Янкины горы

1***
РОЖДЕНИЕ ЛЮБВИ
http://proza.ru/2007/12/03/52

Как рождается любовь? Или глубокий интерес к предмету, если о любви к чему-то неодушевлённому говорить некорректно...
С физикой всё было в порядке. До поры до времени. Но на один семестр физика поглотила Янку целиком, заняла все свободные минуточки, и засЫпала её своими проблемами. Янка не на шутку испугалась, - чем больше она уделяла времени физике, тем безнадёжнее ей казалось выпутаться из её объятий.
 
А началось всё летом, в сессию. Предстоял последний экзамен по физике. Янка собиралась на следующий день уезжать в альплагерь. Простояла полдня в очереди за билетом, потом что-то покупала, потом...
 В общем, впервые за всё время обучения она не успела подготовиться по всему материалу. И ночное сидение в учебной комнате общежития не помогло исправить положения , - большая часть материала по разделу «оптика» осталась не проработанной. Утром, собираясь на экзамен, услышала голос девочек первокурсниц - соседок по комнате:
-Не поёт...
Янка с удивлением посмотрела на Иришку и Валю, сидящих на своих кроватях, и внимательно наблюдавших за её сборами.
-Что? – переспросила она.
Девчонки почти хором ответили:
-Ты всегда что-то напеваешь перед экзаменами, и получаешь пятёрки.
-Разве потому что напеваю? – Янка улыбнулась им, взяла сумочку, и сделала шаг к двери. Ответ Иришки рассмешил её:
-Может и не только потому, что напеваешь. Ты всегда в красном платье на экзамены ходишь, а сегодня не одела.
-Да? – Янка рассеянно посмотрела на свою блузку с коротким рукавом, на солнце, уже в этот утренний час так решительно ворвавшееся в комнату и добавила:
-К экзаменам готовиться надо! А платье здесь ни при чём! – и выпорхнула из комнаты, оставив озадаченных первокурсниц дожидаться результатов экзамена.

Входила она в аудиторию и брала билет первой – это было заведено с первого курса, когда все боялись идти отвечать первыми, а Янка пошла – рискнула. Всем показалось, что Янкин ответ создал у преподавателя хорошее настроение, поэтому первое место в первой пятёрке так и осталось за ней.
Но сегодня, когда Вера Симакова, ткнув в спину Янки ручкой, прошептала:
-Можно отвечать.
Янка ответила – написала на листочке:«Не готова...»
Сзади послышалось:
-Шпору дать? -
Янка подготовила ответы на два вопроса. По третьему – вспомнилась рабочая формула, но вывод и всё остальное – не выстраивались в логические цепочки. Обычно первая растерянность после взятия билета проходила у неё быстро, сосредоточенность не покидала её до конца ответа на экзаменационные вопросы. А тут – два ответа ей стали казаться жалкими, что-то неотвратимое поехало у неё в голове видимо не в ту сторону, она быстро написала на чистой стороне листа для Веры:«Нужно побеждать честно».
Встала и пошла к столу. Доцент Игорь Васильевич кивнул на стул, но Янка прошептала почему-то вдруг охрипшим голосом:
-Я в другой раз...
Как он смог удержать её, не позволив уйти с экзамена, Янка уже не помнила. Очнулась сидящей за своей первой партой. С удивлением обнаружила в себе способности наскрести ответ и на третий вопрос, но отвечать не вызывалась. Так и сидела до конца, изрисовывая листочек по краям замысловатыми загогулинами.
 Преподаватель, едва начав слушать ответ, перешёл к беседе по всему материалу. Да, он «вытянул» из Янки ответы на все вопросы, но ей было стыдно за себя – казалось, что хуже быть не может... Так отвечать она не привыкла. Получила «удовл». Первую тройку, «испортив» свою зачётку, пестрящую пятёрками.

Новый семестр начался и прошёл в сомнамбуле, в полном отрыве от реальности. Янка не могла защитить ни одной лабораторной работы. Чем ближе была зимняя сессия, тем с большим отчаянием Янка понимала, что от неё ничего не зависит. Она не МОГЛА отвечать на вопросы по физике. Студенты из подгруппы за глаза посмеивались, говорили, что у отличницы «ку-ку замкнуло». И Янка не замечая, что все остальные предметы у неё идут с блеском и быстротой конвейера на бессознательном уровне, считала себя самой глупой студенткой на свете. Что «тысячи» по иностранному языку переводятся автоматически, хотя ещё полгода назад она чувствовала, что ей, имеющей в аттестате прочерк по иностранному языку, не догнать основную группу никогда...тоже не утешало её. В этом семестре только физика, изучаемая по разным учебникам, и довольно понятная при чтении, становится камнем преткновения как только она оказывалась сидящей перед преподавателем.
- Ты хоть слышишь, какие ты глупости говоришь? – говорила её напарница по лабораторным – Люба, после очередного краха с защитой. И Янка осознавала, что ничего из того, что она отвечала, не может воспроизвести даже приблизительно. «Вот так и становятся двоечниками», - думала она, - «это же так просто! И не выбраться из этого состояния!»
 Самый настоящий момент отчаяния наступил в один из последних дней декабря, когда Игорь Васильевич, так и не поставив ей зачёты по двум последним лабораторным работам, сказал:
- Всё! У меня остаётся последнее занятие на первом курсе тридцатого декабря. У Вас ещё есть попытка. Готовьтесь!
Янке стало страшно. Староста собрала зачётки, чтобы проставить штампики о допуске к сессии, тактично обойдя её. Янка представила, что уже отчислена... Отчисляли каждый семестр. Девчонки из отчисленных приходили, рассказывали как устроились в техникумах или других учебных заведениях... Но Янке казалось, что уже нигде она не сможет учиться...

Сжатая напряжением очередной попытки, с лихорадочным блеском отчаяния в глазах, - уже на несколько вопросов она вновь ответила невпопад, Янка слушала спокойный голос доцента, предупредившего, что вопрос последний:
- В каком Вы альплагере были?
Янка ещё какое-то мгновение сидела в ступоре, пытаясь сообразить – из какого раздела физики прозвучал вопрос; затем подняла голову, внимательно и с удивлением глядя на преподавателя, отметив про себя, что он совсем не строго, а даже участливо смотрит на неё сквозь стёкла очков...
- В Талгаре...
-Хорошо. Зачёт! – Игорь Васильевич размашисто расписался в зачётке, подал её Янке со словами:
- Всего доброго Вам!

Янка в пустом холе. Вторая смена. В коридоре странная тишина. В Янкином сознании – пустота, слабость во всём теле. Подойдя к окну, она упёрлась лбом в холодное стекло и закрыла глаза... Вздрогнув, отпрянула – ей показалось, что треснуло стекло... Нет...Это ощущение чего-то раскалывающегося на мелкие кусочки исходило изнутри...Захотелось потянуться и стряхнуть с себя некий панцирь. Она вытянула руки вверх, к высокому потолку и, подчиняясь некоей мелодии, взявшейся неизвестно откуда, медленно закружилась в каком-то одной ей ведомом танце. Она слышала, что скрипнула дверь, но мелодия не оставляла её, она медленно и плавно повернулась на скрип, и также плавно опустила руки, и затем склонила голову, увидев, что танцует перед заведующим кафедрой, Юлием Гельмгольдовичем:
- Здравствуйте! – голос её прозвучал звонко и радостно, - Янка не чувствовала смущения...
Улыбка сияла на лице профессора. Он, назвав её по имени и фамилии, спросил:
- Это Вы для меня исполнили такого просыпающегося лебедя? Мне понравилось! Наверняка получили отлично!
- Янка улыбалась, ничего не отвечая. Затем, взяв с подоконника сумку, снова поклонилась седому преподавателю, читавшему им в прошлом семестре курс «теории вероятностей»; видимо своими причудливыми «па» совсем развеселив его.
- Такого же вдохновения Вам на экзаменах! – пожелание его в ответ на её слова прощания Янка уже слушала на ступеньках лестницы.

Мелодии не оставляли Янку и по дороге в общежитие. Она летела с ними, понимая, что произошло нечто важное, что она должна осознать, понять... ЭТО нечто настолько важнО, что определяет всю дальнейшую её жизнь. Это нельзя потерять! Это нельзя забыть! Но что это?
Она остановилась. Она поняла: «В неё ВЕРИЛИ! Поверили, что ОНА может не быть двоечницей! И главное, что ОНА сама ПОВЕРИЛА в то, что в неё ВЕРЯТ!»

Вдохновение не оставляло Янку во время сессии, и помогло сдать все экзамены на отлично. В том числе и по физике.

2***
КАРАУЛЬНАЯ 1
http://proza.ru/2007/07/19-28

 Янка никому не объясняла, почему она пошла на занятия в секцию спелеологии и скалолазания. « Увидела объявление и пришла», - так она сказала тренеру. Он кивнул головой, записал её фамилию в толстую тетрадь. Начались тренировки. Занимались в зале, иногда во дворе института навешивали лестницу на старую кирпичную стену здания, - первые выходы должны были быть в пещеры.

Вечером Янка поверяла дневнику то, что не могла поведать никому. Выражая мысли на бумаге, она будто от них (написанных!) обретала новые силы. «Может быть, смогу ходить на скалы», подумала Янка, совершенно не представляя как она это сможет. «Влад ничего не говорил о пещерах. Бывал ли он в них?» - подумала она. Влад помогал ей летом найти общий язык с детдомовскими детьми, - их в отряде у неё было 22 из 35. Никто не хотел их брать – девчонки вожатые переглядывались и молчали, опытные воспитатели спорили в резкой форме. Лагерь был маленький – всего 5 отрядов. Четыре опытных воспитателя и шесть вожатых, на один отряд опытного не хватало. На Янкин. Первая практика. Так и вышло, что им с Тамарой достался отряд, возраст детей 9-10 лет, плюс детдомовцы в возрасте от 9 до 13 лет. Делить их по возрасту не стали, предложили определить в Янкин отряд только потому, что основная масса детей были 9-10 лет. Сказать что-то против детдомовцев, отказаться брать их в отряд, - ей казалось невозможным. Условно Янка была воспитателем, Тамара вожатой. Тамара через неделю заболела и уехала. Янка пыталась справиться с отрядом одна. Не справлялась. Делала одну ошибку за другой. Детдомовцы приехали со своим миром взаимоотношений. Дикому миру, о котором Янка понятия не имела раньше, но восстала сразу. Ужаснувшись, увидев жестокую мальчишескую драку «насмерть», когда один из дерущихся схватил огромный булыжник, замахнулся... Как она только «не пала смертью храбрых», разнимая пацанов в этом жестоком бою в один из первых дней смены, остается загадкой. Но каждый день приносил новые сюрпризы. И вот первый бойкот детдомовцев – они просто сбежали.
Из столовой, минуя спальный корпус, куда должны были отправляться на тихий час, исчезли в неизвестном направлении...
Собрали поисковую группу: Янка, как главная виновница всего (могла ли она о себе думать иначе?), физрук – Геннадий Станиславович, да работник с кухни Влад – студент политехнического вуза, и, как говорили девочки вожатые, – родственник кого-то из сотрудников лагеря. Час поиска – нашли чумазых и счастливых в полном составе на стройке чьей-то дачи, сейчас пустующей. На Янку они не реагировали, да и не пыталась она ничего им сказать. Безропотно послушались физрука, показавшего им огромный кулак. Они признавали только силу. Янка не знала, что можно сделать, чтобы как-то выйти из этого положения. Налаживать отношения с детьми нужно самой. Мыслей никаких не приходило. Только боль и ощущение беспомощности. А Влад просто привёл их после ужина на отрядное место, они о чём-то говорили... После отбоя прошёл к мальчикам в спальню, - опять она слышала обрывки эмоциональных возгласов то одного, то другого, и не решалась вмешаться, интуитивно предполагая, что «мужской разговор» мальчикам её отряда сейчас более необходим. На следующий день Влад нашёл время подойти к начальнику лагеря с предложением перевести двоих тринадцатилетних Мишу и Анатолия в первый отряд, к 14 -15 летним. Мотивировал это тем, что взрослым мальчикам скучно с малышами, можно ожидать худшего, чем побеги из лагеря. Начальник лагеря распорядился, и воспитатель первого отряда Мария Петровна не возразила в этот раз. Дальнейшая жизнь в лагере потекла спокойно до конца смены. Дети, после перевода негласных лидеров вели себя иначе. Радовались, когда Влад навещал их на спортивной площадке или на отрядном месте. Он старался это делать так, чтобы не вмешиваться в Янкины планы или беседы, но появлялся именно тогда, когда ей не удавалось распределить внимание между всеми, когда явно не хватало второго воспитателя! Эту негласную подстраховку она ощущала. Но находясь в постоянном напряжении, в сомнениях (а так ли?), переживая все свои поступки и действия в своём первом общении с детьми, она не нашла времени сказать даже простое: «Спасибо...»

В начале ноября на занятиях, вглядываясь в составленный только что список с указанием шифра групп, тренер обратился к Янке:
-Так ты на третьем курсе? Можешь не ходить больше на тренировки. На первом курсе не пришла, сейчас поздно! Замуж через полгода выскочишь. Мне спортсменки нужны!
Янка молча поднялась и вышла из аудитории. Сегодня должно было пройти распределение обязанностей на ближайший выход в Торгашинскую пещеру.
Янка шла в общежитие. Холодный ветер дул в лицо, бросался мелкими камешками со снегом, смеясь над Янкиной неудавшейся карьерой скалолазки и спелеологини... или спелеоложки или спелеолазки? Янка вспомнила лицо тренера и слова о замужестве. Поёжилась, возмущённо подумала: « Я не выйду через полгода замуж... И вообще, наверное, не выйду...»
После этой истории в лагере, о которой всё общежитие судачит. О том, что судачат, Янка поняла по оценивающим взглядам, по нравоучительным советам; и вообще было полной неожиданностью, когда на кухне старшекурсница из соседней комнаты спросила, почти шёпотом:
- Ты правда летом из-за парня... в реку чуть не прыгнула?
По изумленному Янкиному взгляду можно было предположить всё, что угодно, хотя он выражал только её удивление неожиданным направлениям фантазий окружающих.
Янка шарахалась от всех как дикая лань в чужом царстве, и всё более замыкалась в себе. Наверное, они бы всё поняли, посочувствовали, посмеялись бы, в конце концов, если бы она с кем-нибудь поделилась хоть словом. Но Янкино молчание, уход в себя, способствовали тому, что невольно она стала некой знаменитостью. Недосказанность вызывала домыслы.
 А ведь и не было НИЧЕГО. Не о чем было рассказывать! Даже сон любой насыщен более реальностью, чем ТО, что произошло летом.
Во второй смене с Янкой вместе работала опытный воспитатель - Надежда Александровна. Она сразу же поставила вопрос о переводе ещё четверых одиннадцатилетних мальчиков во второй отряд. Началась тихая смена. С ЧЕГО началось это НИЧЕГО?
 Был вечер в столовой, может быть чей-то день рождения, куда отправила Надежда Александровна Янку после отбоя:
-Сходи, молодым можно и после отбоя гулять, а мне хочется дочитать книгу. Подежурю.
Янка вошла в зал. Стол был накрыт, звучала музыка, несколько пар танцевали. Она может быть и ушла, не решившись пройти, но появившийся откуда-то Влад пригласил на танец, расспрашивая на ходу, как складываются отношения с отрядом теперь. Янка отвечала, потому что отвечать было ПРОСТО, даже поблагодарила за помощь в прошлой смене. И осмелилась спросить, о чём он говорил с ребятами.
-О горах. О силе и слабости... О многом.
-Они слушали, потому что ты ЗНАЕШЬ об этом не понаслышке. Не как вызубренный урок, - задумчиво проговорила Янка, заново переживая свой позорный дебют в прошлой смене, неожиданно для себя обратясь к Владу на ты.
-Пойдём на воздух, - предложил он.
-На во-о-зд-у-у-х?
-На воздух! – Неожиданно рассмеялся Влад. Пойдём на качели. Раз нельзя в горы – устроим полёт, - пропустив Янку вперёд на заасфальтированную тропинку, он слегка коснулся её плеча, как бы подталкивая:
-Бегом! Разминка перед полётом!
Качели были в Янкином прошлом, но в этот раз был полёт! Или улёт! Соображать было некогда, - вцепившись руками в металлические цепи, Янка при первых двух взлётах качелей ещё видела звёзды над тёмными деревьями, землю, ловила лёгкие ощущения невесомости; затем, когда натренированным движением Влад оттолкнулся от земли, и оказался на качелях, взгляд её получил опору, сама же она чувствовала только то, что любой момент какие-то силы вынесут её за пределы земли.
-Будет страшно, - предупреждение Влада слегка запоздало, Янка уже чувствовала, что умереть сейчас вполне реально.
-Мы перед поступлением в лётное училище с другом так вестибулярный аппарат тренировали, - продолжал Влад при полном Янкином молчании.
- Он поступил, меня по зрению забраковали. Тебе нормально? – забеспокоился Влад, всё ещё раскачивая качели.
Янка не смогла бы передать своих ощущений точно – это были страх и радость, сплетённые необычностью, даже восторг некий.
-Здорово, - прошептала она и тихо засмеялась.
Звёзды, деревья, земля, всё это обрамляло фигуру Влада, стоявшего совсем рядом, и всё составляло единое целое.
Это кружение продолжилось и когда Влад подал руку, помогая ей спрыгнуть на землю: кружилась голова, слегка дрожали ноги, земля казалась живой.
-Хорошо, что ветер дует, - закрывая глаза, подумала Янка. – Нет, это не ветер, сообразила, слушая Влада:
-На воздухе продержалась нормально, на земле надо тоже прочно стоять! – Влад ещё раз изобразил порыв ветра, сдувающий кудряшки с Янкиного лба.
-Ну что, дышишь? – Влад слегка тряхнул её за плечи. Янка открыла глаза, немного приходя в себя, увидела прямо перед собой тревожные глаза Влада. Губы его нечаянно коснулись Янкиных. Нечаянно?
Янка широко открыла глаза, пытаясь понять, что это было? И не то спросила, не то констатировала факт:
-Это ... хорошо...?
Влад смотрел на небо, ещё слегка придерживая её плечи, а ей казалось, что он смотрит в себя, решая неразрешимую задачу...
 Резкий порыв ветра вернул Янку из полёта, напомнив, что уже не лето, что она идёт в общежитие.
 Она неожиданно развернулась, и быстро пошла назад, в главный корпус института, в котором проходили тренировки.

Дверь открылась – Янка стояла перед тренером с решительным видом борца, приготовившим ряд аргументов, главным из которых был факт – на объявлении не было написано, что в секцию приглашаются только первокурсники. Правда, у самой Янки в голове вертелся вопрос: «Почему в прошлом году она НЕ ВИДЕЛА объявления. И в позапрошлом? Оно наверняка – БЫЛО!» Почему-то все рассмеялись. Янка так и не решилась ничего сказать, да тренер ни о чём не спросил – видно по виду понял, что Янка останется в секции. Не могла же Янка знать, что после её молчаливого ухода раздались голоса в её защиту, на что тренер отреагировал довольно резко:
-Если не хотят уходить, то не уходят, а если ждут повода уйти – уходят, не сказав ни слова. И этот смех обозначил продолжение разговора. Тренер сурово смотрел на вернувшуюся девчонку:
-В Торгашинку не пойдёшь всё равно. На следующей неделе приходи на тренировки. Через две-три недели - выход в Караульную – 1.
Последние слова были сказаны для всех. Янка, обрадованная тем, что ей разрешено тренироваться, уже ничего не слышала. А прозвучало нечто интересное:
-Жестоко! Не рано ли – вертикалка? «Сдохнут», - не допрём! Всегда новеньких вначале водили в Караульную-2, - посмотреть есть что, да и особой техники не надо.
- А в этот раз покажем всё сразу. Минимум красоты – максимум сложностей. И с выходом за озеро – полная программа. Если уйдут – пусть уходят сразу, раздражался тренер только из-за того, что в этом году из девушек, прозанимавшихся два года, на тренировках ни одна не появилась, Говорят, вышли замуж.
 
Брат помог Янке подобрать почти всё необходимое, что нужно для выхода: и штормовку, и фонарик соорудил, закрепив на каске, - руки в пещере должны быть свободными. Свечку на всякий случай она всё же взяла. Ботинки на рельефной подошве – вибрамы купила неделю назад, - со стипендии. Брат шутил:
- Уходишь в пещеру, не оставляя адреса! Караульная-1! Играла бы в настольный теннис – тоже полезно, да и нам спокойнее.
-Не волнуйтесь, - успокаивала Янка, - я же не одна иду.
 Выехали самым первым рейсом на автобусе до детского лесного санатория, затем часть пути шли по льду, скрывавшему речку, бежавшую рядом с дорогой, - там было меньше снега. Синева. Солнце ещё только готовилось взойти, ещё ни один лучик не выглянул из-за горизонта. Очарованная, Янка прошептала:
-Какое утро – похожее на вечер!
Все молча шагали след в след. Казалось, что её негромкое восклицание никто не услышал.
Подъём по склону был тяжёлым – меняясь, по очереди топтали дорогу впереди идущие, в том числе и новенькие. Вход в пещеру был почти на вершине скалистой, поросшей лесом возвышенности рядом с горою Такмак. Совершенно незаметная на первый взгляд «нора», именовалась пещерой – Янка ни за что бы не догадалась, что это и есть - ОНА. Руководители выхода – почти ровесники Янки, но уже являющиеся инструкторами-общественниками по туризму, - разматывали бухты верёвок, навешивали тонкие лестницы – подниматься предполагалось по ним. У Янки ослабли и руки и ноги точно также, как это было на практике в госпитале (курсы медсестер у них шли параллельно основным занятиям) , когда она взяла в руки шприц, и пошла в палату делать первый в жизни укол. А ведь она только посмотрела, как первый спелеолог, ловко накинув на плечи верёвку – «коромыслом» (карабины были только у руководителей), «исчез» в пещерном проёме. Впрочем, спустилась она нормально вполне. Небо исчезло, первый «колодец» был пройден, далее, ещё такой же вниз, затем в сторону озера по узкой мокрой расщелине. Янка замечала красоту, - сталактиты и сталагмиты казались живыми, гораздо более красивыми, чем в школьном учебнике, но одновременно чувствовала, что практически не готова ни к одному шагу – руку и ноги дрожали от напряжения, она еле держалась в этой расщелине, которая сужаясь, уходила далеко вниз, где журчала вода, питающая подземное озеро. Рядом шёл кто-то из опытных, советы были полезны, но идти приходилось самой.
Из-за озера вернулись, - сил совсем не было. А предстоял ещё подъём. У Янки засосало под ложечкой – она поняла, что ей не выбраться из этой пещеры – во втором колодце лестница болталась в метре над головой – до неё нужно было дойти по мокрой стене, перехватывая верёвку. На какое-то мгновенье ей даже представилась эта картина: никого нет, ничего не слышно, кроме звуков падающих капель воды и... фонарик погас.
 Но вот ей показывают каким образом следует перехватывать верёвку, чтобы она не выскальзывала из рук.
-По скале нужно шагать! Просто идти по стене, а не пытаться карабкаться, - до неё едва доходил смысл указаний. Не очень уверенно взяв верёвку, она явно ощутила, что сил никаких нет: ни шагать, ни карабкаться, ни поднимать себя вверх. Произошла маленькая, но всё же заминка. Все смотрели на Янку. Тут кто-то из «старичков», стоявших чуть поодаль, чтобы не мешать назначенным на этот выход руководителям «поднимать» новичков, негромко проговорил:
-Лично я, когда вожу новичков, применяю цыганский метод.
На слово «метод» среагировал Янкин мозг, познававшей на практике летом прелесть всевозможных воспитательных методов и приёмов в личностной окраске, - она оглянулась на голос, продолжавший вещать:
-Звучит антипедагогично, но не стесняюсь предупреждать, что задерживающий конвейер может получить « в морду».
-Интересно, что Янка прислушивалась к словам в надежде услышать что-то подходящее для себя, придающее силы, но разочарованно отвернулась к скале с мыслью: «не поможет». И странное дело, ощутила прилив сил, позволивший сделать первый шаг, перехватить верёвку другой рукой, потом ещё шаг... Перебираясь на лестницу, она услышала тот же голос:
-Исключительно эффективен – высвобождает скрытые резервы организма!
 Второй подъём Янка выполнила автоматически. Опомнилась с удивлением наверху, рассматривая свою грязную штормовку. Кто-то шутил, давая указания новичкам:
-Пещерную одежду не стирать! Обсушится – отшелушится.
Дрожало всё существо Янкино, она с отчаянием думала, что силы есть только на то, чтобы упасть и никогда не вставать. Молча спустились к реке.
«Откуда у других силы?» – думала Янка, еле передвигая ноги. Потом стала думать о том, почему не показались обидными слова «старичка», - явно с помощью их
 смогла преодолеть подъём. И, ощущая непомерную усталость, отметила всё же про себя:«Потому что без злости сказано было. Как в «Домострое», - и бить можно в крайнем случае, если с любовью. То, что ещё в мозгу есть какое-то движение, было удивительным фактом на фоне усталости.
-Какой вечер, похожий на утро! – с удивлением услышала Янка свою утреннюю фразу, слегка изменённую. «Значит, слышали... Всегда кто-то тебя слышит, даже если кажется, что это не так.» подумала она и, упала, поскользнувшись. Чьи-то сильные руки подняли её, как казалось, - за шиворот. Надо идти.
-Давайте считать, кто из новичков совершит больше падений, - шутили ребята, а у Янки в мозгу отпечатывалось: «Считают. Надо идти твёрдо. У всех есть силы шутить. Упаду – не встану», и снова падала. И снова кто-то сильный ставил её на ноги. Наверное, падали и другие новички, - Янка этого заметить была просто не в состоянии.
 В автобусе она сразу провалилась в сон. Может это нельзя было назвать сном – всё было очень реальным: и автобус, и голоса она слышала, и боль ощущала во всём теле, но в то же время – спала, без всякой возможности отреагировать на что бы то ни было.

Из странного состояния её вывел озорной голос Толи – руководителя танцевального кружка, студента хореографического училища:
-Янка! Я тебя второй день гипнотизирую. Почему ты не реагируешь?
Янка улыбнулась. Влада она не видела второй день, и почему-то беспокоилась. Поэтому и задумалась на ходу. А Толя жил с ним в одном корпусе, может он что-нибудь знает. Но спрашивать Янка не могла. А Толя артистично смеялся:
-Почему ты не подойдёшь, и не поинтересуешься, где Влад? Как же я смогу выполнить его поручение?
- У тебя поручение? – обрадовалась Янка.
-Да, но я его могу выполнить, если ты проявишь признаки интереса!
Рассмешив, и всё же слегка расстроив её сообщением о том, что Влада не будет до конца недели, - какие-то проблемы дома, он спросил разрешение прийти во время тихого часа сыграть пару партий в теннис настольный в Янкин корпус.
Так он в эти несколько дней отсутствия Влада не давал Янке закиснуть в болезни, диагноз которой уже почему-то знал весь лагерь, и лишь одна Янка наивно думала, что это её тайна. Накануне приезда Влада Толя принёс Янке толстый запечатанный конверт, протянул ей, пытаясь сохранить серьёзный вид:
-Янка! Только не смейся, - это тебе поздравление с Новым годом! Ты должна его прочесть не раньше, чем в 12 часов грядущего года. Пообещай не открывать раньше. Обещать было легко – Янка чувствовала, что этот шестнадцатилетний мальчишка – артист стал ей другом. И следующий день катился в своей суете незаметно к вечеру. Вот и дети уснули, Янка устроилась в холле, придвинув стул к теннисному столу – делала записи. Скрипнула дверь – вошёл Влад с маленьким букетом незабудок, сел напротив. Спросил, чем она занимается. Удивился тому, что делает записи о детях:
- Это тебе помогает в работе?
Янка смутилась:
-Нет, мне пока ничего не помогает. Я чувствую себя совершенно беспомощной. Но если я не буду делать записей, мне кажется, что я вообще ничего никогда не пойму. Я вообще всё записываю, - неожиданно призналась она.
-Да? Бухгалтерский учёт жизни... Интересно, как это у тебя получается? Жизнь втискивать в тетрадь. Свою, да ещё чужие прихватить, по касательной рядышком прошедшие, - он явно иронизировал.
Янка смутилась совсем, пытаясь объяснить, что записывает впечатления обо всём, а не описывает события. Иногда, конечно и события, но так как их видит сама. А впечатления иногда выражаются одним словом, а иногда... она хотела сказать – стихами, но замолчала совсем.
-Ну раз ты ВСЁ записываешь, запиши мне свой адрес. Скоро конец смены.
-Ты напишешь письмо? – Янка не могла скрыть радости.
-Напишу обязательно, не могу же я тебя потерять из поля зрения! – Влад спрятал в карман листочек с адресом, протянул руку к блокноту Янкиному:
-Я тебе свой адрес запишу, может тоже напишешь письмо.
Янка не успела ничего сказать, но поднялась со стула, глядя на Влада, открывающего блокнот.
Открыв и закрыв блокнот, Влад положил его на стол:
-Прости. Ты, действительно, всё записываешь. Запиши, продиктую. В тот вечер они о многом говорили. Больше говорил Влад: о красотах заповедника «Столбы», о горах, о совершённых восхождениях. Он обещал показать Янке «Столбы», взяв с неё обещание, что в первый раз на скалы она пойдёт с ним. Так много обещаний Янка никогда более не раздавала.
Оставалось чуть больше недели до конца смены. Тихой и спокойной. Счастливой и радостной. Стол для настольного тенниса в холле был местом тихих бесед обо всём на свете. Однажды Влад спросил:
-Ты стихи пишешь. Я это понял, отрыв блокнот. Можешь что-нибудь прочесть?
-Пока нет, - позже как-нибудь.
-Хорошо, - пришлёшь письмом, - улыбнулся он.
Они не простились. За три дня до конца смены Толя передал Янке записку: « Я напишу. Влад». Опять у него дома были проблемы. Но Янке было спокойно и радостно, - он обещал написать.
 В день отъезда Янка вышла за территорию лагеря. Нет, она даже не могла объяснить, зачем она вышла! Но получилось так, что она вышла навстречу Владу, появившемуся на тропинке совершенно неожиданно.
-Влад! Ты приехал!–её руки, протянутые к нему навстречу, встретились с его руками, но какой у него был взгляд! Янка сделала шаг назад, будто наткнулась на препятствие.
-Не такой уж горький я пропойца..., - проговорил он, не отрывая взгляд от Янки, но не в силах преодолеть это препятствие.
Янка была оглушена катарсисом, скрывающимся за недосказанностью фразы и молчала. Руки опустились. Почему-то ей показалось, что успокаивать должна она. И себя и его.
-Всё хорошо, - прошептала она, - даже если что-то случилось.
-Ты... не со мной пойдёшь на скалы, -проговорил он как будто из-за решётки с прутьями из цепей, похожих на цепи, крепящие качели, - я не смогу показать тебе заповедник «Столбы» ... никогда... Но ты должна всё увидеть. Жаль, - не со мной.
-Почему? – Янка не понимала, - ты что, покидаешь планету людей? Или уезжаешь за тридевять земель?
-Нужна помощь, - Янка чувствовала, что Владу очень трудно подбирать слова, но её непонимание, недогадливость ещё более мучили его.
-Там будет ребёнок... Мой ребёнок. Эта фраза оглушила Янку, она повернулась, чтобы уйти; земля или растительность пришли в движение – она всё время натыкалась на деревья, не видя тропинки.
-Прости, Янка! – шёпот Влада гремел на весь лес. «За что он просит прощения? – За то, что он ЕСТЬ?» - пытаясь развернуться, Янка снова наткнулась на дерево, и наконец, увидела тропу, залитую солнцем. Это была другая тропинка, огибающая лагерь.
-Тебе написать? – солнечные лучи несли к ней новый гром. Янка остановилась. А может и не сделала она ни одного шага. «Что написать?» - подумала она, или спросила вслух, потому что ей показалось, что кто-то (Влад?) ответил:
-Не трагедию... Письмо.
-Письмо отправлено, - прошептала она, вспомнив, что желая сделать Владу сюрприз, переписала несколько стихотворений и запечатав конверт, опустила вчера в лагерный почтовый ящик. «Ты из стихов моих ко мне придёшь...» - пронеслась в голове фраза из отправленного в письме стиха. «Ты ТОЛЬКО из стихов ко мне придёшь...» - так было правильнее. Переписывая, она заменила слово ТОЛЬКО.
Так и пошла она оглушенная Солнцем, по тропинке, уводящей её в обход лагеря к реке, куда водили детей купаться. Думала ли она прыгать в реку? Могла ли она вообще что-то думать? Вместо дум у неё кружился в мозгу странный круговорот слов: «прости»-«прощай»-«здравствуй», «день»-«ночь»-«день», «рождение»-«смерть», «вечность»
Обняв берёзу на берегу реки, она услышала голоса детей, спешащих искупаться в солнечный день – смена начиналась без Янки, и... полную тишину вечности.
-Яночка! – Надежда Александровна обнимала Янку, тщетно пытаясь разомкнуть её руки, сжимающие ствол осины (почему осины?), - Влад в лагере. И вдруг почувствовав, что это известно Янке, как и многое другое,– закричала громко, несколько напугав детей:
-Это летний эпизод, Яна! Слышишь, - эпизод!
Янка сквозь солнечные лучи разглядела, наконец, детские лица и улыбнулась, размыкая затёкшие руки:
-Я должно быть уснула, ожидая вас. Буду скучать! Дети облепили её со всех сторон. Янка возвращалась в реальность. Из вечности. Вечность уместилась в маленьком отрезке времени, не превышавшем часа.
 
-Конечная, - Речной вокзал, - голос кондуктора разбудил Янку. Чувствовала себя она уставшей, но уже немного пришедшей в себя. Караульная-1 была позади, а впереди ещё много тренировок, делающих её сильнее. «Сколько же раз сегодня мне казалось, что не смогу сделать ни шагу, а делала их!» - сквозь боль в теле пробивалась радость, тревожа новыми ощущениями. Было уже темно, речной вокзал освещали фонари, и Янке казалось странным, что день уже прожит. И если бы он длился дольше, то она бы его уже не замечала... Потому что усталому человеку нужна ночь. Для того, чтобы набраться сил.
«День»-«ночь», «здравствуй-прощай» - совсем новой мелодией звучало в её сердце. И уставшая головка, и тело, покрытое синяками – всё просило отдыха. Янка уснула крепким сном, едва коснувшись подушки.

Уже второго января, в общежитие, после очередного выхода в большую Торгашинскую пещеру, где и Новый год тоже рассматривал вместе с Янкой большие залы подземного царства, вспомнилось ей о письме Толи.
Быстро достав его из-за плотной обложки трёхсложного коричневого блокнота, Янка унеслась своими мыслями в лето, в пионерский лагерь. В письме было 2 фотографии. На одной - танцующие девочки из её отряда, занимающиеся под руководством Толи, на другой – он сам, исполняющий сольную партию на одном из концертов. На фотографии точно отражалась его полная погружённость в танец.

«Здравствуй, дорогая Янка!»– так начиналось письмо.
«Поздравляю тебя с Новым годом!
Я знаю, что у тебя была трудная, полная испытаний жизнь этой осенью. Я не могу объяснить, почему я это знаю, - однажды летом так увиделось. Может быть, потому, что почувствовал: Влад – твоя первая любовь. А первая любовь всегда несчастливая. Ты понимаешь, в каком смысле. На самом деле любви несчастливой не бывает. Но из этого испытания ты вынесешь свет, помогающий тебе быть маяком для других: для детей, которых ты будешь учить, для окружающих. Ты никогда не будешь одна, но всегда будешь ощущать одиночество: быть с ТОБОЙ рядом – здорово, но и быть с тобою РЯДОМ – невозможно. И счастье твоё будет самым настоящим, спаянным из переживаний, слёз, побед и радостей – всего того, что составляет жизнь.
Янка! Будь!
А. Щетинин.

 P.S. Не думай о Владе плохо, даже если он не с тобой, - я знаю истинное отношение его к тебе».

Янка внимательно рассматривала эту подпись: А. Щетинин. Она не знала его фамилии. Не могла представить, как этот юноша, которому летом было только 16 лет, мог так мудро и пророчески рассуждать! И найти ободряющие слова для неё сейчас, когда они так необходимы! « Это ДАР свыше» - подумала она, - «дар сильных людей, умеющих протягивать руку более слабому... Как это сделал летом Влад...». Янка сознавала, что таким даром не обладает, но... может когда-нибудь... она тоже сможет помогать тем, кто в этом нуждается, если станет сильной.

3***
СВЯЗКА
http://proza.ru/2007/11/01/517

 Любовь к горам пришла к Янке неожиданно (как и положено приходить любви), и осталась в ней навсегда.
«Коль увидишь - так это ж навеки...» - с этими словами, очарование которых она почувствовала однажды у вечернего костра, согласилась всем своим существом сразу. Нет, она не могла похвастаться ни особыми успехами, ни силой, ни большим опытом альпинистки, но ей так нравилось смотреть на горы, видеть их величие, принимать участие в восхождениях и становиться сильнее... Чуть-чуть сильнее себя той, совсем слабой и ничего не умеющей. Она уже не «новичок». Правда, ещё и не «разрядник», но значок «Альпинист СССР» получила прошлым летом.
 
На сборы в Саяны она летела самолётом вместе с ребятами - студентами геофака Саней и Генькой. Университетский Тим, собравшийся в последний день, был человеком новым в группе, знакомым только Сане. Четверо студентов, собирающихся выполнить зачётные восхождения на третий разряд, отправлялись в горы с особым письмом-приглашением на весеннюю альпиниаду, без тренера, - в Иркутске должны были влиться в местную группу альпинистов.

Базовый лагерь среди леса. Красивы Саяны. Как словами передать красоту гор? Это нужно только видеть.

Завтра первое восхождение на вершину «Братчанка» -1б, - это будет считаться подтверждением права носить значок.
«Нужно разбиться на связки», сказал Саня, - он формально считался руководителем группы альпинистов, появившихся в секции спелеологии и скалолазания педагогического института. На скалах в связках не ходили, в альплагерях были в разных сменах – устоявшихся связок не было. «Разбиться на связки будет проблемно», - мыслила Янка, немного радуясь тому, что не ей придется решать эту проблему. Но Саня посмотрел на неё, о чём-то раздумывая, затем поднялся, отошёл от костра, и направился в её сторону, - к краю настила, на котором стояли палатки, и где Янка облюбовала себе местечко.
- Генька просил тебя поставить с ним в связку, - сказал Саня и отвел глаза в сторону.
Брови у Янки сами собой поползли вверх. Понимая, почему он не мог смотреть в глаза, она и осуждать не могла Саню – задача была исключительно трудной: Янка была слабой «по определению», как девчонка. Генька был давним членом секции, следил за состоянием снаряжения..., но был крайне нерешительным в принятии решений - он был слабым, потому что был неуверенным в себе. Сильный Саня мог стать с ним в одной связке..., но тогда слабая по определению Янка должна была идти в связке с университетским Тимом, которого летом не выпустили на восхождения из-за повышенного давления... И тем более, нельзя ставить с ним в связку Геньку. Янка вспомнила слова тренера, нечаянно услышанный отзыв о себе после года тренировок: «Я не могу быть высокого мнения о Яне как о спортсменке – есть у нас девушки и посильнее, и техничнее, но я высокого мнения о её человеческих качествах... ». Тогда, поразмышляв о том, чего было больше в этой фразе – похвалы или осуждения? – решила, что спортсменка из неё никудышная. А слабый спортсмен даже с хорошими человеческими качествами ничего не стоит. Именно тогда она добавила ежедневные пробежки по утрам и обливание холодной водой. Привыкать к холодной воде не приходилось – почему-то организм легко и быстро вспомнил ощущения эйфории – в детстве отец приучал её к водным процедурам, борясь с постоянными ангинами... И сейчас Янка задала вопрос себе: «Ты зачем пошла в горы? - Чтобы стать сильной? Вот и ещё одна возможность испытать себя. В связке можно будет надеяться только на себя...»
Саня, видимо устав ждать ответ, начал говорить:
-Янка, если только ты скажешь...
Но Янка уже улыбалась:
-Ну что ж. Должна же хоть одна связка быть сильной. Да меня может и не выпустят, - добавила она, вспомнив свою ещё одну проблему – у неё не было горной специальной обуви, триконевых ботинок. Их не было ни у кого. Но Саня с Генькой нашли знакомых, одолживших обувь на сборы... А Янка надеялась пройти все восхождения в обычных вибрамах – ботинках на толстой рельефной подошве. На «Столбах» зимой они передвигались по скалам именно в этой обуви.

Утром всё пошло по непредвиденному сценарию: инструктор отделения, куда были зачислены красноярцы, глянув на Янкины ботинки, проговорил:
-Ты что? Где твои трикони?
-Нет у меня их, еле слышно прошептала Янка, и добавила ещё тише, - я смогу... Инструктор, глядя на командира отряда и выпускающего, уже дающих последние наставления где-то далеко впереди, проговорил:
-Не попадайся на глаза выпускающему, но на следующее восхождение достань хоть из под земли.
Затем прикрепил к ним с Генькой в связку ещё одного юношу. Теперь это была «тройка». А Сане с Тимом добавил девушку. Отряд медленной гусеницей двинулся из лагеря.
Янка думала над словами инструктора и представляла как она из под земли достаёт трикони. Вздохнула, улавливая общий ритм движения, опять задумалась, - пока не начался подъём, она могла себе это позволить. Интересно, как это Генька мог проситься с ней в одну связку? У них недавно была ссора – так воспринимала Янка случившееся. Во время воскресного выхода, недели две назад, тренер на привале, глядя с иронией на Янку, спросил:
-Что это там за история с расхищением имущества?
Янка вспыхнула, подняв глаза на тренера, и горячо заговорила:
-Нельзя же так! В кармане рюкзака оказался неучтенный репшнур, я бы и вернула его вместе с рюкзаком! А Генька всё общежитие поднял на ноги, девчонки по всем читальным залам в разных корпусах разыскивали меня в субботу, - это он им предъявил список из 9 наименований снаряжения, оказавшихся в выданном рюкзаке и необходимых ему сию же минуту!
А когда я спросила, зачем он устроил этот цирк, он невозмутимо ответил:
-На всякий случай! Я помню, что там что-то оставалось.
Все засмеялись, а тренер продолжал подтрунивать над Янкой, благо Генька в тот день был на другом маршруте:
-Так он снимет тебя теперь со стены...
-С какой стены? – Янка опять «повелась». Для неё стена в настоящее время – это Китайская стена. Учебная тренировочная скала – Китайка!
А тренер под смех сидящих у костра, с серьёзным видом пояснял:
-Геня только месяц назад сменил над своим письменным столом портрет девушки «своей
мечты». Открываю вам великий Генькин секрет – там наша Яна. Но теперь, надо думать, он непременно портрет снимет!
Янка знала, что объектом этих добрых шуток мог стать любой, портреты «девушек мечты» менялись у Геньки довольно часто, девушки об этом узнавали из таких же шуток тренера, но тут не сдержалась, сказав тихо, но резко:
-Буду только счастлива!
 Янка оглянулась на Геньку, она и сейчас ещё представить не может, что после «этого» можно стремиться быть в одной связке... А может он и не просил ни о чём. Да какая разница! Вот и привал десятиминутный. Всё, хватит думать о постороннем. Сейчас начнётся подъём.

-У меня мерзнут руки, - прозвучал голос Геньки. Отряд уже продвигался по склону.
-Терпи до привала, - Янка почувствовала, что Генька хочет маленькой передышки. Но она знала, что догонять очень трудно, находясь на склоне, - легко сбить дыхание. Останавливаться нельзя, только друг за другом – размеренным шагом, как часть единого механизма – только так можно сохранять силы для дальнейших, становящихся всё более сложными по мере продвижения к вершине нагрузкам.
-Нет, помоги мне сейчас достать из рюкзака пуховые перчатки, снова проговорил он. Новенький парнишка прислушивался к разговору. Чувствовалось, что и общефизическая подготовка у него на уровне, он почти ничего не говорил, но понимать его было легко, и до сих пор связка двигалась довольно слаженно.
Янка доставала рукавицы, помогала натягивать Геньке на руки, - он на глазах всех обгоняющих становился беспомощным.
Замыкающий отряд инструктор, кинув на них строгий взгляд, сказал:
-Через несколько минут привал, подтягивайтесь. И почему-то добавил, обращаясь к Янке – соберись с духом! Янка с удивлением посмотрела вслед удалявшемуся отряду, на спину инструктора, сказавшего что-то непонятное... Затем растерялась совсем, даже мысленно не представляя такого хода событий, - Генька просто сел на камень, не собираясь вставать:
-Не пашу я сегодня.
Теперь и новый товарищ по связке попытался поставить Геньку на ноги, призывая к движению вперёд, пока отряд расположился на отдых. Генка постоял несколько минут и снова сел:
-Не пашу...

Отряд после привала двинулся вперёд, к вершине. Две фигурки, отделившиеся от него, быстро спускались.
-Помощь идёт, - сказала Янка, представив вдруг, что Геньку поведут под руки на вершину, но вдруг ясно осознала, что этого никто делать не будет... Так и стояли они с новым пареньком по разные стороны от Геньки, не в состоянии помочь ему чем-либо, когда Янка услышала очень и очень знакомый голос, от которого захотелось провалиться скозь землю... «За триконями, которые теперь и не понадобятся», - подумала она, уткнув взгляд в носки своих вибрам, и слушая эмоциональное ругательство, точь в точь совпадавшее с тем, которое она слышала прошлым летом... В Талгаре.

Тогда это ругательство относилось к ним, троим участникам. На следующий день они должны были представлять команду отделения на соревнованиях по скалолазанию. Уйдя после ужина тренироваться на большой камень, уткнувшийся в горную речку с противоположного берега – будто пьющий в воду, они оказались отрезанными от лагеря внезапным селевым потоком. Всё встало сейчас перед глазами Янки яркой картиной: Узенькая и неглубокая речушка, которую они переходили по камешкам, не замочив ног, быстро становилась неузнаваемой. В одно мгновение камень оказался в центре потока грязи, - прямо на глазах он готов был исчезнуть, – казалось реальным, что и он может катиться вместе с грязной водой. Поток всё поднимался, а они, борясь с потоком, бежали к ближнему берегу, к скале, а не к лагерю. Это было ошибкой. Шум селевого потока заглушал всё. Выскочив на берег, почти у самой скалы Караульчи-тау, они увидели на противоположном берегу выстроившийся лагерь, скандировавший что-то. Понять было трудно – повторялось одно и то же слово... Понимая, что им даётся указание как себя вести, они замерли, стараясь понять. Кажется, это слово: «Наверх!». Они должны были оставаться прижатыми к скале, ничего не предпринимая, - это им хотели сообщить из лагеря. Но они начали рассуждать.
-Что же оно означает в частности? - проговорил Володя, предположив, что нужно подниматься выше по течению, может быть, там есть мост. И они рванули... Несколько раз им казалось, что смогут перейти речку вброд, начинали двигаться, но вскоре обнаруживали, что это очередной «рукав» селевого потока. Начало темнеть. Осознали, что попытка искать мост выше бессмысленно, также единодушно бросились в обратную сторону, - мост ниже по течению был, его они проходили при перемещении из базового лагеря. Как они сейчас выглядели? – Очень живописно: мокрые, чуть ли не по уши, разве что голубая косынка не шее Янки, закрывавшая ожоги, полученные в первые дни смены, оставалась местами сухой. И грязными. Но дух стремления выпутаться из этой ситуации придавал им вид бойцов, а не мокрых куриц. Быстро темнело. Скорость перемещения снизилась, теперь они двигались друг за другом – впереди Володя, затем Янка и замыкающим был Валентин. Вскоре замелькали впереди огоньки – и, через некоторое время, Янка, как впрочем и все, услышала витиеватую кружевную и довольно необычную острую тираду, относящуюся к ним, к их бестолковым головам, оказавшимся в этой истории. На попытку Володи прервать её словами: «С нами девушка...» - тирада сменила кружева, вертящиеся теперь вокруг кастрюлек, вышивания и вязания, но тем не менее, по прежнему оставалась замысловатой. Кстати, Янка и не успела возмутиться даже внутренне, почувствовав у себя в ладони конфету.
-Ой, карамелька... «Театральная», прочла она, уловив свет фонаря.
Инструктор-спасатель, вручивший её, скомандовал:
-Конфету положи в рот, нам нужно спешить – мост едва держится. Все быстро пошли к мосту. Но моста уже не было. Поток грязи успел снести его. Постояв совсем немного, спасатели приняли решение подниматься назад, - дожидаться ослабления потока, находясь напротив лагеря. Опять быстрым шагом все двинулись назад. Часов в пять утра, наладив переправу из верёвок, перебрались на территорию лагеря. Поток воды в речке был ещё грязным и достаточно сильным, но гораздо слабее.
Это было в прошлом году, в Талгаре.

- Оказывается, альпинисты-спасатели не «привязаны» к одному горному месту, - успела подумать Янка перед тем как щелчок карабина высвободил её из связки, и слова женщины-доктора, взявшей её за руку, нащупывая пульс, привели в полное смятение – её принимали за «больную». «Конечно, кто же в такой связке может быть слабым звеном – только девчонка», - думала Янка, так ничего и не сказав в свою защиту. Знакомый инструктор-спасатель командовал парням:
-Быстро догоняйте отряд, пока ещё не поздно!
Генька поднялся, даже сделал несколько шагов, но тут новый паренёк внёс ясность:
-Девчонка идёт хорошо, парню плохо...
-Тогда тебе не повезло, глядя на него, сказал спасатель, - спускаем вас всех.
-Но почему? - девчонка идёт хорошо, - твёрдо повторил юноша.
-Ты что, так в ней уверен? – с этим вопросом спасатель глянул на Янку, одновременно она подняла глаза. Дальше всё произошло молниеносно: по неожиданно и почти неуловимо потеплевшим глазам инструктора она поняла, что «узнана», и, прежде чем щелчок карабина вернул её в связку, в руке она ощутила конфету, угадав «Театральную». Голос спасателя чётко произнёс:
-Вперёд!
Сделав несколько шагов в «двойке»-новой связке, парнишка оглянулся на Янку. Она прочла в глазах вопрос, - видимо желание узнать, почему так резко сменилось настроение инструктора-спасателя, и тут же поняла, что ничего он спрашивать не будет, потому что сейчас они спокойно, правильно расходуя силы, догонят отряд, чтобы стать его частью... И что также спокойно и уверенно они будут работать в связке и на следующих восхождениях.

4***
КЕРОСИН
http://proza.ru/2008/04/18/46

    Такой большой группы, объединящей ребят из трёх разных секций, Янке ещё не приходилось видеть. Всё они знали друг друга, шумно радовались встрече, с интересом и несколько свысока поглядывали на новеньких, вроде Янки. Сама Янка себя новенькой уже не считала, но всех было так много!
Тренер - Леонид Тимофеевич, его запросто называли по имени, обращаясь к ребятам других секций - аллюминиевого завода и технологического института, строго сказал:
-Без керосина!
Что это означало, Янка не могла сообразить, подумала про примус почему-то. Суета, суета - первомайский выход на Токмак.
Поскольку это слово - керосин звучало неоднократно, вечером у костра слетел у неё вопрос:
 - О чём речь-то?
Ну и хохоту было...
Ответили песней. Красиво спели. И Янкины - днём бледные щёки полыхали то ли от костра, то ли от смущения, когда она слушала:
"если тащишь ты едва
не один рюкзак, а два,
хоть устал ты непомерно -
керосин и тут, наверно..."

 Мысленно Янка уже так ругала себя за слетевший вопрос, решала, что никогда и ни о чём не спросит никого. И ведь не спрашивала...
Но так и повелось на всех дальнейших выходах - если речь у костра грозила затронуть нечто пикантное, тренер находил глазами Янку и нарочито громко начинал:
-Я бы сказал попросту, но среди нас есть девушка Яна... И я очень боюсь, что взмахнув ресницами, она спросит о чём-нибудь неожиданном... И далее он обдумывал вслух, стоит ли искать подходящие слова или отложить речь об этом до следующего выхода...

Смешно!
Но и много позднее уже совершенно в других ситуациях явно или неявно Янка всегда чувствовала, что этот "керосин" сопровождает её по жизни словами:
-Но среди нас есть девушка Яна...

Как впрочем и та фраза, произнесённая ею утром во время первого выхода в пещеру "Караульная-1":
-Какое утро, похожее на вечер!
И вечером перевернутая кем-то из участников похода:
-Какой вечер, похожий на утро!
И как много раз эти фразы бодрили смехом всех участников похода, ведь находился кто-нибудь, проснувшийся раньше других и любуясь первыми лучами, произносил:
"Какое утро, похожее на вечер, - сказала как-то Яна".
И на обратной дороге фраза со смехом переворачивалась...

Вот такой "керосин"!
Через всю жизнь.

5***
ЭКСПОНАТЫ
http://proza.ru/2008/06/27/515

     Янка убедилась, что мысленное решение проблемы, даже представленное во всех подробностях, всегда лишь – кажущееся, каким бы гениальным оно ни рисовалось на первый взгляд.
       Нельзя сказать, что она страдала из-за своей светлой кожи, - она бы об этом и не думала никогда, если бы не напоминали. Вот даже тренер - Леонид Тимофеевич в мае на Токмаке, увидев её, появившуюся после болезни на скалах в кепочке с прозрачным козырьком синего цвета, спросил, улыбаясь:
-Скажи, тебя твоя ангина до такой синеватой белизны оттенила, или кепочка? Кто ты там, Яна, по национальности? Таких «синеньких» среди нас никогда не было... Разве солнца мало? Ты где время проводишь?
Ладно, эти безобидные шутки Янка переносила совершенно спокойно, но ей не нравилось, что на солнышко реагировал в основном её носик, становясь облупленным и розовым...Если хорошо приглядеться, можно было бы разглядеть и веснушки, весьма своеобразные – но виден был в основном – носик! И всё же, у Янки был в запасе секрет на это лето. Ещё во время сборов в Саянских горах, она обратила внимание, что одна очень симпатичная альпинистка на все восхождения заклеивала нос лейкопластырем! «Такой замечательный рецепт от Медунички !»– мысленно пропела Янка, вспоминая сказочные средства лечения – мёд и пластырь...
       Теперь, в альплагере «Ала-Арча» она ходила на тренировочные занятия только с заклеенным носом. Друзья по отделению подшучивали, рекомендовали «закалку по загару», но разве можно было в чём-то убедить Янку, получавшую каждый раз в горах ожоги? В последний раз – это были ожоги второй степени на шее. Нет! Янка пока ещё верила в способы защиты – шарфик на шею, а на нос – пластырь, да... и на глаза – очки! Если бы она могла предположить, что во время восхождения на пик Кирова будет такой ветер, что сорвёт лейкопластырь как обычный листок с дерева! Так случилось, что высоко в горах её совершенно беленький нос обгорел так, что стал похож на корку земли в засушливом районе. Это было не только больно... И как бы Янке ни становилось страшно, глядя на себя в зеркальце, она не переставала удивляться непредсказуемой силе ветра высоко в горах. И вздыхала, что забывает о том, как выглядит, не имея в своей косметичке зеркала, но как на неё смотрят другие... А тут ещё ... мальчик из соседнего отделения... Цирк настоящий! Ладно, у Янки – нос! А у него – губы чёрной коркой... Да... повод пообщаться. Они разговаривают, но сдержать смех Янка – не может:
- Как же это случилось?
- Попил водички из ручейка на леднике... А ты знаешь, что новичкам рекомендуют на нас посмотреть, как на экспонатов, по которым наглядно можно убедиться – чего в горах делать не следует?
- Теперь знаю, - проговаривает Янка, опять смеясь.
- Кто бы смеялся, - вздыхает, еле шевеля губами мальчик «из соседнего отделения», но в глазах его тоже прыгают зайчики смеха.

6***
ЗВЕЗДА НА ЛАДОШКЕ
http://proza.ru/2009/06/08/323

 Мне звезда упала на ладошку,
Я её спросил: «Откуда ты?»
«Дайте мне передохнуть немножко,
Я с такой летела высоты...

Напевая про себя  отрывок из услышанной давно, но так и не разученной до конца песни, Янка склонила голову к коленям, крепко обхваченным руками – Миргородский начал давать характеристики каждому участнику. Она знала уже свои оценки в книжке альпиниста, там полный порядок, любая девушка могла бы гордиться пятёркой по ледовым занятиям, например. Но Янка знала, что эта пятёрка – чистая случайность, как и всё в её жизни. Тогда, когда на леднике инструктор  объяснил как правильно «зарубиться» в случае падения, особенно подчеркнув, что у девушек обычно не получается это движение – тормозить ледорубом и коленями – трикони в кошках не должны касаться льда... С мыслью, что у неё все равно ничего не получится, она шагнула на ледник, мысленно контролируя себя:
Поскользнулась...Перевернулась на живот...Ледоруб изо всех  сил в лёд... ноги оторвать ото льда...
Она слышала внизу голос командира, восхищавшегося кем-то из участников, уже закрепившись и удерживая себя на склоне. Горели колени. И голос инструктора:
Яна, можешь не повторять! Отлично тебе! Поставил командир... Уже спустившись и чувствуя землю ногами с дрожащими коленями, она подумала: «А я бы и не смогла повторить.»
И вот теперь, на заключительном разборе она со страхом ожидала разоблачения себя, хотя видимых оснований к этому не было – в их отделении все  совершили плановые восхождения, хотя ужесточившиеся нормы предполагали на восхождении не более двух девушек, а их было – 3. Но  Миргородский пристраивал в другие отделения своих – то горнолыжницу Нину, то туристку Розу, вместо заболевших.
Незаметно дошёл и до неё инструктор. Янка вскинула голову – ох, не зря она боялась! Инструктор, ничего не сказав плохого о ней, вдруг закрутил подозрительную фразу:
- Я вот всегда говорю, что альпинизм стирает грани между мужчиной и женщиной.   Женщины должны становиться...вот, типа Фризен –  его рука метнулась в направлении крепкой загорелой спортсменки. А Яна... Как бы точнее выразиться... Нежная, что ли...
Тишина, установившаяся после речи инструктора, нарушилась шутливым возгласом перворазрядника, сидевшего рядом с командиром: 
- Что же вы раньше-то молчали?
Дружный смех разнёсся над Янкиной головой, а инструктор, мельком скользнув по её смущённому лицу, закончил выступление:
- А вообще я считаю, что женщина в альпинизме только для того, чтобы мужчины оставались мужчинами.
Эта фраза была встречена громким гулом, девичьими возгласами – спортсменок в смене было ровно половина.

Ах, какая прелесть ощущать себя в потоке воды!
 Баня!
Всеобщая помывка после восхождений!
Так здорово смыть с себя груз забот, мысли все... Просто наслаждаться!
Янка подставляла лицо под струи душа, представляя себя под тёплым дождём детства.
- Девочки, посмотрите, а ведь Миргородский прав...Даже загар её не коснулся... – девушка из кабинки напротив разглядывала Янку.
Неожиданно и здесь – в бане Янка оказалась предметом всеобщего внимания...
Она быстро и молча отжала рукой волосы, стряхнула рукой с лица капли воды и  быстро оделась, натягивая одежду на мокрое тело.

На улице яркие лучи солнца брызнули в её растерянные глаза, она приостановилась, подумав о том, что никуда не хотела бы сейчас идти, и никого не хотела бы видеть... Пошла на берег горной речушки и опустилась на траву...
 Слова из  той же песни крутились в голове:
 
«Знаю я, что мне необходимо,
Мне не надо долго вспоминать.
Я хочу любить и быть любимым,
Я хочу, чтоб не болела мать.

Чтоб на нашей горестной планете
Только звёзды падали с небес,
Были все доверчивы как дети,
И любили дождь, цветы и лес...

Интересно, думала Янка, кто же автор этой песни? Так хотелось бы знать и напевать её полностью, хоть она и грустная. Почему грустная?
Почему всё хорошее – грустное?
И разве меня кто – нибудь обидел?
Вспомнив вчерашние  слова Миргородского и девчонок в  бане, усмехнулась:
«Нежность... я даже не знаю, что это! И что мне с этим делать?»
«Светить, светить...» - отозвалась из кустарника на её мысли какая-то птица...
Янка вздохнула глубоко и встала. Потрогала волосы – солнышко  их красиво уложило вокруг головы, предварительно высушив, в каждой кудряшке оставив отблеск лучика, ничего не сказав об этом девушке.
Прислушавшись, Янка осознала, что в лагере поют её любимую песню:

Чтобы дружба не была обузой,
Чтобы верность в тягость не была,
Чтобы старость не тяжёлым грузом –
Мудростью бы на сердце легла.

Быстро поднимаясь по тропинке, Янка шла на голос гитары и певца – песня доносилась из инструкторского домика. Остановилась – туда она точно не пойдёт... Но дослушать надо!

Чтобы у костра, пропахнув дымом,
Эту песню тихо напевать.
А ещё хочу я быть любимым,
И хочу, чтоб не болела мать...

Но именно из инструкторского домика вышел Лёша Строгов. Удивился:
-Я за тобой! Неси свои заметки! Мы стенгазету делаем...
Янка повернулась на 180 градусов, затем также быстро вернулась в исходное положение, всматриваясь в лицо Лёши, пытаясь понять, что в нём появилось новое...
«Улыбка... Сгоревшие на леднике губы забыли боль! После бани все корки отлетели, - догадалась она, и невольно тронула свой нос...
-Янка! Какой у тебя замечательный розовый носик вылупился! – Лёша улыбался. «Ходячих экспонатов» больше не было!

Невидимый певец заканчивал песню:

Говорил я долго, но напрасно,
Долго, слишком долго говорил.
Не ответив мне, звезда погасла.
Было у неё немного сил...

7***
БЛИЗКАЯ ДАЛЁКАЯ
http://proza.ru/2008/01/03/475

 Была у Янки подруга – Люда, соседка по комнате в студенческом общежитии. Со стороны эта дружба выглядела смешной - девчонки так не дружили. Янке часто передавали «истинную правду», сказанную Людой о ней исключительно во всеуслышанье, расчитывая на что-нибудь резкое ответное... Янка только улыбалась. Ближе Люды у неё в студенческие годы никого не было. Но... они никогда не говорили о личной жизни, никогда не жаловались друг другу ни о чём. И тем не менее, эта маленькая светленькая девчонка, похожая на Тоську из кинофильма «Девчата», была очень дорога Янке.
 
Люда сказала, что запомнила Янку во время вступительных экзаменов:
- Мне казалось, что ты светишься, выходя в своём вишнёвом платье с белым воротником из аудитории. Я думала, что счастливей тебя нет никого во всём мире...
А Янка не замечала её долго. Янка со своим диковатым характером ни с кем не подружилась на первом курсе. Жила на квартире, кстати Люда тоже. Те, кто получили места в общежитии, держались дружными стайками, объединялись в решении проблем, - Янка бегала по читальным залам одна. Первую сессию сдала на пятёрки, а во втором семестре, получив двойку за одну из контрольных по аналитической геометрии, долго не могла её пересдать, поэтому на зачёт ходила вместе с толпами других студентов, жаждущих получить допуск к экзаменам. Она ещё не осознала свою особенность зацикливаться на чём-то исключительно простом, повторять одну и ту же ошибку бесконечное число раз... Преподаватель добавляла Янке одну и ту же «неразрешимую» задачу из контрольной работы к вопросам билетика; выполнив всё, кроме неё, Янка уходила без зачёта. Привычки обращаться за помощью не было. Когда в очередной раз Янка получила задание с роковой задачей, и отправилась куда-нибудь на «камчатку» в надежде на озарение, её обогнала Люда, незаметным взмахом руки опустив на билетик маленький листочек. Уже устроившись на месте, Янка с удивлением посмотрела на подчеркнутую жирно формулу, определяющую параболу ( будто она её не знала!) в листочке Люды, смяла и опустила листок в карманчик костюма как что-то лишнее. Решив все задания билета, опять собралась «вздохнуть над старой задачей», но перед глазами всплыла подчёркнутая Людой формула, в одно мгновение выстроив решение, уместившееся в одну строчку. Янка обвела глазами аудиторию, - Люды нигде не было. «Но как она могла знать, в чём у меня проблема? Я же никому не говорила?» - так думала она, изумляясь тому, как незаметно и ненавязчиво пришла помощь.
На следующий год каждой группе дали больше мест в общежитии, и Янка с Людой оказались соседками по комнате. Вначале они просто улыбались друг другу. Далее был период, когда начиная о чём-либо разговор, в конце концов они заканчивали его безудержным хохотом. Потом им достаточно было глянуть друг на друга, чтобы начать смеяться. Тут они обоюдно решили, что им нельзя находиться рядом, «пора отодвинуться». Все думали, что они поссорились. Но это было не так. Просто они были в чём-то очень похожи... , и теперь старались говорить только о дельном, не тратя время на глупый смех, выражающий неуёмную радость от того, что они могли понимать друг друга без слов... Занимаясь совершенно разными делами, они удивительным образом чувствовали, когда кому-то из двоих нужна была поддержка... Но и поддержка эта не вписывалась в рамки обычных общепринятых отношений...

Янка сидела за столом в комнате, тщетно пытаясь сосредоточиться... Задачник дали на один час, нужно хотя бы переписать задачи со звёздочками из разных разделов. Если контрольная не будет написана на «хорошо» или «отлично», нужно будет сдавать все задачи, прорешав весь учебник. Девчонки делили между собой задачи, автоматически переписывая то, что решали другие. Янка в это играть не умела... Но и сосредоточиться не могла... а тут ещё из радиоприёмника полилось:
«... остался у меня
на память от тебя
портрет один
портрет работы
Пабло Пикассо...»
Желание подняться и выключить приёмник Янка отклонила мыслью о том, что всё равно теперь портрет будет стучать в мозгу до ....
Открылась дверь, появилась, неся на лице печать морозной чистоты, Люда; она сходу выключила приёмник, разговаривая сама с собой:
-Размытые образы Пабло Пикассо мной сегодня не воспринимаются.
-Ты пишешь? – она повернула к Янке свою ослепительную улыбку...
Мысленно Янка отозвалась озвученной тут же Людой фразой:
-Портрет работы Пабло Пикассо...
И действительно, единственное творение на полях её тетради представлял профиль незаконченного образа.
-Знаешь, - продолжила Люда, вздохнув, - сегодня мне куда ближе образы Высоцкого, например: «ГУМ, - это вроде наш амбар, но со стёклами....»
Янка с удивлением уткнулась мысленно в представленный амбар, теряя в нём портреты Пикассо, прыснула, глянув на Люду, а через мгновение они хохотали вдвоём, неизвестно над чем...
       Отношения между ними оставались самыми светлыми.

Приложения (фрагменты), трактуемые неоднозначно ( «истинная правда» о Янке) :

Ежегодно проходили собрания по распределению мест в общежитии. Янка на тренировке, хотя всех просили быть, - вопрос по каждому решался персонально. После обсуждения её кандидатуры, голос ПРОТИВ сохранения места за ней был один. Это Люда пояснила, что «место некоторым можно выделять в пещере для полного счастья».

Из-за дежурства в общежитии ЯНКА предполагала, что не успеет на новогодний выход, запланированный в секции, поэтому поинтересовалась как будет встречать его группа, остающаяся в общежитии. И хотя никогда и ни на каком празднике ей не случилось бывать ни в обществе Люды, ни в обществе других девочек, ни ранее, ни позднее, ни в тот раз, - всем было интересно услышать мнение Люды о ней – «праздничной»:
«Меня будет смущать присутствие Янки на празднике, - всепроницающий трезвый вид её изменит настрой любой компании...»
 
Перед госэкзаменами был распущен слух, что ромбики выдадут не всем. По пять ромбиков на группу. В группах обсуждали кандидатов на эти пять мест. Янка опять отсутствовала. Галина Синяева предложила с аргументацией список возможных претендентов; на первое место поставила Янку, (как умную), на второе - Клаву Г. ( как хорошо сдающую экзамены), и Валю Г. , Таню Е., Валю Н., – ( как самых старательных).
Люда возразила, отклонив первые две кандидатуры: Клава Г. хорошо сдаёт, потому что умеет – это сомнительная заслуга, а Янка - просто не способна оценить такой жертвы.
Ромбики выдали всем.