Философия есть болезнь языка

«Философы начинают непомерно расширять значения слов, пока в них почти ничего не останется от первоначального смысла» (З. Фрейд)


Греческое слово «философия» когда-то пытались переводить на русский язык как «любомудрие». Однако не прижилось. Так и осталось – философия, что означает любовь к мудрости. Похожее звучание оно имеет и в других индоевропейских языках, что возможно и к лучшему, ибо как подметил в своём «Логико-философском трактате» австро-британский философ Людвиг Витгенштейн «в повседневной речи частенько происходит так, что одно слово обозначается тем или иным образом по-разному…» в результате чего «с лёгкостью возникает основательная путаница, которой наполнена вся философия». В качестве примера этот, возможно самый трудный для понимания, философ приводит часто употребляемое слово «есть», которое в повседневной речи используется «как связка, как знак равенства и как проявление идеи экзистенции», то есть существования.
 
А потому для решения проблемы заболевания языка, Витгенштейн предлагал создать особый знаковый язык, «который исключал бы применение одинаковых Знаков по отношению к разным Символам и не применял бы одинаково Знаки, обозначающие по-разному». В результате создания подобного языка все философские проблемы, как полагал Витгенштейн, разрешатся или исчезнут сами собой, ибо философские идеи, по его же представлению, суть следствия неразграничения в языке «Знаков» и «Символов». Означало бы это, по его мнению, конец и исчезновение философии как таковой или же она вывела бы человеческий ум на абсолютно новый трансцендентный уровень существования, трансформировав нас в ницшеанского сверхчеловека, остаётся только догадываться. Мы же в свою очередь, следуя примеру одиозного философа, попытаемся если не расшифровать, то хотя бы деконструировать заглавие этого эссе.

И так философия – любовь к мудрости. В основании этого слова лежат две фундаментальные категории. Любовь в русском языке понятие широкое, по сути, отражающее национальный характер, бескрайний как земные просторы. Это и любовь к женщине или мужчине, и любовь к родителям или детям, то есть к существам одушевлённым, равно как и любовь, скажем, к родине. Обратим внимание, что вышеназванные формы любви могут содержать в себе как сексуальный, чувственный оттенок, который на греческом означается как «эрос», так и некую глубокую привязанность, дружбу или приязнь, что по-гречески именуется «филия».
Теперь мудрость, которую русский философ Лев Николаевич Толстой понимал как «знание вечных истин, приложимых к жизни», а открыватель четвёртого закона логики немецкий мыслитель Лейбниц полагал «знанием высшего блага», в то время как само греческое слово «софия», переводится как «мастерица» или «художница», по-гераклитовски намекая на высшее творческое начало.

Таким образом мы можем предварительно определить философию как любовь (приязнь) к божественному творческому началу.

Пожалуй, наиболее сложная часть пути наших рассуждений пройдена и осталось внести некоторую ясность в слова «болезнь» и «язык». Слово «есть», на наш взгляд, исчерпывающе объяснено Витгенштейном, а потому его разбор мы вынесем за скобки.

Под болезнью или недугом, в медицинском смысле слова, обычно понимается такое состояние, которое не позволяет организму нормально функционировать и как следствие оно требует лечения, то есть коррекции. Такое понимание слова болезнь как некоего «состояния ненормы» вполне применимо и к другим, с позволения сказать, феноменам повседневной жизни.

Значение слова «язык» как мышечного органа речевого аппарата мы опускаем и сразу обратим внимание ещё на одно его значение как сложной знаковой системы для передачи, хранения и накопления знания и информации как естественного, в понимании «речь», так и искусственного, в значении «код», происхождения. Именно о необходимости создания последнего, то бишь кода, и говорил в своём трактате Витгенштейн.

Попробуем, всё же, подвести если не жирную, то хотя бы пунктирную линию под нашими рассуждениями. Поверхностно, чего уж там греха таить, рассмотрев значения четырёх слов заглавия, можно обнаружить, что оно уже само по себе есть следствие терминологической неразберихи, которая порой столь прочно оседает в умах обывателей, что даже Гераклу может быть не под силу очистить «Авгиевы конюшни» у них в голове (сознании).

Справедливости ради надо сказать, что название эссе не придумано нами, а полностью заимствовано у другого философа. Мы лишь сделали скромную попытку понять заложенный в ней смысл. Возможно его автор хотел нам сказать, что Любовь к божественному творческому началу суть следствие отсутствия единого философского языка, как то в математике или физике, а посему философ обречён на вечные поиски истины, и коли София, пройдя лишь в отдалении, на мгновенье озарит его своим светом, то можно считать, что жизнь философа прошла не зря.

P.S. Памятуя, что одним из понятий слова «софия» является «мастерица» или «художница», нет сил удержаться, чтобы не процитировать Артура Шопенгауэра: «Философия до сих пор терпела неудачи главным образом потому, что её искали по пути науки, а не искусства. Вот почему ни в одном искусстве нет такого ужасающего ремесленничества, как в философии… Философ никогда не должен забывать, что философия есть искусство, а не наука».