Ев. от Екатии гл. 53. Sanguis non est aqua

                Стих 1. Sanguis non est aqua

       Остановив машину напротив чудесного флигеля, Матильда подозрительно окинула взглядом рабочих, ремонтирующих освещение на стоянке. От внимания ее не ускользнул и маленький блестящий осколок стекла, пропущенный дворником.
       — Если нанимать на работу русских, то бардак неминуем, впрочем, как и наличие интересных улик, – пробормотала она, направляясь в офис Клариссы.

       Кларисса открыла дверь, не дожидаясь звонка. Для сестренок-ведьмочек это было делом обычным, ведь они чувствовали другу друга. Особенно сильно эта связь проявлялась, когда они находились на расстоянии полета стрелы. Но если для Матильды данное обстоятельство не представляло проблемы, то Кларисса начинала чувствовать себя точно так же, как и все младшие сестры, над которыми довлеет авторитет более сильной и мудрой старшей сестры. 
       — Привет, сестренка, – сказала она очень приветливо, обнимая Матильду. – Выглядишь замечательно. Как тебе удается быть всегда такой свежей?
       — Просто я никогда не опускаюсь до употребления сухого пайка и фастфуда, – ответила Матильда, брезгливо пнув ногой мусорное ведро, в котором лежали два опустошенных кровавых пакета. – А вы могли бы уже придумать что-то более эстетичное.
       — Ты же знаешь, что мы над этим работаем, – ответила Клара, выкладывая на стол маленькую пластиковую чашу Петри. – Так уж устроен наш симбиоз. Если мы начинаем грустить, то и бактерии становятся вялыми, будто впадают в депрессию...
       — Зачем ты начинаешь объяснять мне то, что я и так знаю? Альтернативу сами вы не найдете, не верю я в это. Искать следует за гранью науки. Это что, сок Эльвиры? – спросила Матильда, открыв банку и понюхав ее содержимое.
       — Да, ее. Наглоталась до одурения. Там и моя слюна, не намудришь ничего? ДНК девчонки можно выделить в два счета, но с флюидом страсти сложнее.
       — Она кончила с тобой?
       — Приплыла не единожды. Ты же знаешь, что мои таланты не намного хуже твоих.
       — Вот и хорошо, сестренка. Вот и великолепно, – улыбнулась Матильда, убирая емкость в свою шикарную сумочку.
       — Ты, конечно, крута. Но что меня бесит в тебе, так это неистребимая любовь ко всяким ведьмовским ритуалам и мерзостям. Черви, змеи, пауки, зубы, кости, слюни, сперма…
       — Кровь, – прервала сестру Матильда. – В машине нас ждут три красотки. Молоденькие, чистенькие, абсолютно здоровые.
       — Зачем три?
       — Хочу навестить Маркиза.
       — Я была у Франсуа на прошлой неделе. Он по-прежнему непреклонен.
       — Пытки и уговоры на него не действуют – это верно. Всё остальное, включая медицинские препараты, тоже не возымели эффекта. Но что если мы заставим его испытать интерес?
       — Интерес? Мне кажется, что этого безумца, со времен заключения интересует только одно – аудиенция у Сатаны, с тем, чтобы он избавил его от превращения во фрейлину Атрагарте. На почве страха стать женщиной он, и правда, свихнулся.
       — Видела эту финифть? – спросила Матильда, выкладывая на стол фотографию.
       — Черт побери.
       — Вот именно.
       — Эта мордашка похожа и на де Сада и на Эльвиру одновременно.
       — Это Франсуа в молодости. Мы покажем ему фотографию Элли, расскажем о ней, а дьяволице и ей самой мы сообщим о том, где он находится.
       — Ты хочешь, чтобы они меня вычислили?
       — Зачем? Одна ведьма может передать другой весточку разными способами. Я отправлю Эльвире мыслеобраз-фрагмент нашей встречи с Маркизом. Подключай Ирину. Пусть берет свою любимую винтовку, выдвигается в Гайль и держит на прицеле домик Вюрцнера. Из леса это сделать очень несложно. Примерно через три с половиной часа позвонишь Эльвире, и тогда пусть наша охотница жмет на курок. Точное время неважно для моего заклинания. Подстрелим их ангелочка. Подумают, скорее всего, на слуг Михаила.
       — Когда наносишь вред ангелу, открывается портал. Ты не боишься сама засветиться? – Клара плеснула в стакан сухого английского джина и села обратно в кресло, с восхищением любуясь сестрой.
       — Я буду в это время под защитой в психушке с Маркизом. Оттуда и пошлю этой соплячке сигнал. А ты сейчас угощайся и отправляйся сразу же к ним.
       — Это понятно. Но есть тут еще проблемка, – Алексей.
       — Этому выскочке что еще нужно?
       — Он помогает Люсильде, ангелочку и Элли замести следы. Наверняка захочет с ними встретиться, а они с ним.
       — С Эльвирой он еще не знаком, и лучше бы не встречался. Оставь пока этого идиота в покое. Пусть себе важничает. Убирать мусор и прислуживать тоже кому-то нужно. Наших карт он не спутает. Проводи меня.

       — Я могу выбрать себе девочку? – спросила Кларисса уже у машины, с восхищением разглядывая блондинку на заднем сидении.
       — Ты не исправима, – усмехнулась Матильда. – Бывай у меня в гостях чаще, и не будешь смотреть на товар, как Христос на Марию. Или наоборот. Да неважно. Забирай ее, забирай. Не вздумай только оставить себе кусочек на завтра. Заряжайся позитивом и в путь.
       — Хорошо, – рассмеялась Кларисса и повела девицу к себе.


                Стих 2. Detentio et аrbitrum liberum

        Матильда подъехала к неприметному старому зданию в тихом небогатом районе Гейдельберга. В частной клинике доктора Штольца, доставшейся ему по наследству, одно из двадцати пяти мест занимал уже на протяжении двухсот лет печально известный Донасьен Альфонс Франсуа, граф де Сад. Маркизу отведен был целый этаж, точнее – чердак-пентхаус, и чувствовал он себя там, надо сказать, очень уютно. Его покои были завалены множеством книг, сувенирами со всего света, предметами старинной роскоши и кучей прочих странных вещей. Кругом валялись кипы газет и журналов, стены украшали картины, у окна стоял телескоп, а в углу потихоньку хрипел старинный ламповый приемник, способный поймать одну-единственную радиостанцию. Сам Маркиз, помолодевший со времени своей «смерти», лет эдак на тридцать, восседал в костюме арабского шейха за столом и что-то писал. Никакие уговоры не могли заставить его отказаться от старых привычек и унять омерзение, вызываемое шариковыми ручками, поэтому пользовался он исключительно перьями. С этой целью по его обители важно разгуливала большая гусыня.

       — Привет, Франсуа, – ласковым голосом сказала Матильда.
       — Привет, моя дорогая. Вы привели живых девушек! Как это великолепно! А то я уже намеревался совратить это животное.
       — Маркиз, хотел заняться любовью с этой шикарной птицей, – рассмеялась Матильда, глядя на удивленные лица девиц.
       — Птица, животное, человек… Нет никакой разницы, если ты одержим страстью. Отчего больше зависит твой оргазм, милая королева шлюх, – от величины фаллоса и умения или от интеллекта партнера? Или же, все в целокупности гораздо лучше?
       — Вы, как всегда правы, мой милый философ. Но сегодня я пришла к вам с интереснейшей вестью.
       — Что может быть интересней живой плоти для вашего вечного узника? – прошептал де Сад, стягивая платье с одной из девушек.
       — Вы давно уже могли быть свободным.
       — Не будь я безумным?
       — Да плевать всем на ваше безумие, Франсуа. Расскажите мне, где это место, и идите, куда вам вздумается.
       — Где приемная Люцифера? О я сам жажду туда попасть. Но не могу.
       — Думаете, что дорога убьет вас? Мы уже давно решили эту проблему, – Матильда подошла к окну и откинула занавеску, позволяя солнцу проникнуть внутрь. В свете неярких ламп луч дневного светила казался ослепительным и неуместным.
       — Прекратите, прошу вас! – воскликнул Маркиз. – Вы не боитесь солнца?
       — Уже очень давно. Могу это свойство привить и вам тоже.
       — В обмен на аудиенцию у Него? – де Сад поднял кверху палец. – Не думаю, что Он захочет принять вас, сударыня. Ко всем почему, мне и тут пока хорошо. У меня есть все, что мне нужно. Я пишу новую книгу. Называется «Тысяча и одна девственница». Как вам название? Разве не гениально?
       — Бредовое название и вовсе не оригинальное. Тысячу не обещаю, но вам должны понравиться эти... почти девицы. Надеюсь, с двумя справитесь? – сказала Матильда, взглянув на часы.
       — О да! Я так голоден, – ответил де Сад, наливая из старинной бутылки вино в бокалы успевшим раздеться полностью девушкам. По комнате пронесся едва уловимый дух лауданума, и ведьма усмехнулась, думая о том, что даже Демонессе Маковых Слез не удалось выведать его тайну.
       — Я оставлю вам тут одно интересное фото и документы. Полюбопытствуйте на досуге.
       — Хорошо, я все изучу, – ответил Маркиз несколько раздраженно. – Вы, или присоединяйтесь, мадам, или проваливайте. Если честно, то вне телесных утех мне смотреть на вас, скажем так, тошно.
       — Милый мой Франсуа, а помните, как мы были с вами близки, – мечтательно произнесла Матильда и достала из сумочки маленький бутылек. – Между нами пылала страсть, не иначе, – добавила она, а затем еще раз глянула на часы и вдохнула амил-нитрит.
       Шкала приемника вспыхнула для опьяненной ведьмы ярким безумным светом, сделавшимся широким движущимся шоссе, увлекающим ее за собой во всецело подчиняющем сознание ритме старой композиции группы «Doors». Неимоверным усилием воли Матильда перевела взгляд на Маркиза и подумала об Эльвире.
      — Помню ли я? Вы смеетесь, наверное? Воспоминания, – это то, чем я жив!
      — Тогда давайте же вдохнем вместе, и на мгновение окажемся там. А потом я уйду и оставлю вас с ними. Поверьте, Франсуа, я тоже тоскую по тем временам.
      — Как это ни странно, Матильда, но я чувствую, что вы искренны, – ответил Маркиз, приближаясь к ней и вдыхая зелье из маленького флакона.


                Стих 3. Ientaculum in amoena turma

       — Будем здоровы! – воскликнул де Сад, с удовольствием запивая вином вторую жаренную куропатку.
       — Будем здоровы, мой дорогой Франсуа, – рассмеялась Матильда, радуясь тому, как скоро её юный друг приходит в себя после посещения Преисподней.
       — Ничего аппетитнее этих птичек мне не довелось еще пробовать в жизни. Я просто обязан отблагодарить нашего повара и заказать ему еще этой вкуснятины. Как говорил один мой знакомый священник, – Ientaculum est primum epulum cottidianum, ante meridiem sumptum, plerumque prandio et cena principali levius.*
       — Вы предпочтете куриные прелести моим ножкам, – игриво сказала Матильда, выходя из-за ширмы и демонстрируя далеко не только лишь их.
       — Ах, что вы моя дорогая! – Маркиз сделал вид, что потерял аппетит. – Сию же минуту я буду всецело ваш. Позвольте мне лишь сполоснуть свои руки, дабы не разделить участь того страстного юноши из арабской сказки.
       — Вы о том незадачливом любовнике, которому знатная дама отрезала большие пальцы на руках и ногах за то, что он не омыл рук своих после шербета? – Матильда накинула полупрозрачный халатик, взяла с блюда виноградную гроздь и устроилась на софе неподалеку.
       — Да-да, именно о том несчастном, давшем зарок не садиться за стол, прежде чем не вымоет руки сорок раз водой, сорок раз содой и сорок раз щелоком. Только вот, вкушал он не шербет, а миндаль в уксусе. Есть разные переводы сказок «Тысячи и одной ночи». Я читал наиболее эротичный и полный, – ответил де Сад и снова набил себе рот остатками пищи.
       — Не торопитесь, Маркиз. То, что вы голодны, как дикий зверь, – это нормально после встречи с русалками. И я рада тому, что вы в полном порядке. Все могло оказаться намного хуже.
       — Не помню, чтобы я рассказывал вам о русалках, Матильда.
       — Для ведьмы некоторые вещи более очевидны, чем для других. Порою люди мне кажутся некими глупыми страусами или котятами, считающими, что они спрятались, засунув голову за занавеску.
       — Вам не терпится услышать мою историю, не так ли? – спросил де Сад, заполнив оставшуюся пустоту в желудке изрядной порцией рислинга.
       — Милый мой Франсуа. Разве похожа я на ту арабскую жестокосердную стерву? – Матильда потянула два раза висящий рядом шелковый шнур колокольчика. – Мойте руки и идите ко мне. Через несколько часов нам подадут такое угощение, по сравнению с которым стол короля покажется деревенским, а пока я вас убаюкаю. Если вы не поспите, то ваш рассудок может быть поврежден.

       В дверь вошел, неслышно, слуга, поменял винный кувшин на полный и поставил перед маркизом маленькую серебряную тарелочку со странным зеленым желе.

       — Ммм, да это чудесное лакомство, – сказал де Сад, пробуя необычную сладость. Что-то напоминает на вкус...
       — Отведайте для начала совсем немного. Десерт приготовлен специально для вас из лучшего гашиша.
       — В гашише я знаю толк, моя дорогая. Если принять достаточно, то волшебные сны обеспечены.
       — Вот поэтому я и настаиваю на том, чтобы вы не приняли теперь слишком много. Обильные сны не дают отдохнуть голове, – сказала Матильда и очень соблазнительно потянулась.


                Стих 4. Novae sensationes

       Маркиз де Сад залюбовался на прекрасную ведьму, но вдруг поймал себя на мысли о том, что вовсе не возбужден. Он лишь испытывал эстетическое удовольствие от созерцания тела Матильды, словно рисуя ее, но не чувствовал больше того бешеного желания, которое заставляет мужскую кровь вскипать и затуманивать разум. Что-то в нем изменилось, – он стал видеть иначе, более тонко и созерцательно, но вместе с тем, будто утратил часть силы.
       — Идите ко мне, Франсуа, – томным голосом сказала Матильда, почувствовав терзанья Маркиза. – Отбросьте свои сомнения, успокойтесь. Вы действительно изменились, стали иным, посвященным, но вы, пока еще, все тот же молодой капитан, которого я желаю всей своей плотью и сердцем.
       — Все это так странно, – сказал де Сад, опускаясь на колени и лаская рукой восхитительные изгибы прекрасного тела Матильды. – Я был напуган, но теперь мне ведомо также и то, что ощущаете, будучи женщиной, вы. Я словно обрел музыкальный слух и понимаю, что умею играть отныне по-настоящему.
       — О да! – простонала Матильда, млея от прикосновения губ и пальцев де Сада. – Теперь вы чувствуете меня, как должно, дорогой Франсуа. Не думайте ни о чем, прошу вас. Отдайтесь этому трансу, – пусть он овладеет вами всецело, пусть подарит вам забытье. То, что испытываю я, будет принято вашей новой божественной сутью, и вы испытаете то блаженство, которое недоступно ни одному смертному мужу.

       Продолжая дарить наслаждение великолепному телу, Маркиз, и правда, расслабился, забыв и о своих недавних отчаянных чувствах, и им овладело чудесное забытье. Когда же губы его, вновь встретились с губами Матильды, то вместе с невероятно сладким и чувственным поцелуем, ощущаемым теперь будто самою душою, в него полилась её волшебная сила, её колдовская женская суть, пронизанная флюидами неземного блаженства. 


                Стих 5. Bestia ad vitam redit

       В какой-то момент энергии стало так много, что Франсуа ощутил, как сила эта вращается вокруг темной оси – незримого прочного стержня, поддерживающего саму жизнь. Такой стержень находился и в нем самом, и теперь он вибрировал в резонансе с чем-то великим и вездесущим. Вибрации передались каждой клеточке его тела, заставили вскипеть снова кровь, а после – набухнуть и отвердеть его могучий, воспрявший в новом качестве фаллос.

      — Я ощущаю себя Паном, – сказал де Сад, пронзая нежную плоть страстной ведьмы. – Все стало настолько значимым, настолько всеобъемлющим и разумным. Я словно живая часть всего сущего...
      — Закройте рот, Франсуа, умоляю! Я знаю все. Просто не останавливайтесь, станьте вновь зверем!
 
      И Франсуа стал им. Зверь ожил в молодом капитане аристократе, превратив его в дремучего варвара, в неандертальца, в кровожадного альфа самца, в гордого и неумолимого тигра, в жестокого могучего льва, во властного хозяина прайда и властелина судьбы, в того, кто так нужен настоящей, первозданной, истинной женщине. Только такой зверь мог подарить наслаждение сильной могущественной и непокорной воле небес лиходейке, и это свершилось, – разорвав утреннюю деликатную тишину отчаянным криком счастья, Матильда отпустила свою душу вверх полетать, а тело ее, разорванное на части невероятным оргазмом, осталось в объятиях готового умереть за этот волшебный миг Маркиза де Сада.
      Они уснули, обнявшись, на маленькой неудобной софе в компании вышитых золотом пуфиков, но большего ложа им и не требовалось в подобном слиянии душ. Матильда лежала на груди своего юного кавалера, похожего теперь скорее на изящного спящего кудрявого белокурого ангела, нежели на грозного монстра, и слушала его сердце. Ей больше не нужен был рассказ Маркиза о его злоключениях, – на неком, неподвластном человеческому разуму уровне бытия она прочла его память, словно открытую книгу. 

                ***WW***


*Sanguis non est aqua – «Кровь – не водица». Используется двоякий смысл поговорки.

*Detentio et аrbitrum liberum – заточение и свобода выбора.

*Ientaculum in amoena turma – завтрак в приятной компании.

*Завтрак – это первый ежедневный банкет, принимаемый до полудня, обычно более легкий, чем основной обед и ужин.

*Novae sensationes – новые ощущения. Однако... «New Sensations», – американская ХХХ киностудия, которая выпустила несколько порно-версий популярных телесериалов, в стиле «[Оригинальное название]: XXX Пародия», таких как «Секретные материалы», «Клиника», «Шоу 70-х», «Офис» и «Студия 30». ]=)---------------->

*Bestia ad vitam redit – зверь возвращается к жизни.

Вампирица – Katrine Lanfire Спасибо за фото, Катрин)

Следующий стих - http://proza.ru/2024/03/25/1100

Предыдущий - http://proza.ru/2024/03/23/863

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456