Ев. от Странника. гл 30. Опиум из коровьей вагины

      Нина спала мирным сном, получив заветную дозу «релашки». Она снова свернулась в клубочек, сбросив с себя одеяло. Поправив его, Странник потихоньку оделся и направился, по обыкновению своему, к другу Масакре. «Часа четыре она поспит. Дальше – неизвестно, что будет», – размышлял он, спускаясь по лестнице.

      В темном подъезде расположилась компания подвыпивших «неблагополучных» подростков. На дебеловатых и довольно уродливых лицах отражались явные характерные признаки «наследственных» аномалий, как при фетальном синдроме. Есть у многих детей алкоголиков эта черта – словно печать, – как и у бывших зеков, и… у киношных вампиров. Двое шпанят сидели на подоконнике, курили, плевали на пол и громко гоготали над собственными глупыми шутками. Увидев болезненно-бледного и раненного парнишку, юнцы почуяли легкую добычу, – так шакалы, только что трусливо поджимавшие хвост, делаются наглыми и отважными, завидев ослабшего зверя.

      — А ну, стоять. Ты еще что за кекс? – один из гопников спрыгнул с подоконника и начал приближаться к скитальцу.
      — Придурок проклепанный, металлист что ли? Кожак снимай! – присоединился к нему второй.
      — Что за ху*ня на голове у тебя? Хиппуешь, плесень? Карманы вывернул! – почувствовав кураж, прогнусавил первый подонок.
      — Пацаны, вы что… Я же местный, живу тут, – ответил Странник, пятясь к стене, и сжимая рукой в кармане выточенный на токарном станке веретенообразный кусок нержавейки. Кроме прочего, у него была с собой «выкидуха» и струна от гитары, вставленная в воротник куртки.
      — Че ты сказал? – протянул гопник, хватая бедолагу за ворот рубашки. – На копчик сесть захотел?*

      Второй шпаненыш, зайдя с боку, исподтишка ударил чужака в челюсть. Почувствовал слабый щенячий удар, призванный скорее подавить волю, чем навредить, Странник улыбнулся и даже слегка хохотнул. Еще недавно он дрался, чуть ли не на каждой перемене, да и дискотеки ни одной в гостях у периферийных друзей без дружеских потасовок не обходилось. А если учесть последние события в отражениях, произошедшие с ним практически наяву, то эти ребята выглядели в его глазах жалкими нелепыми карикатурами на людей.

      Несмотря на спокойствие, вызванное таблетками и алкоголем, нахлынуло презрение и злость, копившиеся годами по отношению к подобным беспредельщикам и околокриминальным шкетам. Пружина, заведенная внутри, стала раскручиваться, и глаза заволокло красным туманом. Ударив под дых, схватившего его за воротник пацана, Странник затем пнул его, что есть дури, по яйцам. Теперь можно было спокойно заняться другим. Двинув его по морде кулаком с зажатой в него нержавейкой, скиталец удовлетворенно услышал хруст ломаемой кости... Кожа на косточках пальцев уже была порвана выбитыми зубами, но останавливаться не хотелось. Подстегиваемый угрозами расправы и проклятиями первого хулигана, Странник прилежно, с чувством, толком и расстановкой колотил второго руками и ногами. Несчастный зажался в угол и пытался укрыться, подставляя локти и лысую черепушку, но бес внутри оскорбленного бойца только проснулся. Остановившись, он повернулся ко второму шпаненышу и ухмыльнулся.

      — Что ты там говорил, гнида? Кого тут на копчик посадят? Я сам вас, пиzдюков, передавлю, как клопов. Иди сюда, шавка, мразь, уебище huево… – продолжал повторять он, награждая того новыми ударами.

      Увидев кровь, брызнувшую из разбитого носа гопника, Странник понял, что не может остановиться. Верней – понимать он уже не мог, – рассудок его отключился, целиком подчинившись древнему инстинкту убийства. Как бы там ни было, но зверь внутри парня оказался не просто бешеным бездумным животным. Он вынул нож и, сухо щелкнув блестящим лезвием, собирался нарезать кусков с незадачливых охотников. Возможно, так бы все и случилось, – да и случится не раз еще применить «инструмент», – но, на счастье дверь в подъезд хлопнула, и на пороге показалась грузная женщина в оранжевой телогрейке. Прижав к себе авоську с продуктами, она уставилась на «кнопарь» в руке парня. Если учесть его нестандартный облик и горящие безумным светом глаза, то реакцию женщины представить себе несложно.

      — Это я так, – попугать немного, – сказал, тяжело дыша, Странник, начиная «возвращаться» и приходить в себя понемногу. – Достали уже в подъезде гадить, а теперь еще раздеть тут меня хотели.
      — Иди… иди себе… хорошо?  Иди с богом… Иди милок… – причитала женщина.

      Пожав плечами, Странник вышел на улицу и отправился наконец-то, по своим скромным делам.

      Масакра осмотрел его, кривя губы в ухмылке и, молча, провел в ванную комнату. Умывшись и сняв порванную рубашку без пуговиц, скиталец надел предложенный другом свитер и опустился в мягкое низкое кресло, искоса поглядывая на часы. Масакра присел рядом, протягивая другу стакан кубинского рома.

      — Выпивка – не ахти, – сказал он. – При социализме начали делать из патоки и разводить всякой-разной, скажем так, ерундой.
      — Мой дед говорил про ром: «Херовый самогон». А как гнали раньше? – спросил Странник, сделав глоток крепкого пойла и произнеся довольное «Ух», – выпивка ему, похоже, понравилась.
      — Раньше его перегоняли из браги на сахарном тростнике, используя для сусла дикие дрожжи, – они не такие вонючие. Делали это медленно, капля за каплей, с малым выходом спирта, безо всяких ректификационных колонн. Первый отгон – процентов десять, – использовали только для того чтобы, например, кисти замачивать. Там слишком много тех ядовитых веществ, которые дрожжи выделяют вместе с этиловым спиртом. Затем – как это ни странно, – брали оставшуюся барду, часть ее смешивали с дистиллятом и снова так же перегоняли. Чистейший тростниковый самогон получался ароматным, живым и настаивался на солнце в небольших дубовых бочонках. Чаще всего его скупали прямо так, но в тавернах, по месту уже, разводили, добавляли ваниль, сахар и разные травы.
      — Значит, пираты, пьющие ром литрами прямо из бочек, – это киношный бред?
      — Наверно… Если только у них не было иммунитета к алкоголю и луженых оловом глоток.
      — Да уж, занимательно… Нину сейчас трясти начнет, – на передозировке ее застал. Сделал укол с солью, – вроде очухалась.
      — Чем кололась?
      — Похоже, чернушкой.
      — Слушай, а ведь у меня свечи есть ветеринарные!
      — Что еще за лабуда?
      — Коровам вставляют в матку, – для чего, точно не знаю, – но в них, под слоем воска, самый, что ни на есть, настоящий опиум.
      — Так ведь, хрен знает, – как его, сколько надо.
      — Как готовить, Нина твоя сама должна знать, – сказал Масакра и для скорости передачи информации частично перешел на наркоманский жаргон. – Растворяешь воск в горячей воде, ополаскиваешь. То, что осталось, размываешь, сажаешь на кору, ангидрируешь, отбиваешь кислый, кипятишь с димычем, выбираешь через метлу и юзаешь. По пять точек начинай бахать – не промахнешься.
      — Щелочить не надо?
      — Нафига тебе лишняя грязь? Ангидрид выгорает махом. Потом остатки выпариваются.
      — Понятно. Где кислый взять?
      — Дам я тебе все, что надо, – не парься. Что на часы поглядываешь?
      — Да она там под радиком спит. Скоро проснется.
      — Охота тебе с ней нянчиться?
      — Да я сам недоумеваю, –  задумчиво ответил скиталец, – Еще, что-то странное со мной происходит, – если бы тетка одна в подъезд не зашла, то я бы этих дегенератов порезал на лоскуты.
      — Этого я и боялся, – усмехнулся Масакра, наполняя стакан Странника новой порцией рома. – Или чего-то в этом роде.
      — Что ты хочешь этим сказать?
      — Кем твоя Люсильда является? Кто она?
      — Демон, дьяволица, инфернальное существо.
      — Ты начинаешь меняться – ментально мутировать.
      — Хочешь сказать, что я превращаюсь в монстра?
      — Нет, ты остаешься человеком, но внутри тебя  растет семя черной души.
      — Прикольно. И что теперь делать?
      — Пока не научился сдерживать зверя внутри, ладить с ним, – начинай его потихоньку подкармливать.
      — Человечиной что ли? – Странник рассмеялся беззвучно и отхлебнул приличный глоток.
      — Зачем так усугублять. В деревнях часто скотину забивают. Сходи, – зарежь какую-нибудь животинку. Крови выпей.
      — И моя темная суть успокоится?
      — Наверно, – Масакра пожал плечами. – В любом случае, – интересно, что ты при этом почувствуешь.
      — Жалко зверушек.
      — Жалко тебя будет, если на зону пойдешь. Это не армия, оттуда прежним ты уже не вернешься. Зачем, думаешь, делали жертвоприношения?
      — Задобрить кого-то. При убийстве освобождается много энергии.
      — Да ну – глупости  все это, – так прямо духи и прилетели за душою барана. Кровь им, вообще, я думаю, не нужна. Зато самому шаману сила от этого добавляется; ну, и зверя внутри надо задобрить. А еще – это подтверждение и  укрепление ощущения власти.
      — Ну ты загнул. Впрочем, логично. Но с человеческими жертвоприношениями, я так думаю, – совсем иная беда. Говорят, что на кровь подсаживаешься, – бодрит она, как лекарство.
      — А то. С человеческими – другая уже психология. Но когда ты выйдешь на более высокий духовный уровень, то тебе самому будет труднее зверушку убить. Сумасшествие нужно дозировать, тогда от него и польза возможна какая-то. А когда передоз, – это хаос.
      — А от хаоса польза возможна?
      — Вполне, только мы с тобою не боги, чтоб его обуздать в каких-то глобальных масштабах. Мысль ускользает... – по лицу Масакры было заметно, что его хорошо повело.
      — Тот же двигатель, – хаос огня, заключенный в тесные рамки.
      — Огонь, – это уже энтропия. Работа хаоса в разнообразии, самости.
      — Куэм ад модум?*
      — Горы, ландшафты, деревья и лица... Внешняя среда хаотично влияет на план Архитектора, сбивает программы. Даже те люди, которые начинают мыслить вне установленных правителями пределов и взращивают в себе семя индивидуальности, по сути работают с хаосом. Тем они и опасны, – ведь Бог ревнив и ему не нравится, когда кто-то примеряет на себя его шапку. Но так они, в общем, и дружат, – порядок и хаос, сын и отец. Причем, именно в этом порядке, ибо глупо было бы предположить, что изначально был некий порядок, а хаос – его порождение.
      — А ведь и правда... По логике, начале была тьма и безмолвие. Затем хаос, а уже потом – свет... Если только не было вспышки, – добавил Странник, прищурившись.
      — Если она и была, то очень короткая.
      — Один черт неясно, как все это случилось. Энергия не может быть создана, уничтожена... Так откуда она взялась тогда, на хрен?
      — Хватит меня грузить парадоксами термодинамики. Я не знаю. Запомни этот вопрос и возьми его с собой в запределье. Не думаю, что ответ будет переводим на наш с тобою язык, но какое-то время ты будешь знать обо всем, – ответил Масакра.
      — Я запишу, – сказал Странник и с сожалением посмотрел на опустевший бокал.
      — Ладно, не ерзай, пошли уже, – дам тебе все что нужно. Побалдеете малеха. Но, пора бы уже тебе и подвязывать. Уходи в сторону, и – будь что будет.
      — Будь что будет, – Эхом ответил скиталец, поднимаясь с мягкого кресла.
      

      Странник шел к Нине с гостинцами от Масакры, а под ногами похрустывал первый снег. В городе сразу стало как-то светлее и чище. Снег отражал скудный свет старой Луны, тускло мерцавшей в сером пасмурном небе. Ему предстоит растаять еще не раз, перед тем, как осень окончательно сдаст позиции и уступит свое место зиме. Пока же на улице было тепло, мерзко, одиноко и сыро.


                ***WD***



      *Посадить на копчик – опустить почки, ударив копчиком с размаху о пол.

      *Кислый – ангидрид.

      *Куэм ад модум? – Каким образом?

                ******


       Следующая глава - http://proza.ru/2022/02/09/788

       Предыдущая глава - http://proza.ru/2022/07/28/972

       Начало - http://proza.ru/2021/02/24/1297