Я люблю тебя, Жизнь!

(Шестая глава из повести "Я люблю тебя, Жизнь!")   
   ***
   Живёт Нюра. Ни о чём она не задумывается: что там в селе, что в стране...
Сыта, обута, одета даже получше своих подруг. С Васей, её ненаглядой,
каждый день встречаются. Он такой же внимательный, любящий.
Мало того, что вечером гостинцами её одаривал, ещё и утром, когда
она на телегу впрыгнет, свою корзиночку рядом пристроит, он
обязательно в эту минутку подойдёт степенно, важно -
по сторонам и не оглянется. Смотрит не в глаза, а прямо в душу:

   - На какие работы едете? - тихо так спрашивает, - а сам в корзиночку
узелок с чем-то незаметно кладёт.

   - Полоть будем,- еле проговаривает смущённая девушка. А в глаза-то ему только
мельком и глянет, на большее сил нет.
Дома из-за Васи война с матерью не утихает - не пара он тебе и всё. Но Нюра к этому почти привыкла, а более притерпелась, да и папаня ничего
не говорит, ни одну из них не поддерживает.

   Объявили в колхозе, что набираются женские курсы трактористок. Что будут за время обучения хорошо платить: денег сколько-то, зерна - по окончании и... по буханке подового на каждый день! А буханки были огромные! Их на под в печку с лопаты скидывали. До пяти килограммов буханка тянула!

   Потянулись девушки и молодые женщины к правлению колхоза. Брали всех, даже и совершенно безграмотных - новое веяние посадить на тракторы колхозников.
Нюра пришла к Мане, дочке Соломона, подружке своей закадычной.
Отец её дома был.

   - Ооо! Нюрунчик пришла! Ну, что? Трактор будешь изучать? -
спрашивает дядя Иван, отец Мани.

   - Да нет, мама не пускает,- скромно отвечает ему девушка.

   - "Мама не пускает" - не то передразнивает, не то шутит Соломон, но и раздражение проскальзывает, - отец-то, что говорит? Он ведь - головааа.

   - Папаня говорит, что надо поучиться, а там видно будет.

   - Вот поэтому и говорю: голова твой отец! Завтра с уторка пораньше идите с Маней в правление. А матери скажи, чтобы в большие дела не мешалась, ей и тех, что поменьше, хватит.

   Нюра удивилась речам дяди Ивана. Особенно про мать: он ведь никогда напрямую ничего не скажет, всё с оговорочками.

   За ужином Нюра пересказала слова Соломона. Только про мать промолчала - братишки и сестрёнки не должны про мать такое слышать.

   - Ну, и обсуждать нечего, - "иди, учись", - в тюрьму сяду, а на трактор тебя не пущу! Знаю, зачем ты рвёшься в трактористки - с Васькой своим рядом быть!

   Но учиться Нюрочка пошла и училась с удовольствием! С истинным, захватывающим интересом. Каждое новое слово отзывалось в ней каким-то невыразимым чудом.
   Двигатель! Впуск! Сжатие! Рабочий ход! Выхлоп! Поршень! Коленчатый вал! Втулка!...
 
   Господи, да что же это такое?! И всему есть место. И, если всё на своём месте и не испорчено, то трактор не только сам будет двигаться, но выполнять работу, посильную не одной лошади, а нескольким десяткам! Дома она всё пересказывала своим братьям. Но они так и не "заразились" тракторным делом.

Всю зиму учились девчата теории. Но не знали они мудрость Ходжи Насреддина, взявшегося обучать грамоте ишака: или ишак сдохнет, или эмир помрёт - найдётся выход - так надо понимать. И точно, тракторы не поступили, от работы отказываться не надо было, и за обучение плата взыскана не была.

   Недороды и всевозможные поставки натуральной продукции государству подорвали и так неустойчивое материальное положение на селе. И потянулись железнодорожные эшелоны с вокзала райцентра. Они были набиты трудоспособным населением, в своей основной массе, молодёжью. Выезжали на торфяные разработки и другие "вербовки".

   Положение в семье МЯгковых не было критическим, но мать, заправлявшая всем
укладом в семье, жизни не давала мужу: вон какая судьба у Мани, дочери Ивана Соломона, вышла за непутёвого и погибла. Вот и наша Нюра, выйдет, не дай Бог, за этого Ваську и потеряем мы её... и в слёзы, где настоящие, где притворные.
Вот и решили её отправить по вербовке во Владимирскую область, в Вязники.    
   - Это не торф и не разработки леса. Под крышей будет, в тепле. И от Васьки этого подальше. Деньги, говорят, там платят, - приводила доводы мать. Уговорила отца, а Нюру никто и не спрашивал. И поехала Нюра.

   Всё девушке было в новинку, всё интересно!
Но ничего она не не умела, ничего не знала. Прошла по цехам фабрики, в какой определиться - понятия не имеет. Нашлась добрая душа. Слесарь-наладчик подсказал ей, куда идти: грохот везде одинаковый, а в этом цеху хоть пыли нет.

   И вот она в отделе кадров. А там толпятся человек двадцать. Среди них оказалась заведующая детским садом. Заметила она Нюру - с дороги только что, а аккуратная, спокойная, уверенная, но не нахальная. И предложила она девушке
работать в детском садике в ясельной группе нянечкой.

   Нюра сроду не слыхала: группы какие-то, что там в них делают. Но уж очень
заведующая ей понравилась - в шляпке, хорошенькие туфельки на каблучках и пальто... до чего же красивое!

   Работать пришлось с маленькими детками. Всё хорошо. И чистота, и теплота, и еда непривычная, вкусная, красиво подаётся. Детишки, как ангелочки, тянутся к ней, ласку её ждут... Горшки... не смогла Нюра себя пересилить. Отвращение до рвоты.

   - Зинаида Васильевна, только не обижайтесь: ухожу я от вас, - тихо, но
решительно сказала она в кабинете заведующей.

   - Что случилось? С воспитательницей не поладили? - встрепенулась руководитель.
Ей такое заявление очень не по душе: только всё стало налаживаться, всегда порядок, всегда благоприятная обстановка. Родители довольны новой няней. Теперь её все Нюсей зовут. 

   - Нюся, я бы не советовала тебе уходить. Замуж выйдешь, детей родишь и будут они при тебе, на глазах...

   - Нет. Я всё обдумала, решила, а потом уже к вам пошла.

   И снова Нюся пришла на фабрику. Её определили ученицей ткачихи.
Всё бы хорошо, но невозможность за всю смену отойти от станка, Боже избавь,
вовремя не включить его! А непривычные ночные смены просто выматывали её: это ужасно не спать всю ночь и спать днём. Но сама работа Нюсе нравилась, да она уже просто полюбила её.

   Жила Нюся на постое в частном доме у одинокой женщины - Веры, у которой был очаровательный мальчишка - Вовка четырёх лет. Нюся сразу стала ангелом-хранителем этой семьи.

   Очень дородная, обширная хозяйка была малоподвижна. У неё был хороший сад, но всё бы так и пропадало, если бы Нюся, прибежав со смены, не собирала фрукты, ягоды. Что-то крошила, что-то выкладывала для сушки, варила компоты, варенье.
Чистоту и порядок в доме она навела очень быстро и поддерживала  неукоснительно.

   Вязники небольшой городок, но баня в нём на удивление хорошая. И было заведено брать с собой в помывочный зал небольшую постирушку. Нюся стирала свои вещи и собирала до последней маечки и трусиков её маленького друга, сынишки хозяйки.

   Приученная дома беречь каждую копейку, с измальства стремившаяся как-то эту копейку приобрести, Нюся не могла понять и, уж тем более, одобрить
беспечность и какую-то детскую наивность местных жителей в вопросе траты денег.

   Аванс и получка там назывались "дачкой". И вот в день дачки в магазинах было не протолкнуться от очередей. Сметались колбасы, масло, хлеб, булки, консервы,  пряники, конфеты... несколько дней все "шиковали", потом, приходилось доедать то, что оставалось, а последние несколько дней ткачихи в обеденное время в кубовой (помещение, где был кубовый бак с кипятком) размачивали корки хлеба и булок, запивали их пустым кипятком, в чём и состоял весь обед...

   Нюся изобрела верх экономии: она собирала копеечку к копеечке! Из еды покупала хлеб и батон, нарезала на аккуратные кусочки и складывала их - кусочек хлеба, а на него такой же кусочек батона. У неё получался бутерброд, который ей казался очень вкусным. Запивала его кружкой кипятка с ложкой варенья. Таким образом, она не очень голодала и деньги оставались от каждой дачки.

   Вспоминает ли Нюся своего Васю? Да как-то и не очень. Жизнь увлекла её. Писем она ему не писала и от него, поэтому, не ждала. Почему не писала? Иногда очень хотелось написать, но как же? Сразу по селу слух пойдёт - смотри, пишет, парню прохода не даёт...

   И вот подходит как-то утром к ней мастер.

   - Нюся, ты о Виноградовой, рекордистке-ткачихе что-нибудь слышала? - спрашивает он.

   - Конечно. И о ней, и о Стаханове, - удивляется Нюся вопросу.

   Тебя завтра к директору вызовут, будут предлагать поработать на нескольких
станках. Ты не пугайся и не вздумай отказываться: вся фабрика на ногах,
почин надо поддержать. А потом всё успокоится и будешь работать, как и работала.
Рекорд Виноградовой не побить, за ней больше двухсот станков числится, а если откажешься, неприятностей не оберёшься. И не мелких.

   Так и вышло, пришлось Нюсе согласиться на предложение, хотя это было представлено, как её горячее желание поддержать стахановское движение, начать борьбу за рекордное количество станков!

   Провели репетицию. Станки выверили филигранно. Начальник цеха, инженер,
лучшие слесари-наладчики были собраны у сорока станков, на которых должна была работать Нюся.

   Настал этот ответственный день! Девушка, внешне уверенно, прошла к своим станкам и нечаянно глянула на молодого человека, стоявшего здесь же и выделявшегося ростом и... красотой.

   Ноги  у ткачихи подкосились. В молодом человеке она узнала того мальчика, что когда-то, как в другой жизни, восседал на беговой конной повозке и они с сестрой увидели его.

   Это на мгновение выбило Нюсю из равновесия, но, уже подойдя к станкам, она собралась, окинула взглядом предстоящее ей поле деятельности. Огромный цех с его напряжённой тишиной, с рядами станков, без таких привычных лиц, фигур, да нет, не привычных, а ставших дорогими ей подруг-ткачих, показался пустыней. Ей стало так одиноко, так противно засосало где-то под ложечкой.
И она снова бросила взгляд в сгрудившуюся группу товарищей, кажется,
надеясь получить их поддержку.

   Красивое лицо парня возвышалось над головами собравшихся, а глаза его были прикованы к этой показавшейся ему маленькой, и совершенно беззащитной девушке.
Их глаза, как в какой-то книге (или в кино?) встретились. И Нюся почувствовала  желанную, мощную поддержку, что вернуло ей уверенность в себе, своих возможностях. Даже и наблюдавшим показалось - выросла она в одно мгновение.

   Непривычный простор, но Нюся ощутила себя в нём... повелительницей! Всему... владыкой! Вот сейчас движением её рук, касанием её пальцев оживут эти немые, глухие, холодные конструкции металла.

   Ожидая команду начать, Нюся глубоко вздохнула, переступила с ноги на ногу -
проверила: подчиняется ли она сама себе?

   Красный флажок поднят.
Все в великом волнении от необычности ситуации, особой приподнятости, сознания
присутствия при зарождении чего-то нового, значимого, воодушевлённые коллективной ответственностью за это - замерли.

   ПУСК СТАНКА ДОЛЖЕН ПРОИСХОДИТЬ БЫСТРО И ПЛАВНО.

   ОСТАНОВКА - В САМЫЙ КОРОТКИЙ СРОК И В ЗАДАННОМ ПОЛОЖЕНИИ РЫЧАЖКОВ.

   СКОРОСТЬ РАБОТЫ - ДОЛЖНА СООТВЕТСТВОВАТЬ РАСЧЁТНОЙ.

   Вся теория, все требования к идеальному пуску станка, стали уже прочными навыками ткачихи на практике. У неё было выработано какое-то внутренне чувство к бездушной машине. Ни единого лишнего движения, ни на один лишний миллиметр в ту или другу сторону управляющих ручек и рычажков не совершает она при работе с этой техникой.

   В идеале пуск станка должен происходить быстро и плавно! И Нюся удивительным образом соединяет скорость с плавностью. Неуловимым, ласкающим движением прикасается к двум пусковым ручкам и нежно, но с необходимым усилием поворачивает их на себя. Шкивы начинают вращаться.

   Высококлассный музыкант точно повинуясь ритму, вступает в свой такт даже после труднейшего форшлага*, так эта, совсем ещё молодая ткачиха, выждав точное время, уже от себя посылает пусковую ручку. Точно до ограничительного болта, которого она почти и не касается.

   Тяга, левое плечо рычага послушно опускаются. Рычаг нажимает на головку болта... вал оживает, поворачивается вместе с вилкой... Это действо волшебно! Оно заворожило красотой слаженности человека с машиной, всех причастных этому чуду!

   Но это только начало. "Пальцы" перемещаются, давят фланец. Реакция механизма безупречна и приводит к вращению главного вала. В этой связке всё чётко работает в заданном ритме. Но... как это не нежелательно, может произойти разрыв основной или утОчной нити. Тут сработает контрольное устройство и, так методично запущенный механизм, начнёт работать... в обратном  порядке до полной остановки станка.

   Это сколько же времени потребуется! А потом снова запуск! Но Нюся на секунды опережает автоматический контроль. Она поворачивает пусковую ручку на себя, левое плечо рычага тут же поднимается, освобождая изогнутый вал - электрическая цепь на
секунды остаётся включенной и, после молниеносно выполненного узелка на нити, станок снова в действии!

Высокая обрывность нити - бич ткачихи: ухудшается качество ткани, резко снижается производительность труда. Знает Нюся причины этого явления - обрывность - плохое качество нити основы и утока, небрежная работа или низкая квалификация рабочих, обслуживающих машины, даже влияние окружающей среды. Есть и случайные причины, которые, обычно, невозможно предотвратить. Но Нюся с первых дней своей работы за всё ответственной считает, в основном, себя.

   Обычно ткачихи работают на трёх-четырёх станках.
Это для опытных и не так обременительно. Соседка может отлучиться
по срочным делам даже на тридцать минут и более. А потом она управляется со станками соседки, отпустившей её по делам.

   Непрекращающийся шум станков, мельчайшая густая пыль, особенно заметная в
проникающих солнечных лучах, - вот настоящая трудность.

   Сорок станков! Это, конечно, рывок!
Нюся переходит от станка к станку, чутко прислушивается к работе каждого.
Как - она и сама не сможет объяснить - улавливает какой-то
диссонанс в этом, для постороннего человека, шуме почти камнепада.
Она в точном направлении устремляется и в необходимое мгновение
устраняет наметившийся сбой.

   Бежит время. Отлаженные ткацкие станки, безупречная работа ткачихи достойно завершились. Похлопали ей в ладоши, галочку поставили руководители, отрапортовали, кому надо, все поговорили дня два и благополучно забыли
этот выдающийся случай. Впрочем, всё, как и было задумано - отреагировали,
идут в ногу со временем, а героев в своём отечестве не бывает, и на их фабрике
они и не очень-то нужны: без них спокойнее.

   Но Нюся потеряла покой раз и навсегда: ей всё время порывался помочь молодой наладчик. Неожиданно он оказывался рядом, мельком смотрел в глаза,
нечаянно касался рук девушки.

   И тут она поняла слова, ставшего таким далёким, Василия:
   "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!"
   Парень из её почти детства, оказавшийся здесь, станет её жизнью!

И однажды она сама ему скажет: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!