Ев. от Екатии. гл. 52. Мachinam essendi

                Стих 1. Hirsutus hospes puella

       Запах чуть подгоревшего мяса просачивался сквозь вуаль-пелену забвенья в утренний похмельный полуобморок-сон. Терзаемый предрассветным холодным туманом, Странник изо всех сил не хотел покидать это пограничное состояние, но чье-то смешное чихание заставило его резко вскочить и схватиться за карабин. Глазам дурня предстало нечто особенно странное, рыжее и лохматое, но даже вполне симпатичное, хоть и сильно чумазое, а одетое, будто гаврош-малолетка из фильма о беспризорной шпане.

       — Убьешь меня за кусок мяса? – спросило рыжеволосое чудо, сидевшее у нодьи и жарившее оленину. – Я пошевелила все на решетке, – уже завялилось и подсохло, – можешь собирать, – добавило оно с каким-то французским акцентом.
       — Пес даже не тявкнул... Ты кто такая?
       — Ты оденься сначала. Голый в лесу спит, – гостья рассмеялась приятным бархатным смехом, который подошел бы скорее искушенной блуднице, нежели девочке-подростку в лохмотьях. – Садись завтракать. Я и тебе тоже поджарила шмат. Целого оленя съесть вдвоем собрались! Бухал, вишкен, вчера, да? Плеснуть морсику?
       — Ну ты даешь. Наливай. Меня Серега зовут, – сказал Странник, натягивая штаны. Девица глазела на него без тени смущения, а посему, и сам он тоже не сильно смутился.
       — Маrrина, – сказало рыжеволосое лохматое нечто с французским грассиром и налило в кружку горячего морса из клюквы, а затем плеснуло туда капельку спирта.
       — Значит, будем знакомы, – подвел итог Странник и, содрогнувшись, сделал пару глотков, а чуть погодя, с удовольствием впился зубами в хорошо прожаренный сочный кусок оленины. – У тебя хорошо получается. Пальчики оближешь! Приготовишь еще? По идее, сегодня-завтра всё нужно зажарить-завялить.
       — Поджарю. Ты в верховья собрался? Карабин хороший, – не пропадешь, – ответило чудо. – Пей скорее, освобождай кружку.
       — Тебе лет-то сколько? – спросил Странник, разглядев, как следует, чумазую гостью: «Если ее отмыть и, как следует, причесать, то лет на пятнадцать потянет, максимум. Но, – мила, очень мила...».
       — Тебе-то что? – девчонка зыркнула на Странника исподлобья острым звериным взглядом.
       — Понравилась. Хочу поухаживать, но боюсь, что ты еще малолетка.
       — А ты не бойся, – ответила девушка и, закрепив над нодьей два ивовых прутика с мясом, плеснула в освободившуюся кружку грамм пятьдесят чистого спирта. – Семнадцать уже, школу кончила.
       — Побухать ты, я вижу, не дура, – хмыкнул Странник. – На хуторе рядом живешь? Далеко до него?
       — Далеко. Я туда не пойду.
       — Из дома сбежала?
       — Я часто сюда прихожу. Это мое место вообще-то.
       — А что тут делать? Лягушек в ручье ловить?
       — Тут озеро линьковое рядом. Маленькое совсем, но линьки, знаешь, какие жирные? – нежным вкрадчивым голосом произнесла девчонка и махом проглотила свою порцию пойла.
       — Мне нужно дедов схрон найти, – сказал Странник задумчиво. – Он везде тут бродил и вышки геодезические строил. Вверх по ручью одну разыскал. Знаешь вниз по течению такую?
       — Знаю, и не одну, – ответило чудо, не выказывая абсолютно никаких признаков хоть малейшего опьянения. По реке уже. С реки видно.
       — Покажи дорогу, пожалуйста, – Странник достал свою карту.
       — Чудной ты какой-то, – развеселилась Марина. – Говоришь, как по радио.
       — Плохая наследственность, и фенотип тоже.
       — Ага, вот и я, вишкен, об этом. Тут и вышка, там и керка, – сказало она, ткнув пальцем в карту.
       — Так к избушке можно пройти через болото? Тут ручей такой большой крюк делает, видишь?
       — Неа, через болото осенью никак не пройдешь. Слишком сыро. Летом морошку берем, и то опасно бывает. Качается все. Топко местами.
       — Мне позарез нужно добраться туда.
       — Зачем?
       — Сделать кое-какие расчеты на карте по месту, дедов схрон поискать. Вот, карандаш мой закончился, благодаря медведям...
       — Много спирта у тебя? – рыжее чудо прищурилось.
       — Неделю хватит бухать вдвоем беспробудно.
       — Поехали, – сказала девчонка, протягивая Страннику патрон от винтовки. – На реке другую лодку возьмем у отца. Мотором, вишкен, быстро доедем к избушке. А эту плоскодонку оставим.
       — Не боишься?
       — Не боюсь. Я могу брать тут, что нужно.
       — Со мной одна в избушку ехать. Вдруг изнасилую?
       — Ты не такой, я же вижу.
       — Глазастая, – усмехнулся Странник. – Поехали. Тебя искать хоть не будут?
       — А ты собрался долго на одном месте сидеть?
       — Нет. А зачем мне патрон от винтовки «семь шестьдесят две»? У меня «мелкашка».
       — Это трассер, не видишь что ли?
       — Ну и что?
       — Сними рубашку с пули, – вот тебе и карандаш.
       — Фигасе... Не знал. Спасибо.
       — Давай, тогда уже, собираться, – Марина вздохнула и закатила глаза, так, будто ей приходится общаться с полным кретином. – Собирай свои вещи и мясо вяленое. Я пока это дожарю. Выпьем и тронемся. Заберем все, что нужно, и спустимся по ручью к речке.
       — Откуда ты вообще взялась на мою голову, такая вот, умная командирша?
       — Лёк тай?* Мясо готово. Ешь давай, и начнем собираться.


                Стих 2. Dies, vesperi et noctis

       — Дыш менам*, – проворчал Странник, нехотя поднимаясь. – Может, на посошок?
       — Я чувствую, что порра убираться отсюда, поехали, – сказала Марина, опасливо озираясь по сторонам. – Совсем пить не умеешь, а еще мужик.
       — На старые дрожжи развезло, – ответил дурень, смущаясь.
       — Так не пей больше. Размяк весь, как тряпка, – тошно смотреть. Надо будет чаги тебе найти, чтобы дурь выгнать. Поехали!
       — Хорошо, поехали, – ответил Странник и принялся собирать подсохшее мясо в вещмешок с сухарями. Марсик при этом получил немалую дозу своего любимого хрустящего лакомства.
       Погрузив в лодку остатки поклажи, парень подождал, пока удобно устроятся на корме Марина с довольным до странности песиком, и тронулся в путь. Вскоре ручей стал, и правда, похож на небольшую речушку. Пропитанное дождями болото диктовало свой уровень осеннего половодья, а многочисленные родники без устали его дополняли.

       — Если сейчас так, то что тогда творится весной? – спросил Странник, хмуря лоб от головной боли.
       — Весной, как река разольется, рыба сюда заходит. По курьям в ивняке сетки ставят. Окуня много жирного, язь, сорога. А сейчас, – по осени – бывает, что и и сиг, да и семга зайдет ненароком. Ершей, окушков дети ловят.
       — Вот ведь.
       — В тех кустах лодка спрятана. Мотор на берегу в будке. Ключ под крышей. Иди скорей, а я тут за кустами покараулю, прикрою.
       — Я тебе карабин не оставлю.
       — Ну и дурак, – Марина надула и без того пухлые алые губки.
       — Кричи, если что, – усмехнулся Странник, спрыгивая на берег.

       Все прошло тихо и гладко. Кроме огромной белой совы, которая возникла из ниоткуда и лихо, раскинув крылья, пронеслась над головой Странника жуткой стремительной тенью, никто делу не помешал. Установив мотор на лодку, он качнул бензин, завелся и подъехал к своей плоскодонке. Марсик тут же перепрыгнул к нему, а следом за ним и Марина.

       — Что-то ты не похожа, все же, на местную, – усмехнулся парень, подавая ей руку.
       — Почему это?
       — Хуторская помогла бы вещи перетащить, да и за канистрой с бензином со мной бы отправилась. Показала бы все, подстраховала.
       — Хочешь сказать, что тебе от меня мало проку? – с вызовом спросила девчонка.
       — Нет, все хорошо.
       — Вот и не ной. Разведи спиртика. Давай тяпнем по капельке.
       — Давай, – сказал Странник, будто бы с неохотой, и достал свою пухлую фляжку. – Хоть ты сама и говорила, что с этим нужно подвязывать.
       — Пить надо в меру, чтобы хворь твою укротить. А меру определять стану я теперь.
       — И про болезнь мою знаешь... Видно, ты непростая мудер-руч-ка*.
       — Фыр-фыр-фыр. Знаю, потому как непростая высьйон юр* у тебя. Меньше болтай. Пей, и поехали. Висянсе быттье бордйен чышкыштисны?*
       — И не говори, – легчает мгновенно, – ответил Странник, проглотив крышечку спирта.

       Вскоре легкое чувство раздора сменилось благостным расположением духа, романтическим позитивом и химическим удовлетворением. Поглядывая на Марину, которая стала вдруг самой красивой девушкой Приуралья, Странник сидел «у руля» и наслаждался запахом речки, желтизной листьев по берегам, прозрачностью, синевой... Дорога заняла не менее трех часов, но они пролетели, как всего лишь один мимолетный аугенблик из вереницы ярких мгновений безумной северной осени.
       К избушке они добрались, когда солнце уже начало становиться нежнее. Разминая затекшие ноги, Странник поиграл с чокнутым песиком, а потом принялся за работу – собрал сушняка, наломал можжевеловых веток и развел костер, чтобы завялить остатки оленьего мяса, растопил печь-буржуйку, которая оказалась копией предыдущей, поставил вариться шурпу, а потом отломил с высокой березы черный целебный нарост – чагу, – чай из него станет отличным подспорьем уставшему организму, подчистит его и укрепит*.

       Марина, тем временем, ушла в лес за грибами. Вернулась она, правда, ни с чем, сославшись на первые заморозки, но Странник готов был простить ей все что угодно. Ну уж, а праздное времяпрепровождение, – и подавно.
       Пока догорал костер, они вместе прогулялись в низинку и набрали переспелой смородины в темных зарослях бурелома. Один раз, оступившись, Марина упала дурню в объятия, и он с удовольствием полапал ее стройное тело. Девчонка оказалась совсем худенькой, твердой и упругой на ощупь – ни капли лишнего жира, но ее груди – маленькие нежные холмики, которые ощутил Странник сквозь грубую куртку, ее тонкая изящная шея, милое личико и ее неземные глаза, в которых было что-то неукротимо-звериное, заставили его возжелать рыжую бестию до состояния легкого помешательства. Почувствовав это, Марина сперва поддалась и с удовольствием прильнула к нему, но после вежливо отстранила, загадочно улыбаясь.
       — Давай не сейчас, – тихо и нежно, полушепотом сказала она, чем добила Странника окончательно, сделав его, если не своим верным псом, то влюбленным котярой – это уж точно.
       Так прошел день, за ним минул вечер, а ночь показалась ему нескончаемо-долгой. Проворочавшись на ароматном пихтовом лежаке у костра и покуривая, он почти не сомкнул глаз от бурлящих в крови, нахлынувших на него чувств и желаний. Лишь под утро, когда Марина изъявила желание подежурить у костра и уступила Страннику место в избушке, он позволил себе пару капель настойки и отправился в страну призрачных грез.


                Стих 3. Fabulam pythonissam et machinam essendi

        Доктор Гобелет упал на пол. Из ушей у него текла кровь. Матильда пожала плечами, – способность в критической ситуации становиться быстрей настоящего времени уберегла ее от контузии.* Хрустя стеклом, она вышла из комнаты и приказала удивленной прислуге заняться уборкой, а также велела послать за врачом. Самой Матильде возиться с раненым совсем не хотелось. Она спешила к тому, кого уже долгие годы прятала ото всех.
        Как же могла почти обычная женщина из плоти и крови на протяжении многих десятилетий исчезать и появляться, когда ей вздумается, да еще при этом вытворять с другими подобные фокусы?

       Правительству и спецслужбам земная жизнь обычных законопослушных людей видна вся, как на ладони. Так было всегда, не только в наш компьютерный век. Если кто-либо исчезает бесследно, то значит, в этом или замешаны сами спецслужбы, или этот человек не представляет для государства никакой ценности. Тот же, кто ловко скрывается от зоркого глаза большого брата, вовсе не перешел на сторону «Зла», – просто теперь он находится под контролем более серьезных учреждений.
       Ни для кого из ищущих не секрет, что мир криминальный – от мелкой шушеры до преступных авторитетов, контролируется ФБР, ФСБ и рядом похожих организаций, а весь мировой наркотрафик и черный рынок оружия работает на тех, кто стоит над банкирами, и просчитан до тонкостей особыми отделами разведслужб. Возможны сомнения, но человек мыслящий возьмет ручку, бумагу, прикинет кое-какие цифры и получит такую астрономическую сумму годового дохода «наркобаронов», которой просто не наберется на всей земле. Скорее уж это будет похоже на финансирование межгалактических путешествий. Поэтому вопрос о том, «кто кого танцует и имеет», можно считать риторическим, а работу героев полиции и наркоконтроля – службой по созданию искусственного дефицита, цель которой – повышение цен.
       Все взаимосвязано, взаимозависимо, сковано, смазано, притерто, привинчено, и тикает не хуже дорогих наручных часов. Особую нишу в этом безупречно работающем механизме занимает масонская ложа, и что бы вы себе не воображали, их задача будет всегда одна – управлять, контролировать и руководить всеми теми, кто уже имеет деньги и определенную власть.

       Таким образом, ни Матильда, никто иной из ее окружения, не могли остаться неподконтрольными, но их фокус состоял в том, что они работали на ту высокоинтеллектуальную элиту, которой подчинялся и высший градус масонской ложи с их марионетками президентами, и семьи, и банкиры, и корпорации.
       Когда Матильде исполнилось тринадцать лет, и у нее дома начали происходить странные вещи, то набожные родители девочки, увязав все эти события с ее первыми месячными, решили, что за их дочерью охотится Дьявол. Жили они тогда одной маленькой деревушке на побережье Италии, принадлежавшему в ту смутную пору упадка Папскому государству, возглавляемому Иннокентием XII. Во времена режима абсолютной монархии, длившейся на протяжении двух веков, да и при феодальной раздробленности, что измеримо уже тысячелетием, церковь держала крестьян в состоянии крайней тяжелой личной зависимости. Нет нужды повествовать о всех прелестях крепостного права, – скажу только, что когда отец Матильды попросил о помощи, то у него просто отобрали дочь, словно животное, а его самого пинком отправили восвояси.
       Юную ведьму решено было привезти в Рим для более «тщательного изучения» в сопровождении не успевшего еще растолстеть священника, известного своим честолюбием. По дороге они остановились заночевать в маленьком монастыре.
       Оставшись ночью наедине с «одержимой Матильдой» молодой ревностный служитель господа, отец Леонард, попытался провести маленький обряд экзорцизма, не дожидаясь письменного разрешения высшего духовенства. Он заметил, что при чтении им определенных псалмов девочка успокаивается и решил действовать самостоятельно, – ведь стать героем хочется и священнику, что бы там не говорили они о послушании, тщеславии и гордыне.

       Начертав на полу пентаграмму, святой отец усадил в круг Матильду, надеясь таким образом изловить демона и отправить его в Преисподнюю. Вдохновленный примером первого экзорциста, отец Леонард принялся нараспев читать святое писание, но вопреки его ожиданиям, девушка вовсе не начала дергаться, разговаривать на непонятных наречиях, ругаться и верезжать. Не произошло с ней и прочих мерзопакостных страшных вещей, – отнюдь – она воссияла! Грязные спутанные волосы юной ведьмы сами собою расправились, очистились и завились в прелестные развратные кудри, лицо ее стало чистым и светлым, невероятно красивым, губы и груди налились соком, как весенние почки, над головой вспыхнул нимб, а все тело ее засветилось, словно было пропитано солнечным светом.
       Скинув грязные нищенские лохмотья, будто ангел во славе, излучая любовь и энергию счастья, Матильда подошла к обомлевшему священнику и поцеловала его. Вслед за этим они предались любви столь самозабвенно, пылко и рьяно, что буквально свели с ума весь монастырь своими страстными стонами. Благо, никто из монахов не решился войти в келью в момент «изгнания бесов». Наутро отец Леонард уже являлся всецело рабом юной ведьмы. Матильда же почувствовала свою силу и с благодарностью приняла этот дар. Так началось ее восхождение, и следующей жертвой она наметила самого Папу.

                ***WW***


*Hirsutus hospes puella – лохматая гостья.

*Лёк тай? – Плохо тебе? (Чем тебя не устраивают данные обстоятельства?).

*Dies, vesperi et noctis – днем, вечером и ночью.

*Дыш менам – мне лень.

*Мудер руч – умная лиса.

*Высьйон юр – больная голова.

*Висянсе быттье бордйен чышкыштисны – болезнь как рукой сняло.

*Dubia et Passiones – сомнения и чувства (страсти).

*Вишкен, – слово это может ничего не значить, может означать нечто непереводимое, но может использоваться как, – наверно, наверное, наверняка, значит, верно, по-моему, наверное, видимо, похоже, ей-ей, вестимо, яко, поди, почитай, ровно, примерно, наверно, наверное, видимо, либо, кажется, вероятно, должно, очевидно, по-видимому, авось, никак, кажется, пожалуй, по-моему, видать, видно, слыхать, знать, вроде, наскоро, чай, небрежно, вероятно, возможно, должно быть, будто, вернее всего, верней всего, вроде бы, должно полагать, должно статься, думается, есть шансы на, есть шансы, что, к тому идёт, что, как будто, как видно, как мне видится, как мне кажется, как я погляжу, может быть, надо быть, надо думать, надо полагать, не исключено, что, очень может быть, по всей вероятности, по всей видимости, по всем вероятиям, по всем вероятностям, по всем видимостям, по всему вероятию, пожалуй что, скорее всего, судя по всему, считай, что ли, что ль, следовательно...

*Fabulam pythonissam – история ведьмы, описанная с фактической стороны – фабулы. Также, fabula – предание, басня, сказка, рассказ.

*Мachinam essendi – механизм бытия. Но тут многозначность: machina* – механизм, устройство, орудие, приспособление... способ, уловка, ухищрение.

*Эта способность есть и у обычных людей. Тот, кто попадал в аварию на авто, мотоцикле, или находился в непосредственной близости от сильного взрыва, наверняка помнит, как время 'замедлилось'. Также искажение времени возможно при шизофрении и поражениях мозга. Во время того, как человек 'ускоряется' на самом деле, цветовосприятие скуднеет вплоть до черно-белого, также страдает и детализация. В безвременьи этого не происходит. Однако состояние 'ускорения' и locus sine tempore* могут пересекаться.

*О машине: Кто, разобрав часы, усмотрел изрядные и приятные фигуры частей, пристойное их расположение, взаимный союз и самую причину движения, не больше ли веселится их красотою, не надёжнее ли чает в них постоянного движения, не безопаснее ли полагается на их показание времени, не вящше ли удивляется хитрому художеству и хвалит самого мастера, нежели тот, кто смотрит только на внешний вид сея машины, внутреннего строения не зная? М. В. Ломоносов.

*Locus sine tempore – не вполне место, но скорее состояние локации или целого отражения, где время практически останавливается. Безвременье – более широкое понятие, но не термин (при общепринятом написании).

Следующий стих - http://proza.ru/2024/03/24/897

Предыдущий - http://proza.ru/2024/03/23/584

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456