Ев. от Странника. гл. 55. Oblatum a Satana

      Лилит сидела за одиноким, покрытым «белой траурной скатертью» столиком в уютной нише возле небольшого окна и томно наблюдала за тем, как льется в ее бокал рубиновая влага итальянской виноградной лозы. Она намеренно явилась на встречу немного раньше намеченного и успела уже чуть-чуть заскучать. Не то чтобы экс дьяволица не доверяла самому Нортону или опасалась чего-то, но интуиция подсказывала ей – буквально нашептывала, – «Действуй нестандартно, оглянись по сторонам». К ее удовлетворению привычный многим «questi mascalzoni» Ад был нарушен, – хозяин неожиданно приказал убрать из тесного зала «все эти ужасные круглые и длинные свиные кормушки, от нагромождения которых у человека, не обладающего стадным инстинктом мог бы запросто приключиться удар». Теперь это место выглядело вполне даже сносно и хотя бы соответствовало тем «скромным» ценам, что были обозначены в навязчивом «колхозном меню». Впрочем, погребок – «ля котина», – нежданно порадовал Лилит тем, что явил на свет из своих темных недр Бароло из коллекции королевы Обеих Сицилий Марии. Сделав первый глоток, богиня произнесла легендарное «Чиело беллиссимо»* и, махнув словно веером, густыми ресницами просиявшему от счастья лакею, продолжила свои созерцательные размышления.

      Отточенные и выверенные, просчитанные до мелочей движения официантов, их почти искренние халдейские улыбки и позы, также как вычурная индивидуальность и барские манеры немногочисленных посетителей, – все выглядело обычно в этом, не самом дорогом, но претенциозном венецианском небольшом ресторане, которым сам Нортон всегда предпочитал «varie piccole trattorie»*. Не обращая внимания на исполненные яда женские и восхищенные мужские осторожные взгляды, Лилит лениво сканировала пространство, как уверенная в себе, вышедшая на прогулку тигрица.

      «Как же все привычно, спокойно… Но, что это»? – Сидящий без пары молодой приятный мужчина прикурил сигарету и уткнулся в свой телефон, даже не взглянув на нее. «Выглядит малый вполне брутально – на голубого совсем не похож, да и на демона тоже, впрочем, как и на ангела или божка». «Уж этих тварей» Лилит «чувствовала за милю», благо – времени изучить их хватило с лихвой, да и старинный, но некогда потерянный на время статус богини* способствовал иному, более тонкому восприятию. Ведь стоило ассиянам вновь начать ее почитать, – возносить ей молитвы, слагать гимны и прозу, как тут же к ней вернулась и власть, –  и вся энергия обожателей стала ей снова доступна.

      — Я тоже его заметил, – сакральным баритоном прозвучал голос Нортона, неожиданно возникшего у нее за спиной. – Добрый вечер, любимая.
      — Здравствуй, дорогой, – мурлыкнула Лилит, протягивая руку для поцелуя.
      Задержавшись губами намного дольше, чем требовали приличия, Нортон пристально посмотрел ей в глаза, а затем подозвал официанта. Заказав легкий ужин, состоящий целиком из тех блюд, которым отдавала предпочтение его прекрасная спутница, Сатана безмятежно добавил:
      — И принесите бутылку «любимого папского» от нас вон тому господину.
      — Ты очень любезен, мой милый. Из спортивного интереса убьешь этого соглядатая? Я уверена, что он здесь не один.
      — Мне незачем его убивать. Но вот, послушать, что пропоют струны Эола, все же, думаю, стоит, – ответил Нортон, поднимая бокал и глядя прямо в глаза незнакомцу.

      Шпион попытался было уже воспротивиться чужой грозной воле, но его рука сама потянулась к бокалу. Окончательно сдавшись, он сделал пару глотков и откинулся на спинку стула, сделавшись похожим на обычного глумного туриста. Невероятным образом Нортон изменил структуру вина, заразив его неким подобием «машинного» вируса.

      — Теперь Михаил будет видеть лишь то, что ты захочешь ему показать?
      — Не только. Теперь я буду знать практически все то важное, что думает Михаил, – ответил весело Нортон.
      — Ты снова все заранее просчитал? – Спросила Лилит с легкими нотками недовольства в ее чудном голосе.
      — Я никогда не смогу просчитать тебя. Но мне не хотелось, чтобы они раньше времени увидели это…

      Не отрывая взгляда от лица своей дамы, на которую смотрел с нескрываемым восхищением, Нортон положил перед ней на стол маленькую коробочку, покрытую малахитовым бархатом.

      — Прежде чем я открою ее, пообещай мне, что больше никогда не отправишь меня в ссылку или не сделаешь со мной что-нибудь в этом роде, – сказала Лилит, немного нахмурившись.
      — Открой ее, и ты поймешь, что все это лишнее, – ответил ей Нортон.
      Его слова подлили масла в огонь и без того сильного женского любопытства. Взяв коробочку со стола, прекраснейшая из женщин открыла ее и издала громкий восторженный возглас. Не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков, Лилит надела кольцо на палец и, протянув руку перед собой, трепетно прошептала:
      — Камень мироздания!
      — Теперь он твой. Объединяй, но властвуй, родная.


                ******


      После того, как, погибает звезда, окончив свой долгий и яркий путь по вселенной, остается небольшой, но удивительный… труп. Он продолжает существовать долгие миллиарды лет, потрясая воображение многих людей и сводя с ума любопытных ученых. Пульсары, магнитары, черные дыры и белые карлики, ядро которых – огромный алмаз; все это – бывшие звезды, а ныне – трупы, зомби звездного мира. Но задолго до появления мыслимой нами вселенной – вне пределов нашего понимания, – сияла огромная звезда энергии чистого разума. Имя этой звезды – Бог. Неизвестно, до чего Бог додумался; возможно, Ему стало всего лишь грустно и одиноко, но Он решил «свести счеты с жизнью». Сжавшись в одну, невероятно малую точку, превратившись почти в ничто, Он взорвался, порождая нашу вселенную, создавая пространство, материю, время и жизнь. Все, что мы называем «Миром дольним и нашим четырехмерием», все что мы изучаем и осязаем, чувствуем, любим и ненавидим, возникло только благодаря этому, неизмеримо краткому мигу творения.

      В это трудно поверить, – но до большого взрыва не существовало ни единого из ныне существующих атомов, не было ничего из того, что мы в силах постичь своим приземленным, закованным в рамки тела и логики, человеческим разумом. Подобно тому, как дикари попросту неспособны осознать цифры, не привязанные к материальным вещам, – так же и мы, – просто не можем, находясь в здравом уме, в полной мере осмыслить акт сотворения мира*.

      Что же осталось после смерти нашего дорогого Творца? Как могла бесследно исчезнуть Звезда, породившая собою все сущее, если даже обычные звезды не исчезают бесследно? Остался Его божественный труп – маленький неприметный таинственный камушек из похожего на алмаз материала, весом всего в несколько жалких карат – нетленная искра могучего разума, ставшая материальной тогда, когда вселенная была размером с горчичное поле.*

      Надо ли говорить, что эта «матрица прообраза сущего» наделена необычайною силой и невероятным могуществом. Обладатель этого камня словно приобщается к вечности и может больше не опасаться за свою жизнь. Все, что бы он ни задумал, достигается им без особых усилий. Вся вселенная, весь мир вокруг содействует достижению его цели. Медленно, но верно, камень исполняет желания того, кому он принадлежит. Существует у силы камня и обратная сторона. Дремлющая в нем Искра божественного начала ждет своего часа, с тем, чтобы воскресить однажды Творца, – но лишь тогда, когда потухнут последние звезды, и всей вселенной придет ее неизбежный конец. Обладая же должной силой и властью… Очень трудно, но возможно потревожить Искру раньше данного времени. Несмотря на божественное происхождение, камень этот достаточно хрупок по современным техническим меркам.

      Исследуя происхождение вселенной, ученые создали установку, моделирующую источник звездной энергии. В стенах лаборатории близ Оксфорда в Англии стоит машина, которую каждый день превращают в звезду на земле. Эта установка называется «Токамак» – суть большая магнитная бутылка, удерживающая горячую плазму. Чтобы столкнуть атомы водорода, их нагревают более чем до ста шестидесяти миллионов градусов, – этого вполне достаточно для пробуждения Искры. Конечно же, при этом возродится лишь некое жалкое подобие настоящего Бога, попутно поглотив всю нашу солнечную систему, возможно, даже – галактику. Но разве подобные мелочи волновали когда-то диктаторов, грезящих о власти над миром?

      Жизнь на Земле – всего лишь краткий миг в истории вечности, а имея рядом собственного новорожденного Бога, можно смело начать все с нуля. Неважно, что при этом погибнут формировавшиеся и развивавшиеся миллионами тысячелетий, прекрасные, уникальные и удивительные миры, близкие к апогею своего совершенства.


                ******


      — Ты даешь его... мне? – медленно и возбужденно спросила Лилит.
      — Тебе, – уверенно ответил ей Нортон. – Я бросаю к твоим ногам все наши миры. Их судьба отныне находится на твоем пальце.
      Лилит наклонила голову, глядя в глаза Люциферу. Это были не громкие слова. Такого предложения руки и сердца не получала еще ни одна женщина.
      — Но как? Откуда ты его взял? За этим камнем охотятся со времен сотворения мира, – справившись с лавиной чувств, спросила она.
      — Он всегда был у меня по праву наследия. Я его старший сын, образно говоря.
      — Но как же тогда… ваша ссора? Война с Михаилом? Зачем ты рассказывал мне все эти сказки? Чтоб впечатлить?
      — Уж прости, но у тебя тогда не хватило бы ума, чтоб все это понять. И я не знал, чего мне ожидать от подобного... эксперимента. Ты была не готова и могла натворить много бед. Но теперь, – теперь все иначе. Да ты и сама, наверное, уже поняла, что не было никакой ссоры между мною и Богом, – это ведь полный бред, алогичность. Ко всему прочему, лишь краткий миг мы с ним существовали одновременно. Затем его голос умолк, оставив нам, скажем так, инструкции к действиям. Не было и войны – только планетарный бильярд, пока орбиты не были распределены между сильнейшими; и падения астероидов, – пока все не устаканилось более-менее. Что до нас с Михаилом, – каждый избрал свой путь и свой мир. Но если я предпочел особо не вмешиваться и жить в гармонии с хаосом, то он попробовал все обуздать и подчинить своей воле. Что из этого вышло, ты знаешь.
      — Знаю не понаслышке, – Олимп тоже раздут от амбиций. Но они вовремя спохватились, и теперь там все вокруг больше похоже на карикатуру древней Земли. Михаил в курсе того, что камень-труп у тебя?
      — Всегда знал. Недаром он никак не уймется.
      — Каков лицемер. Рьяно охраняет границы между мирами, а сам хочет уничтожить всё одним махом. Он попытается заполучить его? – прошептала Лилит, любуясь игрой света в алмазных радужных гранях.
      — Узнав, что Искра теперь у тебя, попытается выманить или выкрасть. Вреда тебе причинить он не сможет, но ожидать от него можно чего угодно.
      — Но почему ты, обладая такими возможностями, почему не стал…
      — Живым богом и беспредельным Князем Мира Сего? Не прогнул все и вся под себя?
      — У тебя получилось бы. Ведь ты не брат.
      — Я был хранителем Искры – королем, но не мастером глупых кукол. Вселенная должна развиваться сама по себе. И каждый мыслящий обязан сам решать то, что ему следует делать. Иначе – нет ни в чем смысла. История всецело показывает, что в этом я прав. Тебя бы устроила жизнь в совершенно предсказуемом месте среди прислуживающих тебе зомби-марионеток?
      — Наверное, нет. Слишком пресно. Но ведь анархия… хаос – он разрушителен.
      — Хаос разрушителен лишь для рабов и недалеких господ. Порядок диктует строгое и неукоснительное подчинение правилам, алгоритмам. Хаос – это свобода. Посмотри на все многообразие мира, на неповторимые пейзажи, ландшафты, разные деревья и лица. Это работа Хаоса. Только в нем и рождается истинная красота.
      Создав Начало вселенной, Бог отпустил поводья. Камень не властен над некоторыми вещами. Мои желания исполнялись, но та, которую я любил, изменила мне, предала…
      — Нет, я не предавала… Никогда не смогла бы предать. Ты забрал когда-то меня из Эдема-питомника – из той лаборатории, где над нами ставили эксперименты, наблюдая за нашей жизнью, как за какими-то шимпанзе. Полюбил, пожалел, – я не знаю, – но ты нарушил порядок. И ты осознавал, что я – вовсе не сахар. Все остальное – последствия, карма. Но ты хотел меня, не переставал меня жаждать, – и вот, – теперь я снова с тобой.
      — Ты здесь, но твое сердце?
      — Мое сердце всегда принадлежало тебе. Но я чувствовала себя все время обязанной – почти зависимой, и это все омрачало. Я всего лишь искала свободу и хотела быть счастлива. И тебе тоже следовало переродиться – необходимо было испытать эту боль, чтобы научиться понимать меня всем своим сердцем. Ведь только полюбить и принять – недостаточно. Так любят птицу в золотой клетке. А я не хотела снова в питомник, пусть и с лучшими гораздо условиями… В задницу все эти слова. К лешему ужин. Забери меня отсюда. Давай перенесемся куда-нибудь. Только скорее!
      — Уже командуешь, – с улыбкой произнес Нортон, поднимая на руки первозданную женщину – богиню и дьяволицу. Спустя мгновение они очутились на песчаном берегу прекрасного, покрытого пальмами и огромными цветами дикого острова.

      — Здесь все так же, как прежде! Наш остров, мои цветы... Ты что, ухаживал за ними? – спросила Лилит, небрежно скидывая свои любимые туфли.
      — Я верил, что ты вернешься ко мне. Надеялся и следил за этим замечательным островом. Хоть мое сердце и рвалось на части, я приходил сюда снова и снова.
      — Ты все тот же неисправимый романтик, но до ужаса прав. Научиться понимать сердцем, – означает еще и «поверить».

      Лилит повернулась спиной и подернула плечами, словно желая так выбраться из своего короткого черного платья. Нортон аккуратно расстегнул молнию, и платье скользнуло на прибрежный песок, обнажая то, что еще было скрыто от взора. Чувствуя на себе полный восхищения и страсти пылающий взгляд, плавно покачивая бедрами, Лилит сделала несколько шагов в сторону моря, затем остановилась и, одним легким движением выпустив на волю свои невероятно длинные волосы, собранные до этого в затейливую прическу, посмотрела назад.

      — Как же долго я ждал этого, – выдохнул Нортон, подойдя ближе. С этими словами он взял Лилит на руки и медленно вошел с нею в море.

      Спокойные и мирные доселе зеленые воды вдруг задрожали, покрывшись тревожной призрачной рябью. Через минуту морская гладь бурно вскипела, вспенилась барашками, и счастливую пару накрыло неизвестно откуда взявшейся огромной волной. Небо почернело, нависая над всем сердитым свинцовым куполом. Блеснули молнии. Поднялся ветер, неся с собою раскаты такого гулкого грома, словно начался конец света.

      Все кончилось так же внезапно, как началось. Словно по мановению палочки, свирепый шторм стих, небо очистилось, засияв ровным светом, и на нем остались лишь редкие перистые облака. В необычайно чистом морском воздухе витал запах озона и сумасшедший наркотический аромат адских цветов. Послышался всплеск воды, а вслед за ним – приятный, похожий на серебряный колокольчик, музыкальный девичий смех, и спустя минуту на берег вышла помолодевшая пара. Нортон выглядел лет на тридцать, а Лилит нельзя было дать больше семнадцати. Именно такими они и были в момент их первой встречи. Помолодели они, впрочем, не только лишь внешне. Вода буквально смыла с них горечь и яд прошлых лет. Богиня, снова ставшая дьяволицей, лукаво смотрела и улыбалась счастливой, немного развратной и чуточку хищной улыбкой. Глаза обоих сияли юным задором, горели страстью и сверкали веселыми искрами.


                ***WD***


      *Oblatum a Satana vel Сadaver Dei – «Предложение Сатаны» или «Труп Бога».

      *Questi mascalzoni – этим негодяям. Почему-то обидное для них слово, наряду с такими, как «мафиози» и «неполноценный».

      *La Cantina – погреб, винный погреб.

      *Лилит (время от времени, по настроению) с некоторым пренебрежением относится к маленьким домашним тратториям из-за их «судного меню» и называет подобные места не иначе, как «varie piccole trattorie» – «разные маленькие траттории», подразумевая «трактиры».

      *Cielo bellissimo – красивое небо.

      *В те времена вина «Бароло» получались сладкими (по причине несоблюдения некоторых температурных условий и санитарных норм виноделия) и обладали особенным вкусом. Ценились многими монархами. В начале XIX века Папа римский Пий VII, попробовав Бароло, восхищенно воскликнул: «О, ля Морра! Красивое небо и прекрасное вино!» и потребовал, чтобы запасы Бароло в погребах Ватикана постоянно пополнялись. Легендарное Бароло воспето многими поэтами и писателями. Вина Бороло часто украшают столы коронованных особ и дворянства. Поклонниками Бароло были король Франции Людовик XIV, король Пьемонта Карл-Альберт, маркизы Салуццо и Монферрато, королева Мария-Кристина Савойская...

      *Мария Кристина Карлотта Джузеппина Гаэтана Элиза Савойская – дочь короля Витторио Эмануэле I и Савойского дома, в замужестве – королева Обеих Сицилий. Третьего мая 2013 года папа Франциск одобрил декрет о причислении Марии Кристины Савойской к лику блаженных Римско-католической церкви. 25 января 2014 года в Неаполе кардинал Анджело Амато совершил обряд беатификации Марии Кристины Савойской, которую кардинал в проповеди назвал «королевою милосердия».

      *На самом деле ‘история жизни Лилит’ довольно криво копирует себя во всех тех ближайших мирах, между которыми она имела свойство «скитаться», становясь ‘преданиями и легендами’. Информация просачивается посредством многих контактеров-пророков, которые имеют свойство заметно перевирать ее каждый раз, многократно дублируя.

      *«Было произнесено активирующее слово; его эхо все еще вибрирует, и было движение, которое вызвало нестабильность», – так «Большой взрыв» и реликтовый шум описан в священных (иератических) египетских текстах, из которых был создан Ветхий Завет и кое-что из Евангелий.

      *Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его. Мф. 13:31-32

      И сказал: чему уподобим Царствие Божие? или какою притчею изобразим его? Оно – как зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные. Мк. 4:30-32

      Он же сказал: чему подобно Царствие Божие? и чему уподоблю его? Оно подобно зерну горчичному, которое, взяв, человек посадил в саду своем; и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в ветвях его. Лк. 13:18-19

      Жорж Леметр – бельгийский священник, астрофизик, космолог и математик, автор теории Большого взрыва. Один из наиболее влиятельных астрофизиков XX века. Эйнштейн его уважал, но считал, что теория Большого взрыва – это космологическая модель о «божественном» происхождении пространства-времени. Некоторые мусульмане также твердят, что в Коране есть упоминания Большого взрыва.

      Следующая глава - http://proza.ru/2022/04/08/168

      Предыдущая глава - http://proza.ru/2022/04/02/987

      Начало повести - http://proza.ru/2021/02/24/1297