Ев. от Екатии гл. 56. Verum de dormienti pulchritu

               
                Стих 1. Ira deae

       Если сон достаточно глубок и силен, то для него не имеет никакого значения, – знаешь ты о нем или нет. Управляешь ли ты действительно в своих грезах призрачным телом или все это игра подсознания, но все видимое и осязаемое там тобою кажется куда более материальным, чем наяву. Кажется, но таким же и остается даже при скрупулезном детальном осмотре, при самом подробнейшем изучении. Каждый дример однажды поражался этому сверхреализму, стоило ему сделать шаг за вторые врата. Поражался, а будучи ценителем искусства, задумывался и о том, как его мозг оказался на такое способен? Ведь если верить ученым, то это он сам в своем лишь воображении выстроил эти дворцы, разбил парки с фонтанами и вывел новые виды растений, создал скульптуры, картины и золоченые зеркала в чудных рамах, соткал ткани и сшил невиданные наряды, изобрел неведомые ранее механизмы, сотворил прически и украшения дам, написал сценарии, музыку, а потом еще и сыграл сам все роли. Но ведь это немыслимо! Ведь тогда получается, что мы все в своем подсознании гении-боги. А если нет, то действительно способны видеть иные миры. 
      
       Алина захлопнула книгу и, как-то нехотя, улыбнулась. В ее глазах было куда больше страха и сожаления о содеянном, нежели удовлетворения или злорадства. Фолиант, что она обнаружила в отведенной ей гостевой комнате на столе рядом с письменными принадлежностями и живописной колодой карт Таро, оказался весьма непростым. Едва жрица коснулась руками пожелтевших страниц, как все крошечные – размером не больше маковых зерен, – но отчетливо различимые иероглифы принялись двигаться. Вскоре в хаотичном на первый взгляд, «броуновском» движении знаков начала просматриваться некая закономерность, а затем... Алина почему-то вспомнила о стереокартинках, которые применяют для гимнастики глаз, и решила попробовать сфокусировать зрение как бы вглубь книги. Этот эксперимент оказался ключом, открывающим ее свойства, – перед глазами возникло объемное изображение леса, а вслед за ним живая сцена того, как сбылось её проклятие для лисенка.

       — Ты, как я погляжу, не довольна? – спросила Лейлах, появившись из ниоткуда. Выглядела она теперь настоящей лолитой, чем еще больше смутила Алину. – Лисенок успел покорить его сердце. Диана – она такая, – знала, кого нужно послать.
       — Лисенок... Это посланник настоящей Дианы? – испуганно спросила Алина, внезапно чувствуя, что вновь попадает в ловушку. «Лисенок – Девана – Диана… Что я наделала!?».
       — Похоже, с тобой у меня будут сложности, – нахмурила лобик Лейлах. – Лисенок – всего лишь дремучая мелкая бестия, – сынок Макоши-Маши, что прядет, то и ваше. Но он, конечно же, связан со своей матерью, и Макошь любит свое дитя. Ты должна была знать об этом, когда насылала проклятие.
       — Я была сама не своя. В голове туман, мысли путались, а времени и вовсе не оставалось, – шмыгнула носом Алина.
       — Ты боишься гнева Деваны, веретена Макоши или тебе жалко Марину? – лукаво спросила Лейлах.
       — От гнева Дианы Геката меня защитит... Может быть.
       — Ладно, можешь не мудрить. Поговори с Лисенком, и если вы достигните понимания, то я подумаю, что можно будет сделать для того, чтобы уладить этот конфликт.
       — Конфликт?
       — Щекотливую ситуацию, грозящую стать большим неприятным конфликтом, – радостно сказала Королева Ада и открыла странную книгу.

       В следующую минуту Алина увидела мертвого Лисенка и Странника словно со стороны. Причем, Марина выглядела именно как лисенок с распоротым брюхом, а вовсе не как молодая красивая девушка. Изображения замерли – стали недвижны, и жрица вопросительно посмотрела в глаза Королеве.

       — Там прошла всего секунда-другая, – ответила Лейлах. – Посмотри-ка в траве. Он там прячется. Если согласится, то притащишь его сюда.
       — Как это?
       — Да что ты за ведьма такая? – Королева закатила глаза. – Спроецируй себя в это место. В безвременьи увидишь и Странника, и Лисенка. Если Странник увидит тебя, значит смерть Марины для него – потрясение. Если же, – нет, то одной заботою у тебя меньше, – подумаешь, нашел себе спутницу ненадолго.
       — Вы так мудры...
       — Если я захочу услышать речи лизоблюдов-угодников и все свои титулы, то позвоню в колокольчик. Пока мы вдвоем, веди себя, как подруга. Мне нравится имя Лилия. По крайней мере сегодня.
       — Хорошо, Лилия. Тем не менее… Мне бы хоть малую часть твоего опыта и ума, – смущенно сказала Алина.
       — Эх, жрица, ты думаешь, что я сама никогда в жизни не ошибалась? Ладно, оставим это. Гляди внимательно на картинку. В тебе это есть, а я помогу. – Лейлах подошла сзади и обняла Алину, не преминув пощупать ее упругие груди. – Смотри внимательно. Видишь ее?
       — Да, вижу, она в траве.
       — Cave in Loco sine tempore*, – шепнула Лейлах, превратив фразу в охранное заклинание.

       Через мгновение Алина почувствовала, что и сама она находится в том замершем мире посреди высокой желтой травы. Странника в безвременьи не было, зато Лисенок, приняв один из своих истинных обликов, смотрел на нее с нескрываемой злостью. Марина, а верней, Маритаими выглядела теперь, как Хондо Кицунэ* с распоротым животом и кинжалом танто в руке. Возможно, так ей легче было переносить боль. Увидев за вуалью амальгамы отражения Лилит Рирису, Кицунэ опустила глаза и отбросила в сторону острый, как бритва, кинжал*.

       — Хочешь жить? – спросила ее Королева.
       — Я принадлежу Деване. Теперь ей решать, – ответил обреченно Лисенок.
       — А вот, и нет, – поспешила сказать Алина. – Прости мня... Я не хотела убивать тебя так жестоко.
       — Думаешь, я поверю, будто жрица Гекаты не знала о том, что меня можно убить заячьей лапкой? – Кицунэ фыркнула и показала клыки.
       — Не знала. Я очень сожалею, поверь!
       — Она еще очень юная ведьма, и не могла этого знать, – сказала Лилит и подтолкнула Алину. Девушка взяла за руку испуганного Лисенка, прошептав одними губами: «Пойдем со мной».


                Стих 2 Sans contrefaсon

       Как только наваждение схлынуло, Алина обнаружила себя смотрящей на картинку в таинственной книге, все дальше и дальше удаляясь прочь от застывшего места. Такова была особенность иллюстраций заветной Книги Жизни Лейлах, – сколько не увеличивай изображение – будешь видеть все более тонкую прорисовку, но никогда – сами штрихи. Если же читающий обладал способностью должным образом сосредоточиться, то он мог просмотреть все предшествующие текущему моменту события, словно находясь среди них, незримо, посредством проекции. Понятное дело, что для этого нужно было располагать должной силой и интересом, замешанным на крови. В то же самое время сторонний наблюдатель видел в иллюстрациях лишь неясные тени.

       — Ну как, все очухались? – весело спросила Лейлах, пытаясь освободить кисть руки от мертвой хватки Алины, которая в свою очередь тащила за собою Лисенка, – Отпустите меня, синяки же останутся, – со смехом в голосе сказала она.
       Алина отпустила руку Лейлах, понимая, что насчет синяков она пошутила, и уставилась на Марину. Лисичка выглядела теперь несколько странно, – волосы ее были не совсем рыжими и переливались разными оттенками, будто перья павлина, национальный наряд Кицунэ сменило красивое платье, вполне соответствующее покоям Лейлах, а личико с затейливым макияжем стало настолько приятным, что Лиса-Алиса в нем почти не угадывалась.
       — Я ты, и правда, мила, – сказала Алина, ухмыляясь и покусывая губу.
       — Я почти такая сейчас, какой он меня хотел видеть, – ответил Лисенок несколько резко. Вел он себя скорей как мальчик подросток, нежели девушка. – Убьете меня или оставите тут себе на потеху? Мне не нравится этот облик. Я будто пародия на себя.
       — Ди мамон, пуrrква жюс ви па н гаrrсон? – произнесла очень мягко и нежно Лейлах, а затем рассмеялась. – Не удивляйся, Алина. В нашем мире все очень запутано. Мы отпустим тебя в лес, дурачок. В родную Навь-междумирье, где ты будешь самим собой. Обещаю. Но ты должен простить Алину и вернуться к Страннику, иначе игра пойдет наперекосяк. Эффект бабочки, понимаешь?
       — Да ну вас. Лисы не умеют прощать. Мы помним обиды и мстим, или же погибаем.
       — Ах, какой ты герой. Что для тебя важнее, – отомстить за весь свой род или содрать кожу с одной неопытной ведьмы?
       — Что ты знаешь о моем роде? – напрягся Лисенок.
       — Я знаю все, – ответила с улыбкой Лейлах, – Сядь и послушай.

       Каждый раз, когда миры начинают соприкасаться и возникает опасность их разрушения, вмешивается полиция междумирья. Однажды они организовали на земле один орден и наделили его элиту особыми силами. «Бедные Рыцари» беспрекословно исполняли его волю, начиная с тысяча сто девятнадцатого года. В шестнадцатом веке орден взялся за Русь, сжег все Калиновы мостики и уничтожил почти всех дочерей Макоши-Маши, включая и полукровок, что жили среди людей. Кицунэ – не вполне точное имя для вашего рода. Но благодаря тому, что обожаемые японцами демоны способны убивать людей в Ассии, оно стало модным и незаметно вошло в обиход. На Руси же вас испокон веков называли иначе – мокоши. Даже про обычных лис говорили: «Кума – зверь Макошев, огненный, Патрикеевна». Почитали вас зверями тотемными, но и хитрости вашей хотели. «Где я лисой пройдусь, там три года курам не нестись». Сама богиня природы, Дивия и ее дочь, дева Макошь воплощалась в лис не однажды, а затем наделили разумом некоторых животных. Звери живут одновременно в двух мирах, – обе знаете.
       Макошь была самой почитаемой из всех горних дев*, – равная самому Перуну. Но всегда стояла особняком. Это была женская, ведьмовская богиня, но и любимица ведунов, и пряха судеб для всех – Ариадна для любого Тесея. Только власть – страсть жестокая. И не подчинить того, кто суть ведает, – произнеся это, Лейлах словно задумалась о чем-то своем и замолчала.

       — Так что случилось потом? – тихонько прошептала Алина.
       — А потом ангелы задались целью уничтожить ее адептов, – стереть о ней даже саму память, выжигая ее каленым железом, вырезая вместе с языками друидов, закапывая заживо, сжигая вместе с ведьмами и их детьми. Вот документ, посмотри, – ответила Лилит и протянула свиток Марине.
       — Слово о мздоимании, – с трудом прочел Лисенок слова на древнем пергаменте из человеческой кожи. – Уклоняйся перед Богом невидимых: людей, молящихся Роду и рожаницам, Перуну, и Аполлону, и Мокошіи, и Перегине, и ко всяким богам мерзким требам не приближайся. Того ради не подобает хрстіаном игръ безовскых играти, иже ест плясаніе, гудба, песни мырскыя и жрътва идлъскаа, иже молятся огневи пре овином и вилам и Мокошіи и Симу и Ръглу и Перуну и Роду и Рожаници…
       — В «Слове об идолах», – продолжила Лейлах, – Мокошь порой называют Скатией. Скатия – она же, – Екатия, то есть Геката. Но это глупое заблуждение. Если мы с Макошью созданы самим Богом, точнее – тем Хаосом, что Он оставил после себя*, то они – дочери его сестры Тьмы и Луны, которая Ей приятна. Тьма с Луной и родили их всех. Но Луна – это зеркало Бога, его женская ипостась. Зато Тьма – Сестра-жена и во многом она сильней своего братца. Объясняю понятно, надеюсь?

       Алина с Лисенком переглянулись и кивнули одновременно, хоть по их глазам было видно, что для осмысления этой информации у них еще уйдет какое-то время.

       — Как видите, у вас много общего, именно поэтому проклятие Алины смогло настичь тебя, Лис Елисей.
       — Так все это правда? И как же именно я смогу отомстить? – пожал плечами Лисенок. – Прочее его, похоже, не особенно волновало.
       — Некоторые из тех злодеев до сих пор живы. Жив и тот, кто писал этот ужасающий приговор. Живы их далекие правнуки, – они хранят знания предков, и злодеяния их не менее отвратительны. Держи пергамент, он теперь твой, – сказала Лейлах, протягивая Лисенку свой свиток. – Часть твоей души-памяти останется здесь под моею защитой, но я смогу отправить тебя обратно, – только, если ты пообещаешь не мстить Алине. Смекаешь?
       — А как бы я смог это сделать? – усмехнулся Лисенок.
       — Лисы коварны, – тебе не раз захочется убить Странника, чтобы заставить её страдать.
       — Мне нравится Странник. Ему нравится убивать, но он не делает этого ради забавы. Иначе мы бы не встретились.
       — Зов крови сильнее. К тому же, девушка ты лишь в одном воплощении, и даже в нем, по гендеру – неведомая зверушка. Сможешь справиться с этим? – королева пристально посмотрела в глаза смутившемуся Лисенку.
       — Да, я все сделаю для того, чтобы отомстить за свой род, – ответил Елисей, хитро фыркнув.
       — Жрица Гекаты присмотрит за этим, – сказала Лилит и перелистнула страницу. – Отправляйся немедленно. Борись за жизнь вместе со Странником.
       — По силам ли ему подобное?
       — Вот и посмотрим. Если получится, – будешь жить.
       — Сдается мне, вы что-то недоговариваете. Ну да ладно, – выбор у меня невелик.

       Лисенок уставился в книгу и вскоре исчез, оставив после себя лишь облачко разноцветного дыма, которое никак не хотело рассеиваться. Королева тут же вызвала слуг для наведения чистоты, позвонив в колокольчик, а после взяла за руку Алину и повела ее куда-то, мурлыча себе при этом под нос куплет одной из своих любимых, но успевших набить всем оскомину песенок:

       Puisqu'il faut choisir,
       A mots doux je peux le dire,
       Sans contrefaсon, –
       Je suis un garcon!..*


                Стих 3. Equos, feminas, potestas et bellum

       — Не серчай на Алину, – сказал Бес почти весело. – Ведь и сама она только кукла на ниточках. А ваша жизнь – пара сказок старых на новый лад. Что-то сами пишете, что-то подсказывают. Так что, горе не беда, – щелкни в лоб попу, Балда.
       — Как бы Балде с пути не сбиться со всей этой не-бедой. Словно черту преступаю какую-то. Грех беру на душу лишний. А вдруг это все просто шиза, а она настоящая? На ощупь реальное все. Жутковато. Да я сам бы, наверное, охренел, если б увидел, что кто-то мертвую девушку трахает, – проворчал Странник, продолжая растирать спиртом тело Марины. Он словно замер на вышке, боясь прыгнуть в воду.
       — Перестань причитать, – молвил Беза почти раздраженно, а после продолжил голосом евангелиста-философа Марка Макарова, – Дорогу видит только идущий. Ему кажется, что она возникает пред ним. Но в этом и воля, – путь твой незрим. Даже будучи пройденным, он сокрыт пеленой. Ты наблюдаешь лишь следствия, лишь видимые невооруженным глазом причины, и делаешь выводы только в силу ума своего. Ты озираешься и пытаешься что-то просчитывать. Карабкаясь в гору, выбираешь маршруты и способы их прохождения. Но как бы ты ни был умен, жизнь – не шахматы. Боги любят и карты, и нарды. У самой Фортуны игральные кости в кармане, а пуще того она рулетку русскую любит.
       — Но ведь важен еще и баланс. Всем известно, что карма неумолима, а за каждый полученный приз нужно платить. Разве не так, дядя Беза?
       — Много видишь ты в жизни баланса? Да и сколько ты весишь, как думаешь? Достаточно ли в тебе, дурень, массы, чтобы что-то нарушить?
       — Думаю, что я легок, как перышко, как картонка с картинкой, на которой сам и нарисован.
       — Но зато ты не вязнешь в трясине и на горы легко забираешься. Только бродишь кругами.
       — А еще ветром сносит. Разомкнуть жизни круг, – в этом фокус? Раз за разом крутя барабан, перепрыгивать на другую орбиту.
       — Скорее, одна из способностей, – ипостась Дурня – Джокер. Что от него требуется в первую очередь, так это бесстрашие и пофигизм.
       — Не бояться испортить кому-то игру?
       — Да не только кому-то. Джокер сам живет в хаосе. Для него особой нет разницы, – выиграл он или же проиграл. А ты боишься проигрывать, боишься потерь иль позора.
       — Шут твой лукавит. Ему так же хреново от потерь, как и всем. Ему так же страшно и радостно. Иначе азарта бы не было, как и кайфа от жизни. Просто он долбойоб. А еще психопат.
       — Психопаты правят миром. Они добиваются своего потому, что не умеют сдаваться. Они не обращают внимания на глупые страхи. Просто идут к своей цели, невзирая на боль.
       — Но я не такой. Я не рожден психопатом.
       — Ты не рожден говорящим, ходячим и мыслящим. Это все – навыки. А сумасшествие еще и заразно. Думаешь, все маниаки родились такими?
       — Слышал историю одну о том, как маленький мальчик вырос у турков, а потом сам всех на кол сажал.
       — Он был славным правителем. Он один, властвуя горсткой земли да горами, противостоял той империи, которая всех вокруг на колени поставила. А на кол тех же чванливых бояр он сажал для порядка. Показать, кто в доме хозяин.
       — Вот ведь. А сделали монстром каким-то.
       — Люди сказочки любят слащавые о героях своих, а настоящих героев зверюгами делают. Правда ж глаз режет. Или страшит. Как и в этом затянувшемся случае.
       — Правда в том, что ты мне так и не сказал, что нужно делать, чтобы перестать быть дурачком, хоть и роль клоуна-психопата мне тоже не особо-то нравится.
       — А кто тебе мешает создать новый архетип на основе имеющихся? Нарисуй свою колоду.
       — Я не Дворкин, дядя Беза, рисовать не умею.
       — Зато Алина умеет. Психопат бы рисовал до тех пор, пока не научился, а ты можешь иной выход найти. Сучке Кроули тоже Фрида колоду чертила. Он лишь создал концепт.
       — За что вы его так не любите?
       — На кол Кроули!
       — А где ответ?
       — В опьянении!
       — Тебе лишь бы бухнуть.
       — Киплинга читкай.
       — Я ему как-то даже ответил.
       — Перепиши. Ты пургу мел.
       — Ты прочел?
       — Неа, – ответил Бес, ухмыляясь. – Я и так знаю. Вику спроси.
       — Теперь понял. Да и подразумевал моё дополнение Киплинг. Ни к чему оно там. Романтизм…
       — Утомил. Будь краток. Ты же можешь.
       — Что опьяняет сильнее вина? Ставку давайте повысим сперва. Чище, ясней наркоманского бреда вам опьянение дарит Победа.
       — Лошади, женщины, власть и война, – Всё без Победы пустая ботва.
       — Помню, как в драке я раз победив, сразу на бой всех других пригласил.
       — Чаще дерись, и не будешь пьянеть. Раз уж умишком не смог завладеть. Или хорошим каким ремеслом. Иль стать библейским елдатым ослом…
       — Прекрати! Хочу первые две строчки запомнить. Остальное – уже лишнее. Да и отгребал я куда чаще, чем побеждал. Дон Кихотом быть хреново. И ремесло у меня есть. Каждый нож удачный – победа.
       — А помнишь, как радовался, когда мост через ручей новый построил?
       — До сих пор им горжусь, – Странник расплылся в улыбке.
       — А если кто-то на нем насрет, тебя это взбесит?
       — В душу и то срут постоянно, дядь Без, не то что на мост. И на пути вечно насрано.
       — А ты под ноги смотри. Да сказку вспомни про воробушка, корову и котика.
       — Далеко не вся критика конструктивная. И не все, кто из говна тебе выбраться помогают, сожрать норовят.
       — А ты сам долги разве не чухаешь?
       — Еще как чухаю. Только как мне богов благодарить? Что я им могу дать?
       — Само делание руками твоими уже потеха для них. Приложи душу, усердие, разум, а потом результату порадуйся, – вот и спасибо для них. Деревни на берегу реки, как грибы выросли, частью природы северной стали. Красиво?
       — Красиво.
       — Сеансы смотришь, волнует приятно?
       — Весьма, – Странник немного смутился. – Ты к чему клонишь, дядь Беза?
       — Делай красиво, живи красиво. Тогда и ветер попутный поймаешь. И труду разуйся, и красному празднику, – вот к чему. Эта жизнь тебе дадена не для нытья. На душевные муки в кандалах любят ангелы пялиться. Боги кровь предпочитают горячую, мед хмельной, а не уксус. Напои лису свою. Что она всё твердила тебе? Одно слово: «Сильнее, сильнее!». В этом суть её. Жизнь и смерть её в этом. Порадуй Девану.
       — Что ж, играй тогда. Да и чаркой со мной не побрезгуй. 
       — Наливай, племяш названый. А быть может, и родный. Победите Сохастую*.



                Стих 4. Verum de dormienti pulchritudine

       Любуясь на обнаженное тело Марины, Странник прилег рядом, продолжая нежно гладить руками, словно запечатляя в астральном гипсе, такие милые ему девичьи формы. Она была холодна и не столь вульгарно-приятна на ощупь, как его прежние горячие и даже переспелые порою подружки. Женский мягкий жирок только начал угадываться под юной бархатной кожей, и для того чтобы ощутить вожделение, достаточное для реализации физического момента любви, парню пришлось приложить немного усилий, отбрасывая прочь все сомнения и неясные страхи. Юные упругие груди и аккуратная попка Марины, несмотря на малую величину, все же, весьма радовали нервные окончания ладоней и пальцев, а созерцание ее красоты усиливало поступающие в мозг импульсы предвкушения наслаждения.
       Скромное деликатное вожделение переросло в ласковую неумолимую похоть, едва он обнял ее, стараясь согреть всем своим телом, а дальше... все вышло уже словно само собой. Увлажнив привычным движением нежное преддверие заветного места, Странник осторожно вошел в спящую красавицу, кажущуюся совершенно безжизненной. Бедолага отвел в сторону взгляд от мертвых стеклянных глаз и начал медленно двигаться, постепенно ускоряя темп и стараясь отвлечься от смущающих мыслей и страха. Но вместо желаемого забытья, наградой ему был слабый девичий стон и едва различимый трепетный шепот, умоляющий и его быть сильнее и жестче. C каждым новым движением стоны Марины становились все громче, а глаза ее сияли все ярче и ярче, наполняясь радостью бытия. С каждым вздохом она становилась теплей, полнокровней, наливалась лучистой энергией жизни, молодости и здоровья. Когда Лисенок наконец-то и сам достиг пика, то щеки его пылали румянцем, а губы были горячими и сладкими до безумия.

       — У тебя цвет волос необычный, – сказал слегка удивленно, млеющий дурень, восхищенно любуясь маленькой бестией. – Как северное сияние переливаются. Впрямь «лисий огонь»*.
       — Я была только что в Пекле, – там мой облик таков. Тебе разве не нравится?
       — Нравится, даже очень. Но в повседневности... Ты можешь стать снова такой, как была? В нашей местности это будет уместней.
       — Вот уж, правда. А кстати, где этот притвора наш парализованный? Давай-ка зажарим его.
       — Про зайца я не подумал. Наверное, в лес упрыгал, – Странник оглянулся по сторонам. – Я могу послать за ним песика. Марсик, выследи эту сволочь! Если он еще жив, гони его скорее сюда! Скоро ты будешь отомщена.
       — Заяц не виноват. Алина убила меня, – сказал Лисенок, подозрительно глядя на убегающего в лес пса. – Это посланник?
       — Да, я сам когда-то чуть не принес его в жертву. Но откуда-то появились волки, и жребий пал на одного из них. – ответил нехотя Странник. – Так ты знаешь Алину?
       — Видела её в зазеркальи с Лелею вместе*. Сильная, но наивная и неопытная.
       — И в чем же её наивность?
       — Она поверила в то, что я тебя не убью.
       — А ты можешь?
       — Могу, и следовало бы, по законам нашего рода. Но тут так все запутано, что матери Макоши это может не слишком понравиться. Твоя ниточка, хоть и дохлая, но уже вплетена.
       — И это все? Ни благодарности, ни нежных чувств ко мне ты ко мне не испытываешь?
       — Испытываю, но мне кажется, что у тебя просто кай* стоит на ведьм да на демониц всяких, – фыркнул лисенок, вставая. – Возьми мелкашку. Я чую, как к нам приближается ужин.

       Вскоре из леса донесся радостный лай. Спустя какое-то время из кустов выскочил недобитый косой. Подстрелив зайца, Странник тут же разделал его и начал зажаривать, насадив, как на вертел, на жердинку из ивы. Готовая уже оленина заполнила собой вещмешок, а посему Марсик аппетитно хрустел оставшимися сухарями.


                Стих 5. Malos mores

       — Хлеб нам тоже не помешал бы, – сказал лисенок. – От одного мяса у человека может живот заболеть.
       — Можно сварить березовой каши с ягелем или корней кипрея поднакопать, – ответил Странник лениво. – Мне и так хорошо, но для тебе могу заморочиться. 
       — Да ладно тебе уже, отдыхай. А ночью сгоняем и картошки совхозной зацепим. Прямо на поле там картошка в мешках стоит – не увезли еще. Отсыплешь немного, – дотащишь.
       — Откуда ты знаешь?
       — Я знаю все то, что известно полевкам, – ответил лисенок и с отвращением сплюнул. – Но для человеческого языка их вкус уж слишком противный, поэтому, – жарься зайчище! Быстрей подрумянивайся!

       Страннику почему-то вдруг сделалось очень весело, и он попытался соблазнить Марину, подкравшись к ней сзади со словами: «Мне кажется, ты еще не совсем ожила», но получил грозный отпор в образе доброго тумака. Впрочем, после ужина ветер переменился, и почти до полуночи они домогались друг друга по очереди.
       Дорога до совхозного поля была на удивленье спокойной. Правда, Луна с неба по непонятной причине на какое-то время исчезла, но в целом все прошло тихо и просто. Мешки никто не охранял, а все то, что было плохо завязано, поедали коровы и козы. Поэтому Странник отсыпал еще ведра полтора из съеденного наполовину мешка, а остаток унес.
       В свой лагерь воришки вернулись еще до рассвета. Дурень кинул несколько картофелин в угли, присыпал золой и бухнулся спать, забыв даже принять лауданум. На пару часов до утра он погрузился в кромешную тьму.

                ***WW***


*Ira deae – гнев богини. Немного насмешка над Судным Днем – Dies irae.

*Cave in Loco sine tempore – будьте осторожны в безвременьи.

*Sans contrefaсon – без подделок. Фр фыр фыр. Конечно, лисы говорят по-французски.

*Cave in Loco sine temporе, – осторожней в безвременьи.

*Кицунэ – лиса-оборотень. Кицунэ обычно принимают облик обольстительной красавицы, симпатичной молодой девушки, но иногда оборачиваются и парнями. Хондо Кицунэ – рыжая лисица. В храме Инари есть статуя Кицунэ.

*Лилит Рирису – японская Лилит, – ';;;, Рирису; иврит: ;;; ,;;;;. Второй Ангел, Лилит – семя жизни, созданное первородной расой существ миллиарды лет назад. Причем, сказанное в Евангелионе довольно близко к истине)

*Мама, почему я не родилась мальчиком.

*Горних дев – божественных женщин.

*Тут имеется в виду не Сущий, но Изначальный Хаос – Реликтовый шум и бардак после Взрыва.

*Milene Farmer Je suis un garcon

*Раз надо выбирать,
То тихо я могу сказать,
Без малейшего вранья, –
Мальчик я...

...Снова и снова меня прогоняют
C ваших встреч.
Я не допущу, чтобы угрожали
Решениям моим.
Мне плевать на то, что будут говорить.
Я хамелеон.
Берегитесь моих оловянных солдатиков, –
Они вас убьют!

*Сохастая – так, почему-то, чурота смерть называет. В словарях нашлось, что ‘соха’ – не только орудие пахоты, но и жердь с развилкой, похожая на рогатину, и единица налогообложения на Руси.

*Verum de dormienti pulchritudine – правда о спящей красавице.

*Согласно древней саамской легенде, это полярная лиса взметает своим пушистым хвостом волшебные снежные искорки, пробегая по сопкам Лапландии. Финское название Северного сияния, слово «revontulet», означающее в переводе на русский «лисьи огни».

*У древних славян имя 'Лилит' звучало как 'Леля', и указывало на одну из трёх Лун Земли. Мудрые и прекрасные славянские жрицы поклонялись Леле, и это даже осталось как припевка в народных песнях, – «ай, лёли-лёли-лей...».

*Кай, на Севере Коми, – мужской половой член. На юге, – птица.

*Malos mores – плохое поведение.

                ******

Лисенок – Ингрит Хэнсон. Спасибо, Ингрид! Ты прелесть)

Следующий стих - http://proza.ru/2024/04/10/833

Предыдущий - http://proza.ru/2024/03/27/1096

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456