Ев. от Екатии гл. 61. Иди и живи

                Стих 1. Mysterium Druidum

       — Мы бы хотели узнать как можно больше об этом острове, – сказала Люсильда, гипнотизируя специалиста по бабочкам развратным блеском своих прекрасных выразительных глаз. – Узнать то, что недоступно простому туристу, но ведомо искушенному ученому мужу, посвятившему весь свой незаурядный гений изучению этого волшебного места. Расскажите нам всю правду, профессор.
       — Волшебного, – лучше не скажешь. Есть древняя песня про этот остров, – сказал Игорь, сияя от гордости и тестостерона. Он порылся в карманах и достал свою записную книжку. – Баллада, – в ней многое сказано. Однажды я увидел руны на камне и услышал ее… Вы не поверите… Ничего толком незначащие комбинации древних рун неожиданно ожили, сперва начали обретать некий смысл, а потом стали вдруг мне понятны!
       — Ты услышал балладу, вдохнув аромат орхидей, которые были размещены в теплице-хранилище? – перебила ученого Габриэла. – Помнишь те цветы? Их названия, поочередность и сочетания запахов?
       — Боже мой, Лиза, откуда ты все это знаешь? – Игорь выпучил на Габриэлу глаза, руки его задрожали. – Я прошел по аллее, вдоль которой стояли цветы и услышал мелодию, а когда вернулся в теплицу, то расставил горшки с орхидеями в определенном порядке. Мной словно что-то руководило. Это было похоже на взлом секретного сайта, на расшифровку неведомого диалекта или языка природы, если хотите. Запахи и их сочетания сперва обрели цвет и призрачные очертания форм, а затем образовывали иероглифы, которые звучали у меня в голове, сначала отдельными нотами, после сплелись в мелодию, и в апогее, в сочетании с рунами, образовали живую, ясную и понятную речь! Но после того как наваждение кончилось, я перестал что-либо понимать. Осталось лишь визуальное восприятие и ужасное чувство утраты, тоски по тому откровению.
       — Ты записал эту песню… папа?
       — Балладу? Да, конечно, я записал ее, – профессор открыл записную книжку. – Каждое слово.
       — Похоже на санскрит, – предположила Эльвира, взглянув на замысловатые узорчатые письмена.
       — Это не санскрит, – усмехнулась Габриэла, еще больше удивляя отца Лизы, – это праарийский. От него произошли уже и древнеиндийский, с его ведийским и литературным санскритом, и митаннийский, и авестинский, и мидийский, и древнеперсидский.
       — Индийские паракриты, породившие современные индийские языки, имеют эти же корни, – добавил Игорь, с недоумением и восхищением глядя на Лизу-Габриэлу. – У тебя мои гены! Не хочешь прочесть?
       — Если переводить, то получается что-то вроде фантастики иль фильма ужасов. Мы должны услышать эту мелодию и увидеть тот камень, – ответила ангелица.
       — Но ты же понимаешь, что это невозможно. Мелодия звучала у меня в голове. Я даже подозреваю наркотическое отравление. Возможно, кто-то подшутил надо мной, подсунул мне ЛСД. Действие очень похожее. В шестидесятых я был еще так молод и не чужд разным экспериментам.
       — Идея неплохая. Тем более что тут описаны некие симбиотики, – люди-грибы, которые общались с друидами на этом острове, – сказала задумчиво Габриэла.
       — Изображения человеко-грибов есть чуть ли не в каждой культуре. Любой студент психонавт это знает, – хмыкнула Элли.
       — Так-то оно так, но какие-то тут грибы описываются очень недружелюбные, – возразила Люсильда, взяв книжку у Габриэлы, чем ввергла профессора в еще большее замешательство, – выглядела гиперсексуальная дьяволица в глазах отшельника и любителя бабочек почти как вульгарная порнозвезда, не обремененная наличием интеллекта. – Не нравится мне идея с галлюциногенами. Тем паче с природными, – никаких грибов, аяхуаски и прочего. Разве что попробовать обратиться к Аделаиде или принять чуточку кислоты.
       — Но ведь и диэлитамид синтезирован на основе спорыньи, – сказал профессор и слегка покраснел.
       — Вы синтезировали ЛСД сами, пытаясь проникнуть дальше в ту дверь, что для вас приоткрылась? – вопрос Люсильды был скорей утверждением.
       — Только единожды. После всех тех кошмаров, что мне довелось пережить за эти бесконечные восемь часов, я и пальцем не прикоснусь ни к чему подобному. Седые волосы у меня появились именно в то полнолуние.
       — Винить, профессор, вам нужно сам остров, а не кислоту и Луну. Диэтиламид появился на земле неслучайно. Элементал Бриллиантовой Люси в других измерениях имеет много обличий. Одно из них – Фейривейн, – взбалмошный дух напитка, который феи готовят из нектара сумрачных орхидей. В Ассии растет похожий цветок.


                Стих 2. Lapis philosophi de Papiliones

       — Telipogon diabolicus. У меня есть живой образец... А вы сейчас случайно не под воздействием этого зелья? – спросил профессор, нащупывая в кармане свой телефон.
       — Оставьте, профессор, – Люсильда снисходительно потрепала Игоря по щеке. – Если ваш скептицизм перевешивает практический опыт познания, то я могу вам помочь, познакомив с этой дамочкой лично.
       — Я больше не приближусь к этой отраве.
       — Вам и не следует. Более того, – никому из присутствующих на острове и нюхать не стоит ничего психоделического. Есть места, в которых подобный экспириенс для смертного может плачевно кончиться. Думаю, что тебе, Габриэлла, тоже следует удалиться.
       — Как ты ее назвала? Лиза, милая, кто эти люди? Что вообще происходит?
       — Может, мне показать ему, как Лжелавею? – спросила ангелица у Люси.
       — Нет, не стоит. Профессор не выдержит этих знаний. Думаю, что вам всем лучше уйти, – Алексей уже, должно быть, заждался, – а мы с Игорем пройдем к этому камню. Одного его я смогу защитить.
       — Я пойду с тобой, – решительно сказала Эльвира.
       — В этом я даже не сомневалась. Для молодой ведьмы будет полезно познакомиться с мадмуазель Фейривейн.
       — Лжелавей, ведьмы, феи?.. Я вызываю охрану, – сказал Игорь и достал телефон. – Вы – или заигравшиеся ролевики, или сбежавшие из сумасшедшего дома психи. Или секта какая-то.
       — Зачем бабочкам «пояс верности»? – неожиданно спросила Люсильда.
       — Об этом действительно знают очень немногие. И зачем же? – палец липедоптеролога замер над экраном телефона, а его глаза над очками снова выглядели весьма удивленными.
       — Сами вы ставите этот вопрос немного иначе и шире, – ответила дьяволица. – Если отбросить человеческие стереотипы и посмотреть на трах бабочек с точки зрения эволюции, не окажется ли нам глупым поведение их самцов? Вместо того, чтобы осеменить как можно больше девиц, дуралеи тратят уйму времени на выращивание пробки, а потом хватают самочек прямо в полете и тащат на землю, чтобы заткнуть им вагину. Чем этот бред угоден природе? Может ли репродуктивная конкуренция приводить к появлению новых видов? Не этот ли вечный спор о «семейных ценностях» стал причиной такого дикого разнообразия видов бабочек? Если вы оцените скорость появления новых видов, то быстро поймете, что эти «пояса верности» никак не влияют на темпы видообразования. Думаю, вы давно уже заметили, то, что остается больше чучел самочек с неповрежденными крупными пробками и меньшее число, у которых оставались целыми маленькие восковые затычки. Из этого следует, что самки не могут самостоятельно избавиться от крупных и причудливых пробок, но могут сломать маленькие. Попытки удалить пробку, а также широкие различия в форме и размере их гениталий говорят о стремлении самок к свободе. Многие виды уже утратили сей ритуал. Это свидетельствует о том, что борьба за эту свободу постепенно приносит свои плоды. Должно быть, однажды бабочки будут полностью избавлены от этого бреда, ведь он мешает им производить на свет более здоровое потомство.
       — Поразительно! Кто-то уже написал обо всем этом? Я опоздал?
       — Не беспокойтесь, профессор. Можете поискать, – вы не найдете публикаций на эту тему. Подобные исследования в вашем мире еще не были проведены. Смело беритесь за свой новый труд. Вас ждет успех, я уверена!
       — Так вы из параллельного мира?
       — Скорее уж, из перпендикулярного, – рассмеялась Люсильда.
       — Я или сошел с ума сам, или вы действительно персонажи из мира фантастики. В любом случае, мое сопротивление нелогично.
       — Приятно иметь дело с ученым! Итак, где находится этот камень? И сможем ли мы сейчас воссоздать тот ряд орхидей?
       — Те растения очень редкие, и они не цветут круглый год. Но я собрал коллекцию запахов, пытаясь понять их принцип действия на сознание человека. У меня есть полный набор, причем не только тех орхидей, что были в теплице. Я собрал и пронумеровал все ароматы аллеи, на которой началось мое сумасшествие. Как лепидоптерологу и ботанику, соответственно, мне это было несложно. Наука – это искусство возможного. Возможно, только так мы и сможем отыскать наш философский камень – Аурон Хиггинса*...
       — Это не сумасшествие, милый профессор, – ответила дьяволица. – Вовсе нет. Это ключ к той части вашего я, которая способна была понять язык цветов и прочесть с помощью него древние руны. Где камень?
       — Его у меня нет. Камень забрали. Заперли во дворце, в каком-то подвале или хранилище, – я точно не знаю.
       — Замечательно. Хорошо, что он тут. Не покидал этот остров. Берите свою коллекцию запахов, складывайте ее в саквояж и ждите нас у дворца. Мы с Элли вернемся через пару часов, – оденемся поприличней.
       — Дворец принадлежит семье Бернадот. Там живут граф с женой и детьми. Не думаю, что вас пустят туда, если даже вы и оденетесь, словно принцессы, – Игорь покачал головой, не в силах оторвать взгляда от глубокого декольте на блузке Люсильды.
       — Нас пустят, драгоценный профессор, – сказала Эльвира, положив ладонь на плечо любителю бабочек и глядя ему прямо в глаза. – Пустят, будут облизывать задницы и сделают все, о чем мы попросим. Поспешите, – время идет, – соберите свой саквояж и не забудьте положить туда остатки диэтиламида. Вы пропитали им бумажную салфетку с изображением лебедей.


                Стих 3. Summis desiderantes affectibus

       Алина сидела на камне возле пруда в поместье Люсильды и кидала хлебный мякиш огромному черному лебедю. Она размышляла о том, что с нею случилось, и странно улыбалась сама себе, вспоминая, чем закончилась ее встреча с Лейлах. Все это выглядело по меньшей мере противоестественным и даже абсурдным, но несмотря на всю свою природную гетеросексуальность и склонность к моногамии, Алине понравилось быть тем, во что она превращалась в объятиях Королевы Геенны.
       Заняв место Люсильды, Алина не только получила ее чудный облик, но и способности демонессы, понять которые ей помогла королева. Поначалу девушке было сложно смириться с тем фактом, что все ее тело, каждая его клеточка вибрирует, поет и трепещет, будто оживший орган, познавший прикосновение пальцев самого Баха, от ласк, пусть божественной и первозданной, но все же, черт возьми, женщины. Вполне возможно, что заложенная в ней на генетическом уровне программа отрицания так и не позволила бы новому миру сказочных ощущений открыться для этой древней души, однако Лейлах была непроста.
       Взяв черный шелковый шарф, дьяволица успокоила девушку и, завязав ей глаза, осторожно продолжила начатое. Ее облик менялся вовсе не так стремительно, как вы могли бы себе представить, припоминая фильмы о разнообразных сверхъестественных существах. Лаская жрицу Гекаты, Лейлах превращалась медленно и осторожно, по мере того, как постепенно вживалась в эту забавную для нее развратную роль. Формируемый ею желаемый образ мужчины являлся не только отражением ее личного опыта, ощущений и заложенной изначально в самой ее природе возможности. Каким прохладным, изощренным, блистательным и прагматичным умом не обладала бы королева Геенны, скольких бы самцов она не успела познать, но облик самого важного мужчины всей ее жизни был для нее ясным и четко сформированным идеалом, подобным тому, что запечатляется у иных девочек их отцами.

       Когда Алина почувствовала, как ее тело глядят мужские сильные руки и ощутила прикосновение настоящего горячего cornea gallus* к своим воспаленным от поцелуев губам, то она сорвала повязку и увидела Нортона.
       Нередки случаи и в нашей с вами унылой зацикленной Ассии, когда супруги становятся похожими друг на друга, как брат с сестрой, – что уж тут говорить о сказочном мире, лежащим за гранью нашего понимания.

      Не вижу особой нужды в том, чтобы описывать лишний раз Дьявола, ведь чем ближе ты к истине подбираешься, тем больше, мягко говоря, странного с тобою случается. Важен даже не столько сам его облик, для женщин весьма притягательный, – важно то ощущение, которое испытывает человек, с ним действительно повстречавшись. Та гамма чувств, ощущений и впечатлений, которая накрывает вас неумолимой волной при встрече с существом запредельным, стоящим на более высоком уровне бытия, сравнима с коктейлем из тысячи лучших оргазмов и предсмертного адреналина всех четвертованных, налитым в фужер хрустального первозданного гения в сиянии божественной благодати. Этого не случится при столкновении с его жалкими подражателями из мира умерших или прочими существами из вашего или чьего-то воображения. При встрече с Настоящим меняется все вокруг, и нечто невероятно особенное, неописуемое человеческим языком, происходит со всем окружающим миром, провозглашая громогласно о его появлении. И тут уж, как в известном романсе, – «Восходишь к высокой степени безумства».
       Изображая Воланда чужестранцем, морфинист Михаил был по-своему прав, но если убрать смягчающую радужную атмосферу маковой анестезии, то в чистом виде архетип «Наивысшего Зла» излучает скорее инопланетную и запредельную, даже божественную и невообразимо-чуждую нашему миру, но прекрасную ауру, нежели чужестранную. И вы понимаете всем своим существом, каждым нейроном, каждой клеточкой тела, что это именно Он.

       Почувствовала сие и Алина. Дыхание девушки замерло, и в охватившем ею смятении она не нашла ничего более подходящего, как отпустить дело на самотек, предоставляя действовать своему бессознательному существу. Часть разума жрицы Гекаты словно отделилась, абстрагировалась от происходящего жутковатого чуда и отошла в сторону, наблюдая за происходящим.
       Он вошел в нее так же естественно-просто, как овладел телом Лейлах. Алина уже давно была к этому готова, согласна, но когда он начал проникать в ее горячую суть, почти грубо, неумолимо наполняя нежное лоно до, казалось бы, самой невозможности, все-таки испытала ужас и сладкую боль. Боль мгновенно сменилась восторгом, и вместо того, чтобы еще сильней сжаться, импульсивно пытаясь остановить неумолимую и неотвратимую экзекуцию, вся её суть устремилась всецело вперед.
       Нортон посмотрел в глаза девушке и с улыбкой смахнул с ее щеки маленькую слезинку. Охватив своими длинными музыкальными пальцами узкую талию так, что стянул ее, будто корсетом, он вошел в нее на всю глубину своего страшного инструмента, не встретив теперь почти никакого сопротивления. Его член скользнул в трепещущую от предвкушения экстремальной услады непорочную бездну, словно острый клинок в содрогающееся от ужаса сердце, и прижился там, будто родной. Спустя всего пару минут, Алина сама, обезумев от дикого наслаждения, с восхищением насаживалась на его ingens phallus*.
       Движения, вибрирующая пелена густого тумана блаженства, надышаться которым увы невозможно, как перед самою смертью. Дикая жажда, утоляемая мгновенно, но затем вновь возникающая. Всепоглощающий ритм, переходящий в нарастающее снежной лавиной безумное наслаждение. Сингулярность, неисчисляемое небытие. Воскрешение, вознесение выше и выше, будто прыжками по сферам. Взрыв, вибрация, музыкальная туча, гроза… Дикий вихрь, собирающий все воедино.
       Откинувшись на постели, снова став одним существом, Алина набрала полные легкие розового тумана и крикнула что есть силы, даже не удивляясь тому, что звук ее голоса превращается в облако разноцветных призрачных бабочек. Вполне возможно, что если бы она отважилась пережить все это, будучи нераздельной, то душа ее сгорела бы в пламени нового ментального созидания, оставив после себя лишь малую искру, однако инстинкт самосохранения ведьмы был очень силен и обладал собственным разумом.

               
                Стих 4. Decies pupa reprehendo

       — Пожалуй, я закажу тебе восстанавливающий коктейль, – сказала Лейлах, поднимаясь, и хлопнула в ладоши. От её хлопка порхающие под высоким расписным потолком красивые бабочки все до единой взорвались и посыпались сверху на ложе нежным лепестками переливающихся, будто перья павлина, радужных орхидей. Чувствуя прикосновения падающих на нее лепестков, Алина вновь начала заводиться, а вместе с волной сладострастия к ней стали возвращаться и силы.   
       Завернувшись в шелковую простынь, не столько от смущения, сколько из удовольствия, девушка приняла бокал у слуги и, сделав глоток, издала восторженно-удивленное «Мммм». Лилия присела рядом, отпила глоток из бокала Алины и удовлетворенно кивнула.
       — Тебе хорошо? – спросила она, изучающее глядя на слегка захмелевшую девушку.
       — Не знала, что вы такие… жизнелюбы, – пробормотала Алина и неожиданно покраснела. Хоть на вид Лилии было теперь не больше лет тридцати, но взгляд её заставлял девушку чувствовать себя маленькой провинившейся школьницей.
       — Что думаешь делать теперь?
       — Не знаю. У меня что, богатый выбор? И почему он со мною даже не поговорил, не спросил ни о чем?
       — Богатый – не думаю, но пару ходов у тебя есть неплохих. К тому же, тебе есть, чем заплатить, а это всегда большой плюс.
       — Есть, чем заплатить? – Алина испуганно схватилась руками за свой живот.
       — Не бойся. Уже само потенциальное обладание капиталом делает человека важным и значимым. Читала Марка Твена?
       — Чек на миллион долларов?
       — Именно. Ты не только владеешь сейчас телом дамы из знатного рода, но и являешься обладательницей подобного чека. Сыграй эту роль правильно, и ты не только останешься жить, но и, вполне возможно, получишь кое-какие призы.
       — Заманчиво. Но как же насчет… твоего мужа?
       — Ну а что ты хотела? Одна из глубочайших ошибок людей – призывать богов для того, чтобы сделать сое бытие занимательней, полней и осмысленней. Поверьте мне на слово, леди, – безыскусные и пустые глупые люди, проживающие никчемную жизнь, богам вовсе не интересны. Но и дело тут вовсе не в мере сияния, ведь контакт наш сугубо интимен. Иногда та планетка иль звездочка, что сокрыта от всех, привлекательней ярких, но опостылевших звезд. Влечет тайна, загадка. Новизна интересна, открытие, необычность, причудливость, удивительность, свежий взгляд на извечные истины или задачи. Бог не станет подыгрывать тем, кто плывет по течению. Это делают те, кто еще хуже вас.
       — А вы? Почему вы ему до сих пор интересны?
       — Это просто. Мы с ним являемся одним целым. Я – это его недостающая часть.
       — А моя – это Странник? 
       — Не мели чепухи. Странник существует всегда. Он даже не человек, не фигура, он – карта. Причем, он сам волен её рисовать по своему усмотрению, в разумных пределах. Если хватит ума, – Лейлах усмехнулась. – Всегда есть некий Wanderer – Дурень, который идет навстречу непонятно чему, попутно вводя смуту в игру и нарушая сценарий. Ему нужна фея, не бабочка.
        — Но ведь вы знаете, что его ожидает в конце?
        — Нет! И не хочу знать. В спектакле важно начало, важно логичное или же неожиданное завершение, но еще значимей само действие в целом. Это необходимый для развлеченья процесс – одно из условий занимательного развития событий. Даже работа может стать интересной, если ты не знаешь о том, что в итоге получится. Что уж говорить об игре.
       — А как насчет меня?
       — Если бы я знала, то тебя бы тут не было, – ответила Лилия и отвернулась. В её распущенных волосах ручейками возникли седые пряди. – Я попросила бы тебя заплести мне косу, но тебе еще рано. Иди и живи. Только сперва поиграй тут в суккуба.


                Стих 5. Aliquid de succubi

       Алина вдруг начала уменьшаться и превратилась в большую яркую бабочку. Ветер подхватил её и вынес в распахнутое окно, а чей-то голос за кадром произнес поучительным тоном: Вопреки расхожему мнению, навязанному пошленькой писаниной свихнувшихся от избытка спермы в опухших тестикулах христианских монахов, а также некоторых авторов книг, демоны разврата – суккубы с инкубами, – вовсе не являются некими феями, живыми людьми, отдельной ветвью некоей эволюции или же теми мерзкими бесплотными похотливыми лярвами, коих создали для себя сами астральные онанисты, как неосознанные, так и мнящие себя экстрасенсами. Пытаясь же объяснить все рационально, тот же Юнг приходит в итоге к еще более маразматичным умозаключениям, чем папа римский Иннокентий VIII в своей знаменитой булле*.

       Настоящий демон разврата – уникальная личность, занимающая высокое положение в сложной и запутанной иерархии Преисподней. Мы для них – парк развлечений в их призрачных грезах. Они для нас, – лишь проекции одного из их демонических проявлений. Из некоторых источников мы узнаем, что каждый из инкубов-суккубов имеет три ипостаси – мужчина, женщина и архетип Преисподней, рисуемый фантазерами демонологами как некое рогатое и хвостатое, часто бесполое существо.
       Не исключено, что в каком-то из отражений такие и водятся, но заниматься с ними любовью, думаю, непрактично. За рога в определенной позиции, конечно, удобно держаться, но мешают крылья и хвост. Основная ипостась – истинный облик любого обращенного или урожденного демона, – это отражение самой его сути, – то, чем вы можете стать, очутившись в Аду, после того как с вас сдерут пушистую шкурку.
       Останется сама квинтэссенция вашего представления – то, чем вы являетесь, благодаря генотипу души и ее фенотипу – тому, чем она стала стараниями земного экспириенса. Преисподняя на то ведь и Пре-исподняя, что вытаскивает на свет саму суть существа, которое она познает.

       Примерно то же самое произойдет с вами и в пресловутом раю, если вы попадете туда, потешив усердным риммингом достаточное количество ангельских задниц. Однако, если в компании ангелов, даже не обладая никакой физической плотью, вы так и останетесь нагим, жалким, беспомощным и ничтожным, сгорающим от мук совести за невинные шалости призраком, растворяющимся в «небесной любви Абсолюта», то в мире «скорлуп» вы являете себя во плоти, и вам доступен не только адский «мейк ап», но и все возможности изменяться к желаемому.
       Отчего же это возможно в самом «Дьявольском Пекле», и почему даже сам Дьявол не против подобного, казалось бы нездорового, обезличивания и камуфляжа? Все очень просто – слегка перефразируя великолепную Ирен Адлер, – сколько бы вы не меняли свой имидж и облик, это всегда будет всего лишь ваш автопортрет. Совершенствовать же и модифицировать нечто созданное по образу и подобию в тех краях вовсе не возбраняется. И да воздастся каждому по его представлениям.

                ***WW***

*Mysterium Druidum – тайна друидов.

*Lapis philosophi de Papiliones – философский камень (секрет красоты) бабочек.

*Английским учёным Хиггинсом была выдвинута гипотеза, что существует некий, пока никак не регистрируемый Аурон Хиггинса, который и создаёт божественную красоту бабочек. То есть у одной бабочки его зарегистрировать невозможно, нет такой мощной техники. Международная биологическая комиссия приняла решение на строительство огромного, в 30 км по окружности питомника бабочек. Назвали его Бабочный Аккумулятор Красоты, сокращённо БАК. С целью поимки этого таинственного Аурона Хиггинса. Чтобы в БАКе летало миллиарды, триллионы бабочек, и вот тут-то они и обнаружат, тут-то они и проявят свой таинственный Аурон. Уже добрых два десятка лет (если не двести) лепидоптерологи лет ловят загадочный Аурон, но поймать его пока никому не удаётся.

*Summis desiderantes affectibus – всеми силами души. Юмор в том, что именно так булла Иннокентия VIII и называлась.

*cornea gallus – возбужденный член (петух).

*Экспертами были собраны фотографии супругов, живущих вместе 25 лет и более. Затем эти снимки сравнили с теми, которые будущие пары сделали до бракосочетания и в начале совместной жизни. Несложный анализ фотографий подтвердил, что в большинстве случаев мужья и жены за долгие годы брака действительно превращаются едва ли не в копии друг друга.

*ingens phallus – огромный фаллос.

*Decies pupa reprehendo – чек на миллион долларов.

*Aliquid de succubi – кое-что о суккубах.

*«Очень многие лица обоего пола пренебрегли собственным спасением и, отвратившись от католической веры, впали в плотский грех с демонами инкубами и суккубами». Цитата из буллы римского папы Иннокентия VIII, провозгласившая необходимость уничтожения ересей и колдовства. Официально признавая существование ведьм, булла давала полное папское одобрение действиям инквизиции с разрешением использовать для этого все необходимые средства. Булла была включена в качестве предисловия в «Malleus Maleficаrum».

Следующий стих - http://proza.ru/2024/04/27/767

Предыдущий - http://proza.ru/2024/04/19/1593

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456