Предыстория

     … когда это началось? Нет, не всё это, а когда начали появляться на пороге дома бутылки с алкоголем? Что предшествовало первому чудесному появлению?
     Алекс смотрел на мир одним глазом сквозь хрусталь бокала. Мелкоигольчатая линия соприкосновения леса с небом ломалась на поверхности bohemia, перемешивалась в прозрачной толщине стекла и тонула в виски.
     Облачка отбежали, и солнце резануло сотнями ярких искр по глазам. Алекс сильно зажмурился и в темноте включился мультик с главными неоновыми героями. Они кружились, метались, перетекали и таяли.
     Так когда же это началось? Точно - было тепло. Точно - перед обедом: он возвращался с прогулки и увидел на мраморных ступенях крафтовый бумажный пакет. Пакет слегка подрагивал от ветерка и хрустел. Внутри была большая бутылка: прозрачное стекло, сложная вычурная форма, без наклеек, без штампов. Горлышко было запечатано по-фабричному, современно: в какой-то блестящий пластик. Жидкость была бесцветной. На обед был луковый суп (прости, Чиполлино!) и расстегаи с форелью. После еды он открыл бутылку и в нос шибанул запах медицинского спирта. До этого момента Алекс не знал, что бывает медицинский спирт. Плеснув на донышко кофейной чашечки, Алекс выпил, точнее, проглотил заманчивую жидкость. Лава обожгла язык, нёбо, горло! Алекс одновременно задохнулся, заплакал и закашлялся. Это было умопомрачительным знакомством! Далее он был осторожным: извлёк из памяти нужные пропорции и разбавил спирт до сорока градусов. Дело пошло веселее! Перед едой, после еды, перед прогулкой, на прогулке, утром, вечером, как снотворное: алкоголь привнёс в существование ощущение вечного праздника.
     С тех пор, каждые двадцать восемь дней начала возникать бутылка. Точнее - бутылки и содержимое были всегда разными. Единственное, что было постоянным, это объём. Один штоф. Почему именно штоф, Алекс не понял, да и какая разница, ведь один штоф лучше, чем один литр. На двести тридцать грамм лучше.
     Бутылки были круглые, овальные, пирамидальные, стеклянные, синие, зелёные, глиняные и вмещали в себя коньяк, херес, виски, портвейн, водку, токайское, джин, пиво… Ни тара, ни напитки ни разу не повторились.
     Алекс открыл глаза: облачка снова прикрывали лес от солнца. Пора задуматься об ужине. Алекс встал, подошёл к краю балкона, допил виски и широко размахнувшись, запустил бокалом в небо. Когда дуга полёта хрустального кубика повернула вниз, бокал исчез. Алекс вздохнул: в доме никогда нет мусора. Можно заниматься чем угодно, но вот убираться в доме и вокруг него невозможно: ни мусора, ни грязи, ни пыли… Даже просыпаясь после сильного снегопада, Алекс видел за окном ровно почищенные дорожки.
     Однажды появился пистолет. Просто лежал на банкетке у входа в зимний сад. Алекс удивился: никаких размышлений об оружии у него не было, он не представлял себя героем войны, не мыслил себя правоохранителем, зачем тогда пистолет? Он взял его с опаской: тот был прохладным и тяжёлым. Через зимний сад вышел на улицу в сентябрьский день: пасмурный, прохладный, с первым закрасневшимся клёном на опушке. Алекс не представлял, что делать с пистолетом. Он просто разглядывал его: чёрное металлическое тело скрывало в себе грубую силу. Рифленая накладка на рукояти, магазин, флажок предохранителя, ствол, спусковая скоба, затвор: все ждали начало работы. Алекс вернулся в оранжерею, взял керамический кувшин, поставил его на дворовую кирпичную ограду и отошёл на пятнадцать шагов.
     Громкий звук, вонь пороха, дёрнувшаяся рука… Кувшин разлетелся вдребезги. Алекс с удивлением осматривал белоснежные черепки на пожухлой траве: они не исчезли! Алекс сходил в гостиную за вазой. Выстрел, и осколки красного стекла легли рядом с черепками кувшина.
     Оставив пистолет на банкетке, Алекс прошёл в столовую. Алкоголя тогда ещё не было, и Алекс раздумывал над таинством появления осколков с чашечкой зелёного чая.
     Допив чай, Алекс снова пошёл в зимний сад. Пистолета не было, к банкетке была прислонена большая сабля. Алекс вышел во двор и подошёл к живой изгороди из кустов лавра. Взмах саблей - и на землю посыпались отрубленные ветки. Ещё взмах: и новая груда стеблей валяется на земле. И снова ничего не исчезло.
     Насилие всегда оставляет следы. Случайно или нарочно совершённый выстрел или удар клинка требует навести чистоту. Но если крупные осколки убрать легко, то острые невидимые частички останутся в траве навсегда. Большие ветки можно сгрести граблями, но мелкие занозы будут дожидаться своего момента и вонзятся под кожу.
Алексу пришлось придумать, куда девать собранные осколки: если нет мусора, значит, нет и мусорного ведра. Он взял лопату, вырыл ямку и закопал черепки. Срубленные лавровые ветки отнёс и бросил на опушке леса.
     Стоя в столовой, Алекс решал, чем будет ужинать. Захотелось окрошки. Он открыл холодильник, где стояло всё необходимое: бидончик с квасом, варёная картошка, сметана, перья зелёного лука, огурчики, редиска и кусок варёной постной говядины. Алекс так и не понял, почему дом сразу не даёт ему готовые блюда, и ему приходится самому готовить. Ещё растения в оранжерее он сам поливает, но, то такое. А ведь одежда сама стирается и гладится, мусор не образовывается, посуда сама моется, а вот еду надо готовить самостоятельно.
     Алекс резал продукты кубиками и размышлял: «Возможно, дом хочет, чтобы я видел, что ем. Не просто блюдо, но все его составляющие. А может, это есть мой общественно-полезный труд. Общества нет, а полезный для него труд есть».
     Приготовив окрошечную смесь, Алекс начал сервировать стол, но передумал и решил поужинать на свежем воздухе.
     «Раз сегодня лето, будем брать от него полной пригоршней!»
     Каждодневная перемена времени года была самой удивительной способностью (или возможностью?) дома. Было всего четыре раза, когда сезон задерживался на три дня подряд: два раза была трёхдневная лютая многоснежная зима, один раз ранняя весна, с капелями, свежими проталинами и птичьим ором, и самое любимое Алексом – тёплый октябрь. Лес, который начинался сразу за оградой, горделиво выпячивал золотые лиственницы и бордовые клёны на тёмно-зелёном еловом фоне. Летящая паутина, уставшее солнечное тепло, запах грибов, пронзительный ветерок и звон неба уговаривали пойти на пленэр и нарисовать картину.
     На третий день дом приготовил мольберт, но Алекс неумело промучился с палитрой, тюбиками и кисточками, плюнул на художества и просто наслаждался видами. Хотя несколько обиделся: умение готовить любые блюда было всегда, а вот рисовать дом его не научил.
     А не на следующий ли день появилась первая бутылка?! Нет, после того длинного октября была весна.
     «Почему распределение способностей так несправедливо? Хочешь рисовать, а умеешь варить борщ. Любишь петь, но вместо голоса – талант складывать в уме большие числа. Кто заведует подобной несовместимостью? Ведь так просто: нравится, ну, и делай! Но результат! Кому понравится мазня? Э-э, а может, результат не важен?! Почему я решил, что результат должен быть гармоничным? Если нет таланта, да что там таланта – просто способности, а тебе нравится чем-то заниматься, так и занимайся! Нравится рисовать – рисуй! Хочешь петь – пой! Итог не важен, главное, чтобы твоё желание было поддержано делом».
     Ужин протекал под аккомпанемент жаворонка: невидимая пичуга из высот остывающего белёсого неба громко свистела о любви. Холодная окрошка нежно пощипывала язык. Метлахская плитка на полу изредка потрескивала. Длинные тени резко расчерчивали землю.
     Алексу вдруг привиделась белая балконная дверь, завешанная понизу красным детским одеялом. За дверью был балкончик, заваленный снегом. За балкончиком - двор с торчащими из сугробов качелями, окруженный панельными пятиэтажками. За пятиэтажками простирался белый беспредельный мир.
     «Это было? Это будет? Это моё? Для чего мне эта картинка? Это намёк? Откуда выплыл этот образ? Или это случайная открытка из Союзпечати? О чём я должен сейчас думать? Или просто завтра будет зима?»
     Малейшие туманности, возникающие в его жизни, Алекс обдумывал со всех сторон. Во-первых, делать было решительно нечего, а обдумывание подкинутых домом вопросов – очень длительный процесс. Во-вторых, критическое отношение ко всему формировало здравомыслие и не позволяло распускаться. И самое главное: размышление на «заданную тему» всегда перетекало в мысли о других сюжетах. Алексу нравились эти неуловимые моменты переходов, когда фантазия фонтанировала идеями.
     «Думать – очень энергозатратное мероприятие».
     Алекс доел окрошку. С дальних холмов спускалось стадо коров.
     «Куда же вы возвращаетесь? Кто за вами ухаживает? Кто вас доит и собирает сливки с вашего молока? Кто взбивает масло?»
     Алекс никогда не видел других людей. Он знал, что они есть, но где они живут? Как они живут? Зачем они живут?
     Совершая свои длинные прогулки, Алекс иногда видел следы присутствия других людей, но самих людей – никогда.
     Решив прогуляться перед сном, Алекс пошёл навстречу бурёнкам. Он шёл через высокую траву, рвал колокольчики, ромашки, иван-чай, и неизвестные ему мелкие жёлтенькие цветочки на крупном стебле. Гудели шмели, над головой висело облачко мошкары, запоздавшие бабочки порхали над лугом. Послышался запах тёплых коров. Мокрые носы, тяжёлое дыхание, подрагивание кожи на шее и боках, рефлекторное помахивание хвостом: коровы прошли мимо Алекса, не обращая на него внимания.
     Солнце проваливалось за лес. Алекс развернулся и пошёл домой. Подсвеченный сзади, дом представлял красивое зрелище: параллелограммы различных архитектурных стилей были объединены колоннадой. Вроде все составляющие дома были в полном противоречии с шестью принципами Ветрувия, но подобная эклектика не вызывала отвращение: на удивление всё было гармонично.  Снаружи было совершенно непонятно, сколько этажей в строении. Как строился этот дом: за один раз или состоит из пристроек и надстроек?
     Алекс пошёл чуть левее, чтобы увидеть, как солнце просвечивает насквозь большие брамантовы окна фехтовального зала. Ему было радостно, что он живёт в таком красивом и удобном доме!
     Утром Алекс проснулся раздражённым. Всё было не так! Ему так не хватало снов! Подушка маленькая. Горло пересохло. Пол холодный. Завтрак самому готовить.
Он подставил стул к стене, залез на него и посмотрел в узкое оконце под самым потолком: сегодня была весна. Китайка была покрыта мелкими ярко-розовыми цветочками. Дальние холмы были жёлтыми от цветущего одуванчика. Небосвод сиял лазурью.
     Алекс спрыгнул со стула, паркет жалобно скрипнул.
     «Я ещё и толстый!»
     Завтрак состоял из чашечки кофе и фрустрации. После него Алекс прошёл в фехтовальный зал. Скинул пижаму и встал у зеркала.
     «Всё в порядке. Ты просто не выспался».
     Нервозность потихоньку отступала и чтобы успокоится быстрее, Алекс позанимался физкультурой. В окончании зарядки он попрыгал, изображая ветрувианского человека.
     «Интересно, почему человеку дано именно такое тело? Не на весь человеческий вид сразу, а вот каждому конкретному человеку: почему выдан такой рост, вес и объём? Почему у меня размах рук, какой есть? Не больше и не меньше? К чему меня приготовила природа? Я должен поймать своими руками птицу такого размера? Или носить на стекольном заводе заготовки зеркал для балетного класса? Мои девяносто два килограмма для чего нужны? Быть утяжелителем для бочки, где квасится капуста? Если мои голубые глаза станут карими – я изменюсь весь?»
     Алекс натянул пижамные брюки.
     «После душа надену серый костюм для прогулки».
     Он шёл по влажному мху. Проснувшийся лес был ещё прозрачен, но уже окрасился в зелёные оттенки. Свежий ветер раскачивал длинные ветви орешника и берёзовые плети. Сороки возмущенно стрекотали на чужака. Алекс думал, что в светло-графитного цвета костюме итальянского покроя он будет незаметен на опушке, но для всех лесных обитателей он был как на ладони.
     «Как бы я ни рядился, здесь я буду всегда чужим. А где я свой? Кому я свой, если вокруг меня нет никого? Я умею неплохо готовить – повара примут меня в свою бригаду? Я постоянно размышляю о природе вещей – я вольюсь в коллектив философов? Какими факторами объединяются люди? Я не знаю случаев, когда люди дружат потому, что у них одинаково широкий шаг. Одноклассники легко разлетаются после десяти лет совместной учёбы. Есть люди,  проговорившие ночь в купе и затем писавшие друг другу письма всю оставшуюся жизнь. Есть общение, а есть дружба. И друзья общаются, но вот для общения дружба не нужна, достаточно одного интереса. Филателисты могут быть конкурентами, но радоваться профессиональному общению и обмениваться марками. Критик может ненавидеть художника лютой ненавистью, но вынужден изучать его новое творение, чтобы заработать написанием статьи. Статьи в глянцевом журнале. Есть ли чёткие законы для дружбы и общения? Или всё опирается на желе неписаных правил?»
     Алекс услышал тяжёлый топот. Он повернул голову и увидел, как недалеко от леса, неспешной рысью, скакали четыре огромных вороных коня. Огромные буцефалы неспешно гарцевали на лугу. Они чувствовали, с каким восхищением на них смотрит человек, и становились от этого ещё прекраснее!
     Алекс прислонился к дереву и наблюдал за красивым танцем коней. Те резвились, взбрыкивали, валялись на спине, скакали по кругу, громко ржали…. Это было чудесное зрелище!
     Вдруг кони насторожились. Что-то их вспугнуло, и они унеслись прочь: земля дрожала, из-под копыт летели огромные комья земли. Алекс расстроено вздохнул: было жалко, что такая совершенная картина завершилась.
     Откуда-то из далёка прилетел колокольный перезвон. Алекс мог гулять на большие расстояния, но никогда не видел храма, и откуда мог доноситься звук колоколов, он не знал.
     «Может с неба?»
     Долгая прогулка по лесу без завтрака пробудила зверский аппетит, но возвращаться домой совершенно не хотелось. Влекло догнать прекрасную квадригу и снова наблюдать за её играми. Тянуло слушать дальше нервный сорочий стрёкот. Ветерок, небеса, молодая зелень, прелый мох, солнце и даль - окружение требовало остаться на природе и наслаждаться! И Алекс пошёл за конями.
     Солнце поднималось ввысь, и идти в пиджаке стало жарко. Алекс скинул его и расстегнул несколько пуговиц на сорочке. Колокольный перезвон становился всё громче, но звук шёл явно со спины, оттуда, откуда Алекс уходил.
     «Хорошо там, где нас нет».
     Пиджак мешал, и Алекс бросил его на траву. «Заберу на обратном пути».
     «Как хорошо просто ходить по земле. Без цели, без обязательств. Не торопясь: просто идти, как придётся. Можно остановиться и обернуться, можно запрокинуть голову и смотреть в небо. Можно разглядывать жизнь в траве. В такой ходьбе нет иного смысла, кроме радости».
     Усиливающийся перезвон внезапно оборвался. Алекс даже оглянулся посмотреть, что случилось. Нет, ничего особенного: он просто далеко отошёл от дома и леса. Стало не тихо, просто звук колоколов сменился шёпотом ветра, шелестом травы, гудением насекомых, пением птиц.
     «А зачем я живу?»
     Алекс остановился.
     - А я живу?!
     «Я сказал это вслух? Я умею говорить?»
     - Я умею говорить? Интересно! Почему я раньше не разговаривал?
     Алекс откашлялся.
     - Я могу думать вслух.
     Алекс огляделся и засмеялся.
     - Я могу думать вслух, но меня никто не слышит.
     «А это хорошо или плохо – когда тебя никто не слышит? Эх, надо было с собой взять виски».
     - Кто-нибудь хочет выпить со мной?
     Алекс снова засмеялся.
     - Как хотите, была бы честь предложена!
     Звуки собственного голоса очень впечатлили Алекса и он запел:
     - Один раз в год сады цветут.
     Весну любви один раз ждут.
     Всего один лишь только раз
     Цветут сады в душе у нас.
     Один лишь раз, один лишь раз!

     - Как замечательно петь!
     Алекс хохотал во всё горло.
     «Ах, какая замечательная прогулка!»
     - О, говорение должно стать обычным делом. Не надо, чтобы слова и мысли замыкались в черепной коробке! Пусть мир слышит мой голос!
     Алекс полностью расстегнул сорочку и побежал. Бежал и подпрыгивал, орал и пел!.. На ходу подобрал брошеный пиджак, бежал и размахивал им, как знаменем.
     - Я могу говорить! Я! Могу! Говорить!
     Алекс добежал до дома и понял, что очень устал. Но это была радостная усталость, усталость человека, который после трудной работы понял, для чего он на самом деле трудится.
     На хозяйственном дворе Алекс размотал поливальный шланг, скинул сорочку, туфли и брюки и включил воду на полную.
     Он поливал себя ледяной водой и орал от удовольствия. Захлёбываясь, глотал холодную влагу и не мог напиться. О, какая это благодать смывать с себя грех молчания! Какая впереди будет светлая и открытая жизнь! Он ведь может сказать миру всё, что у него внутри! Ничего не утаивать. Ничего не скрывать. Ничего!
     - Мир, я буду говорить с тобой обо всём! Что тревожит меня и что радует! Я буду громко делиться с тобой проблемами и триумфами! Ты слушай меня! У меня есть много громких и умных слов! А сколько мыслей я накопил за долгое время молчания! Мир, прими мой голос!
     Алекс выдохся и замёрз. Его била крупная дрожь.
     - Мне нужен огонь и еда!
     Алекс засмеялся. С мучениями натянул на мокрые ноги брюки, надел сорочку и зашлёпал мокрыми ступнями по тёплым камням к грилю.
     - О мой заботливый дом! Сейчас мне нужен большой, открытый огонь! Камин, с его ограниченным пространством, будет насмешкой над моей радостью!
     Дубовые чурки жарко полыхали в чаше гриля.
     - Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
     Алекс скакал в дикарском танце вокруг огня!
     - Дом! Я хочу мяса!
     Продолжая свой дикий танец, Алекс влетел в столовую. Достал из холодильника чашу с мясом.
     Пока дрова догорали, Алекс в нетерпении готовил каре ягнёнка к запеканию: натирал его солью и перцем, поливал гранатовым соком и обмазывал мёдом.
И вот мясо готово! Алекс вгрызался в нежную горячую мякоть. Отрывал зубами большие куски и с первобытной страстью наслаждался вкусом плоти и специй.
     Весеннее солнце высушило растрёпанную одежду Алекса и пригрело его снаружи. Мясо, имбирь и мёд согрели его изнутри. Алекс был счастлив.
     - Спасибо за вкусную еду! А теперь - пить!
     Алекс взлетел на балкон.
     - О, как жаль, что у меня нет собутыльника!
     Он плеснул себе золотистой жидкости в бокал. Отпил и крикнул:
     - Принимаю соболезнования, в связи с отсутствием собеседника!
     Налил ещё.
     - Я не понимал, как мне не хватает компаньона. Нет! Нет! Мне не хватает доброго и надёжного оппонента! Он будет меня выслушивать и не соглашаться! Он будет задавать мне каверзные вопросы. Он будет спаивать меня в надежде выиграть в принципиальном диспуте. Мы будем спорить, ругаться, неистово отстаивать свои убеждения, а затем выпивать. И снова дискутировать… В конце концов мы разойдёмся, чтобы на следующий день встретиться вновь!
     Алекс сел на балконные перила, подставив лицо солнцу.
     - Какой прекрасный весенний день!
     Он сидел и наслаждался голосом, теплом, сытостью, свежим воздухом, знаниями, вкусами, цветущими яблонями.
     Снизу послышался звук открывающейся входной двери.
     - Неужели?!.. Друг!!!
     Алекс спрыгнул с перил и побежал к лестнице.
     «Как глупо встречать друга босиком и в грязной одежде!»
     В вестибюле стояла девушка и рассматривала букет из колокольчиков, ромашек, иван-чая и мелких жёлтеньких цветочков на крупном стебле.