(Литературные расследования)
История болезни булгаковского Пилата.
– Что такое истина?
– Истина прежде всего заключается в том,
что у тебя болит голова…
Из разговора Пилата и Иешуа
Познайте истину и истина освободит вас.
Евангелие от Иоанна 8:32
Знаменитый роман «Мастер и Маргарита», написанный М. А. Булгаковым ещё в
первой половине прошлого века, до сих пор является одним из самых читаемых
произведений русской прозы, удивляя безудержной фантазией, широтой психологических осмыслений и, конечно, восхищая острой буффонадной сатирой и тонкой иронией. При всей занимательности современных глав романа его ершалаимская часть и сегодня вызывает споры, оставаясь наиболее обсуждаемой. И это понятно, писатель заключил в повествование бездну смыслов, при этом глубина его размышлений и неординарных взглядов поражает.
Версий на предмет ершалаимских глав высказано великое множество и среди них
немало неодобрительных. Начало отрицательным мнениям положил А. Вулис,
написавший послесловие к первой публикации романа в журнале «Москва» в 1966 году.
Он полагал, что «роман не свободен от ошибочных взглядов»..., а «в главах «Евангелия от Воланда» пародийно переосмысливается сюжет «Нового Завета».
Некоторые современные авторы статей и по сей день именно эту, несуществующую на
мой взгляд, «пародийность» на синоптические Евангелия ставят Булгакову в укор.
Подобные упреки вызывают недоумение, так как «Евангелие от Воланда» это не позиция Булгакова на канонические тексты, а литературная интерпретация, придуманная им для его инфернального героя. Согласитесь, как можно от сатаны – клеветника и главного противника небесных сил, ожидать правдивый рассказ? Его лживая философия всем давно известна, а посему «Евангелие от Воланда» априори не должно не только совпадать с текстами Евангелистов, но противоречить.
Невозможно узнать у А. Вулиса, что он сказал бы о романе сегодня… Не исключаю,
что во времена советского атеистического разгула Вулис был вынужден высказаться
подобным образом, дабы помочь роману увидеть свет. Так заставляет думать финал его
статьи, где он восклицает: «Мастер и Маргарита» – выдающееся явление русской прозы».
Уверена, что идея романа и, в частности «Евангелия от Воланда», намного глубже, чем
шаржирование новозаветных книг. Чтобы приблизиться к пониманию булгаковского
замысла предлагаю начать с размышлений о его Пилате.
Известно, что исторический Понтий Пилат с 26 по 36 год н.э. был префектом Иудеи.
Публий Корнелий Тацит, древнеримский историк, один из самых известных писателей
античности, называет его прокуратором Иудеи. Берлиоз упоминает 44-ю главу его
знаменитых «Аналов». Древнееврейский историк Иосиф Флавий, о котором Берлиоз
поведал Ивану, называет Пилата – правителем (игемоном) или наместником. Флавий
известен дошедшими до нас на греческом языке трудами «Иудейская война» и Иудейские
древности». Как известно, они имелись в библиотеке Булгакова.
Писателем он назван в полном соответствии с историческими источниками – пятый
прокуратор Иудеи Понтий Пилат (лат. Pontius Pilatus). Прокуратор – официальная римская
должность правителя и лица, ответственного за сбор налогов в пользу Рима. Завоеванная
Иудея считалась в те времена римской провинцией, поэтому власть прокуратора была
наивысшей, особенно в вопросах, касающихся смертной казни. Современники чаще всего
характеризовали Пилата с дурной стороны. Так, философ Филон Александрийский, о
котором также упомянул Берлиоз в беседе с Иваном, считал его человеком жестоким,
виновном в многочисленных казнях, совершаемых без всякого суда.
Родовое прозвище прокуратора – Пилатус, по одному из толкований буквально
означает вооруженный дротиком. Дротик – небольшое метательное копье, возможно
отсюда прозвище булгаковского Пилата – всадник Золотое Копьё. Всадник – знатное
римское сословие, своего рода элита. Это характеризует его как «самого сильного мира
сего». К этому стоит добавить, что у язычников не было зрительных образов богов, но
существовали их символы. Символом Марса (Арея) являлось копье, оно вполне может
определять бога, которому поклонялся язычник Пилат. Известно, что Марс был
воплощением всех ужасов войны. Полагаю, что писатель, выбирая прозвище герою,
стремился отметить воинственность Понтия, доходящую, как у Марса, до кровожадности.
Из новозаветных Евангелий известно, что во время суда Понтий Пилат трижды
отказывался придать смерти Иисуса Христа, но под воздействием первосвященников, а во
след за ними иерусалимского народа, вынес смертный приговор. Пилат из «Евангелия от
Воланда» активно не желает казнить Иешуа, но под давлением обстоятельств, выносит
роковое решение. Этот факт является единственным совпадением, все остальные события
ершалаимских глав лишь отдалённо напоминают канонический текст. И это закономерно:
писатель не ставил задачу простого пересказа библейской истории. Скажу больше, в
«Мастере и Маргарите» не Пилат, а коварный Воланд задумал, организовал и воплотил
казнь Иешуа!
Здесь справедливым будет вопрос: Каким образом он смог провернуть это
мероприятие, если в главах романа, повествующих о Га-Ноцри, дьявол отсутствует?
Забегая вперёд, отвечу: тайным образом, очень напоминающим фантастичное
повествование. Кстати, напомню, что в 1930-м году, в письме к Сталину Михаил
Афанасьевич признался: «Я мистический писатель». Итак, попробуем именно с этой точки
зрения рассмотреть сцену пилатового суда.
Михаил Афанасьевич описывает её в полном соответствии с мистическим жанром, в
пояснениях и иносказаниях раскрывая читателю, сокрытые от действующих лиц романа
тайные козни сатаны. Присмотритесь, точнее вчитайтесь и вы поймёте как с самого
начала 2-ой главы Пилат начинает ощущать нагнетание чего-то тёмного и тяжёлого. Его
тревога и испуг от ремарки к ремарке становятся всё сильнее. Ниже по тексту замечаем,
что описание поведения прокуратора нарочито противоречиво. К примеру, после того как
Крысобой ударил бичом Иешуа, Булгаков повествует не о переживаниях побитого, а о
муках Пилата: «Вспухшее веко (Пилата) приподнялось, подёрнутый дымкой страдания
глаз уставился на арестованного. Другой глаз остался закрытым». Пилат так и стоит
вялый, совершенно поникший, разглядывая Иешуа одним глазом и «не понимая, что с ним
происходит». Невольно создается впечатление, что пострадавшим оказался не
подследственный, а судья.
Хорошо знающие роман возразят и напомнят, что у прокуратора болит голова, отсюда
закрывание глаз, вспухшие веки и другие изменения в лице, характеризующие его тяжкие
муки. Это справедливо, но только в случае если писатель имел в виду обычное
человеческое заболевание. Такая яркая характеристика, как ужасная боль в столь
ответственный момент, по меньшей мере, отражает особую задумку автора, тем более что
ни в одном из канонических евангелий о гемикрании и помину нет. Предполагаю, что
заболевание придумано Булгаковым и специально внесено в сцену суда для того, чтобы
ослабить «сильного» Пилата, а, проще говоря, писатель умышлено поставил его в
ситуацию, где самый «сильный мира сего» беспомощен.
Попробуем разобраться в истории пилатовой болезни. Если впрямую воспринимать её,
то удивляться не приходится. Булгаков, являясь профессиональным врачом, очень точно
описал состояние человека во время мигрени, когда нестерпимо болит та или иная часть
головы. «Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь…» Что же это за болезнь, от
которой, по словам Пилата, «нет средств, нет никакого спасения»? Подсказку находим в
сцене разговора с Каифой, который называет Пилата «губителем». Губитель, это ёмкое и
образное слово, в библейском словаре употребляемое только в адрес того, кто приносит
людям смерть. Тем самым ершалаимский первосвященник немного приоткрывает тайну
заболевания Пилата. Следует заметить, что эта странная болезнь сопровождалась ещё и
невыносимой тоской, которая обуяла прокуратора. Далее по тексту Булгаков называет
головную боль прокуратора «адской», а жару в момент принятия решения о казни –
«дьявольской» и «как в пекле». Однако вне зависимости от жары, Пилат испытывает
сильнейший «озноб», потом невероятный «холод», а чуть позже «его тело коченеет», как
мёртвое. Одновременно с этим читаем, что голос прокуратора становится
«придушенным», лицо «искажает судорога», он «сидел как каменный». Его человеческая
улыбка замещается «оскалом», прокуратор по-звериному «скалит зубы» и к концу суда
напоминает волка, попавшего в капкан. Кстати, в одном из ранних вариантов Булгаков об
этом так прямо и писал: Пилат «вдруг заметался как пойманный в тенетах» («Копыто
инженера» стр. 45. Черновики романа. Тетрадь 2. 1928-1929 гг. Здесь и далее по тексту
приводятся цитаты из книги «Мой бедный, бедный мастер… Полное собрание редакций и
вариантов романа «Мастер и Маргарита». Москва. «Вагриус», 2006 г.) Проще говоря
Пилат оказался в западне.
Известно, что в домашнем собрании книг Михаила Афанасьевича имелась «История
сношений человека с дьяволом» М. А. Орлова, которой писатель пользовался во время
работы над романом. Я внимательно ознакомилась с текстом этой книги. Опуская детали,
отмечу, что основные признаки воздействия потусторонних сил на людей, в сцене суда
писателем использованы многократно. Так, у Орлова развёрнуто описан принцип
подселения к человеку нечистой души. Не менее подробно он внесён Булгаковым в
пилатовы муки и его последующее перерождение.
Принято считать, что глаза это зеркало души. Первым, подметившим это удивительное
свойство человеческих глаз, был Марк Тулий Цицерон. Булгаков использует его догадку и
подробно изображает взгляд Пилата, показывая глаза прокуратора в развитии их
инфернальных изменений. Сначала мы видим как обычный взгляд прокуратора стал
«воспалённым», затем глаза «заплывают красными жилками», потом «взор становится
бешенным» и с «дьявольскими искрами», «глаза как будто провалились», а потом Михаил
Афанасьевич характеризует глаза Пилата как «волчьи». Перед нами глаза или иначе
говоря, мы наблюдаем за душой не человека, но уже зверя. Булгаковский герой несёт в
себе явный отпечаток влияния загробных сил, под воздействием которых его тело
трансформировалось и из живого превратилось в мёртвые.
Косвенную параллель между прокуратором и «иностранным консультантом» писатель
усиливает метафорами, которые одновременно касаются и глаз Пилата, и глаз Воланда. У
элегантного незнакомца правый глаз «был мёртв», а левый (зелёный) «то мерцал, то
сверкал». Мерцание и сверкание глаз, это очень эффектные характеристики, они у всякого
вызовут ужас, так как сразу становится ясно, что это глаза не человека, а потусторонней
силы. У Пилата, после воландовой обработки, глаза и «мерцают», и «сверкают», а
впоследствии «мертвеют». Как говорится, комментарии тут излишни.
В изменении взгляда Пилата читается аллегория, где в неправильном взоре нужно
понимать позицию не света, но тьмы, а точнее дьявола. Кстати, такого рода аллегория
довольно часто встречается в книгах Нового Завета. Так, в «Деяниях Апостолов» читаем:
«… открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу».
(Деян. 26:18)
Монологу Пилата не соответствуют, а иногда прямо противостоят его поступки. Так,
допрашивая, Пилат произносил грозные слова, обличал, а местами откровенно запугивал
Га-Ноцри, но вместе с этим «…послал в своём взгляде какую-то мысль, которую как бы
хотел внушить арестанту». Помогая понять вынужденную двойственность Пилата,
Булгаков обращает внимание читателя на его странные мысли: «Мысли понеслись
короткие, бессвязные и необыкновенные». В чём их странность? В том, что в поток
пилатовых дум писатель умышленно вклинивает инородные соображения. При этом
специально для читателя уточняет, что прокуратор сам не всегда понимает «свои мысли» и
это удивительное и совершенно неестественное обстоятельство больше всего пугает
всадника Золотое Копьё. В голове у него всё время сталкиваются два потока мыслей,
исключающих друг друга. Чужие измышления довольно агрессивные, они постепенно
вытесняют пилатовы мысли, затем овладевают его мозгом и, как следствие, действиями,
ведь, как говорили мудрые, мысль является источником последующих дел. Хочешь не
хочешь, а напрашивается вывод, что внутри Пилата столкнулись два начала: личное
желание и власть потусторонних тайных сил, подействовавших на роковое решение
прокуратора. Решение вполне могло быть иным, если бы Пилат сам мог распоряжаться
своими побуждениями, но этого не случилось. Судя по тексту, он был совершенно
закабален чужой волей, волей Воланда. Бедняга находился в сатанинской ловушке.
В ранних вариантах романа Булгаков акцентировал, что поначалу Пилат не только
пытался, но и обуздывал ужас, напускаемый на него неизвестной силой. Он подавлял его
своей волей, но его духовных сил не хватило, чтобы вовсе избавиться от наваждений. В
последней редакции все его «победоносные» попытки были сняты и, конечно, не
случайно. Писателю было важно сильнее, ярче, показать сатанинское порабощение
прокуратора.
В этой связи интересны авторские замечания о попытках Пилата разобраться в
происходящем. Так, прокуратор, вернее, его оставшаяся не порабощённой часть мозга,
пытался понять происходящее, но в конце размышлений констатировал: «…ум уже не
служит мне больше…». Из этого следует вывод, что не свой, а чужой ум заставил сделать
Пилата, то, что было противно его воле. Удивляться догадке о тайных манипуляциях
Воланда над Пилатом не приходится, так как в беседе на Патриарших прудах профессор
сообщил Берлиозу и Бездомному: «…я лично присутствовал при всём этом. И на балконе
был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только
тайно, инкогнито…». Кстати, в раннем варианте романа, Пилат открытым текстом сказал
Каифе, что слышать их разговор некому, кроме дьявола: «Кто же, кроме дьявола,
(услышит), – тут голос Пилата стал мурлыкать и переливаться, – кто, кроме него услышит
нас с тобою сейчас?» («Мастер и Маргарита». Роман. 1928-1937. Полная рукописная
редакция.Стр.387. )
Невидимое присутствие сатаны зафиксировано автором в деталях, имеющих
отношение к Пилату, многие из которых переходят из библейских глав в современные и
обратно. Одним из наиболее знаковых «кочующих» предметов является плащ: он общая
часть костюма Пилата и Воланда. У Пилата он белый с кровавым подбоем, у сатаны
черный с огненной подкладкой. Кроваво-огненный подбой плащей объединяет героев не
только предметно, но и по смысловому подтексту.
В 26 главе, рассказывающей о вечере после казни, Пилат вновь ощущает присутствие
рядом того, кто перед решением о казни влиял на него. Растревоженный новыми
воздействиями сатаны, он пытается обнаружить невидимого противника: «Один раз он
(Пилат)оглянулся и почему-то вздрогнул, бросив взгляд на пустое кресло, на спинке
которого лежал плащ. Приближалась праздничная ночь, вечерние тени играли свою игру,
и, вероятно, усталому прокуратору померещилось, что кто-то сидит в пустом кресле.
Допустив малодушие – пошевелив плащ, прокуратор оставил его…»
Присутствие Воланда почувствовал и чуткий Левий Матвей, приведённый Афранием в
покои Пилата: «Сядь, – молвил Пилат и указал на кресло. Левий недоверчиво поглядел на
прокуратора, двинулся к креслу, испуганно покосился на золотые ручки и сел не в кресло,
а рядом с ним, на пол». Левий не решился опуститься в кресло, внешне стоящее пустым,
но, судя по подтексту, заполненное духом зла. Неслучайно именно в этот момент
прокуратор опять почувствовал, что «за сегодняшний день уже второй раз на него пала
тоска… прокуратор всё силился понять, в чём причина его душевных мучений»… Но всё
было тщетно, он не смог догадаться.
Из выше сказанного получается, что прокуратор стал жертвой, а точнее орудием,
инструментом для выполнения далеко идущего плана дьявола. О деталях воландова плана
речь пойдёт ниже. Здесь же отмечу, что в последней редакции «Мастера и Маргариты»
Булгаков не без причины назвал роман мастера – «Евангелие от Воланда», так как именно
сатана замыслил и привёл в исполнение свой план о казни Иешуа.
Память о невинно казнённом Иешуа не даёт покоя несчастному прокуратору всю
оставшуюся жизнь. Поначалу он пытается оправдать себя, что не виноват, просто у него
такая должность. В финале романа, иронизируя, Воланд сообщает мастеру и Маргарите,
что прокуратор всё время говорит «одно и то же… Он говорит, что…у него плохая
должность». Слова о должности это попытка Пилата успокоить свою больную совесть, но,
как мы знаем, для него это было безрезультатно. Совесть мучила его две тысячи лет…
Здесь читается своеобразное предостережение автора. Он как бы говорит, что
случившееся с Пилатом вполне может происходить и в наших житейских обстоятельствах.
Человек сам выбирает с кем он – с Богом или с Его противником.
Нет, неспроста, после дьявольских козней, последнее, что пришло прокуратору в
голову: «Погиб!.. » Что же погубило «бесстрашного всадника»? На этот вопрос все сразу
ответят: его погубила трусость! Отсюда всем понятна авторская характеристика пилатовой
трусости, названной Булгаковым главным человеческим пороком.
Многим известны смертные человеческие грехи, их, как известно, восемь.
Христианский автор Евлагий перечислил их: чревоугодие (обжорство), блуд
(прелюбодеяние), алчность (корысть), скорбь (печаль), гнев, уныние, тщеславие,
высокомерие (гордыня). Как видим, трусости в этом списке нет. Откуда же Булгаков мог
взять трусость, тем более считать главным пороком? Роман «Мастер и Маргарита», и
особенно его ершалаимские главы, имеют многочисленные параллели с последней книгой
Библии – Откровением Иоанна Богослова. Не мудрствуя лукаво, обратимся к этой книге и
узнаем, что во время наступления конца времен в страшное огненное озеро первыми
попадут трусы! В Библии онлайн читаем: «Но трусам, неверным, подлым, убийцам,
развратникам, колдунам, идолопоклонникам и всем лжецам – им место в озере с горящей
серой». Обращаю ваше внимание, что первыми в этом списке записаны трусы, то есть
Булгаков ничего не выдумал. Как и во многом другом, писатель опирался на библейское
образное слово; оно создает в романе особый мир, в который писатель заключает свою
уникальную мысль, неповторимую по размаху, глубокую по философскому содержанию,
наполненную острой сатирой и изящной иронией, смелую, красивую и одновременно
простую по форме и художественному воплощению.
Крылатая вестница.
Смутно-дышащими листьями
Чёрный ветер шелестит
И трепещущая ласточка
В тёмном небе круг чертит.
О. Мандельштам
В романе «Мастер и Маргарита» нет ничего беспричинного, всё, даже небольшие и на
первый взгляд совершенно неброские детали играют свою художественную роль. Есть
герои, которых по первому прочтению мы не замечаем. Они не определены автором как
действующие лица, тем не менее, и эти незначительные персонажи важны для общего
понимания той или иной сцены. Начну с очень маленькой героини – ласточки. Интересно,
что эта небольшая птичка вызвала среди исследователей романа нешуточные споры. Г.
Лесскис и К. Атарова считали: «Образ ласточки, появляющейся во время допроса Иешуа,
при всей очевидной символике не поддаётся объяснению». С этим я, не соглашусь. Если
приглядеться к её полётам, то получается, что она летает в прямой зависимости от мыслей
Пилата. Я бы сказала, что во время судилища эта птаха не раз «высказывалась» о
происходящем, хотя, делала это довольно необычным образом.
Напомню, что в библейских книгах образ ласточки нередко употребляется как некий
символ. Например, в Пс. 83:4; Притч. 26:2; Иер. 8:7; Ис. 38:14 и т.д. В русском фольклоре с
ласточкой связано много светлых примет: «Ко мне ласточка прилетит, ко мне весточку
принесёт». Ласточка считается вестницей добра, счастья, надежды, иногда даже
возрождения. Не исключаю, что в первый прилет птицы, писатель опирался на подобный
символизм. Птаха прилетела на балкон прокуратора и в этот момент Иешуа избавил
Пилата от головной боли. Вместе с её полётом прояснились и мысли Пилата. «В это время
в колоннаду стремительно влетела ласточка. В течении её полета в светлой и лёгкой голове
прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего
философа Иешуа, по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нём не нашёл...».
Писатель Вера Бегичева, в статье о булгаковской ласточке предполагает, что в её образе
к Пилату прилетает душа покойной жены Клавдии Прокулы чтобы предотвратить опасное
решение, которое собирается принять супруг. Свою мысль она подкрепляет тем, что в
ранних редакциях романа упоминалось о Клавдии. Поначалу мне показалось, что эта
идея не лишена логики, но впоследствии я отказалась от нее, несмотря на всю
мистическую привлекательность. Перечитав этот эпизод в нескольких ранних вариантах
романа, я обнаружила, что ласточка и жена Пилата, одновременно присутствовали в тексте
и у каждой были свои, отличные друг от друга роли. Ласточка выполняла функцию
символической крылатой вестницы и пр., а Прокула, через адъютанта прокуратора «велела
передать его превосходительству супругу, что всю ночь она не спала, видела три раза во
сне лицо кудрявого арестанта… и умаляет супруга отпустить арестанта без вреда». (Роман
«Копыто инженера». Черновики романа. Тетрадь 1. 1928-1929 гг. Стр. 43.)
Здесь стоит заметить, что между булгковскими Клавдией и Пилатом были
неоднозначные отношения. На просьбу жены отпустить арестанта, прокуратор ответил:
«Передайте её превосходительству супруге Клавдии Прокуле, что она дура.» х-2а).
Согласитесь, ответ Пилата носит ярко выраженный бытовой характер, не лишённый
острой сатиры. В силу таинственных подтекстов, всё, что касается крылатой вестницы,
никак не встраивается в бытовое повествование. Отсюда я полагаю, что поскольку
мистические мотивы в эпизодах суда были главенствующими, автор отказался от образов
Клавдии, адъютанта и пр., а роль ласточки не единожды им уточнялась и расширялась
именно в сторону мистического наполнения.
С древних времён эта птичка обладает широкой символикой и, в частности, иногда её
прилёт является аллегорией грядущей беды. Так, согласно легенде, она предупредила
Александра Македонского об опасности. В первой полной рукописной редакции «Великий
канцлер» о втором прилете ласточки было сказано: «… Пилату показалось, что она
шуршит: «Корван-корван». В переводе это слово означает «жертвенный дар»,
следовательно, изначально по мысли писателя ласточка играла роль предвестницы
возможных трагических событий.
В рукописи «Князь тьмы» птичка произносит слова, но уже другие, мысль в них более
завуалирована и лишь отдалённо напоминает прежнее предсказание о будущей гибели
Иешуа: «В зале с золотым потолком остались вдвоём Пилат и арестант. Было тихо, но
ласточка влетела с балкона и стала биться под потолком – вероятно, потеряв выход.
Пилату показалось, что она шуршит и кричит: «Караван-караван»» (Рукопись 1936 года)
Замечу, что писатель всё же оставил некий намёк, что ласточка «потеряла выход», то есть
иносказательно у Иешуа как бы нет выхода и смерти ему не избежать.
В другом варианте романа птичье щебетание опять меняется по смыслу: «…сразу
несколько ласточек «шуршали в портике и покрикивали: «Искариот-Искариот» (Роман.
1929-1937.Полная рукописная редакция.) Налицо чёткой намек на предательство Иуды и
как следствие последующая гибель Иешуа. В самом последнем варианте романа писатель
снимает с ласточки всю смысловую конкретность, оставляя лишь общепринятую
символичность образа. Но зато мысли самого Пилата обретают некую птичью полётность,
они не приходят в его голову, а именно с появлением ласточки «прилетают» и после её
исчезновения «улетают».
Я полагаю, что многогранную символику образа ласточки Булгаков использует как
своего рода художественный прием, который помогает с наибольшей выразительностью
передать авторскую мысль, так как содержит дополнительную мистическую информацию,
тем самым придавая экспрессивно-эмоциональную окраску всему эпизоду. Итак,
крылатая вестница прилетела на балкон, «снизилась, чуть не задела острым крылом лица
медной статуи в нише и скрылась за капителью колоны». Прокуратору «…осталось
продиктовать секретарю», что «приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом
(Пилат) не утверждает». И он бы обязательно это сделал. Но Воланд не дремал, он вновь
напустил на прокуратора свои чары, но только посильнее чем в прежние разы. Видимо,
это спугнуло ласточку, и она покинула балкон: «Тут «крылья ласточки фыркнули над
самой головой игемона, птица метнулась к чаше фонтана и вылетела на волю.» Она
улетела и тут же всё изменилось, Пилата обуяли тёмные роковые думы…
Считалось, раз эта маленькая пичуга прилетает из-за далекого моря, то её образ
связывался с иным миром, а посему её называли посредницей между смертью и жизнью.
Размышляя над этим, я соглашусь с мнением В. Бегичевой, что булгаковская ласточка не
простая птичка. Своё предположение исследователь романа обосновывает на интересном
факте: во время суда над Иешуа, шёл месяц нисан, все перелётные птицы, в том числе и
ласточки, должны были давно покинуть Ершалаим и быть в северных краях, значит,
скорее всего, «это не настоящая птица, а гостья из иного мира». Однако я думаю, что под
иным миром следует подразумевать не потусторонний (откуда по мысли Бегичевой могла
явиться Клавдия Прокула), а горний мир. Известно, что в христианстве ласточка считается
одним из символов Иисуса Христа и часто символизирует жажду духовной пищи. В какой-
то степени подобную жажду испытывал Пилат, поначалу он хотел отправить Иешуа к себе
в Кесарию, где находилась его резиденция, чтобы в дали от посторонних глаз, беседовать с
ним на различные философские темы. Позже он тосковал целых две тысячи лет, что не
договорил с Га-Ноцри.
Повторюсь, что, когда ласточка прилетала, у Пилата менялся характер мыслей с
отрицательного на положительный. И вот, когда Пилат совсем уж было собрался
продиктовать заключение, что не предаст Иешуа смерти, птичка упорхнула. Как только
она покинула дворец, прокуратору подали пергамент, который не оставил никаких надежд
на спасение Иешуа. И тут, вдруг произошло странное событие – рядом с Иешуа «столбом
загорелась пыль». Откуда мог появиться этот «огонь»? В этот момент Иешуа стоял в
глубокой тени и никакие солнечные лучи не могли быть рядом с ним. Думаю, это опять
была работа Воланда и работа непростая. Этим огненным фейерверком Воланд поставил
эффектную точку, как бы завершая свою коварную работу над героями этой сцены. Но
только ли это?
Могу допустить, что этим огненным столбом Булгаков описал своего рода воландово
подражание Богу. Вспомним, что произошло с учениками Иисуса на пятидесятый день
после воскресенья Христа: «И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и
почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого…( Деян. 2:3-4)
Герои романа мастера тоже исполнились духа, но духа сатанинского. К слову, дьявольский
огонь не с неба спустился, а снизу. В результате чего «Пилат нахмурился… ещё более
изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое,
но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились». После
этого прокуратору стали мерещиться кошмарные видения. Дальнейшее для Воланда было
уже в деталях, и подвластный ему прокуратор, не справившись со страхом, отправил
Иешуа на казнь.
Мир Воланда – мир перевёрнутый.
–Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего
Воланд
Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте;
стучите и отворят вам;
Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит,
и стучащемуся отворят…
Евангелие от Матфея 7. 7-8;
Критик Ариман и иже с ним ошиблись, назвав «Евангелие от Воланда» «апологией
Иисуса Христа», так как в истории Иешуа Га-Ноцри найти детали биографии Христа
почти не представляется возможным. У них разное место рождения, жительства,
захоронения и возраст. По-разному описаны дороги к месту казни. Иешуа на казнь едет на
повозке, в то время как Иисус несёт крест, на котором будет распят. Не говоря уж о том,
что Иешуа не сам умер на кресте, а был заколот палачом. Га-Ноцри явился в Ершалаим
пешком через Сузские ворота, а Иисус въехал в Иерусалим на ослике через Золотые врата,
у него один ученик, а не 12 и т.д. Все перечисленные несовпадения биографии Иешуа с
жизнеописанием Иисуса Христа имеют одну причину и подчинены авторской идее,
которая носит ярко выраженный апокалиптический характер.
Не последним отличием является несхожесть значений их имен. В архиве Булгакова
сохранились выписки из всевозможных источников, зафиксировавшие различные, по
значению и даже противоречившие друг другу, варианты имён. Так в ранних вариантах
романа героя ершалаимских глав звали Ешуа. Кстати, писатель остановился на имени,
которое в советской литературе уже упоминалось. (В 1922 году была опубликована пьеса
С. Чевкина «Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины»). Иешуа – еврейское
произнесение библейского Иисус. Прозвище Га-Ноцри, по одному из вариантов является
производным от названия города Назарет, то есть оно может быть переведено как человек
из Назарета.
Христос в переводе с греческого означает – помазанник, Мессия, а по-простому
Спаситель. Именно в этом была божественная миссия Иисуса Христа – стать Спасителем
человечества. Га-Ноцри, наряду с переводом «из Назарета» имеет массу толкований, но в
этом прозвище отсутствует мессианское значение, то есть оно имеет иное смысловое
наполнение. Другими словами, имя булгаковского героя прежде всего определяет некое
духовное расстояние между Иешуа и Исусом. Кстати сказать, все имена героев
ершалаимских глав «Мастера и Маргариты» отличаются от евангельских: Матфей –
Матвей, Каиафа – Каифа и т.д. Всего одна буква, не велика разница, ведь имя от этого
почти не изменилось, решит кто-то, воспринимая придуманных автором действующих лиц
романа так же как героев Библии, а это крайне неверно.
Да, писатель меняет или убирает всего одну букву, но в ней заключён код или приём, с
помощью которого можно уяснить главное отличие булгаковских героев от библейских.
Подобная ситуация зафиксирована ветхозаветным автором в истории Авраама из книги
«Бытие». Когда Господь явился ему и заключил с ним завет, тут же изменил его имя,
прибавив к последнему ровно одну букву. «Я – вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом
множества народов, и не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя:
Авраам, ибо я сделаю тебя отцом множества народов…» (Быт. 17: 4-5) Тогда же имя Сары
стало – Сарра. Затем последовали невероятные события: девяностолетняя Сарра, понесла
от девяностодевятилетнего Авраама и родила Исаака. Удивляться тут нечему.
Божественное слово, состоящее из божественных букв, является животворящим Логосом,
то есть Слово, это первоначальный творческий божественный акт. Вспомним начало
Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
(Ин. 1: 1-2). При помощи Слова Господь создавал жизнь на земле, потом человека. Когда
настало время, Он, к имени избранной личности, прибавил всего одну букву, тем самым
меняя внутреннюю природу Авраама, который после преобразования стал праотцом всего
израильского народа. Одна божественная буква произвела огромное изменение в духовной
сущности обычного человека.
Полагаю, что писатель воспользовался приёмом, известным всякому, кто внимательно
читал Библию, чтобы не только отделить литературных героев от исторических, но, в
большей степени, помочь читателю понять суть придуманных им образов. Итак, Бог
прибавил букву в имени, а булгаковский дьявол в своём «Евангелии от Воланда» убирает
букву или меняет одну букву на другую, или даже придумывает новое имя или прозвище
( Иуда Искариот – Иуда из Кириафа), тем самым автор подводит читателя к мысли: Мир
сатаны перевёрнут, в нём всё по-другому, всё наоборот, а посему он антагонистичен
божественному миру. Там, где был свет, дьявол напускает тьму, там, где добро, действует
зло. Идея сатаны, зафиксированная мастером в «Евангелие от Воланда», противоположна
идее, записанной в канонических евангелиях и, как следствие, она ведёт не к спасению, но
к гибели.
Все без исключения герои «Мастера и Маргариты» и, в частности, герои «Евангелия от
Воланда» это личности так или иначе тронутые чёрным дьявольским плащом. Подробно о
каждом из них поразмышляем в других статьях. Здесь же отмечу, когда Воланд говорит
Маргарите: «Никогда ничего не просите…», этим советом он не желает уменьшить её
тоску по мастеру или облегчить ей жизнь, как может показаться на первый взгляд, а хочет
утвердить в ней самость и гордыню. Кстати, он и не скрывает этого. Посоветовав не
просить, он говорит: «Садитесь, гордая женщина!» Как известно, гордыня один из восьми
смертных грехов, она приводит человека к гибели его души.
Следует добавить, не только христианские тексты настоятельно советуют человеку не
оставаться в одиночестве, а в случае необходимости обращаться к Богу. Так, в Коране
сказано: Вы просите Меня и я отвечу Вашим мольбам. (Сура «Гафир». Аят 60) Этот аят
поясняет мусульманину, что мольба ко Всевышнему не просто дозволена, но и
желательна.
С рассказом об Аврааме соприкасается шарада, связанная с отцом Иешуа. Напомню,
что родители Га-Ноцри неизвестны, ему говорили, что его отец сириец. Для чего же могла
понадобиться Булгакову эта подробность? Следуя моей догадке о том, что построение
образа Иешуа полярно образу Иисуса, могу предположить: сирийской национальностью
писатель уточнил, что сириец-Иешуа не может быть Мессией, так как не является
потомком рода Давида, а это обязательное условие, предсказанное ещё в ветхозаветные
времена. (В Ветхом завете, во 2-ой книге Царств (7:14-16) предсказывалось, что Мессия
должен происходить из семени Давида. Иисус Христос был исполнением этого
пророчества так как являлся прямым потомком Давида. Его мать Пресвятая Богородица
и Иосиф Обручник, согласно Новому завету, обручённый муж Марии, происходили из рода
царя Давида (Мф.1:16; Лк:2.4)) В личности Иисуса Христа воплотились все
ветхозаветные предсказания касающиеся Мессии. Одним из них была его родословная и,
естественно, национальность. Свой род Иисус Христос вёл через генеалогию Адама….
Авраама, Давида, Соломона… (Лк. 3: 23-38)
К сказанному добавлю, образно говоря, сирийский отец имеет косвенное отношение к
кровавому подбою Воландова плаща. Дело в том, что именно Сирия является своего рода
родиной первого убийства на земле. По преданию недалеко от Дамаска в пещере Магарат
ад-Дамм (называемой в Сирии пещерой первой крови) Авель погиб от руки брата Каина.
Тело Авеля до сих пор сохраняется в семиметровом саркофаге на горе Джебель-Касиюн в
мечети Наби Хабиль. Уверена, что писатель был хорошо осведомлен об этом. Известно,
что он подробно, с карандашом в руке, изучил более 400 книг по древней истории.
Следует отметить, что у Иешуа есть своего рода духовный прототип, это Иисус из
«Евангелия Льва Толстого». Конечно, сравнивать впрямую два столь разных образа
трудно, но идеи, так называемых «евангелий», схожи, а именно – оба текста повествуют об
обычных персонажах, личностях достаточно привлекательных, с открытой душой и
щедрой на доброту натурой. Однако как бы они не были хороши, эти люди не имеют
никакого отношения к Спасителю мира.
В «Евангелии от Воланда» и речи нет о непорочном зачатии, о воскресении или
вознесении Иешуа. Неслучайно Воланд улетает из Москвы в пасхальный сочельник, его
не просто не интересует Пасха, она его коробит, а от креста его свиту трясёт, как от
электрического тока. После трагической гибели Га-Ноцри на Лысой горе, Левий Матвей
похоронил его. Булгаков подробно описывает как он это осуществил, особо обращая
внимание читателя, что после погребения ничего неординарного с Иешуа не произошло.
Примерно такая же ситуация и в толстовском повествовании. Сюжетно объединяя четыре
Евангелия в одно, Толстой вычеркнул все строфы о светлом Воскресении и Вознесении
Христа. («Евангелие Толстого» Избранные религиозно-философские произведения Л. Н.
Толстого. Москва, 1992 г. Новости. «Краткое изложение Евангелия», стр.9.) Он отрицал
непорочное зачатие Иисуса, все чудеса, в том числе и воскрешение Лазаря, и другие
важнейшие события жизни Спасителя. По мнению великого писателя, они противоречат
разумному пониманию. (Там же. «В чём моя вера» стр.193.) Отсюда оба повествования
по смыслу заканчиваются одинаково – смертью толстовского Иисуса и булгаковского
Иешуа.
Допускаю, что Михаил Афанасьевич Булгаков, мягко говоря, был не согласен с
религиозными воззрениями Льва Николаевича Толстого, причем настолько, что можно
сказать впрямую заимствовал толстовскую антимессианскую идею образа Иисуса и
«вложил» её в «Евангелие от Воланда». Конечно, нельзя не отметить, что толстовский
Иисус, а вслед за ним Иешуа люди достаточно привлекательные и добрые. Правду
сказать, доброта Иешуа нарочита и граничит со здравым смыслом. Автором она
умышлено доведена до абсурда. Иешуа считает, что «злых людей нет на свете». В то время
как Христос утверждает, что зло присуще человеку. Источник человеческого зла, равно как
и добра – людское сердце. (Мф.12:34-35).
В связи с этой неадекватной добротой, читателям романа стоит подумать не только к
чему может привести подобное заблуждение Га-Ноцри, но и выбрать к чьим мыслям,
вынесенным мною в эпиграф, прислушаться: Воланда или Спасителя? К слову, перед
писателем такого выбора не стояло. В последнее десятилетие жизни Михаил Афанасьевич
частенько обращался за помощью к Господу. Напомню лишь две его просьбы,
зафиксированные в дневнике: «Помоги мне, Господи» – 27 октября 1923 г; «Помоги,
господи, кончить роман», – написал он в верхнем правом углу одной из страниц тетради в
которой стал работать над новым вариантом романа в 1931г. Свои надежды на главные
чаяния жизни Булгаков связывал с Богом: «Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это
единственный и лучший способ» – фраза из дневника писателя.
Портрет без деталей портрета
Всё чело облито кровию,
От тернового венца
Взор сиял святой любовию,
Божеством – черты лица.
М. Ю. Лермонтов
(из стихотворения «Христос Воскресе!»)
У большинства героев «Мастера и Маргариты» есть прототипы, во всяком случае, так
считают многие исследователи романа. Действительно, описывая своих героев Михаилу
Афанасьевичу случалось использовать внешность и даже биографии современников или
исторических личностей, часто показывая их наружность в динамике. В пристальном
рассмотрении обликов своих героев автор, не ограничивал свою фантазию, являя себя
виртуозным мастером литературного портрета. Однако найти сходство Иешуа с кем бы то
ни было, невозможно.
В семидесятых годах прошлого века, после первого прочтения «Мастера и
Маргариты», я была убеждена, что в образе Иешуа Га-Ноцри Булгаков подразумевал
Иисуса Христа. Сюжет романа меня настолько занимал, что поначалу я не очень обращала
внимания на разночтения с каноническими текстами. Дни шли за днями, я перечитывала
текст и со временем меня заинтересовали эти несовпадения, а главное, я задумалась: зачем
автор придумал своему Иешуа странную биографию, а во след за нею такую внешность?
Чтобы понять это, решила ознакомиться с литературными портретами Христа,
созданными ранее. Их, как известно, множество. Конечно, все они отличаются по
характеру. Они разнятся уже в силу того, что написаны в разное время. Есть среди них
подробно выписанные портреты, есть не очень. Над образом Иисуса Христа размышляли
великие русские писатели, это Н. В. Гоголь, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Л. Н.
Андреев, Д. С. Мережковский и другие. Как правило, Иисус изображался ими умным,
мужественным, часто привлекательным человеком. Следует отметить, что литературные
портреты Христа западных авторов отличались от портретов русских писателей, но тем не
менее у всех наблюдается общая тенденция, а именно, портрет Иисуса, как правило,
описывался с теми или иными, но обязательно конкретными деталями лица или тела.
Для примера рассмотрим литературный портрет Христа, созданный английской
писательницей Марией Корелли. («Варавва. Повесть времен Христа», опубликована
автором в 1893 году ) В ней Иисус Христос, перед произнесением Пилатом приговора,
выглядел так: «Он был спокоен, как мраморная статуя. Белые одежды, падая назад с плеч
ровными, красивыми складками, открывали руки, скрещенными на груди, и в этой позе
видна была загадочная, непреодолимая сила Узника. Величие, власть, неоспоримое
превосходство – всё это торжествовало в чудном и несравненном Образе». Понятно, что
этот образ, окрашенный некоторыми романтическими пассажами с проявлениями
сентиментализма, был далек от действительной ситуации, но то была дань литературной
моде или богословскому контексту того времени. Сегодняшнему читателю подобное
описание покажется по меньшей мере нелогичным.
Совсем другим описывает Спасителя Мережковский. (Роман «Смерть богов. Юлиан
Отступник», опубликован автором в 1895 году.) Оговорюсь, он работал над темой Христа
примерно в одно время с Корелли. Правда, Дмитрий Сергеевич в одном повествовании
представил сразу два разных лика Христа. Он вводит их через описание визуальных
изображений Спасителя, увиденных главным героем Юлианом в храме. Один – «…
грозный, тёмный, исхудалый лик в золотом сиянии и диадеме», другой пастырь, несущий
на плече заблудшую овцу. Он «был радостен, прост, этот босоногий юноша с лицом
безбородым, смиренным и кротким…у него была улыбка тихого веселья».
А вот так, уже на излёте двадцатого века, изобразил Иисуса Христа Ч. Айтматов
(Роман «Плаха», опубликован автором в 1986году в журнале «Новый мир».): «Иисус
присел на мраморную приступку у стены, согбенный, с бледным заострившимся лицом в
окаймлении длинных, ниспадающих волнами темных волос» и далее Айтматов замечает,
что у Христа были «прозрачно-синие глаза, поразившие (Пилата) той силой и
сосредоточенностью мысли». Это наиболее реалистичный портрет, но и в нём есть
конкретные черты внешности, которые носят спорный характер, так как мы не знаем
какими на самом деле были глаза или волосы Христа и др. детали лика.
А теперь рассмотрим булгаковский портрет. Всегда точный и подробный в деталях, в
описании облика Га-Ноцри, Булгаков отступает от своего традиционного правила и
представляет портрет, в котором, собственно, нет портрета. «Этот человек (Иешуа) был
одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой
повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека
был большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью». В три лаконичные фразы
писатель заключил информацию о костюме и характере побоев на лице, минуя все детали,
хоть как-то конкретизирующие его наружность. В таком описании явно чувствуется
специальная недоговоренность.
Внимательно вчитываясь в текст, можно заметить, что, опуская все подробности
обличья Иешуа, писатель вводит в повествование такие детали, которые хотя и не
описывают его внешность, но косвенным образом рисуют именно портрет. Причем этот
портрет, как бы сам собой рождается в голове каждого, кто читает булгаковский текст о
том, как Га-Ноцри стоял перед Пилатом. Это своего рода парадокс – литературный
портрет, в котором нет ни одной портретной детали, как-то: нос, рот, глаза, брови, волосы
и т.д., но и без них есть чёткое ощущение лица и даже облика в целом. Вероятно, это
связано с тем, что все мы, хорошо или не очень, но догадываемся как выглядел Иисус и
наша память невольно воссоздает портрет Христа, но каждому читающему свой. Кто-то
помнит Иисуса, воскрешая в памяти древнерусские иконы, а иные вспоминают картины И.
Н. Крамского, А. А. Иванова, И. Е. Репина, В. И. Сурикова, В. И. Васнецова или портреты
кисти иностранных художников, во множестве писавших Спасителя. Наиболее
продвинутые в этом вопросе вспомнят подробное описание Христа Иоанном
Дамаскиным…
Поймать за хвост фантазию писателя трудно, если вообще возможно. Один из самых
близких друзей писателя Сергей Ермолинский, анализируя текст романа, восклицает:
«Знания художника загадочны, как неопознанные летающие объекты. В самом деле где
кончаются знания и начинаются догадки, интуиция?» (Сергей Ермолинский «Из записок
разных лет». Михаил Булгаков. Москва, «Искусство» 1990 г.) К примеру, откуда появилась
точность, с которой Булгаков описывает следы от побоев на лице Га-Ноцри? Почему он
располагает ссадины так, а не иначе? Это очень важно понять, так как именно эти синяки
и ссадины дают читателю возможность представить лицо Иешуа. Обратившись к более
ранним вариантам романа, я заметила, что автор работал над следами побоев довольно
тщательно, заменяя одни детали другими. Так, в одном из первых вариантов романа синяк
на лице Га-Ноцри находился справа; левый глаз тогда был совершенно нормальный, а
ссадина у рта, отмеченная в последнем варианте, отсутствовала вовсе. Вот как эта часть
текста выглядела ранее: «…под заплывшим правым глазом сидел громадных размеров
синяк. Левый здоровый глаз выражал любопытство». («Неизвестный Булгаков», из
рукописного наследия. Стр. 26. Москва, Издательство «Книжная палата», 1993г. )
Каковы же причины, по которым Михаил Афанасьевич перенёс синяк справа налево,
а у рта прибавил кровоточащую рану? Какая в этих уточнениях логика? Не буду вас
томить, раскрою эту сложнейшую шараду сразу: появившиеся на лице Иешуа конкретные
детали побоев, в начале работы над романом лишь намеченные, в процессе формирования
образа были перенесены автором в то место, которое соответствовало отпечаткам на лике
Иисуса Христа, обозначенном на уникальном документальном портрете, явленном нам
Туринской Плащаницей!
Туринская Плащаница, сохранённая Божественным Промыслом два тысячелетия, –
одно из величайших чудес и святынь, поныне существующих. Известно, что опровергнуть
её подлинность, взялись люди неверующие. В конце концов они вынуждены были
признать, что Плащаница принадлежит ко времени Христа. В документальном описании
Христовой Плащаницы отмечено, что левая сторона лика по сравнению с правой разбита
сильнее. Плащаница, которая была своего рода негативом, хранящим столь многие годы
внешний облик Спасителя, донесла его до нашего времени. Когда однажды Плащаницу
сфотографировали, то после проявления плёнки с удивлением обнаружили не отпечатки от
ран, а весь лик Христа, явившийся во всей своей красоте и величии духа. Из фотографии
следует, что у рта находится рана, соответствующая пятну крови на холсте. Скула в этом
месте рассечена от удара, а левая сторона у глаза припухла как бы от большого синяка.
Напрашивается вопрос почему Михаил Афанасьевич, вопреки той или иной
литературной традиции, принял решение изобразить внешность Иешуа столь
оригинальным способом? Только ли из-за парадоксальной самобытности? Ответ на это
вопрос я нашла не сразу. Поначалу мне казалось, что моё литературное расследование
зашло в тупик. Ведь, если писатель использовал документальный материал, который
напрямую относится к Иисусу Христу, значит, все мои предыдущие размышления о том,
что Иешуа не Христос (не Мессия) можно поставить под сомнение.
Ответ пришел как-то сам собой. Для создания портрета Иешуа, Булгаков умышленно не
взял на вооружение прекрасный портрет Иисуса, явленный человечеству при помощи
Туринской Плащаницы. Он использовал лишь кровавые отпечатки от побоев,
оставленные на полотне. Писатель проанализировал их, то есть диагностировал, и
вследствие этого появились подробности в виде синяков и ссадин на лице его героя.
Остается только удивляться филигранной работе Михаила Афанасьевича над образом
Иешуа.
А ещё очень важно отметить, что на Плащанице имеется отпечаток кровавого пятна
довольно большого размера примерно в области рёбер. На фотографии в этом месте видна
межрёберная рана, которую эксперты характеризуют как колотая. Колотая рана, это очень
важная документальная деталь. Как вы помните, Иешуа умирает вследствие именно
колотой раны. Палач направил на Га-Ноцри остро наточенное копье и «…тихонько
кольнул Иешуа в сердце… Кровь побежала по животу, нижняя челюсть судорожно
дрогнула, и голова его повисла». Иешуа умер после того, как палач убил его уколом в
сердце.
Здесь необходимо уточнение. Напомню, что во всё время казни рядом с повешенными
сидел человек. «Тот человек в капюшоне поместился невдалеке от столбов на трехногом
табурете и сидел в благодушной неподвижности». Мы знаем, это был офицер тайной
службы Афраний, который выполнял специальное поручение Пилата. Кто-то может
подумать, что человек в капюшоне просто наблюдал за казнью, но нет, он руководил
процессом. Булгаков сообщает нам следующее: «Повинуясь жестам человека в капюшоне,
один из палачей взял копьё…». После того, как палач убил всех троих, Афраний проверил
хорошо ли выполнен приказ. «Остановившись у первого столба, человек в капюшоне
внимательно оглядел окровавленного Иешуа, тронул белой рукой ступню и сказал
спутникам: Мертв». Как ни крути, смерть Иешуа наступила по воле Пилата, которым, как
мы выяснили ранее, руководил Воланд. К сказанному можно добавить, что и приход
смерти Иешуа поторопил сатана, пригнав к месту распятия страшную тучу, изрыгающую
огненные всполохи.
Так или иначе, но палач сделал своё дело, казнь через заклание свершилась. Это верно,
но она завершилась не так, как в канонических Евангелиях. Прежде всего следует
отметить, что Христа никто не убивал! Он сам отошел в мир иной. Евангелист Иоанн
пишет, когда Иисус почувствовал приближение смерти, «сказал: свершилось! И,
преклонив главу, предал дух» (Ин.19:30). У трех Евангелистов мы не найдём упоминания
о пронзении тела Христова копьём, но в Евангелии от Иоанна говорится, что тело Иисуса
было пронзено, но уже после его смерти. (Ин.19:34).
И последнее пояснение. Необходимо заметить, что перед тем, как уйти в мир иной,
Христос обратился к Отцу: «Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои
предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух. (Лук 23:46). В то время как Иешуа, шепнул:
«Игемон…», то есть перед кончиной он вспомнил Пилата, а косвенным образом Воланда.
Не могу ещё раз не отметить, что Михаил Афанасьевич в образе Воланда
сконструировал такого уникального хитреца и вездесущего коварного обманщика, что
придумать трудно! Не случайно Левий Матвей назвал его софистом. Он сказал: «Я не буду
с тобой спорить, старый софист». Этим выражением Матвей подчеркнул, что спор с
Воландом – это пустая трата времени. Любую истину сатана сумеет исказить или
перевернуть с ног на голову; любую ложь может сделать истиной, такая уж у него
жизненная задача.
Что есть истина?
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Н. Заболоцкий
Сергей Ермолинский, задумываясь как возник образ Иешуа, пришёл к выводу, что
вероятно, он был «навеян нашими юродивенькими и блаженными, которых исстари
почитали на Руси за святых. Тут присутствуют и лесковские странники и проглядывает,
может быть, Мышкин Достоевского. Но это не более чем «толчки», приблизительное
влияние. Иешуа прежде всего создан независимым и поэтическим воображением
Булгакова» (С. Ермолинский «Михаил Булгаков» стр. 56. Москва, Искусство 1990 г). С
последним нельзя не согласиться. Далее Ермолинский делает предположение, что,
показывая, насколько одинок Иешуа, Булгаков опирается на текст Талмуда. Некоторые
исследователи «Мастера и Маргариты» тоже считают, что кое-какие черты Га-Ноцри
почерпнуты писателем из Талмуда. Это предположение кажется крайне сомнительным.
С текстами Талмуда Булгаков, безусловно, был знаком, но полагаю, он использовал его
в другом месте романа. Иисус, созданный воображением Ивана Бездомного, так же, как и
талмудический вариант, наделён всеми отрицательными чертами и качествами,
представляя собой вывернутую наизнанку исковерканную до мелочей евангельскую
историю. Он представлен в Талмуде отпетым мошенником и пьяницей, личностью
аферистического склада. Найти в нём хоть что-то похожее на деликатного и наивного
Иешуа нельзя. В доказательство этого добавлю, что в ранних вариантах романа у Га-
Ноцри была довольно яркая портретная деталь – «рыжие вьющиеся волосы», в другом
варианте исправленная на «рыжеватые»: «Руки молодого человека (Иешуа) были связаны
за спиной, рыжеватые вьющиеся волосы растрепаны…». («Неизвестный Булгаков», из
рукописного наследия. Стр. 26. Москва, Издательство «Книжная палата», 1993г. )
Подчеркиваю, в последнем варианте романа упоминание о волосах отсутствует.
Думаю, что писатель убрал эту столь заметную портретную деталь именно вследствие
нежелания иметь хоть малейшую точку соприкосновения Иешуа с талмудическим Ешуа у
которого огненно-рыжая копна волос. И хотя булгаковское описание волос Иешуа лишь
отдаленно напоминало клоунские волосы талмудического героя, но видимо, писателю
была не нужна даже небольшая схожесть. Поэтому он совсем отказался от неё. Допускаю,
по этой же причине имя Ешуа, использованное в ранних вариантах романа, было заменено
на Иешуа.
Однажды, неожиданно для себя я вдруг поняла, что сцену допроса Иешуа уже где-то
видела, не читала, а именно видела. Мне вспомнилось, что сюжет картины Н. Н. Ге «Что
есть истина?» не только во многом напоминает историю противостояния Пилата и Иешуа,
но в некоторых местах, как ни удивительно, совпадает совершенно. Вспомните, в картине
Пилат стоит весь залитый солнцем. Солнечный луч освещает его, как бы подчеркивая
моральное и физическое превосходство, его коренастую полноватую фигуру, его сытое
довольство, которые в описании всадника Золотое копье тоже трудно не заметить. Отмечу
в скобках, кульминационный момент суда булгаковского Пилата, очень напоминает
полотно Ге.
Рассматривая картину, следует прежде всего остановиться на её оригинальном
световом решении. Современники Ге именно световое решение картины ставили ему в
упрёк. Если помните, полотно разделено по диагонали на тёмную сторону и освещённую
ярким солнцем. В солнечной стороне Ге поместил Пилата, а в тёмной Христа. В
художественном языке мрак и темнота, как правило, отождествляется со злом, а свет с
добром. Это сильно смущало посетителей выставки и большинство из них категорически
не приняли подобное новшество. А ещё их раздражало, что Христос написан с тёмным
лицом, всклоченными волосами, даже несколько растерявшимся, и совершенно лишённым
какой бы то ни было духовной значительности. Некоторые считали, что Иисус Ге
изображён человеком злым, в котором ничто не выдаёт не только Сына Божия, но даже
просто благородного человека. Много серьёзных замечаний высказывалось в адрес
картины. Тех, кого удовлетворяло подобное прочтение образа Христа, можно было
перечесть по пальцам рук.
В смысле техники и пр. картина Ге была безупречна, но полотно не пользовалось у
публики успехом не из-за моды на ту, или иною разновидность живописи. В большинстве
своём на выставке были люди православные, поэтому они не могли принять того, что
образ Иисуса был серьёзно умалён, а точнее, Ге изобразил лишь одну составляющую
двуединой сущности Христа. Божественная часть сущности Спасителя, в трактовании
художника, отсутствовала вовсе, а человеческая сторона изображена, как говорили
некоторые, с «пошлым реализмом». Коротко говоря, из-за этого разразился грандиозный
скандал. На выставке передвижников у полотна шли бесконечные споры, возмущения,
некоторые наиболее темпераментные ценители библейских сюжетов даже собирались
побить художника. Скандал был столь велик, что в ситуацию пришлось вмешаться
Александру Ш. Рассмотрев ситуацию на специальном заседании, он распорядился чтобы
картину сняли с выставки и исключили из каталога. Это означало, что картина запрещена
к демонстрации на территории России. Надо отметить, что П. М. Третьякову картина
очень не понравилась. Известно, что он был старообрядцем, человеком очень строгих
религиозных правил и, конечно, о приобретении картины и речи не было, но тут вмешался
Толстой. Он написал Третьякову несколько писем в защиту картины. (Собрание сочинений
в 22 томах Л. Толстого, т. 19 «Избранные письма». Писем Толстого к Третьякову
несколько). Согласившись с тем, что в его коллекции должны присутствовать
произведения и тех художников, позиции которых, коллекционер не разделяет, Третьяков
приобрел полотно.
К подобному пониманию сути образа Иисуса Христа художник пришёл не сам собой.
Николая Ге связывала многолетняя дружба со Львом Толстым. Примерно в начале
восьмидесятых годов девятнадцатого века художник познакомился со статьями Толстого
на религиозные темы, а после увлёкся взглядами великого писателя. Приехав в Москву, он
долгое время жил у Льва Николаевича. Видимо, писатель повлиял на мировоззрение Ге и,
как следствие, на его творчество, результатом чего явились картины под общим названием
«Страстной цикл», созданный художником в период с 1880 по 1890 гг. Сегодня картина
«Что есть истина?» находится в залах Третьяковской галереи и мы можем её увидеть, а
также сравнить картину с булгаковским текстом.
Помимо общности условного языка, употребляемого обеими авторами, их объединяет
одинаковый выбор сюжета, то есть противостояние двух противоположных начал. В этом
противостоянии заметна особая динамика, это целый спектакль с огромным количеством
смысловых линий. Для реализации своей творческой задачи оба художника для сцены суда
выбрали одно место действия. Совпадение заключается ещё и в том, что оба выводят
героев из внутренних покоев дворца наружу, на ярко освещённое солнцем пространство.
Можно найти и другие совпадения, например в характеристике фигур, облике, позах
героев и даже в деталях здания, но я остановлюсь на главном, совершенно невероятном
совпадении. У Иисуса Ге, полностью убранного в тень, освещён солнцем только носок
сандалии. Поразительно, но в кульминационном моменте, повествующем о Пилате и Га-
Ноцри, солнце освещает Иешуа не просто как на картине, но застывает именно у
сандалий: «…солнце уже довольно высоко стоит… луч подобрался в колоннаду и
подползает к стоптанным сандалиям Иешуа». В световом решении и у того и у другого,
луч солнца замирает на одной черте – у ног Иисуса-Иешуа. Это явная и очень яркая
подсказка читателю. Здесь же находим и ещё пару небольших, но немаловажных деталей,
а именно: сандалии у обоих героев стоптаны, руки Иешуа связаны за спиной, равно как на
картине, где хорошо видны верёвки, коими был связан Христос. Концы этих верёвок висят
над сандалиями Иисуса на том уровне, где проходит световое разделение картины.
Есть и ещё очень важные подсказки, связанные с живописью Ге. В октябре 2011 года в
Новой Третьяковке проходила огромная экспозиция картин Николая Ге, посвященная 180-
летию художника. Выставка называлась «Что есть истина?». Конечно, я была на ней и
провела не один час, рассматривая полотна, которые были привезены из разных музеев
России и парижского музея Орсе. «Страстной цикл» художника был представлен во
множестве картин, этюдов и рисунков. Каково же было моё удивление, когда я увидела
довольно большую работу, посвящённую распятию, на которой был изображен Христос,
свесивший на бок голову в размотавшейся чалме, а после приметила ещё пару эскизов, где
голова Христа была в чалме, с полузакрытыми бессмысленными глазами, какие бывают у
людей, находящихся в забытье. Вот как эта сцена выглядела у Булгакова в последнем
варианте романа: «Счастливее двух других был Иешуа. В первый же час его стали
поражать обмороки, а затем он впал в забытье, повесив голову в размотавшейся чалме».
А вот ещё важная деталь. Все мы отчетливо помним, что на иконах и в живописи в
сюжете «Распятие», Христос, как правило, изображается прибитым гвоздями к
перекладинам креста. Ге писал этот сюжет не один десяток раз, всё время слегка
видоизменяя композиционное решение. Несколько раз он изображал Христа традиционно,
то есть прибитым к кресту; есть вариант, где руки прибиты гвоздями и дополнительно
привязаны веревками на уровне локтей. Но есть версия, где гвозди отсутствуют вовсе, а
руки Христа привязаны к поперечной перекладине верёвками. Эта версия запечатлена в
нескольких этюдах и в небольшой картине. Подобное композиционное решение
встречается очень редко, во всяком случае, кроме полотен Ге, мне такая композиция не
известна. Теперь обратимся к тексту Булгакова, в нём о гвоздях и речи нет, все казнимые
привязаны верёвками к столбам: «Дисмас напрягся, но шевельнуться не смог, руки его в
трех местах на перекладине держали верёвочные кольца». А вот как Левий Матвей снимал
Иешуа с «креста»: «Он перерезал верёвки на голенях, поднялся на нижнюю перекладину,
обнял Иешуа и освободил руки от верхних связей».
Уверена, что подобных совпадений случайно не бывает. Абсолютно очевидно, что
писатель специально внёс эти столь заметные детали (луч солнца, остановившийся у
сандалий, размотавшуюся чалму, связанные за спиной руки, стоптанные сандалии и
привязанные верёвками к перекладине руки) в свой текст, чтобы перекинуть смысловой
мостик к картинам Ге и тем самым помочь читателю уяснить кем является его Иешуа. Эти
авторские подсказки невольно позволяют трактовать образ Иешуа Га-Ноцри как обычную
личность; человека мягкого, умного, увлеченного утопической идеей о добре, которую он
изо всех сил проповедует, но при этом он персона лишённая всякого намека на
мессианство. Иными словами, Га-Ноцри не Христос.
Нет пророка в своём отечестве.
Нафанаил сказал ему: из Назарета может
ли быть что доброе?
Филип говорит ему: пойди и посмотри.
Евангелие от Иоанна 1:46
В каком городе родился Иешуа? Большинство, не задумываясь, ответят: он родился в
Гамале. И будут правы. Пилат спросил Га-Ноцри: «Откуда ты родом? – Из города Гамалы,
– отвечал арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере,
есть город Гамала».
Однако известная киевская булгаковед Лидия Яновская, исследуя этот вопрос пришла к
выводу, что Иешуа появился на свет в Назарете. Она пишет: «Гамалу Булгаков сделает
местом рождения своего Иешуа. И, кажется, будет всё-таки сомневаться в этом. Ибо
выпишет (с ссылкой на старого знакомца Фаррара) название Эн-Сарид – как другое, из
Ветхого Завета, название Назарет»… В заключении размышлений Яновская добавляет:
«Из Назарета всё-таки… Ещё один таинственный след не сведённых воедино нитей.
Впрочем, читатели этого не замечают. Очень уж не похоже слово Эн-Сарид на
традиционный Назарета». (Лидия Яновская «Творческий путь Михаила Булгакова» Москва.
Советский писатель.1983 г. Стр. 253). Действительно, совсем не похоже, но тем не менее
Эн-Сарид, это всего лишь арабский перевод названия Назарет.
Согласно Большой российской энциклопедии, Назарет или Эн-Сарид – город со
знаменитой библейской историей, он находится в Галилее, на севере Израиля. Время
возникновения Назарета точно не известно. Согласно евангелиям, это место проживания
родителей Иисуса Христа и его самого до тридцатилетнего возраста. Здесь архангел
Гавриил сообщил Марии о непорочном зачатии, здесь прошло детство и юность Иисуса.
До сего времени в нём всё дышит воспоминаниями о Иисусе, который, как все знают,
родился в Вифлееме. Напомню, что ко времени появления на свет Христа, императором
Августом была объявлена перепись населения, согласно которой каждый житель должен
явиться в населённый пункт по месту своего рождения. Поэтому Иосиф, как потомок
Давида, вместе с беременной Марией отправился в Вифлеем, где у них и появился на свет
младенец Иисус. (Лк. 2)
На иврите Назарет звучит – Нацерат или Нацрат. А если сказать: житель города
Назарета, то прозвучит как: а-Ноцри. Это очень похоже на Га-Ноцри, то есть, можно
сказать, что Иешуа житель Назарета. Иными словами, думаю, что в данном случае
Яновская ошиблась, все нити у писателя сведены, прозвище Га-Ноцри, в полном
соответствии с библейской традицией, означает принадлежность Иешуа как городу его
проживания. Остается вопрос почему Булгаков остановился именно на этом прозвище?
Какой смысл был в этом выборе? Оказывается всё просто. Дело в том, что Назарет имеет
косвенное отношение к Воланду.
Сатана, как известно, отвергает всё, что возвещает Христос. Что же он может отрицать
в таком безобидном селении как Назарет? На этот раз Воланду не пришлось применять
свои тёмные силы. Оказывается, Назарет – место, где впервые было отвергнуто учение
Христа, при чём отрицали его жители городка, ещё при жизни Иисуса. Случилось это в
синагоге, когда Христос впервые решил сообщить народу о своем мессианстве. «Услышав
об этом, «все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его (Христа) вон из города,
и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть
Его» (Лук.4: 23-29). Им это не удалось, незамеченным прошёл Иисус сквозь их строй, но с
той поры родилась и существует поныне поговорка: «Нет пророка в своём отечестве».
Допускаю, что по воле писателя, эта история доставила море удовольствия его дьяволу и
последний, в память о своей нежданной радости, довольно остроумно придумал прозвище
герою – Га-Ноцри. Иными словами, Иешуа проживал в Назарете, откуда соотечественники
выгнали Христа, не признав в нём Мессию. Собственно, именно это доказывает
булгаковский сатана в своём «Евангелие от Воланда», подменяя все мессианские
обетования, воплотившиеся в биографии Иисуса, на фальшивые, выстраивая биографию
Иешуа на лживый лад.
Теперь немного о Гамале. О ней, к сожалению, мало известно, но кое-что мы и о ней
знаем. Этот город был основан в 81 году до н.э. в составе Хасмонейского царства.
Основными источниками о Гамале для меня послужили сочинения древнееврейского
историка Иосифа Флавия. Судя по древней карте, Иешуа правильно сориентировал
Пилата, Гамала действительно находилась на севере от Иерусалима, за Галилейским
морем и располагалась в 18 километрах северо-восточнее озера Кинерет. В древности
город активно развивался и был известен производством высококачественного оливкового
масла, особенно в правление Ирода Великого.
Но в нашем расследовании интересным является не сам город, а его название. Оно
происходит от внешней похожести Гамалы на одногорбого верблюда. Верблюд на иврите
звучит как «гамаль». Гора, на вершине которой стояла Гамала, действительно походит на
одногорбого верблюда и даже многие века не смогли свести на нет этого сходства. В своё
время эта гора-верблюд была обнесена стенами и представляла собой мирную, но
труднодоступную крепость. Словом, это был милый городок… Однако! Гамала, хотя и
косвенным образом, всё же имела отношение к Воланду, так как «гамаль», будь он
одногорбым или двугорбым, у многих народов считается нечистым животным. Древние
иудеи верили, что у змея, искушавшего Еву, была верблюжья голова. Это существо
называлось крылатым верблюдом. По другой версии змей с верблюжьей головой был
атрибутом демона Самуила, который прилетел на нём в рай, чтобы соблазнить Еву.
Одновременно с этим, с давних времен некоторые народы характеризовали верблюда с
положительной стороны и называли это неприхотливое животное кораблем пустыни;
правда, его образ испокон веку считался символом неприхотливости, флегматичности, но
чаще ассоциировался с надменностью, своенравностью и даже леностью. У восточных
народов верблюд, наслаждающийся питьём воды из реки, которую сам же мутит своим
копытом – аллегория любителя создавать себе трудности.
Одним словом, со временем в народных преданиях традиционным отрицательным
зооморфным образом стал верблюд. Например, в поминальных песнях, связанных с
узбекскими погребальными обрядами, часто встречается образ белого верблюда, а в
турецком фольклоре наоборот, чёрного. Чёрный верблюд ассоциируется со смертью,
которая топчется возле дверей каждого человека, ожидая своего часа. В Европе за
верблюдом закрепился устойчивый образ нечистого животного, тесно связанного с чётом.
Так, не кто иной, как чёрт воплощался в огромного верблюда, навьюченного разными
яствами, чтобы ввергнуть в тревогу Святого Макария Александрийского, когда он
постился в пустыне.
Известна популярная в своё время испанская повесть «Влюблённый дьявол», её в 18-м
веке написал Жак Казот. Нам этот роман интересен тем, что дьявол появляется пред
главным героем Доном Альваром в виде огромной бесформенной головы верблюда. Но
прежде Альвар исполнил все мистические предписания и трижды назвал имя Вельзевула.
После этого раздался страшный грохот, распахнулось окно, в которое хлынул
ослепительный свет и показалась мерзкая голова верблюда почему-то с огромными
ушами. Потом этот, как замечает автор отвратительный верблюд, выплюнул собачку, а она
впоследствии превратилась в пажа. Напомню, что булгаковский Бегемот, будучи котом, в
последней сцене полёта тоже превратился в пажа. Словом, образ Гамалы, как и Назарета–
Эн-Сарида, не случайно внесены Булгаковым в биографию Иешуа и отражают
принадлежность к Воланду.
Сузские ворота
Отворите мне врата правды, войду в них,
прославлю Господа!»
Псалом 117:19
Издревле ворота были не только важной частью любого древнего города, но несли в
себе определённый символизм. Так, язычники полагали, что ворота являются дверями
Храма Мира, через которые солнце приходит утром и уходит вечером. В иудейских
храмах входы в тайные помещения обозначались роскошными воротами и назывались
Святые врата. Через них мог проходить только первосвященник. В книгах христианских
Святых отцов врата подчас определяют входы в духовную жизнь. Часто древние короли
вершили свой суд именно у городских ворот. Ключи от ворот города вручались
победителям в качестве признания их власти. В этой связи совершенно не удивительно,
что булгаковский сатана в «Евангелие от Воланда» остановил внимание читателя на
воротах Ершалаима, но из всех почему-то выбрал Сузские, заключая в это особый, только
ему известный смысл. Какой? В этом нам предстоит разобраться.
Во все времена ворота считались местом, обладающим особенной мистической силой.
Традиционно их месторасположение определяет некий рубеж, переход от одного
состояния к иному. Например, как в случае с Иисусом Христом. Мы не знаем сколько раз
за свою жизнь входил или въезжал Иисус в Иерусалим и какие предпочитал ворота. Но
нам точно известно, что ровно за пять дней до суда у Пилата Христос въехал в Иерусалим
через Золотые ворота, затем было пленение, распятие, погребение и светлое Воскресенье.
Вход Спасителя именно через Золотые врата означал, что сбылось ветхозаветное
пророчество о том, как, на чём и при каких обстоятельствах въедет в Иерусалим Мессия.
С той поры в православных храмах царские врата обозначают вход в алтарь и
символизируют собой вход в рай. Обычно они двустворчатые и, как правило, украшены
изысканной резьбой и ликами четырех евангелистов. Эти врата всегда сверкают золотом,
это делается в подражание Золотым воротам древнего Иерусалима.
Современные Золотые ворота Иерусалима построены
По одной из версий современные Золотые ворота Иерусалима возвели в 520 году н.э.
Сделали это поверх более древних ворот времён периода Второго Храма. Именно в этот
период жил Иисус Христос. Проход в них разделён на две равные части и украшен двумя
арками, под которыми было два входа. Каждый вход носил своё название, южный
назывался «Ворота Милосердия», а северный «Ворота Покаяния». Современные
ортодоксальные иудеи по сей день ожидают, что именно через эти ворота войдет в город
долгожданный мессия.
В настоящее время они закрыты, да не просто, а намертво заложены, причём давным-
давно. В первый раз их замуровали мусульмане в 810 году н.э. Сделали это нарочно,
чтобы иудейский мессия не смог войти в город. Почти через 300 лет, в 1102 году
крестоносцы размуровали ворота, но открывали их только дважды в год и не для всех.
Через Золотые ворота проходили христианские торжественные процессии. Один раз в
праздник «Входа Господа в Иерусалим», а второй в день памяти «Возвращения
Животворящего Креста Господня». Но в 12-м веке мусульманский лидер Саладин овладел
Иерусалимом и вновь замуровал Золотые ворота.
В начале 16-го века османский султан Сулейман Великолепный восстановил ворота
вместе с городскими стенами, но ненадолго. В 1541 году он приказал заложить их вновь. К
сожалению, Золотые ворота остаются в этом состоянии до сего дня. Более того, прямо
перед ними устроено мусульманское кладбище. Это сделано неспроста, а на случай,
явления иудейского мессии. По мысли мусульман, он не сможет подойти к воротам, чтобы
не оскверниться, так как кладбище достаточно тесное, каменные памятники находятся
слишком близко друг от друга. Возможно, древние камни сдвинулись из-за подводных
течений или иных обстоятельств, но так или иначе теперь иудейскому мессии уж точно
«не пройти» через Золотые ворота.
Христиане очень чтут воспоминания о въезде Иисуса через Золотые ворота, но то, что
они замурованы их не беспокоит, так как они убеждены, что ветхозаветное пророчество
давно сбылось и Мессия уже проехал через них.( Ис.62:10-11; Зах.9:9) В честь этого
христиане отмечают праздник «Вход Господень в Иерусалим», посвящая его
торжественному въезду в город Иисуса Христа. Этот въезд описан во всех четырёх
Евангелиях. Если кто запамятовал, то, коротко говоря, дело было так: В 33 году н.э. Иисус
Христос с учениками направлялся в Иерусалим чтобы отпраздновать иудейскую Пасху.
Двигался он из Вифании, где воскресил мёртвого Лазаря. Подходя к Иерусалиму, он
увидел привязанного молодого ослика и попросил учеников привести его к нему. Когда
Иисус въезжал на осле в город через Золотые ворота, народ, накануне узнавший о чуде
воскресения Лазаря, восторженно приветствовал: «осанна Сыну Давидову!» (Мф. 21:9). С
арамейского это слово переводится как – «спаси же» или «спасение». Вероятно, с тех пор
его прозвали Спаситель.
Вопреки, безусловной мировой известности Золотых ворот, Иешуа на вопрос Пилата,
отвечает, что «пришёл в Ершалаим через Сузские ворота». Название ворот не придумано
автором. В древних еврейских источниках они назывались Шушан, что в переводе
означало Сузские. Свое название ворота получили в память о столице Персии, так как над
входом было вырезано изображение персидского города Сузы. Город образован ещё в Ш
тысячелетии до н.э. он являлся религиозным, торговым и политическим центром древнего
Элама, а позднее Персидской империи и всего Древнего востока.
Сузские ворота располагались недалеко от Золотых, но выглядели намного скромнее
чем последние. А если конкретнее, то Золотые находятся на восточной стороне опорной
стены Храмовой горы, а Сузские были воротами Храмовой ограды. От них сейчас не
найти даже камешка, и это понятно, так как раскопки в древней части Иерусалима не
ведутся, а Сузские ворота, если от них осталось хоть что-то, находятся глубоко под
землей. Однако точно известно, что они были небольшого размера и вели во двор
язычников. Двор был довольно широкий и назывался так потому, что в эту часть
Храмового участка был открыт доступ людям всех вероисповеданий, включая язычников.
Есть ещё очень интересный факт, связанный с Сузскими воротами, я бы сказала, для
нашего расследования он главный. В Судный день через эти ворота древние иудеи
отпускали в пустыню козла отпущения грехов, который иначе назывался Азазель. Этот
специальный козёл до ритуала отпущения находился во дворе язычников. Затем на него
символическим образом возлагали грехи всего народа. Делалось это так: Первосвященник
возлагает на голову козла обе руки и «исповедает над ним все беззакония сынов
Израилевых, и все преступления их, и все грехи, и возложит их на голову козла, и отошлёт
с нарочным человеком в пустыню: и понесёт козел на себе все беззакония их в землю
непроходимую, и пустит он козла в пустыню». Этот ритуал описан в ветхозаветной книге
Левит (16:21-22).
Одним словом, все нечистые дела, совершаемые людьми за год, «выносились» за
пределы городских стен посредством Азазеля строго через Сузские ворота. Возможно,
поэтому некоторые исследователи древних книг связывают образ козла отпущения с
дьяволом, которому поклонялись некоторые группы язычников. Иногда козла
ассоциировали с прикованным в пустыне демоном Азазелем. Словом, Сузские ворота
коренным образом отличались от Золотых уже хотя бы потому, что несли в своей истории
ярко выраженные нечистые мотивы. Но главным отличием одних от других было то, что
посредством Золотых ворот христиане обрели Спасителя, а ортодоксальные иудеи
надеются в будущем обрести своего мессию. Сузские ворота были лишены подобных
надежд, напротив, они несут в себе откровенную воландову символику.
Добавлю, Иешуа не лукавил, говоря, что когда входил в Ершалаим, «никто мне ничего
не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал». Да, не знали и знать не могли.
А Христа знали. Весть о Лазаре, который целых четыре дня(!) был мёртв, а потом
неожиданно для всех воскрешён Иисусом, разнеслась по всему Иерусалиму. Для народа
невероятное воскрешение Лазаря стало надеждой на будущее воскресение всех людей.
Народ радовался этому неслыханному событию и, конечно, торжественно приветствовал
того, кто смог это свершить.
Кстати сказать, Га-Ноцри накануне пленения тоже был в Вифании, где жил Лазарь, но,
судя по тексту мастера, Лазаря не видел, а значит никого не воскрешал. Следовательно,
никакой надежды на будущее спасение никому не дал. Хитрый Воланд в своём сочинении
специально оговаривает, что Иешуа вошёл в Ершалаим в полном одиночестве. Ему важно
в корне исказить ситуацию, то есть если никакого народа у ворот не было, то некому
свидетельствовать о торжественной встрече, а значит не о чём разговаривать. Словом,
никто никаких чудес не видел и не слышал. Иными словами, в тот день в Ершалаиме
ничего экстраординарного не случилось. А что касается Лазаря, то, судя по рассказу
мастера, его вообще на свете не было, а был простой сельский человек, которому Иешуа
помог в работе на огороде, только и всего. Таким образом становится понятно зачем
понадобилось Воланду менять Золотые ворота на Сузские…
Остаётся вопрос: почему Иешуа категорически отрицает присутствие осла во время
хода в Ершалаим? «Арестант недоумённо поглядел на прокуратора» и сказал: – «У меня и
осла-то никакого нет». Полагаю, это связано с тем, что на Востоке ослик считался
животным чистым и настолько благородным, что даже был одним из ветхозаветных
мессианских символов. Когда Иисус перед въездом в Иерусалим сел на осла, это было его
намеренное притязание на мессианство, так как ещё ветхозаветный пророк Захария
предсказал: «Ликуй от радости дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима; сё Царь
твой грядёт к тебе, праведный и спасающий на ослице…». (Зах. 9:9) Поскольку, как мы
выяснили, писатель умышлено отбирал для Га-Ноцри детали имеющие отношение к
сатане, то понятно почему рядом с Иешуа не было ослика.
Кто-то может подумать, что отсутствие ослика это столь незначительный нюанс, на
который и внимания обращать не стоит. Какая разница, чистое животное или не чистое,
его же всё равно не было рядом с Иешуа… Я с этим согласится не могу, так как во время
разговора с Пилатом Иешуа упомянул о животном, причём животном нечистым, он
говорил о собаке. Он объяснил Пилату, что Левий Матвей «первоначально отнёсся ко мне
неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня
собакой, – тут арестант усмехнулся, я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы
обижаться на это слово…» Отсюда можно предположить, что тема чистого или нечистого
животного в романе присутствует и она не так просто решается, как кажется на первый
взгляд.
Объяснение начну издалека. Из древних источников известно, что по моисееву закону
иудеи считали собак животными нечистыми, как, впрочем и мусульмане. Есть мнение, что
христиане унаследовали негативное отношение к собаке от язычников. От них же нам
достался и негативный пласт бранной лексики: «сукин сын», «мерзкий пёс», «не твоё
собачье дело» и т.д. Здесь стоит немного задержаться и обратить ваше внимание, что на
протяжении жизни в доме писателя частенько жили животные и, в частности, собаки. В
рукописях Булгакова есть милые рисунки, посвящённые собачкам, которых он любил.
Например, подобранный на улице щенок Бутон. Кстати, в быту Михаил Афанасьевич
никогда не делил животных на чистых или нечистых. Упоминание о собаке в «Мастере и
Маргарите» связано с образной литературной традицией.
В мифах разных народов собака являлась посредницей между земным и потусторонним
миром. Вспомним хотя бы Цербера из древнегреческого мифа, который охранял вход в
подземный мир. Мифического дьявола, в процессе его охоты на человеческие души,
сопровождала целая свора собак. По европейской традиции чёрная собака служила магам,
чернокнижникам, ведьмам и колдунам. Дьявол и сам мог предстать в образе чёрной
собаки. Например, Мефистофель появился перед Фаустом в виде чёрного пуделя. Из выше
сказанного становится понятным почему Иешуа не обиделся когда Левий при первой
встрече обозвал его собакой.
Путь Иешуа на Лысую гору и Крестный путь Христа.
Он шёл безропотно
тернистою дорогой,
Он встретил радостно
И гибель, и позор…
А. Плещеев
Постоянным местом жительства исторического Пилата была Кесария. В тот год, в
роковой месяц нисан Понтий приехал в Иерусалим по казённым делам, а точнее чтобы
наблюдать дабы чего не случилось во время празднования иудейской Пасхи. Обычно он
останавливался в претории, которая находилась в одном из помещений Антониевой
крепости, названной так в честь древнеримского политика и военачальника Марка
Антония. Крепость располагалась в восточной части древнего Иерусалима. Одной своей
стороной она соприкасалась со стеной ограды иудейского Храма. Над крепостью
возвышалась грандиозная Атониева башня. Все свои суды и различные разборки
исторический Пилат проводил в претории.
Прежде всего стоит обратить внимание, что булгаковский Пилат разместился на житьё
совершенно в ином месте. Помните, как во второй главе он появляется: «…в крытую
колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи
Понтий Пилат». Этот дворец находился в юго-западной части Иерусалима в квартале,
называемом Верхний город. Он был настолько огромен что в нём можно было разместить
на ночлег не менее ста человек и на всех хватило бы спальных мест. Как замечали древние
авторы, дворец Ирода превосходил всякое описание. В нём были величественные залы,
украшенные драгоценными камнями, серебром и золотом, полы в них выложены
великолепными сюжетными мозаиками; многочисленные балконы и галереи с
колоннадами; прекрасные дворики с фонтанами и зелёными садами, в которых росли
редкие деревья, дивные цветы. Невиданный размер и уникальные по тем временам
удобства делали этот дворец своего рода чудом света.
Булгаковский Пилат проживал во дворце почти в одиночестве, исключая Бангу и
вышколенных незаметных слуг. Свой суд он решил начать на одном из балконов дворца.
Иешуа привели «с площадки сада под колонны на балкон». К тому времени: «На
мозаичном полу у фонтана было уже приготовлено кресло», в которое он сел и начал
допрос. В это время дворец Ирода жил своей жизнью. От флигелей, в которых
«расположилась первая кагорта Двенадцатого Молниеносного легиона, заносило дымком в
колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему
о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался …розовый дух».
Восхитительный парк с аллеями для гуляния, который окружал дворец, был огромен. Чего
только там не было! Особенно красивы были голубые пруды, а в укромных местах
помещались цистерны, художественно украшенные медными чеканками, через них из
одной в другую, струилась вода. Вокруг этих искусственных водных источников для
отдыха гостей были построены многочисленные беседки с башенками, в которых
ворковали дикие голуби и другие птицы. Все эти дворцовые красоты так или иначе были
упомянуты мастером в тексте его романа, при чём с большим знанием дела, для того,
чтобы читатель понял, что булгаковский Пилат вершил свой суд не в претории.
Для сообщения народу о решении суда исторический Пилат вышел из Антониевой
башни и устремился к её воротам. Там его уже ждал иудейский народ. Прокуратор
прошёл к специальному месту оглашения приговоров – Лифостротон и возвестил: «сё,
Царь ваш! Но они (народ) закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им:
Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.
Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели…» (Ин.19:14-16).
Виа Долороза – улица современного старого города, по которой, согласно христианской
традиции, пролегала дорога, по которой Иисус Христос шёл к месту распятия, то есть это
его «крестный путь». Двигаясь с востока на северо-запад, где находилась Голгофа,
Христос нёс свой огромный крест, под тяжестью которого он несколько раз
останавливался, а иногда падал. В общей сложности этих остановок 9 или 14; последние 5
находятся уже на Голгофе. Сегодня на каждом из этих мест построены христианские
достопримечательности. Первой остановкой Иисуса является Лифостротон Он состоит из
каменных плит, общей площадью 1500 квадратных метров и определяет начало
«крестного пути» Христа.
А теперь обратимся к тексту романа и попытаемся понять по какой дороге Иешуа
двигался на Лысую Гору или как её ещё называют Лысый череп. Под этими именами
подразумевается Голгофа. Название несет в себе образный смысл, так как происходит от
слова «гулголет», что означает черепной холм, оттого, что форма холма напоминает череп.
Ещё потому, что по преданию здесь был захоронен череп Адама.
Сразу замечу, что к Лифостротону, как к началу крестного пути Иисуса, Всадник
Золотое Копьё даже близко не подошёл! Перед дворцом Ирода Великого была большая
городская площадь, куда после допроса Иешуа, устремился Пилат. Выйдя к народу через
ворота дворцового сада, он поднялся на «обширный царящий над площадью каменный
помост» на который привели Иешуа. Отсюда Пилат произнес приговор. При этом
иудейский народ и священники не кричали в злобе: «…распни, распни Его!» (Ин. 19:6).
Эта сцена в «Евангелие от Воланда» решена в другом ключе. Всё соответствовало
традиции булгаковского дьявола, то есть, наоборот, а именно: народ радостно бесновался
от удовольствия и любопытства. Пилат видел, как «на помост градом летят бронзовые
монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы
увидеть своими глазами чудо – как человек, (Варавван) который уже был в руках смерти,
вырвался из этих рук!».
Потом прокуратор, не глядя на осужденных, проследовал назад во дворец, тем же
путем что и пришёл. Повествуя о том, что было далее писатель замечает: «Он (Пилат)
знал, что в это же время конвой уже ведёт к боковым ступеням троих со связанными
руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город к Лысой Горе».
Итак, получается, что конечный пункт казни Иешуа и Иисуса – Голгофа-Лысая Гора,
находился на западе, но двигались они к ней с разных сторон. Иешуа начал свой путь с
юго-запада, а Иисус Христос с восточной стороны города. Добавлю, что никакого креста
Иешуа не нёс, более того, он не шёл до места казни, а вместе с двумя разбойниками, ехал.
Осуждённые сидели на повозках «с белыми досками на шее, на каждой из которых было
написано «Разбойник и мятежник»» на двух языках – арамейском и греческом. Напомню,
что на табличке, которая в последствии была прибита на кресте Иисуса была надпись на
арамейском, греческом и латинском: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Мф. 27; 33-38)
«За повозкой с осуждёнными двигались другие (повозки), нагруженные
свежеотёсанными столбами с перекладинами, верёвками, лопатами, вёдрами и топорами.
На этих повозках ехали шесть палачей». Путь Иешуа к месту казни пролегал «по
переулку под каменной стеной (Иродова дворца), по которой стлался виноград». Это была
кратчайшая дорога к Лысой Горе, она привела повозки к Хевронским воротам города. За
этими воротами был «перекрёсток, где сходились две дороги; южная, ведущая в Вифлеем
и северо-западная – в Яффу». Поэтому Хевронские ворота имели и второе название –
Яфские. Через Хевронские-Яфские ворота провезли повозку с осужденными из города, а
затем повернули на северо-запад к Лысой Горе.
В Иерусалиме времён Спасителя были ворота, ведущие прямо к Голгофе. Они
назывались Судные врата. Человек, которого вели на казнь, переступив этот порог, терял
возможность подать апелляцию. К слову, выражение «смертный порог» из тех времён.
Христос двигался к Голгофе с востока и вышел из города через Судные врата. Здесь он
упал во второй раз, споткнувшись о порог этих ворот…
Крест, на котором Спаситель отдал Богу-Отцу душу, по господствующему среди
христиан преданию, был четырёхугольный. Именно эта форма креста подтверждена
равноапостольной Еленой, которая после долгих розысков обрела его в 326 году н.э.
Казнь Иешуа и разбойников проходила на столбах, сбитых в виде буквы Т, то есть в нём
было два угла. На подобных столбах не редко производились казни в древней Иудее.
Вспомним, как булгаковский Пилат сказал: «…приговорены к повешению на столбах». Но
главное, это то, что нигде по тексту «Евангелия от Воланда» не употребляется слово
«крест», а только слово «столб». Казнимых вешали на столбах при помощи верёвок, то
есть привязывали ими к верхней перекладине, которая к основному столбу прибивалась
перпендикулярно сверху. Судя по тексту, для этого палачи и погрузили на провозки
верёвки и прочий инвентарь для казни.
Вот, пожалуй, и всё, что касается пути Иешуа к Лысой Горе. Остается ответить на
вопрос зачем Булгакову понадобилось менять место жительства Пилата и, как следствие,
прокладывать иной путь Га-Ноцри на гору. Отвечу сразу. В этих изменениях читается ещё
одно очень важное указание писателя: у Иисуса и Иешуа разные дороги к месту казни, а
значит, выражаясь образно, у них совершенно различные по смыслу духовные пути.
Крест, на котором распяли Иисуса, является главным символом христианства. Именно
поэтому у Иешуа креста не было, поскольку он не имеет никакого отношения к великому
подвигу Иисуса и его последователям христианам. Путь Иешуа на Лысую Гору, привёл его
к смерти. Замечу, было бы совсем неестественно, если бы в «Евангелие от Воланда»
употреблялось слово «крест», наоборот, Воланд и его подручные совершенно не выносят
креста. В очередной раз литературное расследование привело меня к выводу, что в образе
Иешуа писатель заключил кого угодно, но только не Христа, то есть не Спасителя
человечества.
Каверзный план Воланда
Дьяволу служить или пророку –
Каждый выбирает для себя.
Ю. Д. Левитанский
«Ваш роман вам принесёт ещё сюрпризы», – сказал Воланд мастеру. Попробуем
поразмышлять над этим сюрпризом. Невольно вспоминаются театрализованные шабаши
на Патриарших прудах, с размахом проводимые властями Москвы в конце 80-х годов
прошлого века. Это были времена перестройки и разгула, так называемой, гласности.
Каждый понимал её по-своему. Однажды я присутствовала на представлении,
посвящённом дню рождения М.А. Булгакова. Дело было в мае, про день рождения
Михаила Афанасьевича упомянули вскользь. Это гульбище, больше похожее на
вакханалию, вполне могло дать фору американским сборищам на Хелллоуин. С
содроганием вспоминаю, как бесновалась на нём подвыпившая молодёжь. Наряженные во
всевозможные костюмы потусторонней нечисти, молодые люди и девушки как
обезумевшие носились по Малой Бронной и весело выкрикивали: «Господа, сатана среди
нас! Встречайте Воланда! Затем появился человек в чёрном плаще и цилиндре,
изображающий Воланда. Он радостно приветствовал собравшихся в мегафон, в ответ те
подняли его на руки и ликуя носили вокруг пруда. Человека нарядившегося в сатану
воспринимали как героя нашего времени, того, кому следует подражать и уважать...
Время всё поставило на место. Подобные гульбища отошли в прошлое, но и по сей день
некоторые читатели считают Воланда справедливым, честным, доброжелательным,
бескорыстным и даже человеколюбивым. А как можно думать иначе, если сразу по
приезду в Москву, этот добродетельный профессор устроил весёлый праздник в варьете,
где от души поиздевался над доверчивыми московскими дамами, дал шикарный бал
мертвецам всех времён и народов и, главное, вернул из небытия «угаданный» мастером
роман с добрейшим героем Иешуа, которым многие восхищаются. Мне случалось
встречаться с поклонниками булгаковского сатаны, они говорили: «Воланд не так уж
плох. Не стоит забывать, что он никого не убил, за исключением двух уж очень
противных личностей».
«Соглашусь», ведь два неприятных человека это совершеннейшая «мелочь» по
сравнению с широкими возможностями сатаны в этом направлении. Зато за год до этого
Воланд заботливо обеспечил мастера огромным выигрышем, а чтобы он не трудился в
поисках газеты с выигрышной таблицей, подкинул её в корзину с грязным бельём. А ещё
принарядил мастера в «прекрасный серый костюм» наподобие того в котором сам
прогуливался на Патриках. А после поселил мастера в подвал, чтобы тому, кого назначил
себе соавтором-медиумом, было удобнее слышать мысли, которые сатана нашёптывал ему
из преисподней. И, в довершение, он устроил мастеру встречу с любимой (предварительно
заморочив ей голову, как в начале времён праматери Еве, но об этом в другой главе). Всё
это так, если читать роман Булгакова «по поверхности», не размышляя, зачем
понадобилось Булгакову после Толстого сочинять ещё один кастрированный вариант
новозаветного текста?
Ответ на этот вопрос соприкасается с шарадой о возрасте Иешуа. «И сейчас же…
по с т а вили перед кре слом прокуратора человека ле т двадцати с еми».
Когда впервые я задумалась над тем, почему Иешуа 27 лет, а не 33 года, то первое
пришедшее в голову: герою Булгакова 27 лет потому, что так пожелала фантазия писателя.
Художественному образу не нужны документальные обоснования, ведь художник вправе
увеличить или уменьшить любую деталь повествования для того, чтобы, к примеру,
обобщить.
Спустя некоторое время я вспомнила про ошибку монаха Дионисия Малого. Известно,
что в 535 году он вычислил дату рождения Христа, которую католическая церковь
приняла, как истинную. Позже выяснилось, что в его расчёты вкралась погрешность, из
которой следует, что Христос родился в 3 году н. э. Сегодня существует много новых
пересчётов начала летоисчисления и названы разные цифры-ошибки: 2, 5 и даже 7. А это
значит, что все исчисления можно поставить под сомнение, а посему у Булгакова были
основания ввести любую дату рождения Иешуа.
Вопрос, однако, заключается в том, что в тексте романа одновременно присутствуют
не одна, а сразу обе цифры: и 27, и 33. Цифра 33 введена в повествование косвенным
образом. В начале второй главы читаем: «Ранним утром четырнадцатого числа весеннего
месяца нисана…». Булгаков точно указывает месяц и число, если к ним прибавить день
недели, то будет очень просто определить год. Из контекста следует, что дело было в
пятницу. Напомню: лишь в пятницу возможны приготовления персонажей к праздничной
субботе – иудейской Пасхе. Иными словами, в романе речь идёт о 33-ем годе нашей эры.
Из вышеизложенного получается, что Иешуа казнили в 33 году по Р.Х., в возрасте
двадцати семи лет. Что же несёт в себе эта таинственная цифра 27? Полный и довольно
простой ответ на эту шараду даёт древний язык Библии. В ней цифры, помимо
определённого значения или даже вне его, наряду с прямым лексическим, имеют
мистический смысл. Самой известной является цифра 3. Бог предстаёт перед Авраамом в
виде 3 ангелов (Троица). Четыре означает совокупность: четыре Евангелиста, четыре
стороны света. 12 – символ цельности: в году 12 месяцев; день, как и ночь, состоят из 12
часов, 12 Апостолов, 12 колен Израилевых.
С уверенностью скажу: если Булгаков указывает точное число, то это явная подсказка.
Безусловно, в цифре 27 надо видеть и возраст героя, и нечто обобщённое, что может
обозначать весь объем информации, измеряемой этим числом. Использование писателем
условных библейских приёмов по всему полотну романа позволяет расшифровать цифру
как символ, определяющий суть деятельности литературного героя. Кем же может быть
Иешуа по сути? Как известно, «Новый Завет», повествующий о Иисусе Христе, состоит из
27 богодуховных произведений. Последняя, двадцать седьмая, книга – «Откровение
Иоанна Богослова» или «Апокалипсис». Он и является ответом на шараду о возрасте
Иешуа. В «Апокалипсисе» два основных героя – Христос и антихрист, как, впрочем, и в
романе «Мастер и Маргарита». В московских главах Воланд рассказывает о Иисусе
(которому 33 года), а в ершалаимских – об Иешуа (ему 27 лет). Герой «Апокалипсиса»
антихрист, так же, как и Иешуа, вроде бы походит на Иисуса Христа, но, как говорит
русская пословица: «Федот, да не тот».
Конечно, этот вывод об Иешуа очень трудно соотнести с его добротой, кротостью и
абсолютной невиновностью, настолько невероятным кажется подобное предположение.
Само имя «антихрист» вызывает у любого человека неприятные ощущения. Однако не
надо забывать, что в своё время антихрист предстанет перед человечеством в прекрасном
образе. Он будет щедр на добрые дела и поступки, а к финалу своей деятельности сможет
стать всемирным царём, объединив под своей властью все земные государства! И что
самое удивительное, он объединит все религии в одну, то есть антихрист ликвидирует
главную причину для споров – межрелигиозные разногласия. Иными словами вОйны на
земле закончатся и наступит сытое благоденствие и всеобщее процветание. Это не моё
утверждение, так считали ещё средневековые богословы.
Я полагаю, что некоторые читатели с подобным выводом не согласятся. Честно
говоря, я и сама не до конца убеждена, что в образе Иешуа Булгаков имел в виду главного
противника Христа, которого в конце времен ждёт битва, в результате которой победит
Спаситель. Мои сомнения основываются прежде всего на том, что Иешуа уж больно не
походит по характеру на антихриста. Мне вспомнилось, что Святые отцы считали –
главной чертой антихриста, будет не внешняя красота, а духовное обольщение. Именно
обольщая людей он подчинит своей воле все народы мира. Чтобы завладеть миром
необходимо быть очень ушлым, вероломным и изворотливым, а Иешуа робкий,
чистосердечный, словом, он никак не тянет на коварного героя. Не настаивая, я решила:
этот вывод о Иешуа оставить как возможный вариант и поразмышлять далее.
Допускаю, что в образе Иешуа Булгаков подразумевал не антихриста, а, возможно, его
предтечу, то есть лжепророка. Во всяком случае у нас есть к этому основания. Так, на
вопрос Пилата, Иешуа ответил, что на земле все люди добрые, что «злых людей нет на
свете».
– В какой-нибудь из греческих книг ты прочёл об этом?
– Нет, я своим умом дошёл до этого.
– И ты проповедуешь это?
– Да.
Из этого диалога мы можем сделать вывод, что булгаковский Иешуа проповедует
придуманную им новую доктрину. Что ж, пожалуй, остановлюсь на том, что Иешуа Га-
Ноцри является лжепророком… Но, как говорит народная мудрость: хрен редьки не
слаще. Андрей Кесарийский считал, что и дьяволу, и антихристу, и лжепророку
свойственны одинаковые действия. Именно поэтому их иногда называют общим именем –
зверь.
Как и многих, меня волнует вопрос о том, как определить приближение
апокалиптических времён. На эту тему я прочитала много интересных теософских,
богословских и иных размышлений, остановлюсь на одном, которое кажется мне наиболее
аргументированным, а главное, простым и понятным любому человеку. Иоанн
Кронштадский считал, что пока «Благая весть» о Спасителе, то есть, пока «Евангелия» не
распространятся по всему миру, пока о них не узнает самый последний человек, ожидать
конец света не стоит, так как Бог любит всех одинаково и не может оставить без надежды
на спасение хотя бы одного человека, пусть даже не самого хорошего. Оговорюсь,
следовать «Благой вести» или нет, каждый решает сам, но знать о ней должны все. И,
конечно, писатель знал об этом мнении Кронштадского, в его библиотеке были книги
знаменитого батюшки. Из этого может следовать, что сюрприз, который пообещал Воланд,
заключается в тайной миссии сатаны, мастерски и остроумно придуманной Булгаковым.
Во имя спасения человечества Бог Отец послал в мир Сына. Иисус Христос принёс на
землю «Благую весть», которая была записана Евангелистами. Христос сказал: «Я есмь
путь и истина и жизнь». (Ин. 14:6) По мысли Булгакова, Воланд, как всегда обезьянничая,
то есть подражая Богу Отцу, посылает в мир своего «духовного» сына – Иешуа; Га-Ноцри
предлагает иную, противоположную божественной весть, которая не является ни
благостью, ни спасением. Она носит ярко выраженный утопический характер.
Тут в моём литературном расследовании у кого-то может возникнуть вопрос: почему
для такого важного дела, как внедрение своей фальшивки Воланд выбрал Москву, а не
иную столицу мира? Это самый простой вопрос. Во времена написания романа Советский
Союз был атеистическим государством, тысячи храмов разрушены или осквернены,
большинство священников расстреляно. Иными словами, негде и некому было сказать
правдивые слова о Христе, так как церковь напрочь лишилась возможности проповедовать
истинное Евангельское слово. Замечу, что в те времена большинство людей не имело хоть
какой бы то ни было христианской просвещенности, особенно это касалось молодежи.
Многие слышали о Христе, но подробности, как говорится, скрывались за семью
печатями. Книги о Спасителе и вся духовная литература были нещадно изничтожены.
Поэтому лучшего места, чем Москва, для распространения фальшивого евангелия,
булгаковскому дьяволу было не найти.
Воланд, как и большинство подобных ему литературных предшественников, коварен,
временами ядовит и, конечно, очень хитёр. Его кажущаяся справедливость и якобы
правдивые откровения, как мы выяснили, не являются таковыми. Перед нами новые
параметры зла, представленные в элегантном, ироничном и даже благородно-
добродетельном обличье. Сатана, извечно толкающий человека на путь духовной гибели, изображен писателем крупными мазками. Булгаковский дьявол лишний раз не шагнёт и слова не молвит, он притомился искушать людей по отдельности, как это делали, к
примеру, Мефистофель или его предшественники. Воланд истинный князь тьмы,
воплотивший в себе мировое зло. Он задумал покончить с миром одним махом.
Полагаю, это и есть главный сюрприз «Евангелия от Воланда». Михаил Афанасьевич
придумал своему сатане задачу не просто огромного, но глобального масштаба. Его
дьявол явился в Москву не балы давать, а внедрять в умы советских людей евангелие о добром Иешуа, проповедующем своего рода непротивление злу, поскольку зла
практически нет, ведь, как говорил Иешуа, все люди добрые, а значит некого уличать в убийствах, озлоблении, неправде, корысти, гордыни и, как следствие, не с кем или не с чем бороться и нечему сопротивляться. Если Воланд, придумавший своё фальшивое евангелие, распространит его в параллель к Новозаветным Евангелиям, то часть человечества, предпочитающая Га-Ноцри Христу, стройными рядами пойдёт в противоположную сторону от Крестного пути, пройденного Спасителем. А между тем Крестный путь Христа Булгаков отлично знал. Текст романа я сверила с картой Иерусалима времен Иисуса Христа. Не ведаю была ли такая карта у Михаила Афанасьевича, но мне известно точно, в рукописях есть авторские рисунки со схемами зданий и улиц древнего Иерусалима.
Судя по тому, как уважительно многие почитатели романа относятся к Воланду и его
рассказу о Га-Ноцри, на сегодняшний день булгаковскому дьяволу эта каверза пока
удалась. Слава Богу, есть ещё время, и мы можем перечитать и Новый Завет, и роман
великого писателя, а, главное – поразмышлять, по какой дороге следует двигаться каждому
из нас, ведь все мы в пути, даже если никуда не идём, а сидим за столом у компьютера!
Галина Дербина Булгаковские шарады
© Copyright: Фаустов, 2023
Свидетельство о публикации №223040800513
Свидетельство о публикации №223040800513
Рецензии
Не удивилась, увидев в «коротком списке» лауреатов премии «Эхо» произведение Галины Дербиной (Москва). «Булгаковские шарады» -- «литературное расследование» (её словами) -- на самом деле является полноценным научно-литературоведческим и искусствоведческим трудом. Со списком источников -- как многих вариантов глав, посвящённых Иисусу -- Га-Ноцри («Мастер и Маргарита») и многожды переписанных автором, М. Булгаковым, так и священных первоисточников. Подобное погружение в материал (вместе с читателем) вызывает восхищение пытливостью автора-исследователя, рассмотревшего произведение Булгакова со всех культурологических точек зрения, включая художественные полотна с изображением Христа. И на фоне всех версий, лиц и фигур, мифов и реалий времён жизни Иисуса Христа и Михаила Булгакова автором не утрачена основная идея -- доказательство, что Га-Ноцри вовсе не слепок с Христа, а его антипод, «подсунутый» Воландом для одурачивания масс. Га-Ноцри -- всего-навсего кроткий, всепрощающий человек, не способный стать светочем, это лжепророк, и он умер, в отличие от Христа, который воскрес.
Нина Писарчик 24.10.2023 06:32 • Заявить о нарушении
Нина Писарчик 24.10.2023 06:32 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.