Петра 22 июля 1991 вербовка в мэрию

ранее:9  утро на вокзале    http://proza.ru/2022/03/17/1301
В зале отлета передо мной как ниоткуда вдруг появился мужчина средних лет, средней комплекции и ростом как Петра. Из особых примет – только близко посаженные стальные глаза:
- Вы -  Петр, если не ошибаюсь?
- Яволь, херр оберст! – я щелкнул каблуками и, наклонившись, тихо добавил – КГБ?
- Я вообще-то подполковник  - как догадались?
- Взгляд у сотрудников силовых структур характерный – а МВД тут делать нечего.  Я должен во имя Родины взорвать Бранденбургские ворота?
- Скорее наоборот…
- Я не смогу за ночь восстановить берлинскую стену! –  интуитивно, а не по мимике,  угадал у него подавленное раздражение.
-  К конторе это не имеет отношения.
У него была своеобразная манера речи. Он отбрасывал каждое слово отдельно. Чем-то это напоминало игру на духовых – в них надо не просто дуть, а напрячь губы, будто отплевываешь шелуху подсолнечника.
- Тогда чем обязан?
- Я – заместитель мэра по международным связям. Вы идеально владеете немецким. Предлагаю Вам работу переводчика-синхрониста.
- Нам с женой  на дневном еще 2   года учиться – так что можем только на выходных. В общем, важна не сколько большая зарплата, сколько малая занятость.
- Понимаю. Вот – моя визитка. Когда сможете прийти трудоустраиваться?
- Самое раннее – в пятницу 26 июля. Накануне позвонить по рабочему телефону?
- Желательно…
- А на визитке Ваше подлинное имя – или позывной?
- Владимир – он протянул руку уже с легкой человеческой улыбкой. Пожатие  у него было быстрое и цепкое.  В затяжном рукопожатии один всегда  обременяет другого.
- Выпьем за знакомство и возможное сотрудничество? – я показал граппу и кальвадос из дутифришного пакета.
- Предлагаете смешивать?
- Зачем же? Мы не будем смешивать. Сначала одно – потом другое…
- Можно и продегустировать. На работу и службу сегодня не надо.
- Любой мужик – сомелье и маммолог, а любая дама – визажист и косметолог.
- Лучше начать в самолете.
- Несмотря на секретность – можете что-то рассказать о работе разведчика, у меня таких знакомых еще не было. Интересно даже не для интервью, а для себя.
- Даже если бы и мог – это все равно будет малоинтересно.  Представляете себе труд следователя? Это не Холмс с трубкой – а изучение и сопоставление кипы бумаг в полметра высотой. Здесь – тоже самое, но секретность не до конца следствия…
- Ясно. Если бы сериал про Штирлица был бы документальным, а не художественным – не породил бы столько анекдотов и не был бы так популярен. У меня двое одноклассников хотели пойти в офицеры-подводники, после моих рассказов о реальности передумали.
- А вы служили на подлодке?
- Да, на атомной. Неполных 3 года срочной. В эфире я об этом не рассказывал. Единственная известная мне военная тайна, которую  не следует выдавать иностранцам – это какое там жуткое разгильдяйство и долбо.бизм. К последнему слову, извините, цензурного аналога нет.
- Петр,  Вы учитесь на журфаке?
- Не угадали – в ЛИИЖТе.
- Я видел несколько Ваших передач – Вы профессиональный журналист и телеведущий.
- Спасибо. Почему-то мне это напомнило, как я в 17 лет впервые побывал в Большом Доме и меня в кабинете два майора милиции приветствовали:
 - О, наш поэт объявился!
Я хотел, конечно, зардеться от гордости – но место как-то неподходящее…
- Вы еще и стихи писали?
- Перекраивал известные песни на тему «Зенит чемпион», вне зависимости от того какое место сейчас занимает в турнирной таблице.
В самолете Владимир  подгадал, чтобы мы оказались на парном  месте, а соседние ряды кресел по три были заняты немцами.  Мне казалось поначалу, что он просто по привычке плавно и ненавязчиво ведет допрос. Какой допрос? Мы с вами просто беседуем -  сказал бы он в другом раскладе.
- Не пора бы нам пора? – сказал я и распаковал картонную коробку с кальвадосом и сувенирными стаканами.
- За наше случайное знакомство! - с неожиданной иронией сказал новый знакомый.- полагалось бы закусывать…
Водка в России не выпивка – а инструмент общения, отмычка для души.
- А как наши отцы и деды спирт пили, да еще под пулями?..
- Отец мне рассказывал об этом неохотно… Его на Невском пятачке ранило.
- У меня один дед на Пулковских высотах, вроде даже без ранений обошелся, другой сплавом леса с того берега Ладоги в город руководил.
- У меня средний брат в блокаду погиб…
- Помянем всех наших земляков… -   Мы на минуту замолчали. Ему тоже было что вспомнить. Моим родителям повезло – их как раз в июне мамы вывезли на дачи в восточном направлении и они  оказались налегке, но на Большой земле. Сколько родов полностью прервалось и сколько детей не родилось! Это еще обиднее и ужаснее, чем убийственная статистика жертв блокады. Тему общенациональной трагедии родного города трогать больше не хотелось. После этого распознавания свой-свой разговор пошел как подлодка на всплытие.  Сначала меня настораживала его некоторая  комплиментарность в общении (как бы я получался в центре диалога) – кролику неуютно, когда удав расхваливает его мех и упитанность. Самолет набирал высоту и каждая новая стопка,  приятно прожигала нутро и растворяла зажим.Удивительно: водка бесцветная, а как ярко окрашивает окружающий мир.
    Незаметно перешли на ты. Несмотря на не артистическую подачу (а-ля Альтов) он оказался  хорошим рассказчиком. Один из анекдотов я раньше не слышал. В глубокую яму свалились ягненок,  Рабинович и волк. Вскоре ягненок жалобно заблеял, а волк защелкал зубами. – Что мэ, что бэ – говорит Рабинович – товарищ волк знает, кого кушать.
     Я услышал  истории о взаимоотношениях наших военных с дрезденцами. Немцев шокируют офицерские поговорки: 100 грамм – не выпивка, 100 км – не расстояние. Одна  воинская часть опекала интернат. Солдаты по дороге успевали поднабраться, и шефская работа на месте  заключалась в ловле несчастных сироток и несколько назойливых ласках. Детей,  как у Хармса в анекдоте про Льва Толстого,  сажали к себе на коленки и гладили по головке до обеда, обдавая для лучшего аппетита свежим перегаром. И все приговаривали : гитлерюгенд, гитлерюгенд. Те поначалу вырывались, протестовали: найн, тельманпионире! Но потом убаюкивались. Я, гитлерюгенд… Прохожий фотокорреспондент  запечатлел эту трогательную сцену и передовицу какой-то «дрезденской правды» украсила статья об интернациональной дружбе. Прямо современная живая версия статуи из Трептов-парка. Трагедия повторилась фарсом.
   Посаженных на гауптвахту солдат вывозили в наказание на разгрузку угля голыми руками.  Немцы глядели на  это как шоу. Дети предлагали свои совочки. Думали, что в ГСВГ дефицит лопат. Не понимали бюргеры в упор педагогику Советской армии.
Добрались до граппы. Владимир предложил ограничиться снятием пробы:
- Я вообще-то не пью.
- Шеф не пьет. Он – дегустирует.
   Я на эту тему тоже покрошил хлебом Задорнова. Семье знакомого доктора физико-математических наук из Дюссельдорфа на свою голову показал как отличать вареные яйца от сырых. Не глупый ведь человек – пролетарий заумственного труда. Но для него это было открытие 4 закона Ньютона! Первым делом послал младшего сына в универсам за сотней объектов исследований. Жена его едва успела несколько наиболее вареных целей эксперимента урвать для салата. Результатом нескольких дней вдохновенной деятельности стала монография «Корреляция вращательных усилий и степени коагуляции яичных белков и желтков». Как-то так примерно. Он мне ее потом подарил с благодарственным автографом. Я, пока не начал читать первую страницу – думал, прикалывается надо мной. Еще одному коллеге по хобби, чтоб произвести впечатление,  как-то очень в лицах и акцентах от кавказских до прибалтийских, прочел «Лесного царя» . « Кто скачет, кто мчится под хладною мглой»… В первоисточнике, конечно. Он прослушал внимательно, резюмировал. У Вас, герр Кондратьев, мягко говоря, оригинальное исполнение. Вы, наверно, это от стеснительности… А стихи очень хорошие – могли бы и опубликоваться. Я – говорю – это уже сделал лет 200 назад под псевдонимом Гете.
    Обсудили мы немчиков как домашних питомцев.
     В общем, остаток  я дома под пиво добил на сон грядущий. Вместе доехали до Техноложки. Ему далее было на красную ветку.
- Издержки вербовки – сказал он дома жене про запах.
- А кто кого завербовал?
- Я конечно!  Для мэрии. Прилягу, отдохну…
Он ведь и в самом деле, как Штирлиц, выпивал только на Новый год и 23 февраля. Ну и День Победы.
PS
 Петра любила прихвастнуть в узком кругу:
- Мой муж – единственный, кто смог напоить его. Правда, мой Бахус был  немного бухас, посему сам на трапе оступился.
- В самолете ногу отсидел – оправдывался я.
- А ты под нее выпитую бутылку водки не подкладывай – тогда задние конечности будут исправно работать.

далее: трудоустройство  http://proza.ru/2022/11/14/935