Петербурженка... - 12

Начало здесь:http://proza.ru/2024/03/01/235
    
     18+

     После очередной счастливой страстной ночи любви такая страсть семейная. "Тайны, вот они, семейные тайны коммунистического наследия жизни по заповедям Ленина. Вот она, скрытая от постороннего взгляда обычных смертных жизнь городской номенклатуры с её "тайнами мадридского двора". Ни о чем нельзя было говорить вслух! Все необходимо было скрывать туманом недосказанности и недоговоренности!". В голове женщины все смешалось, закрутилось одним тугим клубком прочных невидимых нитей и она, совершенно не обратив внимания на ожидавшего её Ивана, с озадаченным больной мамой видом побежала по коридору. "Домой, скорей домой! Найти шкатулку и посмотреть, как зовут моего сибирского брата?!" спешила ногами и мыслями Настя.
     - Настенька? - Стараясь не нарушать ночного больничного покоя, окликнул тихонько её Иван. - Ты куда?
     Но она его не услышала и скрылась за дверью этажа. Иван в растерянности остался стоять в полутемном больничном коридоре, не понимая, что такого могла сказать мама Насте, что та с отрешенным и одновременно озабоченным видом проскочила мимо, скрывшись за дверью на лестницу. Мужчина сделал несколько шагов и приоткрыл белую дверь палаты. Пожилая, с осунувшимся морщинистым лицом, женщина спокойно дышала, прикрыв глаза, все датчики показывали ровные пульс и сердцебиение. "Ну, хоть, здесь все в порядке. Настина мама спит, пойду на улицу" подумал Иван, прикрывая дверь и тоже слегка озадаченный произошедшим, вышел из здания. Мужчина набрал телефонный номер любимой женщины, но длинные гудки оповестили его о том, что с ним, скорее всего, сейчас не желают разговаривать.

     Предрассветная прохлада одним взмахом солёного балтийского ветра в разноцветном сентябрьском убранстве залетела в душу холодными строками уходящей ночи:

     Осень.
     В Неву свои листья сбросив,
     Дремлет сентябрь,
     Что бы серость свою сберегать.
     Осень.
     Как в жизни все искренне
     просто,
     Если есть чувство,
     То можно стихи бесконечно
     писать.

     Осень.
     На небе балтийская проседь,
     Я парком кленовым гуляю
     И воздухом с моря дышу.
     Осень.
     Потом, может быть,
     Кто-то где-то и спросит,
     Как грешной своею душою
     Я жизни сонеты пишу.

     Осень.
     Сентябрьские мокрые косы
     И кленов зелёная стать
     Укрывает тепло от дождя.
     Осень.
     А завтра в траве изумрудной
     Появятся холода росы,
     Так будет судьбы Петербург
     Меня на восток провожать...

     Осень...

     Балтийская дивная осень...

     Всегда, когда "на душе скреблись кошки" или "флейта играла мелодию любви", Иван обращался к своей лирике. Неважно, к городской или любовной, к пейзажной или гражданской, тоскливой или счастливой, но... Она его спасала от тяжких раздумий и выводила из состояния некоего цейтнота. И тем самым мужчина немного, лишь на некоторое время, забывался от проблем и нерешенных вопросов, улетая в немыслемые небеса фантазии вместе со своей Музой. Он просто лирически и умиротворенно отгораживался ото всех и от всего насущного давней и искренней любовью к поэзии. Вот и сейчас любимая женщина, только вчера днем согласившаяся стать его женой, а сегодня ночью шептавшая на ушко ласковые и нежные слова, только сегодня ночью страстно желавшая его и только его, мягко ласкавшая и горячо целовавшая каждую клеточку мужского тела неожиданно сбежала, не удостоив никаким ответом на его оклики. Он тихонько отодвинул на потом тяжесть бытия и весь переместился в другое полушарие сознания, где одно за другим, рождались чувственные слова о красоте природы города и душевной боли искренне влюбившегося взрослого мужчины:

     По диким россыпям
     Лиричной ностальгии
     Плывет вчерашний день
     Ночною мглой.
     Сегодня все не так
     И мы другие,
     Проткнули утро
     Розовой иглой.

     Воткнули в сердце
     Нож Дамасской стали
     И кровоточащую рану
     Крупной солью
     Обильно так
     И щедро сыпать стали,
     Не принимая
     Сей её душевной боли.

     И пал рассвет
     Кровавым покрывалом
     На голую долину
     Наших грёз
     И солью слез,
     И солью наших слез
     Спешит тушить
     Вчерашнее начало,
     Объять стихами
     Строки первых проз.

     И слил закат
     Свои оттенки в пламя,
     И сдвинул грусть
     В ночную темноту,
     Как в пустоту,
     Что следует за нами,
     Как в пустоту,
     Что ранила
     Мечту...

     Любой творческий человек импульсивен и эмоционален, и его произведение, все равно, что родившийся на свет ребёнок, новый, юный, пухленький и щекастый. Только, ведь, и при родах не всем мамочкам нравятся их детки, порой, сморщенные и коричневато-серенькие, обмазанные зелёнкой с узенькими плаксивыми щелками глаз. Так и произведение искусства, будь то картина художника или статуя скульптора, стих поэта или рассказ писателя, мелодия композитора или проект архитектора. Все они, создатели нового, любят то, что создают их трудолюбивые руки или неординарные мозговые клетки, забывая обо всем на свете и никого вокруг не замечая, и отдаются своему творчеству сполна, испытывая при этом колоссальные нагрузки, физическую и душевную. И что в конце концов получится или получилось - красавица или чудовище, определяет тоже сам творец, который в полной мере имеет право пустить детище в народ или предать его огню...

     Так и Иван, несколько раз перечитал пропитанные душевной болью строки, поморщился, то ли искренне написанному в момент отчаянья, то ли именно неприятной боли, сжимавшей сердце. Но здесь, словно переходя из одного состояния в другое, создатель строк спокойно закрыл блокнот и сделал шаг по тротуару. "Если так получилось, значит, так и есть... В конце концов, это всего лишь стих, возможно, очередной плод моей заболевшей любовью творческой фантазии... Не состоявшийся полет..." подумал творец, оборвал себя же на этой полумысли, что бы не залезать в те самые душевно заболевшие дебри и отключил сознание созидания...

     Настя быстро выскочила в родной ей предрассветный город только с одним искренним и жадным желанием, найти письма. "Я должна узнать... Обязана узнать его имя и адрес... Конечно, это один шанс из миллиона, нет, из десятка миллионов, что им может быть Иван, но... Он же есть, этот шанс и тогда... Страшно подумать и горько будет понять, что тогда... Тогда, что? Иван не сможет быть со мной, а я, наконец-то, полюбив хорошего человека, с удовольствием и искренностью приняв от него кольцо, не смогу стать его женой и не смогу любить его долго и счастливо?.. Нет, нет и нет!!!... Такого просто не может быть в природе, но, все же... Я обязана найти письма папиной любовницы и узнать правду...". Настю снова и снова потрясли свои же мысли и свои же ответы на вопросы. Она шла быстрым шагом, почти бежала по освещенной и ухоженной территории больницы и не замечала красоты и спокойствия зелёных исполинов, все ещё не покрывшихся цветами осени и не сбросивших свои густые резные шевелюры в сентябрьскую траву. На ходу вызывая такси, Настенька думала только о том, что бы мамины слова и папины письма не оправдали её вопросов. Узкие тропинки и автомобильные дорожки, тишина прибольничного парка и вдалеке просыпающаяся, а точнее, не засыпающая ни на минуту часть Петербурга, гудела и шуршала, поддаваясь вечному движению человеческих жизней по кругу кольцевых дорог и резиновых подметок автомобилей...

     Спустя какое-то время Настя влетела на свой этаж и открывая входную дверь только бубнила себе под нос одно и то же:
     - Где они? Где они? Где они, эти документы? Только бы не оправдались мои опасения... Только бы это не Иван... - Настя хаотично копалась в мамином шкафу и приставной тумбочке, рылась в бумагах и искала то, о чем ей поведала мама.
     На данный момент ее ничего больше не заботило и не тревожило, как узнать один шанс из злополучного миллиона, является ли папиным сыном её Иван. Но, все-таки, методично и постепенно успокаиваясь, перелопатив все мамины документы по всем шкафам и полкам, практически произведя теперь уже тщательный обыск там, где Антонина Семёновна считала место нахождения писем, во всех уголках их большой квартиры, Настя так ничего и не нашла. "Неужели мама забыла, куда положила их? У неё такая всегда была хорошая память... Была... А, может, она и так помнит его имя и отчество. Может быть, даже, фамилию помнит... А... Может быть, это вообще плод её воображения в больной пожилой голове... Да, было время, я помню, мама очень сильно придиралась к папе за его скрытность и что-то ещё... Было время, что она вообще к нему никак не относилась, игнорируя нежности и повышенное тёплое внимание... Моя милая и добрая мамочка всегда была для меня загадкой... И их с папой отношения какими-то волнообразными, что ли...", мысли одна на другую перескакивали в закипающем головном мозгу, женщина ни о чем не могла думать, ведь, в конце концов, она решила родить от любимого Ивана ребёнка, потому так и вела себя сегодня ночью, не разрешая, просто-таки, не давая мужчине вовремя выйти из...

     - Где они? Где они? Где они?.. Куда же ты их положила, мамочка?.. - Настя по-прежнему ходила по квартире, но уже немного подустав и поэтому более вдумчиво и менее резво, теперь слегка растерянно и не так сосредоточенно.
     Она снова и снова, с головой залезала туда, где никогда раньше и не позволяла себе лазить без разрешения родителей. Их воспитание ей вообще никогда не позволяло "совать свой красивенький носик в дела взрослых" и, естественно, копаться в белье и документах папы и мамы, но сегодня... Сегодня совсем другое дело, совсем иная ситуация и... Рано или поздно придётся перебирать все тайники квартиры, рано или поздно придётся изучать все письма и документы, фотографии и записки... Значит, рано или поздно, я их найду, ведь мама... Мама... Мамочка... Мамуля... Куда же она положила эти злополучные конверты?..

Продолжение здесь:http://proza.ru/2024/03/22/362