Прощай оружие. Глава 13. Громоотвод

Глава 13. Громоотвод
Предыдущая глава. Глава 12. Страсти накаляются. http://proza.ru/2024/07/22/1205

    Помощники ... Так комбата Данилова, как впрочем, и других дивизионных командиров, достали все эти помощники своей помощью, что курьезный случай-отдача не заставил себя долго ждать. За батареей управления, как и за всеми другими подразделениями, как, впрочем, и во всей Красной армии, всегда закреплена своя территория, которую следовало холить и лелеять. Что с ней и делали обычно по утрам ежедневно, по субботним парково-хозяйственным дням еженедельно, а в процессе текущей подготовки и в любое другое подвернувшееся под неприятность время. В дни подготовки к ликвидации неприятность такая подвертывалась совместно с движением по этой территории очередного прибывшего помощника. То он увидит окурки, то бумажки легко ветром гонимые, то покосившийся бордюрчик и тут же вызывает ответственного, требуя немедленно подобрать, поймать, устранить, привести, подравнять, подбелить, подкрасить.

    На территории батареи управления с незабвенных ещё стратегических времён стоял молниеотвод. Мощный и высокий. В полной готовности принять на себя гнев небесный. Вокруг него наведён порядок, близкий к идеальному. Очередной приехавший помощник, слегка расстроенный сим идеалом, потоптавшись в глубоком раздумье «к чему бы придраться», упёрся своим вездесущим контролёрским взглядом на слегка облупленную мощь железной громады и несказанно обрадовался:
    - Па-а-ачему не покрашено? Кто ответственный? Устранить немедленно, проверю, - и зашагал  любознательный полковник дальше, взглядом пытливым контрольно стреляя.

    Данилова вызвали, озадачили. Ему же озадачить, так сказать, по инстанции вниз, к тому времени было уже и некого, так как оставшийся в единственном числе его взводный офицер уехал сдавать технику связи на окружной склад и застрял там надолго. Пришлось комбату тему покраски разгребать лично. Громада представляла собой металлический квадратный столб, постепенно сужающийся к верху, с перекладинами, опираясь на которые ногами и держась за ними же руками, теоретически можно добраться до самого верха, хотя и опасно. Завершал конструкцию металлический штырь молниеприёмника, который и являлся тем самым страдальцем от гроз небесных. Залезть-то можно, но как-то и красить же надо, двух рук точно маловато. Обращение к командованию о выделении автомобильной вышки осталось без положительного ответа: «Не до вышки нынче, сам справляйся». Тогда комбат решил озадачить покраской солдатика посмелее, дружившего по роду деятельности с антенными мачтами узла связи. Верхолазить тому приходилось не раз.

    Есть такая категория человечества, находящая в любом деле только позитив, какое бы оно не было трудное, нудное или даже опасное. Причём чем опасней, тем даже лучше, интересней. Ефрейтор Норкин принадлежал именно к таким природным романтикам. Дай ему задание просто яму копать, так он и в этом незатейливом деле обязательно найдет свой интерес. Он же не просто яму станет копать, а придумает какую-нибудь историю, что это не просто яма, а здесь наверняка и клад спрятан, значит надо его найти. И будет с увлечением клад искать, а не просто так нудно лопатой орудовать, а заодно и ямищу соорудит такую, что ... его только следует вовремя остановить.

    Так что, получив незамысловатую, но довольно опасную задачу по покраске молниеотвода, этот никогда не унывающий малый даже просиял лицом от удовольствия. Что он там себе придумал в своем позитивном сознании, какую такую очередную историю, неизвестно. Главное мгновенно принялся за работу с увлечением и необыкновенным для такого простого дела размахом. Для начала разворошил кладовую узла связи в поисках подходящего чего-то, из чего и сделал только ему понятное приспособление, чтобы банку с краской на перекладины вешать, хотя мог бы просто и крючком проволочным обойтись. Затем, недовольный складским однообразием армейских красок,  очевидно, подбирая подходящий к его разыгравшейся фантазии колер, перебрал все батарейные запасы, перемазав ими совершенно чистую и предназначенную никак не для мольберта, а для полезного дела доску. И если бы за этим занятием разгулявшегося энтузиаста вовремя не остановил комбат, молниеотвод имел бы счастье быть выкрашенным в какой-нибудь веселенький цвет.

    Немного недовольно посопев, но тут же позитивно согласившись, что и цвет хаки также неплох, художник-верхолаз надел свой пояс монтажника, с которым дружбу вел по своим антенно-мачтовым делам, и полез, опираясь ногами на перекладинки и держась за ними же руками. Комбат сам-то хоть и не крещеный, но в душе перекрестился и стал молитвы во благо души верхолаза придумывать. А тот лихо до самого штыря добрался и вниз потихоньку опускаясь, начал по всем перекладинкам и стойкам кисточкой водить, в банку её периодически окуная. Несколько раз баночку на веревочке опускал, требуя добавки, и без великого труда покрасил громаду этакую. Откровенно говоря, нормальной покраской то, что сей мастер сделал, назвать было с большой натяжкой. Скорей измазал кое-где, чем покрасил, но издалека сооружение выглядело гораздо лучше, нежели раньше, похоже, такого с ним не происходило с самого момента рождения. Так что комбат, довольный результатом, ушел по своим делам.

    Прошло время. Июльское солнышко жарило хорошо и краску успело высушить, как будто всё так давно и было. А полковник о поставленной задаче не забыл, совсем не забыл, пришел-таки проверить, как и обещал. Поначалу даже довольная улыбка озарила озабоченное начальствующее лицо, как вдруг гнев исказил его снова:
    - Почему штырь не покрасили? Кто ответственный, устранить немедленно.
    Тут уж он почему-то никуда дальше не двинулся, очевидно, сегодняшний круг его проверочных хождений здесь и замкнулся.
    Комбат прибежал, посмотрел тоже на штырь, сомнение было выразил:
    - Да как же его красить? Не подобраться к нему совсем.
    - А меня не волнует, кто и как туда добираться будет, а покрашен чтоб был, - отрезал полковник и как бы даже утвердился в своем желании во что бы то ни стало добиться идеала красоты и порядка в его понимании, то есть остался в монументальной недвижимости.

    В этот момент израненная постоянным дёрганьем за живое душа комбата не выдержала: «Ну, образина эдакая, я тебе сейчас его покрашу» - конечно же, не сказал, а примерно так не очень интеллигентно подумал Николай. Ничего к неприятному удивлению полковника не ответив, он шепнул что-то своему верхолазу, оказавшемуся рядом и неспроста, а очевидно прибежавшему услышать благодарность за свою красивую, по его мнению, работу. Обиженный было отсутствием похвалы верхолаз, после тихой команды комбата с уже довольной физиономией метнулся на узел связи. Вернулся с тем же спасительным поясом монтажника и небольшой сумкой типа инструментальной. Но в этот раз пояс одел не он, а сам комбат и, перекинув через плечо сумку, полез.

    Добравшись до самого верха, новый верхолаз неожиданно оценил то, что совсем не было заметно снизу, а именно всю мощь неокрашенного штыря. Дело в том, что в принесённой ему сумке находилась не только банка с краской, кисточка, крючок и верёвка, но и ножовка по металлу, которой комбат решил на зло врагам просто спилить этот ненавистный отросток. Но молниеприемник вблизи оказался настоящим исполином и ручная ножовочка, скажем так, не совсем подходила для расчленения тела такой толщины. Мало того, работе мешал какой-то не к месту торчащий арматурный штырь непонятного происхождения и совершенной бесполезности, на который снизу просто не обращали внимания.

    Оценив обстановку на месте, комбат осознал, что его задумка близка к провалу. Кроме того, увидев воочию как же тут всё устроено, он понял и то, что без вот этого мощного молниеприемника, вся громадная конструкция лишится и своего рабочего действия, став бесполезно стоящим никому не нужным памятником человеческой глупости, а это нехорошо и неправильно. Но и опускаться вниз просто так тоже не хотелось, ведь тогда окажется непонятно, зачем же он вообще сюда забрался. И в голове комбата экспромтом зародилась новая задумка. А что, если спилить хотя бы вот эту арматурину тоже не маленькую, но для которой силы рук и острых зубчиков ножовки должно быть достаточно. Тогда досужий полковник по крайней мере поймет явное желание комбата сделать тоже самое и с самим молниеприемником и отстанет от него со свой безумной идеей. Николай приступил к работе. Ох, как же неудобно это было делать, но он старался изо всех сил, мало того, делал это с наслаждением.

    Полковнику бы сразу догадаться для чего ножовка, да видно не очень сообразительным оказался, а может инструмента не разглядел и не сразу разгадал отчаянный порыв израненной души офицера. Когда же до него дошла суть происходящего, конструкция свежеокрашенного гиганта содрогнулась от истерического начальственного рыка:
    - Прекратить! Сейчас же слезай, вредитель, слезай, кому говорю!! Приказываааююю!!

    Но Данилов тоже утвердился в прямо таки неодолимом желании во что бы то ни стало добиться идеала красоты и порядка в своем уже понимании. Минут через пятнадцать арматурная дубинка начала опасно клониться, причём точно в сторону неумолкающего контролёра, будто желая покарать обидчика своего территориального смотрителя. Тот вовремя осознал, что истерическим криком отчаянное действо не прекратить, пора сматываться в укрытие и вовремя это сделал. Вовремя разбежались и другие зеваки, собравшиеся посмотреть на разыгравшееся цирковое представление. В завершении дела, ножовка сломалась, обрезок, покачиваясь,  немного повисел на недопиленной волосинке и грохнулся. Да так, что содрогнулась вся конструкция. Данилов потихоньку слез, дрожа то ли от напряжения, то ли от обиды, то ли от негодования, то ли просто от усталости и ему в тот момент было совершенно наплевать на апогей продолжающейся начальственной истерики.

    - Идиот, - заключил разбушевавшийся полковник. Махнув пухлой рукой, смачно плюнув и растерев плевок потерявшим блеск ботинком, контролёр ускоренным темпом зашагал в сторону КПП к ожидавшему его для убытия в город УАЗику. Рабочий день высокопоставленного контролёра на этом благополучно завершился.

    Поверженную железяку унесли на металлическую  свалку, и её дальнейшая судьба была решена, как и всего собранного там металлолома. Во избежание очередного покушения на жизнь непокрашенного штыря, на следующий же день нерешаемый вопрос с автовышкой решился. Гигант в решеточку был окончательно выкрашен в защитный военный цвет хаки, в том числе и с оставшимся на своем месте молниеприемником, что и требовалось сделать изначально. Комбат выслушал очередную угрозу отправки куда-то в даль далекую служить не переслужить то ли с верблюдами то ли с пингвинами то ли с медведями. В очередной раз согласился и на это и на то, а затем успокоился и просто продолжил заниматься делай не переделай батарейными и связными делами в ожидании очередного контролера-помощника из разных высоких и не очень инстанций.

    А бедовая вторая точка продолжала жить в окружении степи пустынной. Голодной. Бескрайней. Есть ли конец ей? А конца нет. Только марево на горизонте мерцает огненным светом, творит миражи. То построит до самого неба огромные колонны, то нагромоздит средневековые крепости. Они исчезают, потом появляются вновь, лоскутами света убегая в поднебесье. А вот и отара овец бредёт по небесному полю. За отарой пастух на монгольской приземистой лошадке. Он взмахивает камчой и ... исчезает. Следом растворяется и отара.

Продолжение. Глава 14. В полной готовности. http://proza.ru/2024/07/23/1054