Ев. от Екатии. гл. 8. Ведьмин стыд

                Стих 1 Какой может быть стыд у ведьмы?

      Засыпая, Странник все еще слышал голос старухи. Она рассказывала ему очередную историю про своего деда, который, должно быть, немало значил в ее нелегкой и непростой северной жизни. «Почему непростой? – спросите вы. – Что может быть сложного в жизни дремучей оленеводки»? Да хотя бы то, что она, помимо нескольких северных языков, включая мертвый шаманский и довольно-таки сложный русский, знала язык тундры, тайги и болот со всеми их тайнами. Ганна прекрасно разбиралась в северной флоре и фауне, – могла без аптечных лекарств излечить любую болезнь, а в голове держала столько разнообразных историй, преданий, легенд и всяческой всячины, что хватило бы на всю жизнь целой кодле писателей и журналистов.
      Ее умению выживать в самых невыносимых условиях, знаниям, навыкам и здоровью позавидовал бы и Беар Гриллс, а жизненной силе, удачливости и живучести – хищный лесной зверь. Возможно, Елисеевна и не знала многого из того, что ведомо современному человеку – не умела пользоваться компьютером, (не умеет и по сей день, ибо жива и здорова, хоть и похожа на сморщенный сухофрукт), однако – никому из городских современных подонков за всю свою жизнь не постичь и части того, что знает она, а ее некоторое невежество и даже дикость являются почти непременным условием связи с силой природы.

      Я уже говорил об этом и не боюсь повториться, ибо оно того стоит, – человеку, привыкшему мыслить логарифмами мегапоилиса, язык природы недоступен вообще. Невозможно просчитать и смоделировать фрактально окружающую нас действительность, что бы там не говорили выжившие из ума ученые. Не дано цивилизованному человеку постичь, понять и почувствовать тот удивительный мир, в котором живут шаманы, ведьмы и их теплокровные фамильяры – совы, коты...

      Должно быть, отсюда и проистекают все беды, такие, как наркомания и война, в усмиряемом христианской моралью правильном мире. Ведь из детей Земли мы превратились в ее лютых врагов – стали осквернителями и паразитами, утратили последние капли уважения, совести и стыда.

      «Какой может быть стыд у ведьмы»? – спросите вы. Отвечу просто, – Единственный правильный. Вместо того чтобы стыдиться тех достоинств, коими наделила ее природа, ведьма стесняется оказаться некомпетентной, неудачливой, слабой, безвольной, инертной, понукаемой кем-то и глупой. Ну, это так, – в общих чертах, отступление. Вернемся ко сну.

      Засыпая, Странник все еще слышал голос старухи, но уже не обращал на него внимания, – «Трындит, и трындит, будто радио, – ну и ладно». А голос тем временем рисовал красочные живые картины…


                Стих 2. Не будите ифрита вуайериста

      Совсем еще молодая, красивая, как японская фотомодель, черноволосая шаманочка Ганна собирала клюкву на топком болоте. Одета она была в легкую летнюю малицу из белого пыжика*, в руке держала небольшой березовый туясок, а в зубах цыганскую трубку. Подобные вещи, подчас совершенно диковинные и бесполезные, выменивали удачливые охотники у торговцев на пушнину и красную рыбу, переплачивая при этом неимоверно.
      Осеннее солнце согрело подмерзшее за ночь болото, но опытная бесстрашная девушка, словно посуху ходила по мягкому, шатающемуся под ногами, живому ковру от одного островка ягод к другому, не упуская из поля зрения ту кочку, на которой располагался ее рюкзак. Заблудиться, в отличие от геологов, она не могла, но вот, потерять что-нибудь – это запросто; тем более что болотный дух – большой любитель морочить голову.
      Быстро набрав туясок крупной, как вишня, отборной темной и спелой клюквы, красотка вернулась к своему рюкзаку, высыпала добычу в наполнившийся доверху короб и, оглядевшись по сторонам, сняла малицу. Это могло показаться странным, неестественным и даже совсем неуместным, но только осенью случаются иногда на севере солнечные теплые дни без гнуса.
      Удобно расположившись на теплой сухой возвышенности, поросшей зеленым мхом и Вероникой*, положив под руку расшитый бисером и медными бляшками пояс с ножнами, девушка закрыла глаза и начала впитывать солнечный свет всем своим прекрасным, белым, будто резная кость, телом. Издалека она была похожа на диковинную фарфоровую статуэтку, – лишь черные волосы, бордовые, затвердевшие от легкого прохладного ветра соски, да ровное высокое дыхание выдавали в ней человека.

      Ганна совсем не походила на смуглых широколицых маленьких ненок с их узенькими раскосыми глазками и важными губками, которые, после нанесения помады, превращали вдруг милую доселе мордашку в маску страшного японского демона. И да простят меня коренные ненцы, ханты и манси, но их красоткам необходим какой-то особый мейк ап. Неизвестно, какую кровь намешала судьба в милой шаманке, но была она высокой и стройной, по-европейски красивой и идеально пропорциональной. Говоря о последнем, я имею в виду пифагорейские «золотые» пропорции лица и тела и лишь отчасти пресловутые «90 60 90», в которые Ганна слегка не вписывалась из-за того, что ее молодые упругие груди своими размерами явно превышали «допустимую норму».

      Распутной юную оленеводку никогда не считали, но сексуальной, – о да. Эротические флюиды исходили от нее, словно от полной Луны, и это не было обманом прохладной Мэрилин Монро, – Ганна легко могла кончить, присев, натерпевшись, пописать или обняв в приятной полудреме мягкую теплую шкуру.
      Первый ее сексуальный опыт, как раз и случился в буквально заваленном песцовыми, горностаевыми, и норковыми шкурками чуме. Утопая в мехах, она отдалась своему возлюбленному столь пылко, красиво и страстно, что тот просто не мог поверить в ее невинность.

      Есть женщины, которые буквально рождены для физического момента любви, – в них от природы заложены неистовое сладострастие, мультиоргастичность и притягательность. Вспоминая, как все это происходило, Ганна принялась потихоньку ласкать себя. В тот раз она не удержалась и попробовала его на вкус, – ей почему-то безумно захотелось этого. Удивленная тем, каким он оказался приятным, ни на что не похожим во рту, шаманка возбудилась едва ли не сильней, чем от проникновения. Это было совсем другим, – странным, отключающим мозг, необычным, затягивающим… энергетическим волшебством. Буквально вкушая мужскую грубоватую прану вместе с его удивленным восторгом, радостью и блаженством, девушка испытала тогда истинное наслаждение.
      Живо представив все это, шаманочка вдруг заскулила, напрягла нужные мышцы и, сжав колени, повалилась с улыбкою на бок. Ее зеленые, как море, глаза сияли маленьким счастьем, – приплыла она по-настоящему.
      Ганна лежала на теплой кочке и не могла понять, чего же ей хочется больше, – пить, спать или набить трубку. Чуточку подремав, она собрала горсть сочных ягод вероники и, проглотив сладкий сок, выплюнула остатки. В ту же секунду что-то незримое темное в том месте, куда угодили косточки, встрепенулось, а после набросилось на нее порывом холодного ветра.
      — Табак! Табак! – закричала шаманка, хватаясь за трубку, которая лежала тут же неподалеку.

      По поверьям северного народа, злой дух не любит табак, а ножом можно нанести ему серьезную рану. Когда Ганна вытряхнула остывшую золу с остатками табака из трубки, ударив ей о ладонь, и подкинула вверх, ветер рванул сильнее. При этом она ясно услышала громкий чих.
      Мало кто сможет сражаться, будучи обнаженным, – для этого требуется особое мужество. Но, внучка своего грозного деда, тогда уже немного безумная, чувствовала, что ее красота, – сила не менее страшная, чем острая сталь.
Вытащив нож из ножен, она гордо встала, с вызовом опершись о бедро, а когда почувствовала холодное прикосновение, – решительно нанесла удар. Сразу же вслед за этим вновь стало ясно. Ветер тут же утих, а блестящее лезвие кованого ножа потемнело, будто его окунули в царскую водку.

                ***WD***

* Пыжик — неродившийся олененок.
* Вероника — та же Психа, Водяника…

Следующий стих - http://proza.ru/2024/02/20/32

Предыдущий - http://proza.ru/2024/02/19/1209

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456