Владимир Ядов. Психологический автопортрет

Владимир Александрович Ядов (1929-2015) – один из создателей советской / российской социологии, по его книгам учились и продолжают все поколения отечественных социологов. Немного о его трудах и личности рассказано в этюдах: «Владимир Ядов. Он был таким» http://proza.ru/2021/12/12/1864; «Владимир Ядов. Имя известное всем социологам» http://proza.ru/2022/04/06/1669.
В моем компьютере хранится немалая переписка с Ядовым, отчасти использованная в названных материалах.


Этой публикацией я хотел бы начать публикацию архива переписки с рядом ведущих российских социологов. Это – несколько сотен полученных и отправленных писем. Со временем, надеюсь, можно будет сделать специальный раздел этого рода документов – неоценимых при работе над биографиями ученых.


 
В. Ядов — Б. Докторову, 14 февраля 2013
 
Дорогой Боря, решил набросать эти заметки в твой архив, прекрасно понимая, что ты непременно опубликуешь мои саморефлексии в своих текстах биографий наших коллег по цеху, не исключаю, на другой день после похорон бренных останков В. Я. Так что учти, что здесь есть момент самопрезентации, каковая, что я вычитал у Лены Рождественской (1), есть «ситуативная идентификация» — невольное стремление показать себя определенным образом данному собеседнику. Коль скоро я это знаю, то постараюсь умерить названное стремление, хотя вряд ли удастся его преодолеть полностью. К тому же я знаю, что по типу характера — экстраверт, выскочка, не могу удержаться от реплики оратору, иногда не вполне уместной в данной обстановке. Нахожу самооправдание в схожести подобного поведения с Борисом Грушиным (http://proza.ru/2022/04/03/188, которого любил как брата родного.
Итак, перехожу к предмету словоизлияния.


Я не могу отнести себя к категории книжников, библиотечных червей, каковыми были, например, Игорь Кон (http://proza.ru/2022/03/21/1589) и Геннадий Батыгин (http://proza.ru/2022/02/27/336). Геннадий считал, что если не прочел несколько (что-то очень много) работ за день, то день прошел впустую. Для меня, злостного курильщика, работа в библиотеке всегда была несколько мучительна. Не только и не столько по причине частого бегания в курилку, сколько потому, что поразмышлять над прочитанным с сигаретой в кресле — это некий кайф, а дымить в компании библиотечных завсегдатаев-болтунов никакого удовольствия не представляет. В Лондонской школе экономики и социальных наук я навострился выносить книгу из библиотеки под плащом «Болонья», для этого прямо приспособленного. За спиной под ремнем можно было вынести здоровенный том или несколько журналов, благо в 60-х электронного контроля на выходе из читального зала не было. К закрытию библиотеки я ставил унесенное на место. Продуктивность такой тактики была намного выше нормативно принятой.


Не ровняя себя с упомянутыми друзьями-книгочеями, я все же читал и продолжаю читать, чаще просматривать ежедневно не так уж мало. Сегодня это занятие стократно облегчено поиском в Интернете. Вот и сейчас я пошарил в сети «Психология процесса творчества», нашел поначалу словосочетания «воображение» и «память», множество текстов о творчестве художника и композитора. Добавил в поиск «научный» и выудил из Л.С. Выготского (2): «Кто оторвал мышление с самого начала от аффекта, тот навсегда закрыл себе дорогу к объяснению причин самого мышления, потому что детерминистический анализ мышления необходимо предполагает вскрытие движущих мотивов мысли, потребностей и интересов, побуждений и тенденций, которые направляют движение мысли в ту или другую стороны».
Я искал связь с эмоциями, т.к. в своей работе этот момент полагаю очень существенным. Попробую объяснить.


Заметил за собой, что важные вещи, вычитанные из текстов, даже записанные собственноручно, запоминаются не столь твердо, как проговоренные с собеседником. Многое, что существенно влияло на мою роботу, было почерпнуто именно в общении с умнейшими коллегами. Первым назову Баумана (3). Я, кажется, говорил тебе, что в первый приезд к польским социологам передал ему свою книжку «Идеология как форма духовной деятельности», написанную на основе кандидатской диссертации. Зигмунт пригласил домой и стал говорить, что я многого по данному предмету не прочел. Это было исключительно ценно еще и потому, что мы обсуждали различные варианты интерпретации некоторых идей. Другим, и опять же польским коллегой, стимулирующим воображение, был Петр Штомпка (4). Он подтолкнул меня в сторону деятельностной парадигмы в современной социологии.


Еще пример. Длительные беседы с Вячеславом Степиным (5), с которым мы более года проживали в академическом доме для приезжих ученых, оба были назначены директорами институтов. Философ Степин — одержимый наукой человек, выдающийся мыслитель, работы которого переведены на многие европейские языки. Он внушил мне идею о связи научной парадигмы с научной картиной мира, господствующей в данную эпоху (идея Лакатоса).


Развивая эту мысль, я придумал своего рода схему историко-культурной последовательности теоретических парадигм в социологии от классики до постсовременности. Степин дал эмоциональный толчок к тому, что мы с тобой обсуждали как интуитивную догадку, по Марио Бунге (6): накопленные знания под влиянием стремления к решению проблемы высвечивают комплекс адекватных, ранее усвоенных.
Возможно, по причине своего темперамента я всегда предпочитал работу командой. В коллективных обсуждениях лицом к лицу активизируются и знания, и желание «не ударить в грязь лицом» перед товарищами, и какой-то азарт, подобный азарту охотника, и Бог знает что еще. Синергетический эффект, одним словом, мозговая атака.
Вот что мне пришло в голову и что я тебе написал сегодня поутру московского времени как раз до обеда.
Привет. Володя.


Примечания
 
1. Е.Ю. Рождественская — специалиста по качественной методологии.
2. Выготский Лев Семенович — советский психолог (1896–1934).
3. Бауман Зигмунт — британский социолог.
4. Штомпка Петр — польский социолог.
5. Степин Вячеслав Семенович — философ, академик РАН.
6. Бунге Марио — аргентинский физик и философ.