Наша Клава герой!

   В семье она была третьей дочкой и последней.
Старшая была в мать чернявенькая, приятная на вид. Фармацевт.

   Средняя - красно-рыжая, лицо, как яйцо воробьиное,
только не в коричневую, а рыжую крапину. Так и хочется назвать
её страшной, но... была в ней какая-то приятность, улыбчивость,
голос нежный, певучий и музыкальный слух - просто великолепный!

   Наша Клава - будем считать её нашей, ведь знакомство с ней
предстоит долгое и подробное - была с соломенно-рыжими необыкновенной
густоты и длины волосами, белокожая, небольшого роста и, с юности, просто пышечка! На лицо менее, чем обыкновенная.

   В общественной жизни класса, школы никакого участия совершенно
не принимала, и вообще, была настолько незаметна, что,
после окончания школы, одноклассники и не помнили, сколько лет
она с ними училась.

   Успеваемость Клавы шла на "троечки". Учительница математики
говорила: "Это государственная оценка" или "Барин всю жизнь
на тройке ездил"... И непонятно было - утешает или насмехается.

   На выпускной бал Клава не пришла. Однажды, уже в старших классах,
Клава опоздала на урок. Оказалось, не опоздала, получала какую-то
материальную помощь в виде уродливого зелёного зимнего пальтеца.
Об этом узнали, шептались - семья Клавки не была бедной, во-первых,
а во-вторых, никто и не слышал, что такое явление существует...
Когда её не увидели среди выпускников, подумали, что материальную
помощь не оказали ей на платье и на взнос, который тогда
был минимальным.

   Оказывается... Оказывается, у Клавы был...  мальчик 
из их же класса! Это был шок! Но после этого демонстративного
получения "подарка" от государства, мальчик написал ей письмо
с сообщением о том, что кто-то узнал об их дружбе
и пригрозил его покалечить, если он не оставит Клаву в покое.
Это был удар, но мальчик его смягчил, как мог.

   Клава рыдала на перемене, читала вслух письмо. Все молчали.
Да просто не понимали, где правда, где враки. Кто этот "мальчик"
так и не узнали. Об этом случае все быстро забыли. Кажется,
и сама Клава.

   Но был, ещё один секрет у Клавы: у неё были "подружки".
Почему в кавычках? Они по воскресеньям проводили несколько часов
у неё дома. Её отец вечно дежурил где-то, а мать уходила на посиделки.
Вот и "тусовались" в свободном доме. А дело было в том, что её
средняя сестра Татьяна неожиданно в свои тридцать лет вышла замуж.

   Ставший теперь её мужем, Алексей поссорился с бывшей женой,
бросил её и их сынишку пяти лет. Уезжая, Алексей прихватил
музыкальный центр. Музыка была самая современная! Девчонки пели,
танцевали. А Клава... Да, где была Клава? Здесь где-то, только
её не видно, как всегда.

   На их столике появилось фото в рамке очень красивого мальчика
с большими открытыми чёрными глазами и совершенно светлыми волосами.

   - Клав, кто это? - спрашивает одна подружка.
   - Лёшкин сын.
   - А Таня не против, что стоит фото его ребёнка?
   - Пусть стоит. Небось, есть не просит. А если попросит,
мы ему не дадим...

   Девочек это царапнуло, они переглянулись, но они ничего не сказали.
Алёшка с Татьяной вынужденно ютились в этой небольшой квартирке и решили
строить свой дом. Взяли участок. Он скоблил на том участке
привезённые брёвна. Татьяна не отходила от него. Помогала.

   Однажды Алексей вошёл в прихожую. Накрапывал дождь и его одежда
явно намокла от долгого пребывания на улице. Клава на кухне что-то
по-быстрому ела, стоя у стола.

   - Клава, сделай мне бутерброд.- Клава, как не слышала...
Продолжала что-то запихивать себе в рот.
   Лёшка потоптался и вышел.

   За всю последующую неделю в классе "подружки" никогда словом
не обменивались с той, у которой часто проводили выходные до вечера,
после чего шли в кино на вечерний сеанс.

   Ради справедливости надо сказать, что она не была дурындой,
глупой... Редко шутила, но весело, не обидно и все смеялись.

   Один единственный раз летом удалось девчонкам затащить её на танцы.
Почти подошли к Дворцу культуры, и тут им встретилась группа ребят -
ровесники из их класса и из параллельных.

   Остановились, все гомонят наперебой. И тут полилась красивая
песня из усилителей. Клава подхватила и запела красивым сильным голосом, совершенно, но совершенно "не в ту степь". Все дружно засмеялись,
и она смеётся...
 
   Время шло. Наступил завершающий школу учебный год. Тут уж
было не до музыки, танцев и пения - каждая минута была дорога.
Все поступили учиться, разлетелись. Клава тоже уехала, но не на долго:
на продавца выучилась и вернулась. Теперь она просто настоящая толстушка.
   Свои совершенно белые брови густо мажет тушью, не заботясь о форме.
И глаза подводит... несуразно. Но сочные губы и ровные белые зубы - хороши!
С кавалерами ей не везёт, хотя она и изощрялась приманивая их.

   Однажды она говорит своей Татьяне:
   - Бывает, проводит кто-то. А на следующий день обходит
стороной. А я не обижаюсь: вечер, да мой.
Сестра понимающе улыбается - и сама настрадалась, уж и не думала,
что замуж выйдет, что семья у неё будет, три дочки родятся.

   У Клавы были уже три племянницы: одна старшей сестры Ани и три -
дочки Татьяны. Клавдия говорит, что расходуется им на гостинцы:
Верочке шоколадные конфеты покупает, а этим троим карамелек
не накупишься...

   Пришло время и Клавы.
   На городской стройке трудились рабочие разных профессий.
Алексею нужен был бульдозер для горизонтальной
планировки земли — подготовка земельного участка к строительству.
Работу подрядился выполнить Николай, детина двухметрового роста.
Каким-то образом они познакомились с Клавой и очень скоро поженились.

   Клава, себе на радость, родила дочку, Надежду. Николай
дочкой не интересовался да и Клава, как-то очень быстро, стала
его напрягать.

   Родители Клавы умерли один за другим и стал вопрос о разделе
квартиры.
   - Вы на квартиру не зарьтесь, - резко сказала сёстрам и зятьям
Клава. Вы живёте своими домами, я младшая, жила с родителями,
я тут всему хозяйка!
   - Ну, уж нет! Хоть одно окно, да моё! - заявила Анна.
   - Я тоже не намерена за здорово живёшь отказаться от своей доли,-
очень внушительно произнесла Татьяна.
   - Я тебе выставлю окно и вали с ним отсюда! А твою "долю"...
собаки дудолят!- отрезала обеим Клавдия.

   Но, выполняя решение суда, квартиру пришлось продать и деньги
поделить в соответствии с его пунктами.

   Клавдия с мужем переехали в другой город. Николай сразу
устроился на работу в ПМК и ему с семьёй  сначала предоставили
комнату в общежитии, а потом и двушку.

   Живут. Быстро времечко бежит. Надя, единственная дочь Клавы
и Николая растёт и невозможно понять, что такое: отдаляются
мать и дочь друг от друга. А на самом деле, дочь подрастала,
хотелось красивых платьев, обуви. Но мать твердила, что денег нет.
Были копейки, вырученные за родительскую квартиру, на них обставили
эту двушку... Но стала Надежда замечать, что мать припрятывала
от них с отцом разные вкусности, сладости и ела их тайком.
А однажды зайдя к матери в магазин и не увидев её за прилавком,
прошла в подсобку, откуда слышались голоса. А там мать с грузчиком,
он платье ей задирает, а она хохочет...

   Возмущённая дочь пригрозила рассказать отцу, но Клавдия расплакалась:
   - Как тебе не стыдно наговаривать на меня! Отец пьёт, бьёт меня,
я от него терплю, а теперь и от тебя, его копии, терпеть!

   Но этим не закончилось, Клавдия отдельно покупала себе еду, что-то
из одежды и каждый раз говорила дочери:
   - Иди, папочке своему расскажи!
   И дочь рассказала! Николай зверски избил Клавдию, выкинул 
её на площадку, велел выметаться, иначе за себя не ручается.

   Клавдия растерялась: что делать? Куда идти? Пошла к своей
сменщице Катерине, они работают в одном отделе в магазине
и дружат.
 
   Катерина приняла Клавдию - она одна жила, её сын и дочь
своими семьями и жильём обзавелись, муж рано умер, а мать её
живёт в своей квартире. Вот и предложила Катя пожить у неё,
пока Николай не утихомирится.

   Клавдия с радостью согласилась. Перевезла из дома свои
вещи и стала жить у Катерины. Год живёт... Второй год доходит.
Мать стала донимать Катерину:
   - Ты что же это, в дочки её себе взяла? Ни личной жизни у тебя нет,
ни комнаты, как девчонки в одной комнате живёте! Говори ей, чтобы
уходила.
   - Мам, я стесняюсь... Я же ей сама сказала: поживи у меня.
   - Поживи - это недельку, а не два года!

Мать взялась за дело: улучила момент заговорила с Клавдией:
   - Клав, Катя стесняется сказать, что тебе давно пора свой
уголок иметь. Твоя дочь с мужем в общежитии живёт, твой муж один
в квартире остался. Да ведь это и твоя квартира. Ты с ним
договаривайся, а от Кати съезжай.
   - Да всё я понимаю, тёть Ань, просто ждала, что Коля меня
позовёт, он же так и не женился... А они даже на свадьбу меня
не позвали, когда Надя замуж выходила...
   - Это ваши семейные дела. Моя Катя тут ни при чём! Дай ей
спокойно пожить, порадоваться.

   В первый же выходной отправилась Клава к мужу. Он и на порог
её не пустил, слушать не стал. То же и дочь.

   Поехала Клавдия к сёстрам. Старшая, оказывается, уже умерла.
А Татьяна жива, но Алексея своего похоронила.

   Встретились, поплакали. На кладбище сходили.
   - Тань, негде мне жить. Коля меня на порог не пускает
и дочь глазами на меня не глядит, - начала Клавдия разговор.
   - Ну, мужик - он и есть мужик. Как заартачится, так и подхода
к нему не найдёшь. (Она-то к своему Алексею нашла. Даже, когда
приехал к нему сын, ночь не дала ему переночевать и проводить его
Алексею не разрешила. Алексей и не пикнул, но долго плакал
после, оставшись один) А что же дочь-то?
   - Что дочь? Она в отца вся и лицом, и характером... звери... 
   - И что же ты решила? - спрашивает Татьяна, как жить дальше
будешь?
   - Не знаю... К тебе приехала посоветоваться. Примешь меня?
Я на работу устроюсь. В тягость тебе не буду.
   
   Татьяна надолго замолчала. Не один десяток лет они не роднились,
судились, а тут - на тебе: примешь?

   - Да тебе несподручно у меня будет: девки мои родили и
не по одному разу... Внучата от меня всей оравой толкутся.
Колготно, неспокойно... тесно.
   - Таня, в тесноте - не в обиде. Они же и мои внучата, и мне
радость.
   - Ну, оставайся, а там посмотрим, как у нас будет получаться.

   Обрадовалась Клавдия! Пристроилась. А работу она себе быстро
найдёт. Да и до пенсии, всего-то, полтора года.

   Но известно: человек предполагает, а Господь располагает -
Клавдия стала резко и сильно болеть. В обморок падала.
И оказалось - сахарный диабет её настиг.

   Полгода Клавдия покрутилась у Татьяны, у племянниц,
по поликлиникам и больницам и уехала в свой город.
Пошла к дочери. Заставила выслушать её. Но дочь и сама была
не против поговорить: новости печальные.
   - Отец уехал к своей матери, ухаживать за ней, она тяжело
заболела. Не долго ухаживал - бабушка умерла. Он остался в её
избушке. У него заболели ноги, плохо ходит. Поезжай к нему,
может и примет тебя, положение его трудное.

   А сама надеется: договорятся, помирятся и квартира, наконец,
мне достанется. Сил больше нет жить в этой приватизированной
комнате в общежитии. Дочь подрастает, не оглянешься - замуж пора.

   Клавдия поехала. Два пакета гостинцев повезла, какие-то футболки,
бутылочку даже прихватила. За это всё Николай разрешил ей ночевать.
Утром, чуть свет, он уже будит её:
   - Вставай! На первый автобус успеешь.
   - Коля... Мы с тобой больные стали, вместе легче будет: где ты
за мной поухаживаешь, где я за тобой...
   - Сдохну тут, но тебя не могу видеть около себя!
   - Хорошо. Я уеду. Но подам на суд на раздел квартиры.
Я должна где-то жить.
   - О Надьке ты, конечно, не подумала... как всегда.
   - Подумала. Пиши ей записку, чтобы она освободила для меня комнату
в общежитии, сама с мужем и дочкой переселялась в нашу двушку,
а ты тут оставайся (-подыхай, - подумала про себя)

   - Николай написал требуемое письмо, обещал приехать перевести
квартиру на дочь.

   И Клавдия, наконец, обрела свой уголок, который стал для неё
раем!
   Живёт она в своём "раю", болеет всё сильнее, но крепится,
выполняет все рекомендации своего врача неукоснительно!

   Однажды так её прихватило! Вызвала дочь:
   - Надь, ты видишь, как я болею, а ты уж много лет ко мне
глаз не кажешь, дочку свою воспитала в неуважении ко мне.
За мной уход нужен... Если вы не будете помогать мне, я
за комнату найду, кто будет за мной ухаживать.

   - За какую комнату? - спрашивает удивлённо Надя.
   - Как, за какую?- вскинулась Клавдия, - за мою, я живу в ней!
   - Скажи мне спасибо, что в ней живёшь. Её на тебя никто не переводил.
А ты думаешь, почему я за неё плачу все годы? Заслужила ты это от меня?
Деньги, которыми ты коммуналку бы оплачивала, собирай себе на похороны.
У меня не на что хоронить тебя!

   Прикрепили к Клавдии соцработницу. Она приходила, где уберёт,
где в магазин сходит. А то просто посидит, поговорят...

   Звонит Клавдия своей подруге Катерине:
   - Кать... Я совсем плоха, не могу ходить по комнате самостоятельно.
Лежу на кровати круглосуточно, а это так неудобно.
Она с панцирной* сеткой, растянулась, провалилась... Мне бы кресло
около кровати поставить, чтобы я встала и тут же села в него и сидела
весь день. Ты не можешь мне такое достать... старое, может,
кому не нужно.
   - Привезу я тебе кресло. Не переживай. Привезла Катерина кресло и... ужаснулась: ноги у Клавы раздулись, диабетические не стопы, а до колен.
И заплакала.
   - Клава, поедем ко мне... Я буду за тобой ухаживать.
   - Спасибо, Катя. Не поеду. Мне теперь будет хорошо.
Теперь я герой!
   
   Через день Катерина позвонила Клаве:
   - Я еду к тебе. Ты не спишь? Еды тебе везу.
   - Катя, меня внучка забрала к себе. Тут всё есть.
Не переживай!
Но на следующий день после двенадцати Клава сама позвонила Катерине:
   - Катя, я в больнице... Привези мне сюда творог,
булку, кефир и два апельсина.

   Как будет Катерина терзать себя после! Она сама только приняла
лекарства, но это неважно: "Пока соберусь,- думает, - в магазин схожу,
до больницы доеду, а у неё уже тихий час будет - меня не пропустят...
Завтра с утра пораньше поеду.

   Утром звонит:
   - Клава! Я еду к тебе! Всё везу!
   - А что же ты вчера не привезла, что я просила?
   - Да я... да подумала...
   - Ты меня без ужина оставила. Спасибо.- и отключилась...

   Катерина, сдерживая слёзы, ей самой непонятные, идёт по коридору
в палату. 
   - Вы к кому, - спросила её сестра на посту.
   - Я к Клавдии... Ивановой...
   - Она умерла. Только что.

   Через день Катерина съездила в храм, заказала все положенные требы,
а про себя одно твердила: Прости меня... прости меня... прости меня...