Нескучная практика. Глава 50. Из сериала Алиса

Это "нулевые", детка!

Сериал "Алиса в стране без чудес"

Предыдущая глава:http://proza.ru/2022/01/22/1861

Глава 50

Мне жалко атеистов. Они никогда не ощутят наслаждения победы, какое получаешь, когда Бог отвечает на твою молитву. Как будто ты долго бился головой о стену, и, наконец, она рухнула. И пусть весь мир твердит, что чудес не бывает, я знаю – чудеса есть.

... Я смутно помню, что происходило после нашей совместной молитвы с Экстремалом прямо в больничном коридоре. Наверное, мы смотрелись умалишенными. Но когда стоит вопрос жизни и смерти, совершенно не думаешь, что скажут про тебя люди. Более того, для спасения Цезаря я готова была сделать что угодно, как угодно унизится в людских глазах, лишь бы только он жил. В тот момент мне было все равно, любит он меня или нет. Это было неважно. Лишь бы он жил. Я готова сама  пойти на плаху, умереть, попасть в вечный ад. Лишь бы он жил...

Наверное, я тоже умерла, потому что мы с Цезарем, взявшись за руки, вдруг полетели в бесконечность. Ажурные облака приветствовали нас в небе. Легкий ветерок ласково трепал волосы. И было полное ощущение счастья...

– Жар спадает. По-моему, она слышит, – чей-то голос (может, это сам Бог?) раздается колокольчиками вдалеке.

Нет, это не Бог. Это Экстремал возле больничной кровати. А я лежу на ней. И в руке торчит игла. Опять капельница! Ненавижу!

– Что вы надо мной все время издеваетесь? – хочу сделать возмущенное лицо, но мышцы почему-то болят.

– Молчи, несчастная, ты только что очнулась от жара, – улыбается Экстремал.

– От какого жара?

– Вот уж мне эти журналюги! Все им надо знать! – шутя, возмущается врач. – Жар у тебя был. Три дня. Грипп, наверное. Пересидела в своем окопе в засаде, вымокла, замерзла. Плюс нервное потрясение. Вот и свалилась прямо в коридоре. Хорошо, что в больничном и я рядом оказался.

– Три дня? Это что, я здесь три дня валяюсь? А как Цезарь?

– Жив-здоров и невредим, то есть почти здоров и невредим. То есть невредим точно, а здоров почти. Ну, главное, что жив. Не зря мы за него валерьянку пили.

– Ой, напилась я вашей валерьянки, три дня с постели встать не могу!

– Ну, раз шутишь, значит, будешь жить, – смеется Экстремал. – И вообще, что-то я много времени провожу в больнице. То один упадет, сраженный бандитской пулей. То другая свалится от гриппа. А я вообще-то врач-нарколог. Должен наркоманов лечить, алкоголиков, хотя их, конечно, только могила вылечит... И вообще...

Я улыбалась, слушая бесконечный треп Экстремала. Главное, что Цезарь жив. А остальное мы дорисуем.

... Он пришел ко мне в палату, как только Экстремал наговорился и улетел куда-то по делам. Такой бледный, даже с синевой. Темные круги под глазами еще лучше оттеняли его океанские глаза. Но обаятельнейшая улыбка свидетельствовала, что это не призрак. Так скалится могут только живые.

– Привет, с выздоровлением. Можно я тут присяду? А еще лучше прилягу, – чуть поморщившись от боли, говорит Цезарь и медленно опускается на кровать. – Ну, теперь как всякая порядочная девушка ты должна выйти за меня замуж...

– Та-ак, собираем мужской гарем. Я уже за троих выйти должна: Прыщика, Экстремала, а теперь еще за тебя, – не замечаю, как перехожу на ты.

–  Нет, за них не считается. А за меня должна.

– А может, лучше на плантациях отработаю?

– Никаких плантаций. Не люблю работорговлю, – Цезарь неплохо устроился на моей койке.

Ну да ладно, она мне уже не нужна. Я вообще сама собиралась его навестить, а потом домой. Не люблю больницы. Правду говорят, что дома даже стены помогают. На тети Дусиных борщах я быстренько восстановлюсь после болезни, закончу практику (осталось всего два дня) и пора ехать в Минск. Боже, как не хочется! Я впервые серьезно подумала, что в провинции жить гораздо интереснее. Тем более, что здесь я нашла себе настоящих друзей.

– Эй, Алиса, о чем опять задумалась? – Цезарь, наверное, последние три дня ни с кем не разговаривал, вижу, его так и тянет поболтать.

–  У меня практики осталось два дня. Нужно разобраться с материалами, написать отчет. И... домой.

– Так жаль, что ты уезжаешь, – Македонский взял мою ладонь в свою руку (ого! наконец-то, за мной ухаживают!).

– Скажи, почему ты меня собой заслонил? – спрашиваю я (если честно, то хочется услышать признание в любви).

Ага, так тебе его и сказали! Может, там и любовью не пахнет совсем, а ты уже разнадеялась, размечталась о белом платье!

– Я просто подумал, что ты без бронежилета, – вот так объясняются в любви сотрудники прокуратуры. – Я угадал?

– Да, – шепчу одними губами, как будто он спросил: можно тебя поцеловать?, и я согласилась...

Я невольно наклонилась к нему и... морская пучина – его глаза – просто накрыла меня с головой. Я боялась даже шелохнуться, чтобы не спугнуть этот тонкий момент счастья. Его губы потянулись ко мне, я закрыла глаза, ожидая неотвратимого поцелуя, соленого, как само море...

Но тут дверь в палату с шумом распахнулась, и на пороге возник красный, как майское солнце, Прыщик с букетом цветов. Я вскочила со стула, как нашалившая первоклассница. А рука Цезаря дернулась и покинула мою ладонь.

– Саня, а ты чего здесь? – не понял Прыщик. – Твоя ж палата в другом э-э того... месте.

– Вот пришел Алису проведать, а она уже выздоровела, домой собирается.

– Ну, я это... того... тоже пришел ее проведать, – такого смущенного Прыщика я еще никогда не видела. – Так это... может, э-э ты к себе пойдешь?

– Еще чего! Мне и здесь нормально! – похоже, Македонский не собирается покидать належенное место.

– Не Саня, ты нахал, – наезжает мент. – Мне может, э-э того... поговорить надо. Вот. А ты тут разлегся. Давай, это, уходи.

– Ты че, в любви пришел объясняться? – дошло вдруг до Цезаря.

– Ну как бы это, официально... надо... э-э, того... Только я... это, того, не получается все...

– Эх ты, жених, давай цветы, – Цезарь встает с кровати, отбирает букет. – Учись, как нужно разговаривать с дамами.

Он подходит ко мне, морщась от боли, опускается на одно колено, берет снова мою ладонь в свою руку (такую теплую и ласковую!) и начинает то ли шутя, то ли серьезно:

– Алиса, когда я первый раз увидел вас, я пропал. Просто утонул в ваших огромных карих глазах. Я знаю вас совсем немного, но за это время вы сделали мою жизнь невыносимой. Я не могу без вас жить и дышать. И готов положить свою голову на плаху вашей любви. Отдаю свою жизнь взамен на вашу любовь. Выходите за меня замуж.

– Что-то я не поняла, кто просит моей руки? – недоуменно пожимаю плечами.

– Я, наверное, – улыбка Цезаря поползла на уши, надеясь, что ей-то уж точно никто не откажет.

– Нет, это я! Македонский, вечно ты вперед лезешь! Отдай цветы! – Прыщик вдруг выходит из транса, хватает букет и бухается прямо на два колена. – Саня, э-э, нет, Саша, вот... того... Александра! Я это... тебя люблю... Хоть ты и бываешь того... вредная...нет, не то. В общем, прошу руки и сердца!

– Каннибал! – смеется Цезарь. – Ты что ее по частям есть будешь?

– Уйди, Македонский, от греха подальше! А то твоя прокуратура у меня вот где сидит, – Прыщик вновь обрел уверенность в голосе, встал с колен и замахнулся цветами (бедные хризантемы!) на Цезаря.

А тут опять открывается дверь и нарисовывается Энерджайзер с каким-то бледнолицым парнем.

– Так, все здесь, – констатирует начальник милиции тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Македонский, почему не в постели? А ну марш в свою палату! Рябцев, где твое рабочее место? Бегом! Цветы отдай.

Энерджайзер забирает измученный в поисках хозяйки букет и протягивает мне.

– Саша, я давно хотел познакомить вас с моим сыном, – он по-отечески обнимает меня за плечи и выводит из палаты. – Антон, это Саша, я тебе про нее много рассказывал... Это Антон, учится в академии, милицейской, разумеется. Хороший парень. Серьезный, умный, в общем, с ним можно дружить...

Пытаюсь через плечо разглядеть несостоявшихся женихов. У Прыщика от злости посинели прыщи, а улыбающийся Цезарь разводит в сторону руками. Да, столько женихов одновременно у меня никогда еще не было. Как и не было такого щемяще-теплого бабьего лета...

Продолжение: http://proza.ru/2022/01/24/1830