно подчиняется установленным правилам

Сальери разбирает музыку ("поверил я алгебру гармонией"), чтобы творить "как положено", правильно.  Он с гордостью говорит:

Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник:

Уважение к "порядку", принятым правилам   у Сальери, конечно,  выходит за пределы собственно музыки. Пушкин показывает это на двух примерах, когда Сальери порицает Моцарта.  Первый случай касается упомянутого слепого музыканта.

И музыкант, и Моцарт вызывают взрыв убийственного гнева героя:

Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Пошёл, старик.


В то же время, Сальери подчеркивает "неприличие" поступка Моцарта, который посмел отвлечься на  такого неважного человека:

Ты с этим шёл ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! — Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.


Во втором случае речь идет о  загадочном "черном человеке".  Моцарт доверяет своему чутью, говорит о своем необъяснимом страхе, связанном с  заказчиком реквиема:

Мне день и ночь покоя не даёт
Мой чёрный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.

Сальери не терпит такого выхода за пределы общепринятого, разумного поведения, он останавливает Моцарта:   "И, полно! что за страх ребячий?"

Где Моцарт провидчески ощущает  нависшую  угрозу,  Сальери требует оставаться в пределах будничного, обыденного и бездарного.

4. Вывод: Сальери не гений.

Был ли у Сальери шанс стать гением, мы не знаем. Но Сальери сам отверг свой шанс, если он и был. Он последовательно убивал свою индивидуальность, стремясь оставаться в рамках принятого и приличного, избегая риска быть отвергнутым и непонятым.

В чем же была причина убийства Моцарта?

Адаптация, конформизм Сальери  были вознаграждены признанием. Но Сальери не может быть уверен в том, что его успех надежен, поскольку он зависит от других. По его словам, живой Моцарт представляет угрозу для его успеха. Но это утверждение кажется неубедительным: ведь  музыка Моцарта останется после его смерти. 

В то же время, мы видим, что Сальери осознал ничтожество своих достижений по сравнению с главным призом, гениальностью.  Моцарт невольно показывает Сальери, что его жертва была не нужна, что сами его труды, которыми Сальери гордился,  вели его к неудаче. Возможно, это вызвало ненависть Сальери. Но Пушкин не позволяет нам сделать определенное заключение здесь.

Мы видим в Сальери несчастного, озлобленного  человека, потерпевшего поражение. Сальери отказался от службы добру и красоте, и оказался на службе у зла.  Также как и убийство Каином Авеля, убийство Моцарта не имеет рационального объяснения, оно не может сделать жизнь Сальери лучше.  Тем страшнее поведение Сальери. Убийство было злодейством, которое могло служить только злу.

5. Общечеловеческое значение трагедии Пушкина

Значение трагедии выходит за рамки разговора о гениальности или о музыкантах.
 Для понимания выводов из трагедии можно обратиться к социальному психологу, Эриху Фромму. В своей книге "Бегство от Свободы" он пишет о том, что свобода нового времени представляется тяжелым бременем для многих людей, она связана с чувством одиночества, беззащитности, тревоги. Фромм говорит о двух путях решения этой проблемы.

Один путь - это путь отрицательной свободы:  путь отказа от себя, от своей индивидуальности, целостности ради  слияния с другими людьми.  Это - путь конформизма.  Но таким образом нельзя избежать одиночества или добиться  удовлетворенности жизнью, говорит Фромм.
Наоборот, отказавшись от себя, человек часто оказывается вынужденным вести автоматическую жизнь,  руководиться только  нуждой. Эти люди испытывают внутренний конфликт, напряжение.

Фром пишет, что люди, выбравшие этот путь, часто проявляют стремление к немотивированной  деструктивности. Испытывая постоянную необъяснимую для них тревогу, они проявляют агрессию по отношению к тем, кто кажется угрожающим, даже если эта угроза выдуманная, или, может быть, связана не с одним человеком, а с целым классом людей. Этот тезис  Фромма  очень точно описывает  поведение Сальери, как его показывает Пушкин.

 Другой путь, по Фромму,  - путь положительной свободы.  На  этом пути человек  оказывается способным непосредственно вступать в отношения с миром и открыт для познания самого себя, способен к искреннему выражению своих эмоциональных, интеллектуальных и чувственных способностей. Избравший этот путь человек чувствует свое единство с природой, свою целостность, не жертвуя своей независимостью, подлинностью. Этот путь требует отваги и терпимости к риску. Фромм сравнивает человека, предпринявшего шаги к положительной свободе, с революционером: "Успешный революционер - государственный деятель, неуспешный - преступник."  Но только на этом пути можно реализовать свой потенциал и получать удовольствие от жизни. 

Различия между двумя путями имеют важные исторические последствия. Фромм указывает, что люди, выбравшие  негативную свободу,  приветствуют  установление тоталитаризма. Они с радостью отдают остатки свободы для того, чтобы следовать за сильным лидером, и чем жестче лидер, тем охотнее они ему подчиняются: такой лидер дает им чувство определенности, уверенности, которое они не могут найти в себе.  Двадцатый век показал, что в России и в Германии подавляющее большинство охотно приняло тоталитарные режимы, которые привели к их неимоверным страданиям и жертвам.  И наоборот, люди, избравшие положительную свободу,  сопротивляются тоталитарной власти.

Моцарт у Пушкина - это пример человека, избравшего положительную свободу. Сальери выбрал "самоотвержение", как он это сам называет, или конформизм, как это сейчас называется.  Пушкин предупреждает нас об опасности конформизма и конформистов -  задолго до трагедий  двадцатого века.

Трагедия "Моцарт и Сальери" по-прежнему актуальна, потому что она говорит о важнейшем выборе, который человек может сделать в своей жизни: выбор между независимостью, подлинностью, и приспособлением, отказом от себя. Трагедия показывает, как второй путь может вести к злодейству.