Унять жёлтого дьявола. Часть 1. Закат

Это первая часть романа.
Вторая часть - здесь http://proza.ru/2024/10/11/454
Третья часть - здесь http://proza.ru/2024/10/14/579

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Несколько лет назад мне в голову пришла странная мысль. Те, кому сейчас 35-40 лет, уже не помнят СССР. Мимо них пронеслась череда невероятных событий: закат великой державы, нищие и смутные 90-е годы, трудное, далеко ещё не закончившееся возрождение России.

Эти годы прошли у меня в нефтяной Чечне, на сибирском севере и закончились на благодатной Кубани.  Мои друзья пережили штурмы Грозного, скитания по стране и эмиграцию. Некоторых с нами уже нет. Но все вместе – это большой пласт человеческих судеб, о котором лет через 20, быть может, никто уже и не вспомнит.

Мне захотелось об этом написать. Начать с 1982 года и закончить через 25-30 лет. Это хроника. Многие, очень многие её события фактически происходили в жизни. Почти все герои имеют реальных прототипов, но я, избегая документальности, перемешал, изменил и додумал их судьбы, чтобы объединить их вокруг главной мысли. Она сформулирована в названии книги.

За нами гриф следит с небес,
Чтоб вновь найти добычу здесь.
И тот его добычей станет,
В чьём сердце пляшет жёлтый бес…
Вновь, вновь, золото манит нас!
Вновь, вновь, золото обманет нас!

Песня из кинофильма «Золото Маккены»
Перевод Л.Дербенёва

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЗАКАТ

Три товарища. Александр Петросов, 11 ноября 1982 г.

Николай Зурабович плавно проскользнул в кабинет, мягкой походкой проследовал за свой стол и, загадочно улыбаясь, обвёл нас глазами.
-  Сейчас будет официальное сообщение. – сказал он. – Умер Брежнев.

Мы с братом переглянулись. В это невозможно было поверить. За 17 лет мы настолько привыкли лицезреть на экранах нашего вождя, что он стал практически бессмертным. Тем более, что все газеты и комментаторы наперебой убеждали нас в его непоколебимом здоровье. Однако Николаю Зурабовичу Отаришвили верить было можно и нужно.

В свои 70 лет он был необычайно интересным человеком. Бывший генеральный директор объединения «Грознефть», по должности член обкома партии, кавалер многих орденов и медалей, он несколько лет с блеском возглавлял наш институт. За глаза его звали НЗ, что означало не только инициалы, но и «неприкосновенный запас». Невысокий, чуть полноватый директор успевал за час пробежать по лабораториям, перекинуться парой слов со старыми знакомыми, обсудить результаты сложных экспериментов и порадовать комплиментами наших многочисленных дам.

В последние годы НЗ пришлось уступить своё место более молодому и искушённому в интригах сопернику, однако оптимизма у него не убавилось. Он занял скромное место старшего научного сотрудника в лаборатории брата, увлечённо мотался по буровым, руководил сложными операциями по ликвидации аварий. Разумеется, старые связи в обкоме у него сохранились, и ошеломляющая новость пришла явно оттуда.

-   Сейчас очень важно, кто станет председателем похоронной комиссии. – продолжал НЗ. – Включайте радио. – И в ответ на наш немой вопрос добавил: - Ленина хоронил Сталин. Сталина хоронил Хрущев. Хрущева в отставку провожал Брежнев. Делайте выводы. Реально есть три кандидата: Андропов, Гришин и Романов.

Через полчаса радио скорбным голосом объявило, что председателем похоронной комиссии назначен бывший руководитель КГБ, а ныне секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов. НЗ широко улыбнулся. В комнате повеяло запахом перемен, о которых ещё вчера не стоило и мечтать. Пора было поделиться новостью с друзьями.

-  *  -

Четыре года назад я неожиданно для самого себя получил должность заведующего лабораторией коррозии и с тех пор сосредоточился на исследованиях ржавеющих скважин, резервуаров и нефтепроводов, которые имели обыкновение лопаться и взрываться в самый неподходящий момент, по выходным и праздникам.

Новая должность оказалась слегка непривычной. В свои 30 лет я вдруг стал в коллективе самым старшим, молодняк на меня посматривал уважительно и нужно было как-то этому соответствовать. Пришлось форсировать защиту диссертации, и учёная степень в комплексе с природным нахальством, точнее, настырностью, помогла мне быстро освоиться.

Конечно, мне здорово помог мой старший брат Вадим. Мы с ним двоюродные братья, но фамилия у нас одна, а на Кавказе фамилия – знамя семьи. Но дело не только в степени родства. В смутную пору моей щенячьей молодости именно Вадим предложил мне круто сменить профессию и стать нефтяником. В Северо-Кавказском институте нефтяной промышленности он тогда уже был старожилом и заведовал лабораторией, которая занималась, в числе прочего, глушением открытых фонтанов. Наши комнаты размещались напротив, поэтому в ходе совместных перекуров я частенько получал от Вадима ушат холодной воды на свои горячие устремления с очевидной пользой для служебной и научной карьеры.

Но сейчас ноги сами несли меня в лабораторию технологии добычи нефти, в которой я провёл пять интересных лет, освоил нефтяные премудрости и приобрёл хороших друзей.

Справа у окна разместился Султан Хаджиев, потомок славного чеченского рода. Предки его веками обживали скалистые горы в селении Шарой, куда не добирались торговые шарабаны и русские пушки. Видно, кому-то из его прадедов удалось совершить хадж, паломничество в Мекку, отчего потомки и унаследовали свою весьма уважаемую фамилию.

Горная жизнь закончилась для шаройских чеченцев в 1944 году, когда их со всем народом погрузили в теплушки и отправили в казахские степи. После возвращения семья Султана поселилась в большом селе неподалёку от Грозного. Но высокий авторитет рода, в котором были и священнослужители, и председатель совнаркома, и офицеры ОГПУ, от миграций не пострадал. Так что чеченские матроны, как прежде, говаривали, что за любого из Хаджиевых готовы отдать свою лучшую дочь. Видимо, конкуренция невест была столь высока, что Султан, преодолев 33-летний рубеж, был ещё не женат.

А желающих заарканить такого коня было предостаточно. Было в нем какое-то подкупающее спокойствие, непоколебимая уверенность сильного молодого мужчины. Коренастый, чуть выше среднего роста смуглый брюнет с жёсткой седеющей шевелюрой и добрыми, слегка улыбающимися глазами. Символ заветной каменной стены, за которой будет счастлива любая женщина. Да к тому же умён, образован, без пяти минут кандидат наук. Весь аул будет завидовать!

Слева у входной двери склонился над бумагами Серёга Макаров. Предки его, ставропольские казаки, когда-то молодецки рубились с кавказцами, но все это осталось в далёком прошлом. Наша интернациональная троица появилась в институте почти одновременно, но сдружилась благодаря абсолютной непохожести друг на друга. Султан – чеченец, геолог, холостяк со стажем. Сергей – русский, нефтяник, разведён. Я – по отцу армянин, металловед, женат. Стихи и проза, лёд и пламень, как сказал поэт.

Сергей повыше ростом, худощав, как и положено мужчине, сорвавшемуся с крепкого дамского поводка. Светло-карие глаза смотрят на мир задиристо и с неподдельным интересом. Двигается порывисто, говорит быстро, увлекая собеседника свежей идеей, а при её отсутствии - своим искренним энтузиазмом. Иногда он любит слегка покрасоваться перед публикой, сверкнуть своей эрудицией, но это не более, чем озорство, и Серёга быстро заканчивает свой маленький спектакль, пряча усмешку в роскошные усы.

Так уж повелось, что по служебной лестнице мы двигались единым фронтом. Как только один из нас получал более высокую должность, остальным приходилось крепче давить на газ, чтобы не отстать от временного лидера. Сейчас Султан пропадал на работе до полуночи, дописывая свою диссертацию, Сергею эта радость грозила примерно через год, а пока он проводил промысловые эксперименты.

Семь лет назад Султан предложил нам сходить в поход по Кавказу, и с тех пор общая любовь к походной жизни связала нас ещё крепче. Хотя в том первом походе всем пришлось несладко.

Два дня мы плутали в тумане на перевале Джинджари, ночевали в скалах, а воду топили из снега. Стоял май, облака вокруг нас меланхолично истекали то дождём, то снежными хлопьями. Одежда промокла насквозь, и вокруг на альпийских лугах не было ни одной палки, чтобы разжечь костёр. С непривычки почти все набили себе мозоли, а у меня к тому же оторвалась подошва взятого напрокат, видавшего виды ботинка. Пришлось привязать подошву верёвкой, и при каждом неудачном шаге она звучно квакала, издеваясь над начинающим туристом.

Наконец по звукам бараньего блеяния мы вышли на пастушью кошару, в которой управлялась со стадом шустрая чеченская бабуля. Она объяснила нам, что до речки рукой подать, десять минут ходу, и показала тропу. Мы спускались час. Сил не осталось, чтобы искать хорошее место для ночлега, и мы поставили палатку прямо на кабаньей тропе, между солидными кучами свиного навоза.

Но уже через час, когда боль в мышцах слегка утихла, мне удалось выудить из реки десяток форелей. Свежая уха и глоток коньяка быстро привели всех в благодушное настроение, а наутро горы показали нам себя во всей красе: массивные снежные вершины, нежно-зелёные альпийские луга и берёзовые леса надолго запали в душу и вряд ли когда-нибудь из неё выйдут.

Ошеломляющая новость обсуждалась в курилке.
-  Интересно, почему Андропов? – начал Султан. – Люди про него ничего не знают.
-  Зато он много знает про всех … - заметил я. – Информация КГБ стала причиной недавних изменений в ЦК. Самих членов Политбюро винить было не в чем, но зато их детки жили за казённый счёт на широкую ногу…
-  Да, насколько я могу судить, Андропов – человек скромный и строгий. – усмехнулся Сергей. – он приходится мне очень дальним родственником.
Мы с Султаном синхронно вытаращили глаза.
-  Жена моего дяди, что живёт в Моздоке, приходится ему двоюродной племянницей. – пояснил Сергей. Мы слегка расслабились. –  Правда, они практически не общались, и лишь один раз рискнули обратиться к нему за помощью, попросили устроить сына в юридический институт.
-   И он помог?
-  Да. Но парня через год отчислили за неуспеваемость и пропуски занятий. Андропов узнал об этом и передал через родных, чтобы больше к нему никогда не обращались.
-  Печально. – улыбнулся Султан. – Не видать тебе, Серега, блестящей протекции. Но не горюй, сам прорвёшься. В крайнем случае, мы поможем. Это будет покруче любого блата.

На том и порешили. Блат и протекция действительно считались в институте дурным тоном. И мы с лёгким сердцем отправились по рабочим местам, сознавая, что даже крупные политические события не отменяют небольших ежедневных надобностей.

-  *  -
   
Дома меня ждал небольшой скандал. Женщины – милые создания, но разнообразные убеждения побуждают их регулярно противоречить друг другу.

В нашей семье женский пол всегда преобладал количественно и качественно. Когда у нас с Ларисой родилась первая дочь Милка, это было воспринято, как должное. Через восемь лет, окрепнув материально, мы решили повторить этот эксперимент, в результате чего получили черноглазую Машу. В промежутке между этими событиями в доме появлялись ежи, черепаха, морская свинка, и все, как на подбор, женского пола. Как-то раз я привёз из ногайских степей живого тушканчика; вот он-то, наверное, был самец, но убедиться в этом я не успел. В первую же ночь тушканчик невероятными прыжками выломал прут из клетки и сиганул со второго этажа, держа курс на свои родные степи. В конце концов, я смирился с должностью «командира бабьего гарнизона» и, как мог, старался поддерживать порядок в своей части.

В данном случае Милка успела в первый день четверти схватить двойку, поскольку забыла дома альбом для рисования. Училась она хорошо, но тут резонно рассудила, что родители оценке не обрадуются, и попыталась стереть двойку резинкой, а когда протёрла страницу почти до дыры – выдрала лист из дневника. Однако мама, придя с работы в плохом настроении, отсутствие страницы немедленно обнаружила. После допроса с пристрастием и полного раскаяния, Лариса сделала неочевидный вывод, что дочь встала на гибельный путь лжи и порока, который ведёт прямиком к падению. К моему приходу они вразнобой всхлипывали, а двухлетняя Маша вытирала маме слёзы своими колготками.

Увы. Все мои попытки убедить жену в несущественности случившегося были напрасны.  Более того, меня зачислили в покровители двоечников, после чего Лариса демонстративно отказалась от ужина и вместе с Машей отправилась спать. А мы с Милкой зажарили великолепную яичницу с колбасой, что позволило ей, подкрепившись, взяться за уроки, а мне – заняться своей давней и любимой проблемой в молекулярной физике.

Новогодняя вечеринка. Сергей Макаров, 1 января 1983 г.

Никогда не думал, что смогу проспать 12 часов подряд. Лёг в шесть утра, а проснулся в шесть вечера. Зато голова свежая. Сухое вино хорошо тем, что от него не бывает похмелья. Вот только жрать зверски хочется, а в холодильнике, кажется, мышь с голодухи удавилась…

Обычно Новый год наша туристская бригада встречала врозь: кто с семьёй, кто с родителями, кто в своей компании. А тут Сашка Петросов предложил собраться у него на квартире. Он у нас был самый обеспеченный жильём, по сравнению с моей комнатушкой в коммуналке его 28 квадратных метров кажутся слегка недоразвитым раем в эпоху  развитого социализма.

Разносолов решили не готовить. Девчата обеспечили закуску, мужчины – спиртное. В институте отличившимся работникам давали талоны на шампанское; из этого источника перепало мне и Султану, но, естественно (!) другие ребята тоже сумели правдами и неправдами раздобыть ритуальную шипучку. А поскольку шампанское не сильно отличается от кваса и улетает из головы через полчаса, пришлось дополнительно запастись менее дефицитным сухим и полусухим грозненского розлива.

Туристы – народ не особо стеснительный, но особо прожорливый, поэтому еда со стола исчезала быстро. Тут хозяйка проявила похвальную заботу о народе, выставила на стол все резервы, а, кроме того, в холодильнике обнаружился большой запас кабачков. За полчаса их на двух сковородках нажарили, и солидная гора румяного овоща вселила всем уверенность: жратвы хватит.

Твердо обещали прийти 7-8 человек, но, когда я для интереса пересчитал присутствующих, их оказалось 17. Пришли Семикозовы, опытные туристы, Женька периодически подменял Петросова на гитаре, а Катя прекрасно ему подпевала. Позже подошли Степанов с Бубликовым из учебного нефтяного института, а прямо к бою курантов прибежал, запыхавшись, их приятель, который выследил друзей по телефону и решил от них не отрываться. Я его видел в первый и, наверное, последний раз в жизни, потому что имени так и не запомнил.

Конечно, было много тостов за дружбу, за горы и за будущие походы. Султан принёс свою коллекцию горных слайдов, Сашка к каждому пейзажу на ходу подбирал куплет подходящей песни, а мы все подхватывали вполголоса, потому что в соседней комнате мирно спали две Сашкины дочки.

Чуток поболтали о политике. Перед Новым годом кое-кто из института организовал себе командировку в Москву для пополнения запасов харчей и выпивки. Вернулись, что называется, поджав хвост, и с минимальным набором подарков. Оказалось: к таким же командировочным снабженцам в магазинах подходили скромные молодые люди, предъявляли удостоверение КГБ и вежливо интересовались, почему приезжие в рабочее время не занимаются трудовой деятельностью, а стоят в очереди за дефицитной твердокопченой колбасой. Пойманный с поличным сконфуженно извинялся, чекисты записывали его данные и, пожурив, отпускали. Всё бы ничего, но, вернувшись на своё предприятие, путешественник получал на руки приказ об увольнении «за грубое нарушение трудовой дисциплины»…

Ходили также слухи об арестах взяточников в Москве и Узбекистане. Директор крупнейшего Елисеевского гастронома, поставлявший деликатесы всей партийной верхушке, якобы успел при этом сколотить многомиллионное состояние и сидел в тюрьме по расстрельной статье. Внешне страна жила обычной спокойной жизнью, однако под гладкой поверхностью воды чувствовались водовороты, будто в глубине упорные сомы охотились на толстых сазанов, а за их движением наблюдал охотник с подводным ружьём…

Все сошлись на том, что порядок наводить надо, потому что жуликов и бездельников развелось немерено, и в результате страна уже успела привыкнуть к карточкам-талонам на мясо, по килограмму в месяц. А поскольку за нашим столом тунеядцы начисто отсутствовали, то и бояться грядущих перемен было некому.

Девчонки были в ошеломляющих нарядах, их, естественно, было меньше, чем ребят, и почти все они были незамужние. Муж и туризм – понятия практически несовместимые; какой же муж отпустит свою жену на неделю в горы, чтобы она там спала в тесной палатке неизвестно с кем… или, наоборот, известно с кем...

К слову, особых амуров в нашей туристской компании не наблюдалось, никто не стремился уединяться «тэт на тэт», а если и были у кого симпатии, то их придерживали до возвращения в город. Был в этом определённый резон: не дай Бог, пойдёт с нами в поход влюблённая пара, будет смотреть друг на друга ошалевшими глазами и звучно целоваться при малейшей возможности, так ведь другим будет завидно.

Вон, Султану, похоже, нравится Людочка Петрова, хрупкое такое белокурое создание, у костра они сидят всегда рядом, и Султан регулярно заботится, чтобы рюкзак у неё был полегче. Все это видят, но никаких глубоких выводов не делают. Да и разве позволит родня Султану жениться по своему выбору? Там уже десяток лучших чеченских невест в состоянии полной боевой готовности ждут, а Султан все медлит, по горам шляется…

Обычное дело: пьяных за столом не было, но все были, что называется, навеселе. После часа ночи тихо включили музыку (дети не проснулись), пошли танцы, потом игра в сплетню. Это когда все вместе пишут маленький рассказ, каждый по одному слову или фразе, причём никто не знает, что пишут другие. К тому же в качестве героев рассказа фигурируют только те, кто сидят за столом (об отсутствующих сплетничать неприлично). Наибольший энтузиазм вызвал рассказ с таким началом: «Валя…и Саша…на берегу красивого озера (тут фигуранты гордо посмотрели на остальных) …мучились расстройством желудка». Сашка потом признался, что последнюю фразу он написал сам, по закону бутерброда ему она и досталась.

Расходились с первыми трамваями. Быстро распределили кому провожать девчат, меня эта миссия миновала, да я и не расстроился, пришёл домой и завалился спать.

Черт побери, уже семь часов! А к этому времени я обещал своей милой быть у неё с новогодними поздравлениями. Вчера-то она с родителями и сыном Новый год встречала, мне, как молодому и бесперспективному туда ходу нет, а сегодня сын отдан на попечение бабушки, а зазноба ждёт меня с цветами и прочими атрибутами сердечной склонности. Цветов купить уже не успею, а коньяк для такого случая загодя приберёг. Ну, Серёга, ноги в руки –  и ходу!

Султан Хаджиев, 20 мая 1983 г.

Человек планирует, а судьба решает. В феврале сдал я в учёный совет Нефтяного института свою диссертацию, там мне сказали, что моя очередь подойдёт только осенью. Правда, на кафедре геологии работу рассмотрели быстро, профессора помнят меня ещё студентом, с аспирантами в горы вместе ходим. И настроился я на полгода спокойного ожидания. Не беда, не на свадьбу опаздываю.

Однако 1 апреля позвонил мне учёный секретарь совета Медведев. Сказал, что есть возможность выйти на защиту 11 мая. Кто-то из аспирантов оказался не готов, и нужно его заменить, приезжай, детали при встрече.

Пока ехал я в Нефтяной институт, вспомнил, что сегодня день розыгрышей. Подготовить защиту за 40 дней практически невозможно. Нужно издать автореферат, разослать, кому положено, найти оппонентов, собрать отзывы. Представил, как будут хихикать молоденькие ассистентки, когда взмыленный Хаджиев явится к шефу. Но не возвращаться же обратно.

Оказалось – не розыгрыш. Я было заикнулся, что не успею, но секретарь рыкнул на меня настоящим медведем и сказал, что за этот срок можно китайский язык выучить. Видно, ему приходилось.

Предстоящие хлопоты грозили сорвать мои ближайшие планы. В конце апреля собирались мы в ежегодный майский поход, разведать подходы к ледниковому массиву Доносмта. Конечно, на ледники и перевалы в это время не сунешься, снегу по горло. Однако наметить маршрут и стоянки на подступах к леднику можно. А выше пойдём уже в августе, с верёвками, кошками и прочим альпинистским снаряжением.

Как я успел подготовить защиту – до сих пор не пойму. Видно, и впрямь все решают быстрота и натиск. Труднее всего было для издания реферата получить разрешение цензуры, но тут Серегина подруга помогла, она корректор в издательстве. За три недели успел я разослать реферат, уговорить оппонентов, слетать в Москву за отзывами, и в намеченные сроки ушёл в горы.

Бригада у нас собралась большая, 14 человек. Обычно мы не берём много новичков, в горах всякое может случиться. А тут их оказалось пятеро, причём один парень и не турист был, а заядлый рыбак. В горы его заманили рассказы о ручьевой форели. Перед походом он умудрился простыть, вышел с температурой и богатырским чихом.

Как водится, природа устроила новичкам испытание на прочность. На второй день наш перевал закрыло облаками. Влезли мы туда и убедились, что облака состоят из дождя и мокрого снега. Температура – ноль градусов, все течёт, под ногами хлюпает.

Вдобавок шайтан нас дёрнул с перевала спускаться по руслу еле заметного ручья, а он разбухал прямо на глазах. Сначала через него перепрыгивали, потом переходили по камням. Потом подкатили штаны и пошли прямо по ледяной воде. Шёл я в хвосте, присматривал за отстающими, наш рыбак все спрашивал: мы всю неделю будем так идти? Где же рыба? За разговором не сразу услышал впереди какой-то гул.  Оказалось – ручей бодро вбегает в почти отвесный каньон шириной 2 метра, а глубиной…Сашка сгоряча сунулся в него, ушёл в воду по пояс и, как ошпаренный, вылетел обратно. Вздохнули мы и полезли вверх, в обход каньона на карачках по крутому глинистому склону…

Однако на этом испытания и закончились. В устье ручья нашлась красивая зелёная поляна. Сашка добежал до неё первым, благо ноги длинные, каждому выдавал из фляги глоток коньяка и наряд на общественные работы. Ребятам - дрова, костёр, палатки, девчатам – ужин. И только потом все переоделись в сухое и расслабились.

Все же ходьба и работа греют не хуже бурки. Поэтому никто из группы не заболел, простуженный рыболов даже вылечился. На следующий день он отвёл душу на голодной форели и потом обеспечивал всю команду свежей рыбой.

Базовый лагерь разбили мы в долине реки Хуландой и уже оттуда налегке ходили в разведку. Сложный массив, даже летом перевал Донос пройти будет нелегко. Но попробуем.

Вернулся я с гор за пять дней до защиты диссертации, которая прошла без приключений. На мой взгляд, интересней был последующий за ней скромный дружеский банкет. Наши маститые нефтяники вспомнили молодость, расчувствовались, и с удовольствием читали стихи Омара Хайама. Мне больше всех понравилось это:

Тот, кто следует разуму – доит быка.
Умный будет в убытке наверняка.
В наше время доходней валять дурака,
Ибо разум сегодня – в цене чеснока!

Весьма современно звучит, хотя и 900 лет назад написано.

Александр Петросов, 17 сентября 1983 г. Нокдаун

Третий час брожу по вечернему Грозному, мысленно издеваясь над самим собой. Можно сказать, получил сегодня две оплеухи, одну – фигурально, другую – натурально. Обычно я сразу даю сдачи, в этом смысле за мной не заржавеет, а тут некому. Остаётся разве что шарахнуть кулаком по собственной глупой башке.

В последние годы мы с Ларисой постепенно отдалялись друг от друга, хотя внешне это было мало заметно. С рождением ребёнка женщина подчас становится центром внимания, все ей помогают, и это весьма возвеличивает её в собственных глазах. Именно она лучше всех знает, как нужно кормить, пеленать, лечить, возражать ей бесполезно. Пошли мелкие стычки по пустяковым поводам, впрочем, скоро я перестал ей перечить, с таким же успехом можно было доказывать свою правоту каменной статуе, только статуя не умеет рыдать и жаловаться на свою горькую судьбу.

Потекли внешне спокойные будни, каждый старался найти для себя собственный мир, в котором ему будет удобнее. Для меня это, конечно, работа, а, кроме того, горы, лес, рыбалка. Я стал опять играть в шахматных турнирах, по работе частенько случались командировки, так что были возможности поменьше мозолить глаза друг другу.

Лариса тоже с головой окунулась в новую работу. После декретного отпуска она устроилась на полставки инженером в министерство местной промышленности, которое курировало производство цветастых платков для чеченских красавиц, шапок для аксакалов и прочих предметов национального колорита. Химик по специальности, Лариса увлечённо копалась в рецептах красителей, ездила по мастерским и пробовала новые реактивы. У неё появились дежурства по выходным дням и праздникам, и было видно, что новая роль младшего командира производства ей нравится.

Прошлые годы, до моей защиты, мы жили довольно скромно, а теперь у Ларисы появился интерес к нарядам. Она никогда не была транжирой, через знакомых доставала дефицитные платья и костюмы и с удовольствием примеряла их перед зеркалом. Но больше всего времени Лариса проводила с Машей, играла, тютюшкала и даже слегка ревновала Машу к нашей няне, старой армянке, которая была прирождённым педагогом. 

Сегодня была суббота, Лариса с раннего утра отправилась на очередное дежурство, а я остался с девчонками на хозяйстве. К обеду вернулась из школы Милка, сияющая от гордости за полученные две пятёрки по английскому языку. Английский ей давался труднее других предметов, мне пришлось им специально с ней заниматься, и сейчас ей не терпелось похвастаться маме. Вообще-то на дежурный телефон министерства можно было звонить только в крайнем случае, начальство категорически запрещало использовать его для личных разговоров, но тут я решил сделать исключение, и мы втроём отправились к ближайшему автомату. Милка набрала номер, однако её ждало разочарование.

- А мамы нет…- растерянно сказала она. Я решил, что Милка ошиблась номером, и перезвонил сам.
-  Можно пригласить Ларису Петросову?
-  Её нет. А кто её спрашивает?
-  Муж. Она собиралась сегодня быть на работе.
-  Да, она забегала утром, но потом ушла по каким-то делам. У Вас что-то случилось?
Я заверил, что у нас все в порядке, и положил трубку. Вероятно, опять какое-то ЧП на фабрике, и технолога бросили на исправление брака.

Вечером, когда Лариса вернулась домой в прекрасном настроении, я не удержался и с порога спросил:
-  Как прошёл рабочий день?
-  Скука смертная. Никого не было, весь день книжку читала.
-  Странно, ведь тебя полдня не было на работе…
Приходилось вам видеть затравленного волка? Лицо ее мгновенно вспыхнуло краской, исказилось гримасой и с криком «Ты мне не веришь!!!» она залепила мне увесистую пощёчину.

Правая моя рука машинально сжалась в кулак, но я убрал его за спину. Если бы я рефлекторно ответил Ларисе той же монетой, она рисковала улететь к соседям, пробив хлипкую дверную филёнку. Быстро оделся и, не обращая внимания на продолжавшуюся истерику, ушёл.

Теперь, когда раздрай в голове прошёл, могу признаться: мне следовало этого ожидать. Лариса – интересная и довольно-таки страстная женщина, вокруг неё всегда крутилось достаточно ухажёров. Чтобы удержать такую подле себя, нужно выкладываться на полную катушку, горы мимоходом сворачивать, изобретать порох и новые праздники. Не мудрено, что спокойная семейная жизнь ей стала пресновата.

Дело не в Ларисе, а во мне. У меня ведь это уже второй неудачный опыт. Первый раз я женился в 20 лет, через год после смерти матери. Отец ещё раньше ушёл в другую семью. Обидевшись на весь мир в своём одиночестве, я не нашёл ничего лучшего, как связать судьбу с первой женщиной, которая разделила со мною постель. Не знаю, чем я, по сути, мальчишка, привлёк её внимание, может быть, наличием жилья и возможностью переехать из райцентра в город.  Наш брак не продержался и года, после чего мы развелись с чувством глубокого облегчения.

Обжёгшись на молоке, я три года обходил бюро ЗАГС стороной, а встретившись с Ларисой, долго взвешивал все «за» и «против». Она не торопила. Я уехал из родного города в Грозный, встречался с другими девушками, но потом вернулся и забрал её к себе.

Видимо, между нами всё же не было настоящей любви. Того яростного и пьянящего чувства, ради которого человек зачастую жертвует всем, что у него есть. Нет, все положенные слова были сказаны, но мы, пожалуй, слегка обманывали и себя, и друг друга. Что же теперь с этим делать?

Ладно, от того, что я буду бродить по городу всю ночь, ответ вряд ли найдётся. Домой идти невмоготу. Пойду-ка я ночевать к Серёге, он человек с пониманием и лишних вопросов задавать не будет.

Сергей Макаров, 7 марта 1984 г. Неудачи ходят парами

Жизнь, конечно, штука полосатая. Плохо только, когда чёрная полоса сменяется темно-серой, плавно перетекая затем в тёмнокоричневую. Нет, в мрачную меланхолию впадать я не буду, не мужское это дело, однако, полоса невезенья налицо, остаётся стиснуть зубы и ждать, когда она кончится.

В январе случился у меня прокол в работе, который долго буду помнить. Обвязали скважину под закачку нашего реагента, только начали качать его в пласт – отказал насосный агрегат. Подключили резервный, он проработал не более 10 минут, закипел, задымился… Осталась в строю одна машина, да с ней закачку не закончить, мощности не хватает.  Кинулся я звонить в цех, чтобы прислали агрегаты на замену, так ведь пятница, конец дня, начальства в конторе нет, диспетчер стал по промыслам разыскивать работающих мотористов, те отказываются, клянутся, что тоже на честном слове ездят. Наконец, нашёл он агрегат, выслал, говорит. Вернулись на скважину, ждём час, другой, опять в цех звонить дежурному, тот отвечает: чёрт его знает, куда он делся.

Стемнело уже, по требованиям безопасности работу продолжать нельзя, для очистки совести прождал я ещё час, рабочие меня вдрызг отматерили, а потом дал команду отключаться и уезжать.

На следующий день горло надорвал, выбил в конторе два агрегата, подключился к скважине, да поздно уже, циркуляции в стволе нет, и давления на устье – тоже.

А в понедельник вернулся из командировки генерал Грознефти, похоже, в Москве ему тоже досталось. Как узнал, что простаивает скважина с дебитом 150 тонн нефти в сутки, коротко распорядился: сотрудника института уволить. Кадровики уже начали искать предлог для увольнения (как назло, в моем личном деле одни грамоты и благодарности), но выручил НЗ, пробрался к генералу вечером по старой дружбе и объяснил ему ситуацию. Тот выслушал, не сказав ни слова, но НЗ расценил молчание, как знак согласия, и все затихло.

Позже выяснилось, что партия реагента с завода пришла бракованной, с повышенным содержанием органики, в горячей скважине она и спеклась. Так что и не виноват я вроде, но, как говорят, осадок остался.

Теперь придётся поставить жирный крест на моей диссертации, после такого скандала наш реагент на пушечный выстрел к скважине не подпустят. Шеф меня подбадривает, рассказывает, какие провалы сам имел на пути настоящей науки, да что толку? В будущем году заканчивается моя заочная аспирантура, а промысловые эксперименты не завершены, и, похоже, продолжения иметь не будут. И придётся мне до конца дней тянуть лямку старшего инженера, 160 рублей в месяц, минус алименты….

Впечатление, будто вся страна как-то замерла, насупилась. Новый год прошёл уныло, в магазинах постепенно исчезали продукты, а когда появлялись, за ними выстраивались очереди. Даже зима в этом году была какой-то противной, снега почти не было, низкие облака исправно проливали на землю монотонный дождь, от которого город утопал в грязи.

В феврале умер Андропов. Болел он долго, говорили, что у него отказали почки. Все его причудливые инициативы быстро стихли, партия ждала передачи эстафеты в другие руки. После смерти в газетах были сообщения, что Андропов писал стихи… кто бы при его жизни мог такое подумать…

Тронную речь нового генсека Черненко я слушал по институтскому радио. Сразу подумал – астма в тяжёлой стадии, человек практически не может говорить, ему не хватает воздуха. Стало быть, недолго нам ждать следующих торжественных похорон…

У Сашки, похоже, что-то неладно в семье. Полгода назад он заявился ко мне поздно вечером с бутылкой водки (я опешил – первый раз видел Петросова с водкой, обычно, кроме сухого вина или рюмки коньяка, он ничего в рот не берёт), попросил ни о чем не спрашивать, просто составить компанию. Я понял – крепко поссорился с женой, но гордый, ни помощи, ни сочувствия не хочет. Просидели мы с ним всю ночь, говорили, действительно, в основном, о женщинах, но как-то отвлечённо, не переходя на личности. Сашка все пытался понять, что ищут женщины в жизни: любовь, твёрдое мужское плечо, счастье для своих детей?

Про любовь ничего сказать не могу, не забегала ко мне в хату такая персона… Дети – это да, материнский инстинкт у самок кроет все прочие чувства, как туз девятку, будь то кошка, лань или бегемотиха. Но, когда нужно, женщины умеют этот инстинкт поставить себе на службу, а детей сделать оружием в вечной своей борьбе с непутёвым мужским полом. Каких только гадостей не говорила про меня бывшая супруга нашей дочке, пока не уехала с ней в Белоруссию…

Если и была у Сашки с женой ссора, то внешне все прошло незаметно, в компаниях они бывали вдвоём, Лариса, как всегда, светилась милой улыбкой и отпускала в его адрес невинные шуточки. Но вижу я, он всё чаще стал задерживаться на работе, вроде бы увлёкся теорией жидкости, гору литературы переворошил, Максвелла и Ландау стал цитировать, как Высоцкого. Сашка, конечно, натура увлекающаяся, любит залезть в незнакомую область, но меня не проведёшь, вижу, ему просто хочется поменьше бывать дома. Тревожно это, девчонки у них славные, лучше бы снова поругались вдрызг, с кем не бывает…

В довершение всех бед взбрыкнула моя Алёнка. За шесть лет весьма тёплых отношений привязался я к ней, будто к родной, да и она мою холостяцкую конуру успела обжить, благо живёт на соседней улице. Вот уж на редкость светлое создание: стройная, ладная, всегда с лёгким макияжем и таким же лёгким юмором. Не красавица, простые русские черты, но столько в ней задора и энергии, что никогда ей не дашь 39 лет, молодые девчонки завидуют.

Познакомились мы случайно (в автобусе!), какой-то чёрт меня тогда подбивал заигрывать со всеми девушками, попадающими в поле зрения, она неожиданно эту игру поддержала, и было нам необычно легко вместе проводить время. Оба мы уже были далеки от юношеской влюблённости, поэтому отношения быстро углубились, должен сказать, что лучшей любовницы я ещё не встречал, и вряд ли когда-нибудь встречу.

Была она на 5 лет меня старше, поэтому за потенциального жениха никогда не считала (какое-то время меня это слегка задевало, потом привык). И незаметно установились между нами самые замечательные отношения, когда ты никому ничем не обязан и, если цветы даришь, то от души, а не потому, что в праздник положено.

Но время шло, и что-то меж нами менялось. Сын у Алены подрос, двенадцать уже, вдруг стал на меня смотреть букой, видно забыл, как вместе играли в солдатиков. Первые морщинки у неё появились, совсем незаметные лучики у глаз, ничуть её не портят, но, похоже, стала она задумываться о том, как жить дальше, и для моей персоны в этом её непонятном будущем места не нашлось.

Короче, неделю назад она заявила, что нам лучше расстаться. Что мне пора подумать о новой семье, детьми обзавестись, стать солидным отцом семейства, а не глазеть на каждую юбку (есть за мной такой грех). Хотя, клянусь, ни одна из девчонок надолго моего внимания не привлекала, да и у Алены не заметно, чтобы появился другой, но в голосе у неё появились материнские нотки, а это не сильно способствует нежным отношениям.

Всю неделю мы не виделись, на мои телефонные звонки на работу она не отвечала. Сегодня зажал я своё самолюбие в кулак и зашёл к ней вечером домой для серьёзного разговора. То ли её дома нет, то ли не открыла.

Марина Савченко, 31 июля 1984 г. У подруги свадьба.

Две недели назад позвонила мне Инга Новикова, давняя подруга ещё со школьных и институтских лет. Пригласила в Пятигорск на свою свадьбу! Я, конечно, обрадовалась. Инга у нас была принцессой, по одной линии у неё в роду дворяне, по другой – учёные. Парни вокруг неё всегда ходили на цыпочках, а кого надо, она умела и на колени поставить. Черноброва, черноглаза, умна и стройна. Любого нахала так отбреет, что он не знает, куда морду спрятать. До смерти любопытно мне стало, какой-такой принц нашёлся, чтоб ей под стать. Спросила, а в ответ получила: «Это сюрприз». Странно.

Ну, сюрприз сюрпризом, а перед свадьбой всегда хлопоты. Подарок искать надо. Тут - полная головная боль. В магазинах тоска зелёная, да и денег в обрез. Порыскала я, порыскала, и, в конце концов, купила хрустальную вазу в комиссионке. Если не пригодится – продадут, а деньги всегда нужны. Подремонтировала своё самое красивое платье цвета морской волны и на автобусе - в Пятигорск. По дороге вазу мне какой-то мужик чуть не разбил своей железкой.

Примчалась прямо в ресторан. Ещё в дверях увидела Ингу – да, хороша невеста. А кто это жених рядом? Тут у меня в глазах и потемнело… Витька. Витька Морозов, моя первая и единственная любовь. Три года мы с ним женихались. Когда он по распределению поехал работать в Иркутск, кинулась я за ним. Ну, он-то, автоматчик, уже тогда с вычислительными машинами баловался, а куда мне со своей геофизикой? Больше месяца обивала пороги разных контор, нигде не берут. Сняли комнатушку в деревянном домике. Витька вечером придёт с работы, вроде жалеет, твердит, что любит, а толку-то что? Поцелуями сыт не будешь. Обиделась я и уехала. С тех пор и не виделись.

Вот он сюрприз-то. Ну, подруга, ну, змея!!!

Впрочем, грех на Ингу пенять, она-то причём? Тому уже два года прошло. Болтался парень не при делах, она его и подобрала. Не принц, не генеральский сын, обычный парень. Даже не пойму, что она в нем нашла.
Все это быстро у меня в голове прокрутилось, сознание вернулось, и подумала я, что не горевать, а радоваться надо. Потому плясала я на свадьбе так, что чуть каблуки не отбила. И все мужики мне хлопали, за мной ухаживали, только один жених сидел кислый… То-то, знай наших!

Утром расцеловались мы с Ингой, пожелала я ей счастья от всей души и домой поехала, в Грозный. За окном сейчас поля мелькают, а у меня – мысли в голове. Есть о чем задуматься.

Пора и мне судьбу свою искать. Месяц назад 26 мне стукнуло, а я все жду, сама не знаю чего… Утром на работу, вечером в огород, по субботам – на танцы. А ведь я и собой хороша, и фигурой аппетитна, раньше от парней отбою не было, да я их всех постепенно спровадила. Не совсем, конечно, стоит свистнуть – десяток назад прибежит. Вот скажем, Лёшка Грохотов, чем не жених? Красавец, шевелюра, как смоль, ростом не подкачал, и плечи широченные… Классный буровик, зарабатывает прилично, на работе грамоты да премии получает. Как он за мной целый год ходил, какие букеты дарил! И сейчас, когда встречаемся, по глазам вижу, что любит.

И довольно мне дома сидеть, мамину картошку окучивать. Вон, девчата меня в горный поход звали, говорят, красота там неописуемая. А в отпуск – в Ленинград поеду, музеи-фонтаны посмотрю. Во как!

Султан Хаджиев, 20 октября 1984 г.

Позавчера позвонил мне брат Магомет, сказал, старшие хотят в гости заглянуть. Честь велика. Только знал я, о чем разговор пойдёт. Он для меня не легче, чем прошлый поход по снегам и скалам.

В сентябре решили мы пробовать силы в альпинизме. Снаряжение раздобыли, кошки, ледорубы, верёвки. Долго шли под перевал Тебуло. В тумане плутали, выше облаков шли. Наконец, добрались, поставили базовый лагерь.

Было нас восемь человек, все – туристы со стажем, только Марина Савченко новенькая. Весёлая и хозяйственная оказалась девушка. Но наверх пошли втроём: я, Андрей и Серёга. Остальные под началом Петросова в лагере остались на заготовке провизии.

Редкий случай – продуктов у нас оказалось мало. Два человека добавились перед самым выходом, что-то докупили, но видно не всё. Осталось несколько банок тушёнки, крупы, кило колбасы-сыра да супы пакетные. Львиную долю продуктов ребята, конечно, отдали нам. Сами остались с минимумом, рассчитывая на грибы и ягоды.

Поднялись мы на перевал, пошли по гребню на вершину Майсты, высота 4003 метра. Совсем немного осталось, когда Серёга сорвался. Шли мы в связке, медленно, страховали друг друга, поэтому пролетел он по склону всего-то метров 6-7. И ушибся не сильно. Но пока мы с Андреем его тянули, из-за перевала туман наполз. Пришлось на первой попавшейся площадке ночевать. Как ночь прошла – вспоминать не хочется.

Зато утром погода наладилась. Взошли на вершину, сняли записку предыдущей группы, что шесть лет назад тут побывала. Вернулись в лагерь без приключений.

Домой шли весело, хотя и голодно. Лишь в последний день природа устроила нам «ресторан». В ущелье Аргуна хорошо клевала форель, даже Люда с Мариной по паре штук поймали. На первое была уха, на второе печёная форель, на третье компот из ежевики. А пришли в аул – набросились на свежий хлеб.

Но в походе трудности – дело обычное. И друзья всегда рядом. А тут нужно решать самому. Никто не поможет.

Пришли вчера трое. Дядя Абубакар, старший в роду, дядя по матери Русланбек и двоюродный брат Иса. Мать разлила чай, поставила сладости и ушла к себе. Тоже беспокоилась.

Как водится, разговор сначала пошёл о родных, о моей работе, и только потом о моей женитьбе. Ждал я его с тяжёлым сердцем. Младшим братьям уже к тридцати, один и невесту нашёл, но не в обычае у нас, чтобы младший женился раньше старшего. Прежде я отговаривался, мол, защита диссертации на носу, а теперь нечем, утвердили меня кандидатом наук. И уже три невесты есть, выбирай. Только не могу я так, даже знакомиться душа не лежит.

Нечего мне было им ответить, просто попросил меня из числа женихов исключить. Не гожусь, мол, я для семейной жизни. Помолчали. Сказали, чтобы ещё подумал. Иса старших по домам развез, а потом вернулся ко мне. Выпили мы по рюмке коньяка, потом ещё, а потом он мне и говорит:

-  Сам решай, Султан. На старших обиды не держи, они обо всех нас думают. Только знай: вот у меня семья, жена и трое малышей. Все, что положено мужчине, я для них делаю. Но бывает так, что мне с работы не хочется идти домой. И ничего тут уже не изменишь.
-   Какие обиды? – отвечаю. – Просто не бывает так, чтобы во всем тебе светила удача. Когда-то и горькую чашу испить надо.

Ирина Кузнецова, 12 января 1985 г. Будни молодого специалиста

Вот и прошли новогодние праздники. В институте был праздничный вечер. Меня через комитет комсомола привлекли готовить концерт. Оказалось, что у нас много хороших певцов, гитаристов, пианистов, есть чтецы, даже фокусник нашёлся, а вот с танцорами плоховато. Все же нашла трёх девчонок и поставила с ними молодёжный спортивный танец. Всем понравилось, я даже сама удивилась.

Вообще, только я пришла на работу в лабораторию региональной геологии, как меня сразу вовлекли в общественные нагрузки. В комитет комсомола выбрали, в редколлегию стенгазеты. Я сначала отказывалась, работаю всего-то пару месяцев, людей мало знаю. Сгоряча даже поплакалась папе, но папа сказал, что это нормально. Что без общественной жизни нельзя, и мне надо подумать, чтобы готовиться вступать в партию. Ну что ж, подумаю.

А вот работа оказалась совсем не такой, как мне мечталось. Какие замечательные геологические практики были у нас в институте! В горах, в походном лагере, в однодневных маршрутах по разрезам горных пород. В Восточной Сибири, на затерянной в тайге буровой, куда добраться можно только вертолётом. Народ там был разный, были и хорошие инженеры, и работяги, и бывшие зэки, но к нам, девчатам, отношение было всегда очень тёплое и бережное. А каким ковром там поспевала таёжная голубика, какую оленину привозили местные охотники! Я тогда от души радовалась, что выбрала профессию геолога.

А пришла работать в институт и попала, будто в сонное царство… Неделю изучала прошлогодние отчёты, потом попросила дать мне хоть какую-то работу. Начальник дал таблицу составить, я её за полчаса сделала. Наконец, закрепили за мной месторождение, сижу, нудно заношу в таблицы данные сводок. Скучно. Удивительно, что все сотрудники, кроме начальства, к такой атмосфере привыкли, никто не жалуется. Кто-то и вправду спит за столом, кто-то между делом кофточки вяжет, кулинарные рецепты обсуждает.

С другой стороны, наша лаборатория не хуже других, потихоньку науку двигает. Шеф по горло в делах, книгу пишет, отчёты защищает, с аспирантами возится. Непонятно.

На праздники приезжал из Сургута Володя, сделал мне официальное предложение. Я обещала подумать. Он хороший парень, вежливый, внимательный, умный. На год старше меня, второй год уже работает в Сибири гидрогеологом. Машину хорошо водит, без лихачества. Всегда приходит с цветами, маме это нравится.

Да и о чем думать-то? Замуж выходить все равно надо, подруги уже детей нарожали. Рады, смеются, счастливы. Дольше других держалась Марина Савченко, но и у неё летом свадьба, выходит за своего давнего поклонника Лёху. И правильно. Сколько можно жить с родителями? Пора и свою семью иметь.

Так что, для порядка подумаю я ещё месяц-другой, и, наверное, напишу Володе – согласна. А свадьбу лучше устроить в августе, когда все фрукты поспевают, и у него будет отпуск. Любопытно, как я буду выглядеть в подвенечном платье? Интересно… хотя и страшно чуть-чуть.

Сергей Макаров, 19 марта 1985 г.

Неделю назад умер Черненко, генеральным секретарём выбрали Горбачева. НЗ ликовал: самый молодой член Политбюро! Наш, ставропольский! Народ настроился на перемены, но не тут-то было. Всё идёт по давно заведённому порядку: праздничные отчёты, рапорты о посевной кампании, достижениях передовиков, талоны на масло и мясо. Бюрократизм крепчает: чтобы включить мою работу в отраслевой план новой техники, пришлось полгода готовить три килограмма обоснований и справок, да ещё потом несколько раз их корректировать.

В «Грознефти», как я и думал, мои исследования зарезали, но шеф помог, договорился об их продолжении в Дагестане. Там, правда, и нефти с гулькин нос, и скважины дохленькие, и специалисты слабее. Половину зимы просидел я в ногайских степях-полупустынях, где ни девчат, ни друзей, только пронизывающие ветры с запахом овечьего кизяка. Кое-что удалось, но работы ещё – конца не видно.

Султан и Сашка собирают акты об экономическом эффекте, за него сейчас неплохие премии стали платить. Пара глотков из этого родника и мне досталась. Сашка добрался до Западной Сибири, на севере его разработки пошли «на ура», приезжает увлечённый, говорит, там совсем другие люди и другие масштабы. Самотлор сейчас добывает больше ста миллионов тонн нефти в год. А у нас тут добыча падает, все фонды и вакансии урезают.

Алёнка прошлой осенью уехала в Уренгой. Завербовалась поваром на буровую, ни дома, ни адреса. Сына оставила с родителями. Мать я разыскал, три раза посылал через неё письма, но ответа не дождался. Как будто из жизни меня вычеркнула. Ну и ладно, счастья тебе, милая, может, замуж там выйдешь.

А что, если и мне рвануть куда-нибудь в дальние края? Кроме друзей, ничто меня здесь не держит. Но друзья за меня жизнь строить не будут, это дело моё, личное. И вроде неприятности уже прошли, но пропала куда-то весёлая бесшабашность, которая мне самому нравилась. Вот схожу в майский поход, полюбуюсь ещё раз на знакомые горы, а там, глядишь, и уеду куда-нибудь. Куда глаза глядят.

Инга Новикова, 4 апреля 1985 г. Детские хлопоты.

Господи…. Почему он все время кричит???....

Три месяца был нормальным ребёнком, спал, сосочку посасывал, улыбался, а неделю назад будто его подменили. Каждые полчаса рёв, чуть ли не истерика. Хожу по комнате, укачиваю (пою, кормлю, пеленаю, и так по кругу), полчаса-час сын спит, а потом все сначала… Глаза уже от бессонницы не видят.

Спасибо маме, она меня подменяла и днём, и ночью, но три дня назад у неё случился сердечный приступ, скорая увезла в больницу. Папа сейчас там, а я одна «на вахте». Мама считает, что сына кто-то сглазил, и разубедить её невозможно. А я грешу на детское питание с молочной кухни.

Знала бы, что дети – такое мучение, ни за что не стала бы рожать. Два месяца болезненного токсикоза, месяц в больнице под капельницами, снова токсикоз, потом тяжёлые роды, а теперь вот хронический недосып. В зеркало смотреть на себя не могу. Потеряла 12 кг, лицо осунулось, глаза впали… Кончилась красавица Инга.

Теперь могу себе признаться, что замуж я вышла от какого-то глупого упрямства. Никогда не уважала мужчин, их слюнявые ухаживания и романтические бредни. Из всех разгуливающих в штанах нравился мне слегка разве что Мишка Золотов, сначала курсант, потом офицер-подводник. Звал он меня в свой город Полярный на забытом богом севере. И что прикажете мне там делать? Полгода ждать, когда он из плаванья вернётся?

Был, правда, ещё писатель… Настоящий, член писательского союза, хотя и не сильно известный. Я тогда наивной студенткой была, мы в Сочи случайно познакомились. Этот умел голову задурить, до сих пор вспомнить приятно. Огромные букеты цветов, рестораны, стихи, дорогие подарки. О том, что у него стервозная жена и трое больших нахальных детей, я узнала позже.

Виктор на меня давно уже глаза пялил, ещё студентом, когда с Маринкой любовь-морковь окучивал… Я, конечно, тогда и бровью не повела, у подруги отбить – последнее дело, да и без него хватало у меня поклонников. Парень он неплохой, видный, спокойный, к тому же программист, их везде ценят. Не знаю, что у них с Мариной не склеилось, в детали она меня не посвящала. Когда он приехал из Иркутска, я сначала подумала, что с Мариной мириться, а он – ко мне, чуть ли не с предложением руки и сердца… Забавно мне стало, и произошёл у нас такой разговор:
-  Я, Виктор, девушка не простая, меня завоевать надо…
-  А ты объясни как, я завоюю.
-  Во-первых, не верю я в романы по переписке, да и письма писать не люблю… Возвращайся на Кавказ из своей Сибири.
-   Вернусь.
-  Во-вторых, знаю я вас, мужчин, вам бы только до постели добраться… Так вот, до свадьбы об этом даже не заикайся. Выдержишь?
-   Выдержу.
-  В-третьих, для семьи нужна материальная база, чтобы жить, не одалживая до получки. Многого не требую, но деньги на жилье, нормальную еду и одежду должны быть всегда и с запасом.
-   Это моя обязанность.
-   И сколько тебе времени надо, чтобы все это совершить?
-   Два года.
-   Тогда считай, что мы договорились…

Внутренне я, конечно, посмеивалась: задала своему Ивану-царевичу испытание не по силам. С его-то зарплатой в 180 рублей где ему хоромы для царевны возводить? К тому же всегда могу сказать, что не полностью выполнил он моих условий…

Даже когда Виктор через два месяца уволился, приехал в Пятигорск, нашёл здесь приличную работу и побочный заработок, я не сильно этому удивилась. Полтора года мы изредка встречались, гуляли-развлекались, но о свадьбе он больше не заговаривал. А потом привёл меня в свою квартиру, небольшую, но неплохо обставленную, усадил за стол с шампанским, положил рядом сберкнижку, встал на колено и церемонно попросил моей руки.

Не скрою, впечатлило. С квартирой, конечно, ему родители помогли, разменяли с доплатой свою трёхкомнатную. Но в остальном почувствовала я в нем мужчину, который слов на ветер не бросает. В тот вечер, можно сказать, мы и поженились…

Господи, неужели заснул сынуля?... Под мои беззвучные сказки-то… Всё, к черту воспоминания, больше ничего не хочется, только спать, спать…

Ирина Кузнецова, 3 мая 1985 г.
 
Никогда не думала, что так бывает: словно вихрем меня закрутило, унесло высоко в небо, мысли и страхи разогнало по закоулкам, а потом бросило совсем в другую жизнь, будто в неспокойное, но тёплое море.

Сашу Петросова я впервые увидела месяц назад на институтском вечере. Это была наша комсомольская идея – устроить рыцарский турнир, состязание мужчин ради прекрасных дам. Битва предстояла не на мечах и копьях, а умом и шуткой, потому что происходила 1 апреля, в день юмора.

Комсомольско-молодежную команду я собрала быстро, ребята у нас бойкие, а вот найти для них противников, постарше возрастом, оказалось непросто. Но потом как-то стихийно за дело взялись наши институтские туристы: Сергей Макаров, Султан Хаджиев, Андрей Русаков, и всё устроилось. Команда подобралась солидная, всем за 30, половина – кандидаты наук, а капитаном выбрали Сашу Петросова.

Зал был полон, и вечер получился на славу. Были конкурсы, почти как в КВН: представление команд, разминка, чистка картошки подручными средствами (участники пробовали расчески, ключи, монеты), стихи экспромтом, шаржи и пантомима… Старшие, конечно, были посильнее, но перед самым финишем наша молодёжная команда вырвалась вперёд и с минимальным перевесом встречу выиграла.

А через две недели Марина Савченко позвала меня в поход. Сама она из прошлогоднего похода вернулась в полном восторге, много рассказывала про нехоженые места, богатые форелью и прочей съедобной всячиной. На майские праздники в горы с интервалом в 2 дня шли две группы, одну вёл Султан, а Марина оказалась единственной девушкой в группе Петросова, вот и позвала меня для компании.

Первый лагерь мы поставили на берегу реки Шароаргун, на красивой зелёной лужайке среди сосен. Очень быстро и слаженно работали ребята: палатки, дрова, костёр и ужин появились, будто сами собой. А когда стемнело, все уютно устроились у костра, Саша взял гитару и пошли песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора, других бардов. Почти все эти песни я знала наизусть и остро почувствовала: вот это моё, настоящее…

В палатке наши места оказались рядом, и когда Саша обнял меня, укутывая в своё тёплое пуховое одеяло, только и смогла вымолвить:
-   Я замуж выхожу. Через три месяца.
-  Это замечательно. Счастья тебе, девонька. Но разве это событие должно помешать нам поделиться теплом в эту ночь? Расскажи мне лучше о себе.
-   Что ж рассказывать? Ничего особенного в моей жизни пока не было, школа, институт, работа… Лучше ты расскажи.
-   Ну, слушай…
Так, с лёгкими поцелуями, мы проговорили почти всю ночь. Я уснула перед самым рассветом, а через час Саша осторожно разбудил меня, потому что накануне он назначил нас дежурными, и надо было готовить завтрак. Видимо, сам он не спал совсем, в котелке над костром уже дымилась манная каша, а в чайнике – крепкий кофе.

Шесть дней для меня пронеслись, как один миг. В них была ползущая с горы мокрая снежная лавина, похожая на белую сверкающую змею; вблизи она оказалась грудой снежных шаров… Были нежные луговые цветы, чуть слепящее горное солнце, была уха из только что пойманной форели, вечера у костра и долгие ночи с шёпотом и поцелуями. И был человек, который все понимает и угадывает каждое твоё желание.

В последний вечер я вдруг почувствовала, что завтра все должно кончиться, и от этого стало так горько, что слёзы потекли сами собой. Саша разыскал меня в кустах азалий, снял губами слёзы и сказал:
-   Мы с тобой будто опьянели друг от друга, может быть, это скоро пройдёт. Давай устроим этому чувству испытание. Ровно год мы будем изредка встречаться и постараемся лучше узнать друг друга. Какие у тебя любимые книги? Дай мне их прочитать, а я сделаю то же. О чем ты мечтаешь? Чему радуешься? И, если через год хмель не пройдёт, вместе уедем на север.

Вернувшись домой, я первым делом написала Владимиру, что летом свадьбы у нас не будет. Ничего объяснять не стала, просто извинилась.

Александр Петросов, 4 мая 1985 г.

Какая девушка!!!...
Статная, спортивная, чуть кудрявая, зеленоватые с искоркой глаза, скромная улыбка на губах… Все песни, что я пел, она знала и подпевала. Разумеется, сначала у меня и в мыслях не было за ней ухаживать, просто было радостно видеть эти глаза и делать все от меня зависящее, чтобы они улыбались.

Своё внимание к ней я сперва малодушно объяснил «должностными обязанностями», старший группы всегда присматривает за новичками, чтобы не отстали, не стёрли ноги или не простудились… Но уже в первый вечер почувствовал – тянет к ней невероятно, выбросил из головы все ненужные оправдания и несколько дней прожил, просто как сердце подсказывало. Очень хорошо мне дышалось, летал, как на крыльях, через реки Иришку переносил, как пёрышко, даже рыба сама бросалась мне на крючок, чтобы уха получилась наваристой.

Гром прозвучал на четвёртый день похода. Мы возвращались с прогулки по ущелью Хуландой, сзади нас нагоняли тучи, надо было торопиться в лагерь. Иринка шла легко, чуть касаясь каменистой тропы. Я не удержался и похвалил:
-   Молодец, Ирина!... Как там тебя по отчеству?
-   Васильевна. -  у меня от неожиданной мысли перехватило дыхание…
-   А ты не Василия Артемьевича дочка?
-   Да…

Василий Артемьевич Кузнецов, нефтяник Божьей милостью, уже много лет работал главным инженером объединения «Грознефть». Пару раз на совещаниях мне приходилось получать от него взбучки за излишнее пристрастие к экспериментам; впрочем, позднее, в душе я с ним соглашался, потому что производство и наука живут по разным законам. Однако на мою диссертацию Кузнецов дал хороший отзыв; её результаты принесли немалый прирост нефтедобычи, а нефть, похоже, была главным делом его жизни.

Я представил себе, что подумает Кузнецов, узнав, что его единственная дочь встречается с женатым мужчиной, с двумя детьми и на 14 лет её старше… Лёгкий морозец пробежал по телу. Не могу я этого допустить. Потому никто ничего узнать не должен, и никаких встреч с Ириной тоже быть не должно. Улыбнулось тебе на минуту счастье, так имей мужество признать, что оно не для тебя, и благодари судьбу за это мгновенье.

Виду я не подал, отшутился, но засели эти мысли во мне глубоко, и только в последний вечер пришли сомнения… Иришка, видно, тоже чувствовала, что наша маленькая сказка подходит к концу, горько расплакалась без видимых причин, и было невозможно так расставаться. Тут мне и пришла мысль, что время всё рассудит, ухватился я за неё с отчаянием утопающего…

Я решил устроить нам обоим испытание и положил ему срок в два года. Сначала год с редкими тайными встречами, потом, если не увянет чувство, год – в разлуке. Сам-то я давно уже присматривался к тюменскому северу, работы там было непочатый край, так что возможность начать жизнь с нового листа была. Конечно, выглядели эти планы миражом в пустыне, но, с другой стороны, за два года тоже многое может измениться.

А вот дома не изменилось ничего. Милка позавчера моему возвращению обрадовалась, но голова у неё была занята мальчиком, который первым начал за ней ухаживать. С Ларисой мы и раньше почти не разговаривали. В доме висит такая мрачная тишина, что сегодня я вдруг сказал Ларисе, что через год уеду на север. Она усмехнулась и ничего не ответила.

Марина Грохотова, 15 августа 1985 г.

Раньше я считала, что лучше гулять свободной девушкой, а сейчас вижу – женой быть тоже неплохо. Приятно, когда на тебя муж каждый день смотрит влюблёнными глазами. А домашних хлопот почти не прибавилось, потому что живём мы у Лёшкиных родителей, а его мама рада, что сын на мне женился.

Свадьбу мы сыграли месяц назад, не очень пышную, но весёлую. Весной Горбачев решил, что всем надо перестраиваться и для начала провозгласил всеобщую борьбу с пьянством. Спиртное сразу подорожало, но нас это не сильно опечалило. Все наши друзья-родные много не употребляют, а папа сам вино из винограда делает. Лёшка, правда, пришёл как-то с выпученными глазами и рассказывает:
-  Подходит ко мне после вахты наш парторг и предлагает устроить безалкогольную свадьбу….
-   Чего это ради?
-   Установка у него такая сверху. Говорит, чтобы комсомольцы стали примером для всего народа. В газетах об этом напишут, а могут и премию дать…
-   Это за свадьбу-то премию?
-   Нет, за работу. И, наверное, за то, что помогаем партии проводить свою линию.
-  Ну ладно. А как нам тогда будут «Горько!» кричать? С крем-содой что ли? И маме нельзя будет рюмку наливки выпить?
-   Ну, не знаю. Я ему сказал, что подумаю.

Но все обошлось. То ли парторг забыл про своё предложение, то ли другие молодожёны нашлись, а свадьба у нас была самая настоящая. Лёшка меня из машины в дом на руках занёс, папа на счастье хрустальный бокал об пол разбил, мама расплакалась, но все было весело и замечательно. Когда обошли гостей с подносом, собрали почти 600 рублей нам на свадебное путешествие. Только отпуск Лёшке на работе не дали, перевели его в Чечено-Ингушское УБР, которое бурит скважины в Сибири, он и уехал на месяц туда на вахту. Ничего, деньги и без того пригодятся, молодой семье много чего покупать надо.

Брачная ночь тоже была хороша, хотя и не первая она у нас….

Султан Хаджиев, 19 октября 1985 г.

В июне на совещании в ЦК Горбачев объявил, что мы будем двигать научно-технический прогресс. Это, конечно, правильно. В институте у всех поднялось настроение. Однако, зарплату никто не прибавил, премии за экономию от наших работ по-прежнему задерживают.

Осенний поход сходили в ущелье Майстыхи, притока реки Чантыаргун. В группе набралась половина девчат: Люда, Марина и Ирина Кузнецова. А маршрут оказался трудным. Старые заброшенные тропы, кое-где обвалы, крутые склоны. Три часа идёшь, а палатку негде поставить. На снега-ледники сходить не удалось, троп там нет. Пока подходы искали, время ушло. Но все трудности группа выдержала.  Сашка – тот вообще бегал в разведку на хребты, как посоленный, пока остальные отдыхали или на бруснике паслись.

Вернулись с гор, а там новость. У Сашки вышла большая статья в газете «Социалистическая индустрия». Предлагает реорганизовать нашу прикладную науку, бюрократизм сокращать. Оказывается, он тихо эту статью в газету послал, потом приезжал к нему корреспондент для правки. Видно, попал материал в десятку. Напечатали на первой странице, продолжение на второй. Многим понравился.

На этих новостях институт зашевелился, стал больше искать темы за пределами Грозного: в Грузии, Поволжье, Сибири. А меня тянет вернуться в геологоразведку. Там сейчас чудеса творят: по спутниковым снимкам найдены крупные месторождения в Казахстане.

Вчера поговорил с Людой. Давно собирался, но всякий раз откладывал. А сейчас решил – пора.
-    Мы с тобой уже девять лет вместе по горам ходим. Не зря это. Давай и по жизни дальше вместе идти. Согласна?
-   Ты мог заметить, Султан, я давно согласна… Сам-то ты твердо решил, жалеть не будешь? Родственники против не встанут?
-    Думаю, не встанут. Но сначала – твоё слово, потом с ними буду говорить. Жалеть не буду. Беречь тебя буду.
-    Хорошо подумай, Султан. Чеченские девушки совсем другие, они мужу не перечат, с большим почтением относятся… Вряд ли у меня так получится.
-    И не надо. Будешь просто за мной идти, как по горной тропе? Тогда все получится.
-   Спасибо, Султан. А про любовь сказать ничего не хочешь?
-  Очень хочу. Да не умею я говорить высокими словами. Дай срок, может и научусь. А пока надо родным все объяснить.

Вот и решилось. Даже не ожидал, что так просто.

Ирина Кузнецова, 28 декабря 1985 г.

Я притаилась. Кажется, что у меня внутри горит маленький огонёк, который от чужого взгляда сразу погаснет. И все вокруг погрузится во тьму, а так не хочется… Поэтому я притаилась.

После майского похода мы с Сашей ушли в подполье. Когда он подолгу задерживался на работе, я звонила ему, и мы полчаса-час разговаривали. Пару раз в месяц встречались в тёмном уголке большого парка, несколько секунд просто смотрели друг на друга, а потом тихо говорили обо всем и целовались…

В сентябре был поход в дикое ущелье реки Майстыхи, где никогда не жили люди. Там крутые склоны чередуются с отвесными. Пришлось плутать в тумане, ночевать выше облаков, лечить сбитые ноги… Днём никаких вольностей позволить было нельзя, только Сашины глаза светились нежностью в мою сторону, но зато ночью в палатке мы были рядом. И каждая ночь состояла из тысячи ласковых прикосновений…

Сейчас мы иногда встречаемся в институте и чуть-чуть, одними глазами улыбаемся друг другу. Как будто подтверждаем, что всё ещё впереди.

Неторопливая институтская работа мне уже сильно надоела, комсомольские дела постепенно утихли; как-то я не вытерпела и пожаловалась папе.
-   Есть в вашем институте и лентяи, и подхалимы, есть и талантливые геологи, – помолчав, сказал он. – Все как у людей. Но чтобы заниматься интересной работой, нужно сначала доказать, что сам её стоишь. Без учёной степени это вряд ли возможно. Поэтому подумай о поступлении в аспирантуру.
-   Я смотрела объявления о наборе аспирантов, но в этом году сроки уже прошли… Придётся ждать целый год?
-   Почему ждать?  Надо переходить на работу в учебный институт, и там готовиться, искать тему, руководителя, собирать материал. Поступать в аспирантуру лучше заочно, опыт практической работы никогда лишним не бывает. А замуж ты уже передумала выходить?

Я чуть не прикусила язык. Официально родителям о предстоящей свадьбе я не сообщала, но мама, конечно, догадывалась, а папа хранил непроницаемое молчание. Потом, когда прошёл срок, никакой свадьбы не случилось, а переписка с Володей прекратилась, папа с мамой меня даже ни о чем не спросили. Сейчас пришлось увильнуть, сказать, что разговоры были, а всерьёз замуж не собиралась. Кажется, папе мой ответ понравился.

Дела и дамы. Сергей Макаров, 12 февраля 1986 г.

Вчера из института уехала комиссия народного контроля РСФСР, которая разбирала заявление Петросова… Перед отъездом председатель собрал актив института, сухо объявил, что были обнаружены «определённые недостатки» и задержанные премии всем будут в двухнедельный срок выплачены. Кое-кого из специалистов комиссия вызывала для беседы; из отрывков фраз проверяющих с дополнениями знакомых девчат из бухгалтерии картина сложилась такая.

Поскольку линия на ускорение научного прогресса шла из ЦК, положение о премировании всем спустили из Москвы. Составлено оно было толково и строго предписывало 90% премиального фонда направлять работникам научных лабораторий, а только 10% разрешало расходовать на премии руководству и аппарату управления. Для директора это чистое издевательство: сидеть на деньгах, и не иметь возможности ими распоряжаться. Впрочем, он был человек изобретательный и быстро нашёл решение.

Оно и впрямь валялось под ногами. Коли нельзя брать больше 10% премиального фонда, значит надо увеличить его размеры. Достаточно задержать выплату премий работникам, фонд будет расти, и каждый квартал можно снимать свою десятину, которая вырастет в разы.

Рассказывая нам об этом, НЗ добавил о директоре:
-   Есть такие люди – копейку мимо своего кармана не пропустят…. Летит мимо копейка, он изящно так повернётся и смахнёт её рукой в свой карман….
-   Неужели это ему сойдёт с рук? – поинтересовался Султан.
-  Наверняка. – ответил НЗ. – Формально он как бы ничего и не нарушил, просто по-своему трактовал инструкцию… хотя и с выгодой для себя. Но никто не станет копаться в этом грязном белье.
-  А партийные органы разве не заинтересованы в чистоте своих рядов? – не унимался Султан.
-  Конечно, заинтересованы. Но ведь кто-то директора рекомендовал на эту должность, бюро горкома его кандидатуру одобрило… Легко ли будет всем признать, что человек оказался с душком? Проще сделать вид, что ничего серьёзного не случилось.
-   Тогда плохо придётся Петросову, - заключил я. – Директор ему этой жалобы не забудет…
-  Ничего подобного. – отрезал НЗ. – Александр хорошо себя зарекомендовал и в Грознефти, и в министерстве, сейчас у него расширяются работы в Сибири. Максимум, что ему грозит, это мелкие придирки.

Сашка в этот сложный момент возглавлял группу, которая собирала статистику по эксплуатации трубопроводов в Сургуте и Нижневартовске; разбирательство происходило без него. Я знаю, притеснениями руководства его не напугать. Пару лет назад он сам подумывал об увольнении, но не решился оставить лабораторию.

А у меня вдруг всплыли проблемы на личном фронте… Пока неблагоустроенный дамский контингент знал, что я накрепко привязан к Алёнке, он меня в число потенциальных женихов не включал и времени на меня не тратил. Но после её отъезда на север я сразу почувствовал – отношение ко мне резко изменилось.

Меня стали знакомить. В компаниях всегда находилась скромная некрасивая девушка лет тридцати с гаком, которая сидела рядом, подкладывала мне в тарелку вкусненькое, засиживалась допоздна, так что приходилось её провожать домой. Иногда я пробовал завернуть девушек в мою берлогу, с первого раза они обычно не соглашались, только со второго. Разумеется, романы эти были скоротечны; у меня постоянно крутились в голове слова Окуджавы: «…как гладят, глядя в потолок, чужих и нелюбимых»…

Дольше других продержалась Надежда, технолог нашего опытного завода. Мы с ней ровесники, но для кого-то 37 лет – возраст расцвета, а для неё получилась тёмная ночь. И не глупа вроде, и не уродина, а парни её всегда обходили стороной, видно не было в ней какой-то пряности, что делает женщину желанной…

Встречаться с ней я стал скорее из жалости, ну совсем деваха засыхала без мужского внимания. В отличие от других, замуж за меня она не стремилась, о чем честно заявила при первой встрече. Виделись мы не часто; с интересом общаясь со мной в компаниях, изредка на работе и в постели, Надя не была назойливой и всегда ждала моего приглашения к очередному танцу. Так без особых сложностей протекали наши отношения, но в прошлую субботу она мне выдала неожиданную декларацию…
-   Я хочу родить ребёнка. Ты мне поможешь? – Я натурально опешил, и она поспешила уточнить. – К тебе у меня никаких претензий не будет.
-   Как ты себе это представляешь? Рядом будет расти мой сын, а я должен изображать чужого дядю?
-   Я могу уехать. Далеко. Подруга зовёт меня в Хабаровск, пишет, что поможет с работой и общежитием.
-   Тоже не блестяще… Вдруг вам там будет плохо? Вдруг болезнь, бедность, а я об этом и знать не должен?
-   Прости, я думала, что для тебя это не станет проблемой… Ты ведь не страдаешь от того, что давно не виделся со своей дочерью?

Всё-таки бабы стервы, ни одна не упустит момента ковырнуть мужику в больное место. Не стал я ей объяснять, что все мои попытки повидаться с дочкой заканчивались бешеной руганью; если бы у моей бывшей были подлиннее клыки, думаю, она бы мне в горло вцепилась… Но ничего, дочке уже 12 лет, скоро станет взрослой, тогда и поговорим иначе.

А с Надеждой с тех пор я больше не виделся.

Александр Петросов, 27 марта 1986 г. Север зовёт

Второй год уже езжу в Сибирь, а к её погодным капризам никак не привыкну. Позавчера улетал из Тюмени в приятный слабый морозец, приземлился в Нижневартовске – минус 32. Пришлось в туфельках минут 20 пританцовывать, ожидая в аэропорту автобус, шерстяные носки не спасли, и мороз ноги до костей пробрал.

Но это все мелочи, а работы у меня тут развернулись вовсю, и масштабы у них совсем другие. В прошлом году только на Самотлоре добыто 110 млн тонн нефти, это пятая часть добычи страны. Нефтепроводы диаметром в метр, газопроводы с давлением выше 100 атмосфер, и все это ржавеет и рвётся. Аварии страшные, обычно со взрывом и пожаром, а результаты моих пятилетних работ в Грозном позволяют довольно точно их прогнозировать и планировать профилактические ремонты. Не удивительно, что меня здесь встречают радушно, хотя северяне вообще народ приветливый и весёлый. В суровых условиях надо жить весело, пессимисты давно вымерли или уехали, как здесь говорят, на Большую землю.

Сегодня, когда я вернулся с обследования аварии в промысловую лабораторию, мне передали – звонил Иванов, просил зайти в 7 часов, доложить результаты.

Виктор Васильевич Иванов был заместителем главного инженера объединения «Нижневартовскнефтегаз» по новой технике. Никогда в жизни я не встречал человека, более подходящего к своей должности. Невысокий, смуглый, с чёрными озорными глазами и непокорной седеющей шевелюрой, он словно загорался, когда разговор заходил о технических новинках. Было видно, что мысль его уже просчитывает, кому поручить дело, где раздобыть ресурсы, он вскакивал из-за своего стола и начинал расхаживать по небольшому кабинету, попыхивая неизменной сигаретой. Дымил он, как паровоз, и точно так же работал, с 7 утра до 10 вечера.

Ещё год назад Иванов был в должности главного инженера этого огромного предприятия, но инфаркт настиг его прямо на рабочем месте. Отбыв положенный срок в больнице, он вернулся на ступеньку ниже и, похоже, был этому рад, потому что работал не ради карьеры, а ради дела, которое и было для него главным удовольствием в жизни.

Я кратко доложил о причинах аварии, она произошла из-за температурных деформаций и была не по моей части. Иванов сделал пометки в блокноте, отложил его в сторону, и я понял, что разговор пойдёт о другом. Так и случилось.

-  Прошлой зимой, после приезда Горбачева, было принято решение организовать в Нижневартовске, Сургуте и Томске проектно-исследовательские институты. До сих пор к нам наука ездила из Тюмени, это не дело: проблемы надо решать на месте. Сейчас фонды и штаты получены, начинается набор специалистов. Директором назначен мой старый товарищ. Александр, не хотите поработать у нас, в Нижневартовске?

Я подумал: это – судьба. Через месяц исполнится год, как я встретил Иринку. Чувство не прошло. Первая часть испытательного срока заканчивается. Пора принимать решение, и жизнь предлагает мне его сама. Ещё не веря в такую удачу, спросил:
-   Чем будет заниматься новый институт?
-  Будет такой же прикладной институт, как ваш, в составе нашего объединения. Численность научной части 500 человек. 28 лабораторий. Уже выделен лабораторный корпус, хотя его придётся немного приспособить к науке. – У меня слегка захватило дух от такого размаха.
-   Вопрос с жильём для приглашённых как-то решается?
-  Да. Специально для них выделено 80 квартир в строящихся домах. Вы поедете сюда по нашему приглашению, и предоставление квартиры будет отдельно прописано в трудовом договоре.
-   Простите, о какой должности для меня идёт речь?
-  Заведующий отделом коррозии. В отделе две лаборатории, одна будет заниматься исследованием, вторая – защитой оборудования. Вот штатное расписание.

Иванов показал мне длинную таблицу с перечнем отделов, лабораторий и вакансий. Против должности начальника отдела коррозии стояла моя фамилия и знак вопроса. Других фамилий в списке не было. Пора было соглашаться, но я медлил.

Более 15 лет я уже занимаюсь коррозионными проблемами, и, пожалуй, мне в них стало чуть скучновато. Меня постоянно заносит то в сложные операции на скважинах, то в молекулярную физику или трубную гидравлику, да и почти все мои изобретения были сделаны для добычи нефти. Втайне удивляясь собственной наглости, я спросил:
-   А у Вас уже есть кандидатура на отдел технологии добычи нефти? – и на вопросительный взгляд Иванова добавил. – Все же это моя основная специальность, и уходить от неё мне бы не хотелось…
-  Одобряю! – засмеялся Иванов. – Надо, конечно, обговорить с Иваном (я понял, что это будущий директор института). Но я уверен – он согласится. Завтра с утра отправляйтесь к нему, и до конца дня успеете получить письмо-приглашение.

Вернувшись в гостиницу, я подумал, что домой полечу не на самолёте, а на крыльях. Представляю, как обрадуется наш директор, когда увидит моё заявление об увольнении….

Инга Новикова, 15 июня 1986 г.

Вчера нашему Юрчику исполнилось 1,5 года, это, конечно, не дата, это последний звонок, что мне пора на работу. До сих пор я числилась кем-то в институте у папиного товарища, конечно, ни работы, ни зарплаты там не было, но трудовой стаж сохранялся. А сейчас – все, отпуск по уходу за ребёнком у меня закончился.

До года мой мальчик помучил нас здорово, то живот, то кашель, то первые зубы резались…. А как начал ходить и говорить, полегчало. Любопытный, как кошка. Везде нос сует, шишки набивает, но никогда не хнычет. Вчера не усмотрела за ним – тихо зашёл на кухню, вытащил из шкафчика банки с крупами, высыпал все на пол, и давай радостно перемешивать… Папа сказал, научный работник растёт.

Виктор, хотя и на работе с утра до ночи, домой приходит измотанный, но все равно вижу – счастлив. Очень уж он о сыне мечтал. Все выискивает в нем свои черты, хотя мальчишка весь в меня, черноглазый красавчик.

Я – тоже белка в колесе: завтрак, прогулка, молочная кухня, кормёжка, обед, дневной сон (спит плохо, все время приходится успокаивать), игры, снова прогулка, кормёжка, мытье и опять укладывание… Чтобы выкроить пару часов свободного времени, нужно подбросить Юрку родителям. Они, конечно, рады, поэтому балуют его с детским восторгом. После выходного дня, проведённого у них, ребёнок неделю капризничает.

Работу я ищу уже третий месяц, но, узнав о моем семейном положении, кадровики сразу начинают изучать облака в окне и предлагают зайти осенью. Папу просить не хочется. Он, конечно, может через своих друзей мне что-то найти… Но гидрогеологов в Пятигорске больше, чем воды в минеральных источниках, работа бумажная, зарплаты копеечные. Юрку придётся по знакомству устраивать в ясли, болеть будет. Сплошные проблемы…

Больше всего меня злит, что нельзя ничего добиться без блата. Почему я, молодая, красивая и неглупая женщина, должна обивать пороги, улыбаться кадровикам-старперам из бывших партийных работников, терпеть их сальные шуточки? Почему я не могу просто найти работу по способности, как положено при нашем развитом социализме?

Ах да, это был не тот социализм, теперь его надо перестраивать. Не успел Горбачев это сказать, все подхватили, и теперь у нас полным ходом идёт перестройка. Началась она под лозунгом борьбы с нетрудовыми доходами. Теперь милиция гоняет бабушек, которые петрушку и цветочки продают, ловит водителей, подрабатывающих извозом. А в конторах десятки бездельников бумаги ворошат. Ждут, когда на их Поле Чудес волшебное дерево вырастет…

Перед майскими праздниками какая-то страшная авария случилась на атомной электростанции под Киевом. В газетах про неё лишь куцые сообщения, никто ничего не понял. Папа сказал, что произошёл сильный выброс радиации, люди погибли. И вокруг выпали радиоактивные осадки.

Виктор меня уговаривает плюнуть на работу, заняться домом и самообразованием. Обещает потихоньку учить программированию, есть сейчас небольшие ЭВМ, типа для бухгалтеров. Скучно. Английский что ли выучить? 

Ирина Кузнецова, 29 июля 1986 г. Самотлор
 
Вчера я прилетела из Нижневартовска. Фантастика? Нет, сказка.

Саша уволился и уехал туда в конце мая. Сказал: начинается второе испытание, разлукой. Связаться по телефону невозможно, но зато есть письма. Мы пишем их через день. Перечитывать его письма для меня - пронзительное наслаждение, они такие же тёплые и ласковые, как его руки.

Совсем недавно перешла я работать в учебный нефтяной институт, и меня сразу послали в командировку в Актюбинск. За три дня собрала нужные данные по скважинам, отправила домой помощников-практикантов, сижу в аэропорту, мой рейс задерживается. Вдруг по радио объявляют: «Прибытие рейса Грозный – Актюбинск – Нижневартовск ожидается через 20 минут. Желающие вылететь в Нижневартовск приобретайте билеты в кассах». Будто лично мне адресовано. Бегу в кассу – есть один-единственный билет для меня. И через час уже лечу.

Саша по приезду жил сначала в гостинице, потом перебрался в общежитие. Я нашла его сразу, будто кто-то вёл меня за руку. В другом общежитии он подыскал место для меня. Комендант, узнав, что я приехала на 3 дня без обратного билета, всплеснула руками:
-   Милая, да как же ты обратно отсюда выберешься? Самый разгар сезона отпусков, никаких билетов нет. Люди за полтора месяца в кассе очереди занимают, ночи напролёт дежурят… 

Не то, чтобы я ей не поверила, просто не нашла, что ответить. А на следующий день мы поехали смотреть Самотлор.

Я уже дважды бывала в Сибири, но в глухих местах, на разведочных буровых. А Самотлор – это огромная стройка. Он весь как бы нарезан крупными кусками: болота, озера, лесные куртины, кусты скважин, песчаные насыпи. По асфальту непрерывно урчат самосвалы, рядом прямо по земле десятками проложены трубопроводы, то тут, то там разбросаны бревна, груды металла. Мы отобрали пробы воды из скважин и свернули на лежневую дорогу к небольшому ручью, а там… Между ровными кедрами сплошной сине-зелёный ковёр черники. Кучками желтеют маслята, подбоченясь, стоят подосиновики на толстых ножках. Мы быстро набрали грибов и выскочили из леса, потому что от тучи комаров мазь уже не спасала.

Потом выехали к большой реке, там рыба плещется, а по берегам цветут луга. И во все стороны – залитый солнцем простор.

На следующий день вечером гуляли по городу, по набережной Оби и широким прямым улицам. Здесь сразу стали строить многоэтажные дома, в Грозном их мало из-за опасности землетрясений. Стояли последние белые ночи, солнце ушло за горизонт за час до полуночи. На улицах было полно народу, молодые пары гуляли с малыми детьми. Нижневартовск стал городом всего 14 лет назад. Саша сказал, что средний возраст жителей здесь 25 лет.

А днём, пока он был на работе, я сама бродила по улицам и набрела на авиакассу. После обеда в кассе не было никого, но зато нашёлся единственный билет в Грозный. Счастливый случай? Или судьба?

Александр Петросов, 14 сентября 1986 г. Сибирские будни.

В пятницу вечером позвонил Иванов, сказал, генеральный директор Нижневартовскнефтегаза утром собирает актив, нужно быть в актовом зале в 8-00. Новый генерал не так давно пришёл к нам из соседней «Томскнефти» с репутацией новатора, послушать его собралось триста человек. Не удивительно – в состав крупнейшего в стране нефтегазового объединения входила почти сотня буровых, добывающих, транспортных, ремонтных и прочих предприятий.

- Я вчера долго не мог заснуть... – задумчиво произнёс генерал, – и подумал, что нам надо начинать перестройку с собственного мышления. Каждый день, каждую минуту мы должны думать о том, как повысить эффективность нашей работы. Я завёл себе вот такую красную книгу (он продемонстрировал хорошо изданный алый ежедневник) и теперь буду записывать в неё все мысли, которые приходят в голову.
К примеру, простой вопрос – давайте подумаем, как нам избавиться от станков-качалок. Мне стало стыдно: почему мы продолжаем работать этим допотопным способом, который не меняется со времён царя Гороха? У нас прекрасные рационализаторы. Если мы чётко поставим им задачу, я уверен – они справятся. В крайнем случае, привлечём науку. Главное – не бояться назначать себе высокие цели – и тогда все у нас получится. И вот в таком ключе предлагаю всем представить мне в течение трёх дней программы технического перевооружения своего производства. Мало? Хорошо, даю неделю.

Зал слушал его, без преувеличения, затаив дыхание. Это было ново и интересно. От людей давно не требовали особой инициативы, а тут вдруг открылся простор для кипучей деятельности. Аплодисментов, разумеется, не было, но расходились с одобрительным говором. Начальник управления добычи нефти Владимир Семенов кивком пригласил меня в свой маленький кабинет.

-  Я думаю, не надо тянуть, давай набросаем программу прямо сейчас. С понедельника начнётся текучка, часа не выкроишь…
-  В институте есть наработки по новым насосам вместо качалок. Но, конечно, полностью заменить тысячи агрегатов не удастся…
- Это не важно. Главное – показать движение в правильном направлении. Пиши. Вот эти позиции возьмём из плана новой техники. И есть у меня идеи по защите скважин от коррозии.
-    Испытания реагентов-ингибиторов идут по плану…
-  Это само собой. Но ты же слышал, генерал говорил о принципиально новых идеях. Есть у меня такая. Коррозия скважин ведь происходит из-за растворённого в воде углекислого газа, не так ли?
-    Так.
-   А если мы выделим этот газ в отдельную фазу ещё на забое скважины, то агрессивность воды должна кратно уменьшиться?
-   Должна. Только закон Генри не позволяет это сделать. Растворённый в жидкости газ находится в равновесии с газовой фазой. – тут Семенов чуть подозрительно посмотрел на меня и задумался.
-   Правда? Ладно, включим в программу, как поисковую работу, без объёмов внедрения.

Через час программа была готова, отдана в печать, и я, улыбаясь, отправился в свой институт на работу.

- * -

Сибирь удивляет на каждом шагу. Она – как картина, написанная размашистыми мазками, каждый добавляет к ней своё впечатление.

По приезду я первым делом записался в техническую библиотеку. Увы, нужных мне книг по добыче нефти в ней не оказалось. Из разговора с заведующей выяснилось, что у неё в фондах всего 13 тысяч книг. Это примерно на 100 тыс. работников, по одной книге на 8 человек.

Главный инженер института, здоровенный и весёлый мужик, кандидат наук, при знакомстве начал с каверзного вопроса:
-  А скажи-ка, Александр, что подвигло тебя, вполне успешного специалиста, перебраться из тёплого Грозного на наш зачуханный и промёрзший север? – Я сослался на карьерные перспективы и прекрасные масштабы для работы, но он не дослушал:
- Это все так, это ты корреспонденту «Правды» скажешь, если будет брать у тебя интервью… Карьеру можно делать в любом месте, не отмораживая ушей и задницы. А личная причина для переезда была?
-   Мне, возможно, предстоит развод с женой… - раскололся я. Главный хлопнул меня по плечу и расплылся в улыбке:
-  Так я и думал. Запомни – здесь работают специалисты трёх категорий. Первая – те, что приехали по распределению после института, знания ещё по дороге растеряли, но зато практического опыта потом набрались по уши. Вторая – те, кого на Большой земле из производства выперли за профнепригодность. А третья – мужики, как мы с тобой, развелись с жёнами и остались без жилья. Я сразу подумал, что ты не из второй категории, но на всякий случай решил убедиться…

-  *  -

Я совещался со молодыми завлабами, когда позвонил Иванов: приехал специалист по передаче информации. У него информационная пушка, наводит её на продуктивную скважину, считывает информацию, потом обучает простаивающую, и та начинает фонтанировать! Ещё может тушить пожары. Генерал приказал срочно провести испытания.

Мне уже приходилось раньше сталкиваться с разными парапроницателями и лозопроходимцами, поэтому я постарался отговориться. А ребятам стало интересно, поехали. Возвращаются, пряча усмешку в ладонь. Экстрасенс долго прыгал со своей пушкой между скважинами, ни одна отреагировать не пожелала. Потом не сумел потушить зажжённый скат. Видимо, человек слегка подвинулся на почве изобретательства, а поди ж ты, сумел зажечь идеями руководство…

Но самым нежданно-прекрасным для меня стало то, что Иринка сумела каким-то чудом прилететь сюда на два дня. Одного взгляда в её сияющие глаза было достаточно, чтобы все мои сомнения улетели прахом. Лариса никаких инициатив не проявляла. Через месяц после моего отъезда она прислала покаянное письмо, но я объятий не раскрыл, отреагировал холодно. Деньги я ей посылал регулярно, в переписке нужды не было. Надо лететь в Грозный, подавать на развод и больше не дразнить свою, может быть, уже притомившуюся фортуну.

Султан Хаджиев, 10 ноября 1986 г.

В октябре приезжал на неделю из Нижневартовска Сашка Петросов, всем было интересно его расспросить о Самотлоре. Впечатляет, конечно. Нефти там добывают в 15 раз больше, чем у нас. Людей работает в 5 раз больше. Много свободных вакансий. Приезжим специалистам квартиры дают.

Кое-кто из наших заинтересовался такой перспективой, Серега в числе первых. В Дагестане он промысловую программу закончил, но результаты получились так себе. Главное, ему самому не нравятся. Весной он уже пытался уйти на промысел, но шеф не отпустил. И так работать некому.

А мне директор предложил должность заведующего сектором аэрокосмического изучения недр. Лет 10 назад такое представить было трудно. По снимкам с высоты геология научилась прослеживать строение подземных пластов. Конкурс на эту должность объявят в январе. Буду, как говорится, на переднем крае современной науки.

На выходные дни ездил в родовое село, поговорил с дядей Абубакаром. Объяснил ему про Люду. Он помолчал, потом усмехнулся:
-   Вы, молодые, как волки, все в сторону смотрите… Нет чтобы доброй овчаркой своё стадо охранять.
-   Что Вы, дядя, вон сколько в роду молодых парней выросло, на три отары хватит. Да и не молод я уже, 37 лет недавно исполнилось…
-   Верно. До сих пор себя ругаю, что не убедил твоего отца женить тебя 10 лет назад. И он на небесах, наверно, жалеет об этом.
-   Что ж теперь жалеть? Я ведь хорошую девушку нашёл.
- Знаю, племянники сказывали. Тонкая блондинка, русская рябинка… Или наоборот? Не важно. Сомнений у тебя в ней нет?
-  Долго проверял, много лет по горам вместе ходим. Ни разу не отстала.
-  Ну, тогда Аллах вам в помощь. Но прими мой совет – торопиться не надо. Хоть и не положено так, но сначала младшего брата женим, невеста уже его заждалась, свадьбу долго гулять будем. А потом ты со своей рябинкой…

Дядя – великий дипломат, правильно сказал. После шумной свадьбы брата наша с Людой пройдёт тихо, и сплетничать о ней будут меньше. Так и сделаем.

Ирина Кузнецова, 19 декабря 1986 г.

Все открылось! Кончилась наша конспирация…
В начале месяца у Саши прошёл первый суд о разводе. В таких случаях судьи всегда дают несколько месяцев на примирение сторон, поэтому он сразу просил провести заседание без него. Так все и случилось.

А потом я стала замечать поблизости Сашиных родственников. Брат его стал частенько заглядывать в нашу лабораторию к шефу. Его сына я знала ещё по институту, он тоже пару раз подходил ко мне по пустяковым поводам. Долго бормотал о чем-то, но ничего толком не сказал. Пару раз столкнулась с его сестрой, Сашиной племянницей, но тут обошлось без разговоров.

Маринка Савченко вдруг спросила меня, как дела на севере у Петросова. Я притворилась удивлённой, но призадумалась. Даже у туристов поводов для сплетен не было, но строить догадки не запретишь, все же мы с Сашей уже три маршрута прошли вместе.

А потом мама нашла Сашины письма. Они у меня глубоко запрятаны в дальнем углу письменного стола, но самые последние я обычно несколько раз перечитываю, поэтому держу на полке между книг. Пока я была на работе, мама затеяла уборку, протирала пыль и на них наткнулась. Несколько дней молчала, потом задала мне вопрос. Я, конечно, все рассказала, и написала Саше. Саша ответил: если я не против, он сам напишет маме и все объяснит.

Пришло от него очень хорошее письмо. Все там было, как есть, и про любовь, и про испытание разлукой, и, самое главное, что против воли родителей он никогда не пойдёт. Что разлад в семье у него сформировался давно, и сейчас лишь стал очевидным фактом. В конце он написал, что надеется летом просить у родителей моей руки и примет любое их решение.

Мама долго читала письмо, потом с еле заметной улыбкой повернулась ко мне:
-   Любишь его? – Слова застряли у меня в горле, и я просто кивнула. - Давно это у вас?
-   Уже полтора года.
-   Ну, тогда, дай тебе Бог счастья, дочка… Плохого ты не выберешь. Я, конечно, его не знаю, но такие письма мог написать только человек, который по-настоящему тебя любит.

Потом мама обняла меня, и мы вместе поплакали минут двадцать. А папе решили пока ничего не говорить.

Александр Петросов, 28 января 1987 г.

Писем из Грозного не было ровно 30 дней. До конца декабря я терпеливо ждал, понимая дикую перегрузку почтовиков; страна ежегодно утопала в новогодних поздравлениях, и задержки в этот период были обычным делом. Но когда прошла неделя после всех праздников, нервы у меня напряглись до предела, в голове крутились самые невероятные и трагические варианты, а забыться тяжёлым сном удавалось только под утро.

Первые четыре письма пришли дней десять назад. Потом они шли группами, по 3-4 штуки, начиная с последних. И в каждом из них чувствовалась нарастающая тревога.

Я не зря старался сохранить наши отношения в тайне. Советское общество охраняло брак с каким-то изуверским пылом. Разлад в семье мог запросто испортить карьеру партийному работнику, поэтому проще было сохранять видимость, позволяя себе гульнуть тайно, в разъездах или на курортах. На это смотрели сквозь пальцы, пока не произносилось слово «развод». Тут вся громоздкая бюрократическая машина нашего общества стеной вставала на сторону женщины. Мотивировалось это интересами детей, которые всегда оставались с ней. Резон в этом был: и дети в оставленных семьях порой бедствовали, и миллионы непутёвых отцов скрывались от алиментов. Но корёжило меня то, что подход был стандартный, и любой мужчина при этом априори считался сукиным сыном. Как будто в остывшей мумии семьи дети обязаны вырасти счастливыми.

Мне было 12 лет, когда у наших знакомых произошёл из ряда вон выходящий случай. Глава семьи, завуч моей музыкальной школы, огромный, талантливый и сильный мужчина вдруг не вернулся домой с работы. Дома остались жена и 10-летняя дочь. Он снял все накопления со сберкнижки, половину оставил дома, а другую взял с собой. Все прояснилось, когда на работу не явилась молоденькая преподавательница-скрипачка, скромная незаметная девушка без претензий.

Спасением семьи плотно занялись близкие друзья. Неизвестно каким образом они разыскали влюблённую пару в ялтинской гостинице. Поскольку словами ничего исправить было нельзя, беглецу наваляли приличных люлей (досталось тумаков и его подружке) и под дружеским конвоем препроводили в крепкие руки жены для дальнейшего перевоспитания. Потом прошёл слух, что у него было временное помутнение рассудка, толкнувшее на столь бессознательный поступок, но приём успокоительных средств радикально решил проблему. Мужик после этой истории потух, съёжился, и вскоре уволился с работы.

Начиная процедуру развода, я вполне представлял возможные трудности, разумеется, с поправкой на прошедшие годы: до драки теперь дело вряд ли дойдёт, но воспрепятствовать мои родные попытаются. Поэтому расчёт мой был на то, что семьи фактически уже нет, нас разделяют без малого три тысячи километров, а контакты ограничиваются перечислением денег. Для вящей убедительности я подготовил в суд легенду о том, что у меня на севере есть другая женщина, которая ждёт ребёнка.

Да, на таком расстоянии воспитывать меня было сложновато, поэтому все усилия направили на то, чтобы оторвать от меня Иринку. Обратиться к Кузнецову не решились, но нашли подходы к маме, и объяснили ей, какой я нехороший, дважды женатый сердцеед.

Читая Иришкины письма, я воочию представлял и горькую тревогу её родителей, и её непростое положение. За спиной уже вовсю шептались, а один дальновидный аспирант неожиданно сделал ей деловое предложение - выйти за него замуж. Поразительно, но, судя по письмам, сама Ирина смотрела на эту возню с удивлением, но без опаски. Сильная девушка, подумал я. Сам я, находясь за тридевять земель, в первый момент от бессилия был готов лезть на стенку; впрочем, быстро овладел собой и стал лихорадочно искать выход. Нужно было любой ценой вывести девушку из-под удара. И вот что я придумал.

Я постараюсь убедить всех, что мы расстались. Что усилия моих родных увенчались успехом (это так радует!) и больше не требуются. Остаётся лишь подождать, когда мужчина, перебесившийся и потухший, как тот учитель музыки, придёт к жене с повинной.

Я написал брату письмо, полное отчаяния. Писал, что родители запретили Ирине встречаться со мной, что между нами теперь все кончено, и мои родственники отчасти в том виноваты. Что больше не хочу никого из них видеть и обрываю все связи. Чтобы письмо случайно не попало в другие руки, я послал его Серёге Макарову, конверт в конверте, с просьбой передать по назначению. Он отписался, что передал. Остаётся ждать результата. 
 
Сергей Макаров, 21 марта 1987 г.

В феврале на съезде партии объявили гласность, как одну из главных целей внутренней политики. У нас теперь не будет закрытых тем, обо всем будут честно объявлять народу. Многим эта перспектива страшно понравилась, кажется, власть решила вернуть критику и самокритику, которые при Брежневе залежались где-то в пыльном шкафу за ненадобностью. Горбачев начал первым, в своём докладе объявил прошедшие годы периодом застоя; вся страна об этом знала давно, но в ЦК, похоже, только сейчас этот застой обнаружили. Поддержал его новый секретарь Московского горкома Ельцин, самокритично упомянув, что и сам особо критикой не баловался, пока её руководство не требовало.

На этой модной волне я тоже осмелел и прямо сказал шефу, что на своей диссертации ставлю жирный крест. Он меня уже год терзал за отставание: из аспирантуры меня отчислили по истечении срока, без представления диссертации, что падало тенью и на аспиранта, и на него, научного руководителя. Раз пять я пытался засесть за писанину, но что поделать, если меня от неё тошнит все больше и больше. Короче, я отказался наотрез и сказал ему, что скоро уеду на север.

Из нашей верной троицы я покидаю лабораторию последним. Сначала Сашка уехал, на прошлой неделе Султана выбрали руководить новым сектором. Шеф предстоящий отток кадров давно чувствовал, поэтому рядом со мной постигают нефтяную науку двое молодых ребят. Впрочем, по слухам, он и сам готовится уйти на повышение. Растут люди, только я один мотаюсь между скважинами без ощутимого результата. Пора с этим заканчивать.

Сашка вон рискнул, и попал в яблочко. Заведующий профильным отделом добычи нефти растущего института, быстро набрал себе в отдел 50 человек, работа интересная, первые результаты уже внедряются на промыслах. Мы с ним списались, он поговорил с директором, есть вакансия завлаба по повышению продуктивности скважин, как раз мой профиль, но надо приехать для знакомства. Вырваться туда не так просто. О командировке и речи быть не может, шеф с меня не слезает по части обучения молодых, кроме того, работа Султана тоже на меня свалилась, хотя он в меру сил помогает. Придётся ждать отпуска, но проблема ещё и в том, что туда летом билетов не достать.

А вот с семьёй у Сашки творится что-то непонятное. Уже почти год он на севере, квартиру получил ещё в сентябре, а Лариса с девочками до сих пор в Грозном. Недавно встретил её – красивая, весёлая, шутит, улыбается, а уезжать не торопится. Пусть, говорит, пока он там сам обживается, а через год, другой и мы нагрянем. Сашка тоже ничего не объясняет, какие-то секреты у них с братом, но не буду же я приставать к другу с расспросами, нужно будет – сам все объяснит.

Марина Грохотова, 29 апреля 1987 г.

Лёха, конечно, как все мужики, очень ждал сына, а родилась девочка. Настя – мамино счастье. Хорошенькая, умненькая и весёлая, совсем как я (смеюсь). Месяц назад ей исполнился год, уже вовсю болтает, с бабушкиной кошкой целуется и на кровати скачет маленьким козликом. Лёха погрустил немного, но потом расслабился. Между вахтами делать ему нечего, он с дочкой гуляет. А ещё любит подбрасывать Настюху до потолка, ей жуть как нравится, хохочет, заливается.

В декабре Лёху перевели в бурильщики, должность важная. Вся смена бригады под его началом, и заработки от него сильно зависят. А он специалист классный. В нашем Грозненском районе самые сложные условия бурения, скважину у нас бурят год-два, а то и пять лет, а в Ноябрьске – месяц, да и то половина времени уходит на ожидание труб или работ подрядчиков. Леха говорит, тут рекорды проходки ставить – плёвое дело, а за перевыполнение плана хорошие премии платят. У него сейчас выходит по 700-750 руб. за месячную вахту, не каждый кандидат наук у нас в институте столько получает. Новый телевизор купили, дачный домик отремонтировали, теперь на машину собираем.

А ещё Лёха заделался заядлым охотником, купил два ружья, по вечерам патроны снаряжает. Осенью ходил на зайца, уток домой приносил, а потом они группой поехали в предгорья и убили здоровенного кабана. На его долю досталось мяса килограмм десять. Я сначала обрадовалась, собралась колбасу делать, а потом смотрю – мясо жёсткое и воняет какой-то гадостью вроде конского пота. Леха его в солёной воде долго вымачивал, на солнышке сушил и три месяца сам доедал. Любят мужики всякой ерундой заниматься!

В прошлом году в горы я, конечно, не ходила, а в этом решила дома не засиживаться, да и мама сказала, что с удовольствием побудет неделю с Настюхой на даче. Весна на дворе, вишня цветёт, город завален грудами белых лепестков, дворники ругаются. На прошлой неделе позвонила Ирине разведать, не собирается ли группа в традиционный майский поход на речку Хуландой. Оказывается, собирается.

-   Много ли народу набралось?
-  Ребят трое и мы с подругой из нефтяного института. Для тебя место в палатке всегда найдётся.
-  А кто старшим идёт, Султан? Опять будет подходы к заснеженным перевалам разведывать?
-  Нет, Султан, к сожалению, не идёт. Он свой новый сектор комплектует, в работе по горло.
-  А кто же тогда? Серёга, что ли? Вроде он не любитель командовать.
-  Саша Петросов приезжает в отпуск.

Вот тебе и на! Тут важен не сам факт, что Сашка приезжает, куда ему ещё в отпуск ехать… Важно то, что Ирина об этом знает. Есть над чем подумать.
Зимой прошёл слух, что Сашка разводится с женой, а с Иркой у них тайный роман. Никаких внешних признаков тому не было. Вдвоём их никогда не видели, и в горах они оба держались ровно, без томных взглядов и телячьих нежностей. Конечно, Сашка её опекал по мелочам, но не больше, чем меня или других девушек. У него фишка такая – помогать тем, кому трудно, иногда от неё доставалось и мужского пола слабакам. Потому он группы и водит. А поскольку Ирина ушла работать в учебный институт, поступила там в аспирантуру, а я с Настюхой дома сидела да по скверикам гуляла, то виделись мы редко. И поговорить по душам не довелось.

Я тогда решила, что слух этот пустил Виталий, аспирант последнего курса, который звал Ирину замуж. Парень он солидный, перспективный, но ужасно нудный. Ирка посмеивалась, что он долго ходил вокруг да около, мямлил, пока с трудом не выговорил – руку, мол, предлагаю. Про сердце благоразумно умолчал, умора. Очень вежливо она его спровадила, но мог и обиду затаить, такие мужики бывают на разные пакости способны.

А теперь выходит, что не совсем это слухи были. Надо же – а мне ни слова. Уже вторая подруга от меня секретничает. Ну, Инга – понятно, за моего парня замуж выходила, а Ирка-то с чего?

Однако пора рюкзак собирать, завтра в горы выступаем. Глядишь, там все и прояснится.

Александр Петросов, 4 июня 1987 г. Крутой вираж.

Перебираю в памяти последние события, и они кажутся совершенно невероятными.

Отпуск я спланировал так, чтобы успеть и в горы, и на второй суд о разводе. Но сначала пришлось решать проблему, где поселиться. В гостинице мест, как обычно, не было, с родными отношения прерваны, и я уже подумывал проситься на постой в Серёгину комнатушку, когда жилье нашла Ирина.

На кафедре геологии подружилась она с двумя преподавательницами, постарше её, но весьма близкими по образу мыслей. Только их она посвятила в наши секреты. Одна из них, Наташа, собралась с нами в поход. А поскольку она ещё и присматривала за квартирой брата, убывшего в длительную загранкомандировку, предложила поселить меня там.

Так что сразу по прилёту я отправился на «конспиративную квартиру», через пару часов примчалась туда Иришка с сияющими глазами. Как же долго мы не виделись, целых 9 месяцев…Потом пришли её подруги, мы устроили небольшой стол с шампанским, познакомились и, кажется, пришлись по душе друг другу.

Майский поход прошёл без приключений, если не считать зверского клёва форели. Все отвели душу, даже Ирина удачно устроилась на большой заводи и выудила из неё десяток довольно крупных рыбин. Серёга твердо собрался на север и много расспрашивал меня о тамошней жизни и работе. Мы договорились, что он приедет в сентябре, когда все руководство вернётся из отпусков, и авиабилеты будут доступны. И после похода события текли легко и безмятежно, пока не наступил день суда.

Три полные тёти, судья и две заседательницы смотрели на нас со скучающим видом, как ребёнок на постылую манную кашу. Лариса была очаровательна, благоухала дорогим парфюмом и светилась застенчивой улыбкой. Нет, у нас всегда была очень дружная семья, это любой может подтвердить. Нет, я не знаю, что с мужем случилось… У него были неприятности на работе, ему пришлось уволиться, он сильно переживал, может быть, это привело к нервозному состоянию… Но я уверена, всё ещё наладится и поэтому на развод категорически не согласна.

Вся эта процедура была мне противна до омерзения. Ну скажите, какого лешего эти зажиревшие дамы вздумали решать мою судьбу? Что они о ней знают? Кто их уполномочил? И теперь надо предъявлять им какие-то доказательства, призывать свидетелей, ворошить все это грязное бельё и унижаться? Я сухо доложил, что семьи фактически нет, в течение года мы живём врозь, я люблю другую женщину, и она ждёт ребёнка.

Решение прозвучало, как гром небесный: в иске о разводе отказать. Не отложить, не дать срок на примирение (его уже давали), а отказать намертво. Хорошо, что у них не было возможности приковать меня цепями или заключить в колодки.

Иринка ждала меня в сквере неподалёку и встретила известие в полной растерянности. Ошеломлённые глаза её смотрели на меня и надеялись, что я найду решение. Дикая сила закипела в груди, и оно сразу пришло в голову. Мне надо увезти её отсюда. На север, туда, где злоба и сплетни не достанут, к тому же там я буду рядом и сумею её защитить.

Прежде всего надо было получить согласие родителей. Из ближайшего автомата Иришка позвонила маме и договорилась о встрече через час. Отец уехал куда-то на буровую, и когда он вернётся, неизвестно.

-  *  -

Жили Кузнецовы в обычной трёхкомнатной квартире на седьмом этаже длиннющего 14-подъездного дома по ул. Ленина. Сейсмостойкие высокие дома строить начали не так давно, лет 15 назад; Ирина рассказывала, что при сильном землетрясении 1976 года дом качался с размахом примерно в полметра.

Мама встретила приветливо, пригласила на кухню к чаю. Иришка нас познакомила и ушла прогуляться. Правильно, лишние волнения ей ни к чему; сейчас почти всё зависит от меня.

Коротко рассказал о себе, подробнее – о нас с Ириной и попросил отпустить её со мной. Это единственная возможность сохранить наши надежды на будущее. Вместе с тем, сказал, что готов к отказу и противиться ему не буду. Галина Назаровна выслушала с лёгкой улыбкой, что-то уточнила, потом стала расспрашивать про сибирскую жизнь и морозы… Разговор завис в неопределённости.

Щёлкнул замок, стукнула дверь, тяжёлые шаги возвестили: не Ирина вернулась, а пришёл отец. Разделся, вошёл, поздоровался, сел напротив меня. Мы были знакомы уже более 10 лет и встречались не только на совещаниях, но и на сложных скважинных операциях.

Больше других мне запомнилось испытание скважины в ущелье Даттых четыре года назад. Ожидался приток природного газа с давлением до 700 атмосфер и высоким содержанием токсичного сероводорода; он мог спровоцировать растрескивание стальных труб. На испытания была выделена мощная группа людей и техники, руководство работами взял на себя главный инженер нефтедобывающего объединения, а я в качестве консультанта отвечал за надёжность оборудования.

Перед запуском скважины Кузнецов быстро проверил готовность насосных и аварийно-спасательных групп, а потом повернулся ко мне.
-     Чем ты можешь гарантировать, что оборудование выдержит? - Ну что тут было ответить? Разумеется, никаких абсолютных гарантий у меня не было.
-   А давайте я встану рядом с фонтанной арматурой и буду стоять там, пока не закончатся испытания. – сам себе удивляясь ответил я.
-     Ты же понимаешь, что я не могу тебе этого разрешить. – усмехнулся Кузнецов.
-    Понимаю, но других гарантий у меня нет. Планом предусмотрены три средства предотвращения аварии, эффективность каждого в отдельности 95-99%. Ни одно из них не отказало на других, хотя и менее сложных скважинах. План исполнен в точности, а потому я уверен, все выдержит. – Кузнецов прищурился, что-то прикидывая в уме.
-   Тогда не будем терять времени. Начинаем закачку.

Испытание скважины прошло успешно, был получен прекрасный приток газа, почти миллион кубометров в сутки, а через год за эту работу я получил похвальную грамоту министерства. Сейчас мне подумалось, что без одобрения Кузнецова моё награждение вряд ли бы состоялось. Разговор и начался с производственных вопросов.
-   Что у вас там за институт, в который ты перевёлся?
-   Такой же прикладной институт, как в Грозном. Подчинён объединению «Нижневартовскнефтегаз».
-   И на какую должность?
-  Заведующий отделом техники и технологии добычи нефти. В отделе 4 лаборатории, численность около 60 человек.
-   И какие там главные проблемы? – я коротко перечислил. Кузнецов улыбнулся. В Грозном добыча нефти была кратно сложнее. Но масштабы – во много раз меньше.
-   Родители чем занимаются?
-   Умерли уже.
-   Давно?
-   Мать, когда мне было 19 лет, отец - 5 лет назад.
-   А геологическая служба в вашем институте большая? – Только теперь я нутром ощутил еле уловимый шанс на удачу.
-   Три лаборатории, пока слабо укомплектованные. Остро нужны специалисты.
-   И когда Вы собрались улетать? – вот тут мне впервые за весь разговор удалось вдохнуть полной грудью…
-  Через неделю. Ирине нужно собраться, уволиться с работы, выписаться из квартиры.
-   Ну тогда зови, хватит ей бродить по двору…

По моим глазам Иринка поняла, что все будет хорошо. Когда мы вернулись, Василий Артемьевич разливал по стопкам какую-то незнакомую водку, а мама собирала на стол простую закуску. Женщины и я чуть пригубили, Кузнецов выпил, налил вторую и посмотрел на меня. Было видно – нелегко ему далось это решение.
-  Спасибо за доверие. – сказал я. – Вам никогда не придётся жалеть об этом.

-  *  -

Неделя прошла в обычных хлопотах перед отъездом. В перерыве между сборами я посетил адвокатскую контору и остановил свой выбор на средних лет женщине, адвокате с 15-летним стажем. Выслушала она меня внимательно, не сдержав улыбки по поводу решения суда. Я оформил на неё доверенность, снабдил покаянным письмом Ларисы и приличной суммой в размере примерно моей северной зарплаты. О результате она обещала известить.

И вот мы летим над облаками в серебристой пелене лунной ночи. Уже в самолёте Иришка вдруг горько расплакалась, а потом уснула на моем плече. Видно, напряжение последних дней было необыкновенно сильным.

Ирина Кузнецова, 18 июля 1987г.

Наконец-то могу сказать, что немного освоилась в Нижневартовске. Прощание с Грозным было коротким. Моя научная руководительница, доктор наук, энергичная женщина, с огромным удовольствием занимающаяся геологией, лишь всплеснула руками:
-   Что у тебя стряслось, не заболела ли?
-   Нет, проблем со здоровьем никаких.
-  Тогда почему уходишь? У тебя прекрасные перспективы, через три года будешь кандидатом наук…
-    Елена Сергеевна, я выхожу замуж и уезжаю на север. – Тут она на секунду задумалась и сказала:
-    Пожалуй, я тебя понимаю. Это для мужчины нет ничего важнее работы, а для женщины главное все же семья…

Квартира у Саши была наполовину пуста: холодильник, стол и три табуретки на кухне, диван и два кресла в столовой да две кровати в спальне. Прилетели мы ранним утром, несколько часов удалось поспать, потом Саша отправился за провизией, а я осталась распаковывать вещи. Мама заботливо положила мне в сумку кофейный набор, маленькую сковородочку, даже ложки и вилки. А ещё я привезла Сашины письма, пересчитала - их оказалось 182, а у него было ровно столько же моих. Весь прошедший год мы писали друг другу через день, без единой задержки.

Вечером мы сидели на кухне за бокалами вина и никак не могли дождаться заката. Когда солнечный диск, наконец, почти спрятался за горизонт, Саша взглядом спросил меня, не надо ли сдвинуть кровати. Я взглядом ответила – надо. Наш испытательный срок сегодня закончился.

А потом была короткая, но чарующе волшебная ночь, когда от упоения силы покидают тебя, чтобы возвращаться снова и снова… И яркое летнее солнце долго не могло нас разбудить.

-  *  -

Свободных вакансий в институте было много, меня определили на должность младшего научного сотрудника в лабораторию региональной геологии. Больше всего времени при оформлении на работу заняла медкомиссия. В Грозном она всегда была быстрой и формальной, а здесь очень внимательной. На севере с каждым сотрудником заключается трудовой договор, в нем прописаны положенные льготы. Но человек должен быть здоровым.

В перерывах между врачами и анализами, пока Саша был на работе, я гуляла по городу, знакомилась с местными условиями. Весна здесь закончилась 10 июня с последним снегом. Его намело сугробами, но растаял он за два дня. И сразу началось лето, теплынь, зацвела черёмуха, на берёзах быстро распустились почки.
Магазинов в городе немного, мясо и масло по талонам, но в продаже есть, а в Грозном бывали редко, в очередь. А вот фруктов-овощей нет совсем, морковь и картошка в сильно увядшем состоянии. Зато здесь почти на каждом углу столовые (кормят неплохо) и маленькие забегаловки кулинарии, в них разные мясные полуфабрикаты, салаты-винегретики и много выпечки: булочки, пирожки, ватрушки. Всё очень вкусное, но сдобное, можно набрать лишние килограммы. А молоко тут продают в пластиковых кулёчках. Очень удобно – не надо, как в Грозном, носить на обмен пустые бутылки. И кулёчки на кухне пригодятся, в них можно хранить, например, крупы.

С 1 июля я уже вышла на работу. Наша научная часть размещается в обычной жилой пятиэтажке, лаборатория геологии – в двухкомнатной квартире. Работа пока несложная. Пласты на Самотлоре хорошо изучены, но, если покопаться, можно найти новую нефтяную залежь, которую раньше не заметили. Этим заниматься будут разведчики, а мы уточняем для них геологические разрезы и карты.

Сергей Макаров, 17 сентября 1987 г. Повезло!

Ну, наконец-то! Неделю назад прилетел я в Нижневартовск, поселился, разумеется, у Петросова, который пускает на постой перспективных научных работников. Сейчас у него обитает парень из Твери, что недавно оформился в его отдел и ждёт предоставления какого-то жилья. А меня вполне устроила раскладушка в столовой.

Приятно было встретить здесь Ирину, которая уверенно управлялась на кухне, и вообще, повзрослела и похорошела. Чудная девушка, по-хорошему я Сашке завидую, и стали мне сразу понятны все его конспиративные хитросплетения: уж коли встретилось тебе на пути такое счастье, надо его держать крепко, двумя руками, и беречь от превратностей шалопутной судьбы.

Два дня ушло на предварительное знакомство с работой и сотрудниками; зам директора по геологии и разработке месторождений, молодой весёлый парень (30 лет!) остался моим послужным списком вполне доволен, особенно тем, что я много работал на сложных скважинах. Опыт практической работы, как я понял, здесь особо ценится; теории, конечно, тоже нужны, но они рождаются долго, а нефть надо добывать сейчас. На выходные успели съездить за брусникой, тут принято устраивать организованные выезды за ягодами, чтобы запастись ей на всю зиму. По дороге посмотрел Самотлор, ну что тут скажешь – размах впечатляет, хотя половина качалок стоит. А в понедельник мне предстояла встреча с директором.

Народ на севере крупный. Директор, Иван Степаныч Березин, был высок, широк в кости, спокоен и немногословен. Посмотрел мои документы, поговорил по телефону с замом (тот, похоже, активно поддержал мою кандидатуру) и повернулся ко мне.

-  Биография твоя меня устраивает, опыт есть, научных трудов достаточно. Лаборатория сейчас без единого сотрудника; пока нет руководителя, дело не сдвинется. Но появилась сложность с предоставлением жилья.
Люди у нас подолгу живут в балках-вагончиках, деревянных домишках, о благоустроенных квартирах годами мечтают. И когда такие квартиры выделяют приезжим специалистам, возникает недовольство. Неделю назад принято решение - заключать договора с предоставлением жилья только при наличии учёной степени. Со временем я, наверное, смогу для тебя что-нибудь выбить, но сейчас ничего гарантировать не могу, придётся пока пожить в общежитии. Согласен?
-   Долго ли? – несколько обескураженно спросил я.
-   Полгода точно, может быть и год.

Я подумал, что в случае отказа рассчитывать на работу в институте уже не придётся, а другой такой возможности может и не представиться. Надо соглашаться, и я уже открыл рот, но тут разговор прервался. Под испуганное чириканье секретарши в кабинет ворвался или, скорее, вломился усатый широкоплечий мужик цыганского вида, гневно сверкая чёрными глазами:
- Иван, ну и учудили твои разработчики! Кто из них придумал на Мегионское месторождение план увеличить? Может им из кабинетов не видно, что половина дорог там каждый год паводком топится, на катерах скважины обслуживаем? Немедленно дай команду, чтобы пересчитали добычу.
-   Не кипятись, Николай, команду я уже дал. Ты же знаешь, у меня молодые ребята, со всех концов страны собраны, а Обь там не течёт. Бывает, ошибаются. И тех с огромным трудом набрал, а тут ещё ваш профком решил новым спецам жильё не давать. Вот и не могу теперь принять завлаба на повышение продуктивности скважин. Как раз на твоих водоплавающих кустах бы и потрудился. – Он кивнул в мою сторону и представил: - Сергей Макаров из Грозного. Николай Зимин, главный инженер управления Мегионнефть.
Зимин, прищурившись, глянул в мою сторону:
-    Научный работник? Скважину часто ли видеть приходилось?
-  Около ста операций сам провёл. Химические обработки, гидроразрывы, изоляции водопритоков. – Усмешка с лица Зимина исчезла.
-   А насосную добычу знаешь?
-   Разумеется. В Грозном две тысячи скважин с качалками.
-   Ну-ка, Иван, дай мне его бумажки-то… Хм… Хм. Нет, список трудов не надо, у нас тут труды совсем другие … - И неожиданно уставившись на меня пронзительным взглядом вопросил:
-   А ко мне старшим технологом цеха пойдёшь?
Я не поверил своим ушам. Мне ещё не приходилось видеть, как предлагают серьёзную работу через 5 минут после знакомства. Видимо, Зимин это понял, поэтому пояснил:
-  Я Ивана 15 лет знаю и доверяю. Если ты ему подошёл, то и мне сгодишься. А на первом промысле, том самом Мегионском месторождении, у меня полный швах: технолога с весны не могу найти, старший инженер с язвой в больницу попал. Квартиру тебе я, конечно, дать не могу, но комнату в служебной двушке с таким же, как ты, варягом обещаю железно.

Так все и разрешилось. На следующие утро я отправился в Мегион, пообщался с замотанным начальником цеха и получил письмо-приглашение на перевод в управление Мегионнефть объединения Нижневартовскнефтегаз. Теперь могу себе признаться, что внутренне обрадовался такому повороту; промысловая работа всегда была мне милее любой научной писанины. На сборы дали неделю, обещали помочь, если быстро не отпустят.

А вчера Сашка получил письмо, в котором был единственный лист под названием «Свидетельство о разводе». Так что обмывать нам пришлось сразу два долгожданных события.

Султан Хаджиев, 21 ноября 1987 г.

Уфф… Тяжела ты, шапка Мономаха. Попал я в начальники в момент, когда исследования уже должны были идти полным ходом. Тематика давно утверждена, отчёты в конце года. А сотрудников – никого. Директор жмёт, чтобы набирал кадры, бухгалтерия заранее урезает им зарплату. Нужно доставать космоснимки, аэрофотосъемку заказывать. Полный цейтнот.

К тому же летом вышел новый закон о государственном предприятии. Теперь денег на зарплату просто так никто не даст. Нужно их зарабатывать на договорной основе. Для моего сектора разница невелика, договора с объединениями практически гарантированы. А некоторые лаборатории рискуют остаться без финансирования. И ещё – по новому закону директора предприятия положено выбирать на конференции трудового коллектива. Непривычно это. Все стали лихорадочно готовить бумаги, чтобы соответствовать новому закону. Так все лето и прошло в суматохе. Отпуск взять не смог, в горы не сходил. Даже жениться было некогда.

Конечно, громкую свадьбу мы с Людой устраивать не собирались. Хотя старики против не пошли, но многие женщины в роду обиделись. Чем, мол, плохи наши дочери, что Султан никого из них не выбрал, против давних обычаев пошёл? А бабьи языки – острее кинжалов. Чем меньше для них поводов, тем лучше.

Полгода искал я съёмную квартиру, где жить будем. Как назло, ничего не попадалось. То развалюха, то в пригороде, до работы больше часа добираться. В конце концов, родители Люды предложили у них поселиться, выделили нам комнату в своём небольшом домике. Совсем это у нас не принято, чтобы мужчина жил в семье жены. Но тянуть с женитьбой дальше было некуда. Без оформления брака никто даже в очередь на жильё не поставит. К тому же не навсегда это, временно.

Так что в конце сентября навестили мы ЗАГС, через месяц, как положено, расписались. Скромно отметили дома это событие. Гостей почти не было, разъехалась наша туристская компания. Марина и Андрей остались, свидетелями у нас были. Братья мои пришли поздравить. Мать и сестру я с Людой раньше познакомил, приняли они её хорошо. Но на свадьбе им быть нельзя.

На праздники приезжала Ира Кузнецова, родителей повидать. К нам забегала с Людой пошептаться. Они с Сашкой тоже заявления в ЗАГС подали. Но там очередь на три месяца вперёд, регистрация будет в январе. Молодой город Нижневартовск, и люди в нем молодые. Чего ж не жениться-то?

Марина Грохотова, 23 января 1988 г. Теперь свадьба на севере

Когда Ирина осенью приехала и известила, что в январе выходит замуж за Петросова, я сразу ей так и сказала: без меня это мероприятие у вас не пройдёт. Чтобы я лучшую подругу замуж не выдала? Не бывать этому. Ирка сначала запротестовала:
-    У нас и свадьбы-то никакой не будет, не придаём мы большого значения этому событию. И без того уже полгода вместе. Так что будет просто формальная регистрация.
-   Ничего подобного. Все равно будете этот день долго помнить и каждый год отмечать. А я хочу в этот день на ваши счастливые физиономии полюбоваться. 
-   Регистрация у нас 21 января. В самый разгар морозной зимы…
-   И что? Я же к вам не лес рубить еду и не снег сгребать! В квартире-то у вас тепло?
-  Жарко. Топят, как черти. Сейчас и морозы ещё слабые, за окном минус 20, в квартире плюс 30, приходится батареи одеялами закрывать.
-    Вот видишь! А про свидетелей на свадьбе вы уже подумали?
-  Нет ещё. Но у Саши, конечно, свидетелем будет Макаров, а я на работе из девчонок найду.
-   Даже не думай. Я у тебя буду самой главной свидетельницей. Больше нет для меня радости, чем такую невесту нарядить, украсить и торжественно вручить супругу.

На том и расстались. Я и взаправду за Ирку была рада безумно, ей давно уже замуж пора, 25 лет стукнуло. Конечно, с её папой могла бы и побогаче жениха найти. Только богатство – это одно, а любовь – совсем другое, в обнимку они редко по свету бродят. А любовь у них есть, по Иркиным глазам вижу. Но и тут она счастливый билет вытянула: Сашка парень способный, далеко пойдёт и, чует моё сердце, в большие начальники выйдет.

Два месяца быстро пролетели. Горбачев нас с Новым годом поздравил, сказал, что с Америкой соглашение подписал об уничтожении атомных ракет, и теперь мир гораздо спокойнее станет. Ну, мы и без него особо не волновались. Говорят, Рейган тоже нас, советских людей, с Новым годом поздравлял, но не знаю, правда ли. По телевизору не показывали. А три дня назад я на самолёт – и в Нижневартовск.

Прилетели, пилот объявляет «Температура воздуха в Нижневартовске минус 41 градус». Мамочка родная! Я хоть и в сапогах, но это для юга они тёплые, а здесь… Пришлось отмороженным зайцем от автобуса до аэровокзала скакать. Хорошо ещё, Сашка меня с машиной встретил.

Приехала и сразу убедилась, что к такому важному делу все относятся просто безалаберно. Регистрация завтра в 13-30, а мужики на работе пропадают. Ирина, конечно, отгул взяла, но даже о свадебном платье не подумала, собралась в деловом костюме замуж выходить. С обедом непонятно. Мясо и вино Сашка припас, но что готовить, толком не решили. Пришлось мне брать организацию в свои руки.

Днём смоталась я в ближайшую кулинарию, взяла пару салатиков и небольшой торт. Картошки начистила, порезала, чтобы потом быстро поджарить. Вечером отрядила Петросова мясо мариновать, а мы с Иркой занялись выбором наряда. Нашлось у неё простое платье кримпленовое, почти белое, с нежно-абрикосовым оттенком, туфельки белые, хотя и на низком каблучке, добавили две грозди цветочков, на грудь и в причёску, и получился полный ажур. Серёжки к свадьбе ей Саша подарил, не броские, золото с отделкой из серебра, а к лицу ей идут замечательно. Вот ведь умеет человек сделать приятное, не то, что мой Лёха, тот пару раз дарил такое, что старая цыганка на себя не повесит. Я ему так и сказала – давай ты будешь дарить то, что я тебе сама скажу.

Утром Ирина отправилась к парикмахеру, потом одевались, к полудню мы обе были готовы. Глянула я на неё и мысленно себя похвалила: невеста – загляденье, стройна и нежна, глаза – как блюдца. Жаль, без фаты, но кто тут виноват, коли вы решили жениться без прикрас. Сидим, ждём.

Через полчаса влетает запыхавшийся Петросов: такси со вчерашнего дня заказать не мог. Мороз хоть и чуток спал, минус 34 за окном, а видно машин мало, диспетчеры рисковать не хотят, мало ли, заглохнет машина… Выскочил он на улицу и первому же таксисту без седоков чуть ли не под колеса бросился: выручай, говорит, за невестой и в ЗАГС опаздываю! Водила отказывается, говорит, у меня машина немытая и форточка разбита, лейкопластырем заклеил. Сашка ему: если не отвезёшь, не форточка, а жизнь у меня разбита будет. И подкрепляет просьбу красивой хрустящей бумажкой. Уломал-таки. Мигом влез в костюм и поехали.

Приехали, а Сереги нет. Минут через 15 прикатил, тоже взмыленный. Оказалось, ночью авария на трубопроводе приключилась, пока не закрыли порыв, уехать он не мог, хорошо ещё, что бригадир его на личной тачке подбросил. Ну а дальше пошло все по писаному: подписи, кольца, марш Мендельсона.

Дома мы быстро нажарили мяса с картошкой, обмыли замечательное событие и славно посидели допоздна. Песни пели, тосты говорили, а отдельный тост был за горы, которые нас свели вместе, и за следующий поход, который наметили на осень.

Сергей Макаров, 28 августа 1988г. Выбираем директора.

Вчера улетели в отпуск Петросовы. Звали меня с собой в сентябрьский поход, но я все тянул с отпуском, пока мне его не сдвинули на октябрь. Тут летом принято отправлять в отпуск семьи с детьми-школьниками, чтобы они набрались солнышка на каникулах, но на сентябрь желающих тоже хватает. И, если честно, не слишком туда тянет, как-то быстро Грозный для меня перестал быть родным, да и жить где? Свою комнатушку сдал я родственникам соседки за символические деньги, пусть хоть коммунальные платежи платят. К тому же начальник цеха тонко так намекнул, что 42 дня отпуска здесь – непозволительная роскошь, это, мол, у вас на юге от работы кони дохнут, а на севере они умнеют и крепчают. И посоветовал взять в счёт отпуска пару недель и махнуть на северную рыбалку, в верховья реки Таз, где осенью здорово ловятся таймень и разные сиги.

Рыбалка тут действительно сказочная. Хоть я и не такой заядлый рыбак, как Сашка, но, когда в сети трепыхаются две-три сотни крупной плотвы и подъязков, охотничьи инстинкты внутри пляшут лезгинку, и проблема плавно перетекает в вопрос, куда рыбу девать. Солим, вялим, раздаём. Ещё больше азарта добавляет ловля на спиннинг щук, попадаются экземпляры до 10 кг. И, конечно, лучшая рыба – стерлядь, в мае-июне она идёт в пойменные разливы кормиться, здесь наши рабочие и ставят сети прямо рядом с кустами скважин. Попадаются и мелкие осетрята, но их отпускают: осетра в Оби немного, рыбнадзор за него свирепствует, а на вылов стерляди почему-то смотрит сквозь пальцы. Очень вкусны здесь ещё проходные сиги, особенно муксун, но его ловят только профессионалы, сплавными сетями. И вот что странно: нет-нет, да протечёт у нас нефтепровод, выливается нефть на пойму или в протоку, а стерлядь не переводится. Видно мощное половодье спасает.

В целом новым местом своей буйной деятельности я доволен. Заработки выросли вдвое, и это далеко не предел, северная надбавка будет пять лет прибавлять по 10% к основному окладу. И вообще, жизнь здесь течёт как-то быстрей, кукситься некогда. Люди растут, будто вместо служебных лестниц у них эскалаторы. Конечно, меня это пока не коснулось, начальство ко мне присматривается, но, чувствую, нет у него повода для недовольства: не сачок, не трепач и дело знает. Цех уже второй квартал план перевыполняет, и скажу без лишней скромности, моя заслуга в этом тоже есть.

Месяц назад довелось мне поучаствовать в последней новации, выборах генерального директора ПО «Нижневартовскнефтегаз». Сдаётся мне, выборы руководителей были задумкой самого Горбачева, уж очень сильно он упирал на роль трудовых коллективов; по новому закону их советы должны были стать поддержкой и опорой руководителя взамен сонных профкомов. Всем идея понравилась: вот она, настоящая демократия (ура, товарищи!!!), и пусть каждым предприятием руководит тот, кто пользуется доверием работников (бурные, продолжительные аплодисменты!!!).

Первые «экспериментальные» выборы прошли в Риге на заводе РАФ в прошлом году. Газеты писали, что претендентов на должность генерального директора было несколько тысяч, из такой дивизии комиссия отобрала и допустила к выборам 20 человек. И коллектив огромным большинством проголосовал за человека со стороны, Виктора Боссерта, который предложил программу вывода предприятия из прорыва и потом за полгода действительно преобразил старый завод.

Так вот, когда наш нижневартовский генерал ушёл на повышение в министерство, все решили, что его место займёт Ермолов, главный геолог, которого назначали исполнять обязанности. Но закон требовал провести выборы. Несколько месяцев ушло на бумажную канитель, разработку всяческих положений, но в конце концов дата была назначена.

У нас претендентов было, не в пример Риге, меньше. Нижневартовское объединение раз в сорок больше РАФа, да и положение у него было вполне благоприятное. Конечно, добыча падала, но по мировым меркам оставалась баснословно прибыльной; Миннефтепром, с ощутимым сопротивлением, но регулярно, повышал расценки за поставляемую нефть, так чтобы хватало на прибыль и добывающим, и сервисным управлениям. Потому, кроме Ермолова, сначала нашёлся лишь один претендент на высокую должность, и, похоже, ему это решение подсказали сверху, чтобы изобразить хоть какую-то конкуренцию. Ситуация резко изменилась, когда в борьбу вступил секретарь парткома объединения Борис Лосев. Биографические данные у него была прекрасные: 15 лет на севере, начинал бурильщиком, дипломы нефтяного института и Академии народного хозяйства и конечно, опыт партийной работы. Мы с Петросовым попали на конференцию в качестве делегатов от своих коллективов; актовый зал был забит до отказа.

Сначала два претендента изложили свои программы (третий накануне свою кандидатуру благоразумно снял). Ермолов делал ставку на науку, разведку новых площадей. Его доклад встретили одобрительно, но без особого энтузиазма, это было продолжение текущей жизни. А видно была надежда на перемены; с первыми словами Лосева зал встрепенулся.

Речь его была построена весьма искусно. Партия нацеливает нас на хозрасчёт? Так давайте и будем его строить! Сейчас нам сверху повышают план и одновременно урезают фонды снабжения: хозрасчёт даст возможность маневрировать силами внутри каждого предприятия, цеха, бригады! Только при хозрасчёте у нас появится материальная заинтересованность в конечном результате, а это ключ к инициативе людей и росту доходов! Дальше началось настоящее представление.

Один за другим на трибуну выходили ораторы, и все высказывались в поддержку Лосева. Вот буровой мастер клянёт простои по вине подрядчиков, за которые никто не несёт ответственности. Вот рабочий промысла отстаивает бригадный подряд, вот снабженец, научный работник, повариха и начальник транспортного управления. Каждый их них заканчивал своё выступление под бурные аплодисменты зала. Счётная комиссия объявила победу Лосева, который набрал 73% голосов.

Однако министерство результаты выборов не утвердило. Сославшись на какие-то нарушения регламента, оно назначило нового исполняющего обязанности директора. Похоже, генеральная линия партии в нашей Сибири буксует, как легковушка в метровом снегу, ну да бог с ней. Главное, чтобы были новые идеи, не эта, так другая сработает.

Ирина Петросова, 1 октября 1988 г.

Улетая в отпуск к родителям, я немного беспокоилась, как сложатся с ними отношения у Саши. Они же его совсем не знают. С мамой мы переписывались, очень редко удавалось поговорить по телефону. В Сибири телефонные линии днём были полностью отданы под производственные нужды, разговор нам обычно давали в 4 часа ночи, и мы с Сашей шли на переговорный пункт. Но если мама живо интересовалась нашей жизнью, то папа хранил непоколебимое молчание.

Саша на мои опасения только улыбался и уверял, что все будет хорошо. Действительно, с мамой у него отношения быстро наладились, он немного, без показного рвения, помогал ей по дому, а по вечерам они вместе чаёвничали на кухне, тут мама нашла себе компаньона по душе, потому что ни папа, ни я вечерними чаепитиями как-то не увлекались.

К тому же мы не сидели дома, на неделю сходили в горы, в ущелье реки Мешехи, потом ездили в Пятигорск познакомиться с родными. Несколько вечеров прошли с друзьями и моими подругами; Марина выразила, как пишут в газетах, «глубокое удовлетворение» нашим крепким союзом. Этой осенью в горах было полно грибов, как-то мы привезли рюкзак и две полные корзины боровиков и полдня занимались развешиванием их на балконе для сушки. Саша несколько раз рыбачил на притоках реки Сунжи, ему удалось изловить даже килограммовую форель, которая была тут же зажарена и подана на стол.

Папа долго оставался непроницаемым и неразговорчивым, впрочем, сколько я себя помню, это было его обычное состояние. Он и дома мыслями был на работе, вечером ставил телефон у кровати. С детства помню, как ему среди ночи звонили с буровых. Так что контакты у мужчин были короткими и касались большей частью производственных вопросов.

Потеплело только в конце нашего отпуска, когда Саша как-то вечером сел за моё пианино. Я знала, что он учился музыке, но слушать его раньше не приходилось. Играл он хорошо, по слуху легко подбирал знакомые мелодии. А когда пошли романсы, песни на стихи Есенина, мелодии из оперетт, папа не удержался и стал подпевать. Классическую музыку он очень любил и жалел, что в молодости не научился играть на каком-нибудь инструменте. Так что получился приятный музыкальный вечер. Мама улыбнулась мне – все хорошо.

Перед сном, когда я сказала об этом Саше, он тоже улыбнулся:
-   Иринка, поверь – вовсе не так трудно наладить отношения с родителями. Нужно лишь понимать их чаяния и стараться им соответствовать. Для этого есть три средства. Первое – относиться к ним с большим уважением и не скрывать этого.
-   Откуда же тогда берутся зловредные тёщи? Неужели от недостаточного уважения?
-   Нет конечно. Это особая категория, эгоистки. Они вырастили детей для себя и не хотят отпускать дочерей в самостоятельную жизнь. Такие встречаются редко, но ужиться с ними почти невозможно. Приходится жить отдельно, на почтительном расстоянии.
-   Но ведь бывает, что человек и вовсе не заслуживает уважения…
-   Бывает. Но наших предков следует уважать всегда. У них больше, чем у нас, жизненный опыт, им пришлось многое пережить, они вырастили нас, своих детей. Можно не соглашаться с их мнением, даже осуждать какие-то поступки, но и при этом сохранять к ним глубокое уважение.
-    А второе средство?
-   Надо заниматься делом. Не развлечениями, не ленивым времяпровождением, а всегда находить для себя полезное дело. Даже в отпуске. Пусть это будут небольшие домашние хлопоты, спортивные тренировки или хотя бы рыбалка. Мужчина без дела – жалкое зрелище, да и для женщины это важно.
-   Есть ещё и третье?
-   Да, оно самое простое. Надо любить. Здесь у нас с тобой полный порядок. – он опять улыбнулся. - И поверь, родители хорошо чувствуют настоящую любовь и радуются за своего ребёнка. Потому что для них мы всегда останемся детьми. Не зря говорят: пока живы наши родители, мы - дети.

Женский праздник. Инга Новикова, 8 марта 1989 г.

С праздником, девочки!
Любят у нас в Союзе женский день. За две недели до него начинается бестолковое брожение мужчин, кто-то ломает голову, что подарить своей ненаглядной стервозе, кто-то уже решил что, и рыщет за подарком по магазинам, да найти не может. На предприятиях идёт массовая закупка стандартных подношений: мелкая косметика, конфетки, цветочки. В ход идут прежде всего весенние первоцветы, подснежники да фиалки, но оптовые продавцы цветов подвозят свою продукцию из Армении и Азербайджана. Думала, в этом году их будет поменьше: зимой между нашими кавказцами произошла настоящая резня с центром в Сумгаите, пришлось их с войсками усмирять. Но резня – резней, а деньги делать все равно надо, так что перед праздником цветы продавали на каждом шагу, по рублю тюльпанчик.

А ещё к нынешнему празднику партия всем женщинам сделала шикарный подарок – первого советского миллионера. Самого настоящего. Некто Артем Тарасов, глава кооператива «Техника» заплатил партийные взносы за декабрь в сумме 90 тыс. рублей. Народ быстро в уме вычислил, что при таких взносах в зарплату он должен получить ТРИ МИЛЛИОНА. Тут ум и зашёл целиком за разум, потому что у министров зарплата была меньше тысячи. Прокуратура разбиралась, ничего не нашла. Выплаты сделаны из полученной кооперативом прибыли, законом в размере они не ограничиваются. Никто все равно не поверил, что такие деньги можно честно заработать, но дамы приободрились: наконец-то появились и у нас люди богатые, на которых имеет смысл охоту открывать. Жаль, что далековато.

А пока на работе нам подарили те самые тюльпанчики, по три штуки, на большее не хватило то ли мужчин, то ли денег. Мужчин в нашем Доме пионеров трое: шахматист, авиамоделист и дед-сторож, это на 26 женщин. Конечно, при таком дефиците штанов больше чем на цветочки даже с субсидией месткома не хватит. Поэтому наши бабоньки сами скинулись по пятёрке на праздничный стол, взяли с запасом спиртного, закуски из дому принесли, и накануне праздника славно посидели… Песни пели, танцы плясали, аж Витька забеспокоился и пришёл за мной в 10 вечера.

Полтора года уже работаю я в художественной студии городского Дома пионеров. Рисовала-то всегда неплохо, но пришлось ещё полугодовые курсы живописи закончить, чтобы иметь хоть какую-то бумажку. Однако не жалею, дело это мне оказалось гораздо больше по душе, чем гидрогеология. Нравится заниматься с детьми, попадаются с проблесками таланта, так интересно подправлять их ещё неумелые движения и видеть, как они все это жадно впитывают. Попутно Юрчика учу рисовать, есть у него способности. Но, конечно, не навсегда это, надолго у меня на такое занятие терпения не хватит.

Почти год я тянула с оформлением на работу, пока Витька не подтолкнул. Долго ходил вокруг да около, а в один из зимних вечеров, когда мы уложили Юрчика спать и лениво потягивали на кухне глинтвейн, решился:
-   Как ты смотришь на то, чтобы наша семья увеличилась ещё на одну единицу? Маленькую девочку, красивую, умную, в общем, похожую на тебя… -  Я слегка оторопела. Даже в мыслях не представляла себя эдакой наседкой с цыплятами.
-    В общем-то я не против. Если вынашивать, рожать и кормить её будешь ты. Справишься?
-   Зачем ты так? Я серьёзно. Зарабатываю я вполне достаточно…
-   Это прекрасно, а обо мне ты подумал? Ещё три года без работы – и меня уже никуда не возьмут. Хочешь из меня профессиональную домохозяйку сделать?
-   Нет, что ты. Но все же лучше, когда в семье двое детей. Давай будем к этому стремиться. 
-   Хорошо, но тогда давай начнём с улучшения жилищных условий. Нам и без того втроем в однушке тесно.

Этот аргумент у меня был, как козырный туз, неубиваемая карта. Виктор хоть недавно и стал начальником отдела, но получение жилья на своём госпредприятии ему никак не светило, стоял в хвосте очереди. Теоретически можно было попробовать обмен с доплатой, но деньги на него надо было собирать пару лет, не меньше. Я и решила не углублять наши разногласия, но с работой не тянуть.

А на женский праздник Виктор мне подарил большой букет гиацинтов и золотое кольцо с небольшим бриллиантом. Приятно, конечно. Хотя в душе я подумала, лучше бы мы эти деньги на жильё отложили.

Александр Петросов, 19 мая 1989г. Околонаучный конфуз.

Перед праздниками позвонил мне главный инженер объединения «Нижневартовскнефтегаз» Владимир Волошин, пригласил вечером к себе по важному делу. Совсем молодой парень, 36 лет (!!!), назначили его полгода назад, но я успел убедиться: энергичный, знающий инженер, дай Бог, чтобы все начальство таким было. Я терялся в догадках, о чем пойдёт речь, но безуспешно.
-   Знаешь ли ты кооператив «Эффективность»? – спросил Волошин. Я честно признался, что слышу о таком первый раз. – Он зарегистрирован в Баку, но уже почти год работает на наших промыслах. Генеральный директор – доктор наук, профессор Расул-заде, автор трехсот изобретений в добыче нефти.

Я и тут вынужден был признать, что эти работы прошли мимо нашего института, хотя мне следовало бы о них знать. Впрочем, удивляться было нечему – на сибирскую нефть работала вся страна. За всеми не уследишь, да и не всегда это нужно. Волошин продолжил:
-  В прошлом году «Эффективность» отчиталась о внедрении своих разработок с экономией свыше 50 млн руб. В первом квартале нынешнего года ещё на 40 млн руб. По результатам внедрения их изобретений авторам и содействующим выплачено более 2 млн руб. В числе других премии получили некоторые руководители объединения и добывающих управлений. Партком решил провести проверку обоснованности таких выплат, мне поручено возглавить комиссию. В ней будет представитель парткома, третьим предлагаю тебя, нужно подобрать ещё двух специалистов.
-   Тут будет нужен патентовед и, пожалуй, юрист.
-   Отлично. Завтра переговорю с людьми и подготовлю приказ о создании комиссии. Все материалы о внедрении новаций у нас имеются, если надо, пригласим на комиссию руководителей творческих коллективов. Но хочу предупредить: будем избегать огласки, работать придётся по вечерам и выходным. Разбирательство касается известных, заслуженных людей, до выяснения обстоятельств не стоит бросать тень на их репутацию.

Вот так вечера и выходные в течение двух недель у меня ушли на почти детективное разбирательство. Картина прояснилась довольно скоро.

За годы переписки с институтом патентной экспертизы я вполне осознал, что пустяковые изобретения можно штамповать десятками. Патентуется устройство для прочистки (промывки, прокачки, продувки или даже битья баклуш), включающее трубные обвязки (обкладки, обмотки или обрубки) и отличающееся тем, что для удобства использования (экономии или иного эффекта) к нему присобачены два болта с газовой резьбой левого вращения… Толку от таких «изобретений» было чуть меньше нуля. Но всегда находились желающие щегольнуть значком изобретателя, а также угодить начальнику, включив его в соавторы. Здесь был именно такой случай.

Все приложенные «изобретения» никакой экономии не давали от слова совсем. Реальный эффект был только от применения сверхмощных магнитов при ремонте скважин, но оно, по иронии судьбы, было всего лишь рацпредложением. Малозаметная подтасовка заключалась в том, что в расчёт принималась вся экономия от обычных ремонтов скважин, к которой изобретённые винтики никакого отношения не имели.

Комиссия пригласила на ковёр руководителя кооператива, доктора-профессора, но он, отчаянно отстаивая свою правоту по телефону, от очной беседы уклонился, сославшись на срочное заседание в малом совнаркоме. В некотором недоумении предстали перед комиссией начальники и главные инженеры добывающих управлений. Они, как правило, о революционных научных разработках попросту не знали, а их содействие ограничивалось утверждением актов внедрения. Да, получали премии от кооператива, но в ежедневной текучке вникать в детали, за что и почему, было некогда.

Иванова чутье от такого прокола уберегло. Получив в январе перевод на 600 руб. (что было близко к его месячному окладу), он пожал плечами и тут же сдал их в фонд мира. Дармовые деньги в его понимании ценности не имели. Остальным участникам пропорционально полученным суммам вынесли партийные взыскания. Вернуть деньги за якобы полученную экономию было вряд ли возможно, все акты были оформлены правильно, эффекты согласованы. Народ потом посмеивался, что какой-то хитрый «Разул-заде» сначала обул, а потом разул наше объединение на два миллиона, да ещё умудрился начальникам выговоры по партийной линии организовать…

В отличие от этих хитросплетений, работы нашего института приносили реальные деньги. Были уже и у нас изобретения, не липовые, настоящие, а потому внедрение их только начиналось. Но основной (и немалый) эффект приносило простое повышение культуры производства. В частности, детально отлаженные на промыслах технологии нашего отдела позволили сократить затраты на применение химреагентов почти на 20 млн руб. в год.

А ещё меня радовало, что Ирина быстро освоилась в своей лаборатории и стала одним из ведущих специалистов. Два главных отчёта были написаны при её живом участии. Можно было заикнуться о повышении в должности, но это дело не мужа, а начальника. Муж заведомо не может быть беспристрастным.

Султан Хаджиев, 16 июня 1989 г.

Если раньше у нас был застой, то сейчас, кажется, сплошное бурление. Или брожение. Неделю назад закончился Съезд народных депутатов, вся страна за ним следила у телевизоров. С самого начала, с выборов Председателя Верховного Совета случился казус. Какой-то неизвестный инженер Оболенский из Мурманска предложил свою кандидатуру в качестве альтернативы. Но депутаты его в список для голосования не включили. Выбрали Председателем Верховного Совета Горбачева, и сразу выступавшие начали по привычке его прославлять. Видно было, как он заёрзал на стуле и одного из них, литератора, резко одёрнул. Ему за это долго хлопали. Устали люди от постоянных восхвалений.

Первый раз видел съезд, на котором кто-то голосовал против. Раньше все были только «за». Академик Сахаров несколько раз прорывался к микрофону, долго и непонятно говорил о правах человека. Его пытались остановить, но получалось плохо. Бывшего секретаря ЦК Ельцина, который пламенно ратовал за передачу власти народу, встречали с восторгом. А в Верховный Совет делегаты съезда его не выбрали, ему потом другой депутат своё место уступил.

Однако товаров в магазинах становится все меньше. Раньше по талонам-карточкам были только мясо и масло, сейчас выпустили талоны на сахар, гречку, спиртное и даже мыло. Но до прилавков они редко доходят. Если что-то привозят в магазин, сразу очередь или давка. Поэтому мясо берём у сельских родственников, овощи-фрукты – на рынке, а остальное – где придётся. Конечно, выходит дороже.

Дома у меня тоже чудеса. Дочь у нас с Людой родилась осенью, жгучая брюнетка, настоящая горянка прямо с пелёнок. Назвали Камилой, это по-нашему «совершенство». Хорошая девочка, не капризная, маму слушается. Папа пока особого участия в её воспитании не принимает, некогда ему.

Вообще наша туристская компания стала реже ходить в горы, а больше детей рожать. У Андрея сын родился перед Новым годом, у Марины тоже сын, в апреле. Везёт же людям. Только Петросовы ещё не обзавелись потомством да Макаров холостым в Сибири бегает. Но думаю, недолго ему осталось. Найдётся и на него красивая уздечка.

Хорошо, когда новые мужчины рождаются, но, увы, другие, совсем ещё не старые, от нас уходят. Месяц назад умер НЗ. Он и не болел почти, с опухолью мозга до последнего на работу ходил. Все так же шутил, смеялся. А потом стал заговариваться и через неделю умер. Половина города его хоронила.

Сообщения в СМИ

Газета «Аргументы и факты», 03 июня 1989 г.

Такого откровения и такой горькой правды, какая звучит сейчас на Съезде народных депутатов, мы ещё не слышали. Здесь кипят страсти, высказываются самые крайние мнения, словом - идёт острая дискуссия о причинах кризиса в стране, о том, куда и как идти дальше.

Съезд обнаружил такое обилие ярких личностей - честных, умных, смелых людей - практически готовых парламентариев, что уже одно это вполне могло бы быть основным его результатом. Благодаря этим людям появляется надежда на реальные перемены к лучшему в жизни народа.

Из Послания Съезда народных депутатов СССР народам мира
от 9 июня 1989 года

Мы, народные депутаты СССР, собрались на свой первый Съезд, чтобы в обстановке гласности и открытости заложить правовой фундамент всестороннего демократического обновления нашего социалистического общества… Мы выбрали этот путь обдуманно, твердо и с него не сойдём.

В центре нашего внимания - человек с его радостями и печалями, заботами и надеждами. Мы убеждены, что у социалистического общества нет и не может быть другого нравственного ориентира, чем интересы народа, устремления и права свободного человека…

Газета "Вашингтон пост" (США), июнь 1989 г.

Демократическое меньшинство на Съезде весьма представительно и активно. Так же, как и во время выборов, на Съезде выделилась группа делегатов, решительно выступившая против представителей аппарата… Так называемые демократы оказались в меньшинстве, что отражает реальную расстановку сил в общих политических структурах в масштабе страны. Проиграли выборы наиболее известные представители радикальных сил, такие, как Б. Ельцин, Г. Попов, Т. Заславская. Вот свидетельство того, что применение демократических правил игры в условиях преобладания недемократического большинства не имело успеха. Однако избрание Б. Ельцина в конечном счёте в Верховный Совет говорит о том, что границы влияния аппарата имеют предел.

"Газета выборча" (Польша), июнь 1989 г.

"Одни народные депутаты стали национальной гордостью, другие - предметом насмешек. Меньше чем за неделю искусство парламентской "партизанской войны", порядка ведения собрания, политической полемики и гласности дебатов появилось в стране, которая никогда ничего подобного не видела.

Газета "Монд" (Франция), июнь 1989 г.

На Съезде велись страстные бесконечные дебаты о массовых убийствах в апреле ни в чем не повинных людей в Грузии. КГБ подвергся яростным нападкам перед приблизительно 90 млн. телезрителей, а Горбачев сообщил данные о советских расходах на оборону…

Но чем и когда закончится этот самоанализ, превратившийся в праздник и оттеснивший на задний план все остальное? Этого никто не знает. Единственное, что можно сказать с уверенностью: уже никогда не будет по-старому.

Инга Новикова, 6 апреля 1990 г. На берегу Тихого океана.

В институте на философии нас учили, что общество развивается скачками. Топчется, топчется на месте, а потом вдруг происходит революция и оно так скакнет, прямо голова в потолок, хорошо ещё, если шишкой отделается. Вижу, правы были философы. Сейчас в стране и на её границах творится что-то невероятное: осенью союзные республики одна за другой объявляли о своей независимости, в ГДР сломали Берлинскую стену и собрались объединяться с ФРГ, коммунисты потеряли власть в Польше, Чехословакии, Болгарии, Румынии.

Вот и в нашей семье за два месяца случился скачок, в результате которого мы оказались в городе Владивостоке. Но обо всем по порядку.

Незадолго до Нового года Виктор принёс домой впечатляющую новость. Бывший его начальник из Иркутска перебрался в закрытый порт Владивосток руководить вычислительным центром Технологического института. Зовёт его к себе заместителем.

Я давно подметила, что народ на юге, в тёплых местах, какой-то мелкий, часто ленивый, а порой даже склочный, за копейку готов удавиться или в драку полезть. Местных из курортного Пятигорска трактором не вытолкать, привычно на отдыхающих деньги делают, кто комнаты сдаёт, кто торгует. Поэтому уехать отсюда я вовсе не против, но были два вопроса по новому месту: жильё и работа для меня.

Связались с Вороновым, и оказалось, что оба вопроса легко решаются. Его ВЦ расширяется, закупил персональные компьютеры (Виктор о них мне рассказывал, но сам ещё их не пробовал), остро требуются работники, и он готов меня взять инженером вычислительной техники. Освоить её не проблема, если муж в этом деле спец по всем статьям. И можно легко поменять нашу однушку в Пятигорске на двух- и даже трёхкомнатную квартиру во Владивостоке. Там полно пенсионеров, которые горячо желают провести остаток своих дней в тёплом курортном крае.

Сразу и решили – надо ехать. Пара месяцев ушла на оформление документов, в феврале Виктор полетел туда, да так и остался. Молниеносно организовал квартирный обмен, я отправила ему контейнер, и вот теперь мы живём в отличной двухкомнатной квартире на улице с красивым названием Светланская, 15 минут ходьбы до моря, точнее, бухты Золотой Рог. Квартира сталинской постройки, потолки 3,5 метра, кухня 10 квадратов. Мечта советской хозяйки!

Хозяйка из меня не больно образцовая, но приходится на ходу набираться опыта, тут мамы нет. Да и с продуктами похуже, чем на Кавказе. Впрочем, мясо по талонам бывает, рыбы всякой полно, красная икра прошлогодней путины дёшева. Так что никто от голода не страдает. На набережной бухты часто вижу рыбаков, ловят какую-то мелкую рыбёшку. Чуть поодаль от них важно восседают коты, им тоже перепадает. Не голодные, вполне упитанные.

Юрку мы пока оставили с родителями, мама – счастлива. Сюда заберем в августе, с осени нам обещали для него место в детском саду. На работе я быстро освоила компьютер фирмы IBM, печатать на нем проще простого, но Виктор обучает меня рисовать графику, а это умение весьма востребовано. И программировать учусь понемногу.

Новоселье здесь - процедура обязательная, не отвертишься. Люди приезжают налегке, им дарят в новое жилье самое необходимое, от посуды до мебели. У нас собралось человек 20 сотрудников ВЦ, было вполне весело и, как говорится, сыто-пьяно. Тон задавал наш начальник, Лев Сергеич Воронов, вот уж действительно настоящий лев, глава нашего компьютерного прайда. Ему под 40, высокий, основательный, широкоплечий. Умные, проницательные, чуть прищуренные глаза. Каждое слово у него весомо, при этом с хорошим чувством юмора, короче говоря, яркий лидер, тамада, душа компании. Почему-то он был один, хотя женат. Мне почудилось, что некоторые его пассы обращены в мой адрес; настоящая женщина каким-то даже не шестым, а двадцать шестым чувством улавливает повышенное внимание мужчины. Но может и померещилось.

Александр Петросов, 12 августа 1990 г.

Прошлое лето выдалось жарким, почти без дождей, и лесные пожары в округе охватили огромные площади. Вообще-то тайга горит ежегодно, потушить её практически невозможно, приходится ждать дождя. Но тут выгорело более 300 тысяч гектар, а главное, огонь подошёл очень близко к Нижневартовску.

В результате город две недели стоял в дыму, медики советовали сердечникам, гипертоникам и беременным женщинам уехать или хотя бы сидеть дома, закрыв форточки. К концу года прошла информация, что 45% родившихся детей имели гипоксию, были слабыми из-за недостатка кислорода. 

О том, что у нас наконец-таки будет ребёнок, мы с Иринкой узнали в середине декабря, и это сразу изменило весь ритм жизни. Я немедленно ввёл ежедневные прогулки, на работу и обратно мы стали в любую погоду ходить вместе. К счастью, зима оказалась тёплой, ниже 40 градусов температура практически не опускалась. Несколько сложнее было с обеспечением витаминами. Но в кооперативных магазинах по двойным ценам все же можно было купить и овощи, и мясо. Ещё выручали ягоды, заготовленные на зиму, мороженная брусника, черника и клюква. Иринка стойко выдерживала все тяготы своего состояния, и мы с надеждой ждали результата.

Подошёл срок ребёнку появиться на свет, он буйно толкался всеми конечностями, но покидать маму не спешил. Прошла ещё неделя, и врач посчитал, что роды нужно стимулировать, а для этого Иришку положили в больницу.

В тот памятный июльский день я с утра заехал в лабораторный корпус, чтобы обсудить с аспирантами результаты последних экспериментов. Когда к обеду вернулся в свой кабинет, сотрудницы с улыбкой сообщили: звонила жена, сказала, что её забирают в родильный зал, велела идти и ждать результат. Я немедленно последовал указанию.

В фойе родильного дома, кроме дежурной сестры, не было никого. Разгар лета, треть работников в отпусках. Через полчаса появился ещё один отец, судя по акценту, азербайджанец. Их здесь немало, работают у нефтяников, таксуют или торгуют. Быстрыми шагами подошёл к столу медсестры, назвал фамилию: 
-  Кто у меня? – та посмотрела в журнал и улыбнулась.
–  Дочка… - мужчина с досадой взмахнул рукой. –  Эх!.. 

Мне стало забавно, и я включился в разговор:
-   Сейчас у меня тоже дочка родится. – Азербайджанец тут же отреагировал:
-   Я тебе могу и свою отдать! – Тут звякнул телефон, сестра сняла трубку, сделала пометку в журнале и повернулась ко мне:
-   Мужчина, у Вас сын. Вес 4 кг, рост 53 см. – на что я машинально завопил:
-   Не может быть!!!...
За окном мне с мощным треском отозвался удар грома и, как из ведра, хлынул ливень. Будто сама природа отсалютовала появлению на свет Тимура Петросова. Радость моя была столь велика, что, отправляя телеграмму родителям, я забыл указать в адресе номер дома, в результате чего она дошла до них лишь на следующий день.

А для меня этот день оказался сложным.

-  *  -

Утром, когда я с цветами и фруктами явился в роддом, медсестра с сожалением сообщила мне: Ирину с сыном перевели в инфекционное отделение. Размещалось оно тут же, во дворе роддома, в одноэтажном домике. Сестра объяснила мне дорогу и сказала, что можно поговорить с женой через окно.

Иришка была сильно встревожена. Сын безмятежно спал. Глянув на него, я сразу заметил, что он похож на неё и на деда, Василия Артемьевича. А жена, теряясь в догадках, объяснила, что вечером врач предположил у него сальмонелез, и их перевели сюда.

Я быстро провёл опрос, но так ничего и не понял. Во-первых, сальмонеллой можно заразиться только через пищу, а ребёнок даже материнского молока ещё не пробовал. В самом роддоме заразили, что ли? Во-вторых, первые признаки сальмонелеза - расстройство желудка, беспокойство, а мальчик крепко спит. Я рванулся было искать ответы к врачам, но Ирина меня остановила: после обеда к ней обещала забежать Галина, врач-акушер, и она сначала решила посоветоваться с ней.

Галина Савельева, жена одного из моих завлабов, работала в том же роддоме добрые 10 лет, а в данный момент собиралась рожать третьего сына. Работу свою она любила до самозабвения, к тому же обладала природным талантом и немалым опытом. На севере опыт приходит быстро. Пока Иринка ждала ребёнка, Галя часто помогала ей медицинским советом.

На следующий день с утра я был занят на работе, в роддом попал лишь в обед и застал Ирину в ещё большем волнении. Накануне была Галя, посмотрела мальчика и не нашла у него никаких симптомов. Утром приходила невропатолог, подержала за пальчики – не цепляется, сонный, и поставила диагноз «спинно-мозговая травма» под вопросом. Сейчас его чем-то поят, но чем именно, не говорят.

Тут опять забежала Галина, выслушала эти новости, покрутила головой и сказала: «Нужно отсюда уходить». В таких ситуациях медлить нельзя, поэтому я тут же отправился к заведующему отделением, благо он помещался в том же домике. Кабинет был открыт и пуст, но через полчаса явился нездорового вида худой парень в белом халате. Я представился и сдержанно изложил свою просьбу:
-  Убедительно прошу выписать мою жену с сыном домой. У ребёнка нет никаких симптомов сальмонелеза. – Заведующий с недовольным видом вопросил:
-   Ты что, врач?
-   Нет, но симптомы этой болезни общеизвестны. Их нет уже второй день.
-  Не имею права. Я отвечаю за них обоих. – Тут я с трудом удержался, чтобы не наорать на него, но вместо этого пристально посмотрел в глаза и тихо произнёс:
-  Украду через окно. Вам же хуже будет. – Парень задумчиво уставился в потолок, потом посмотрел на меня с нескрываемой злостью и буркнул:
-   Пиши расписку.

Через час мы были уже дома. Иринка покормила малыша, и он опять уснул. Мы с ней наконец вздохнули спокойнее.

А через день к нам явилась медсестра из детской поликлиники. Пока она писала в медицинской карте про удовлетворительное состояние ребёнка, я успел туда заглянуть. Оказывается, ему в роддоме сразу дали смесь, содержащую фенобарбитал. Вот откуда взялась сонливость и вопросительные диагнозы.

Сергей Макаров, 31 августа 1990 г. Дамы разные нужны

Наступило время деклараций, которое кто-то метко назвал «парадом суверенитетов». Вдруг всем захотелось самостоятельности - республикам, автономиям, городам, хуторам и компаниям. Наше управление «Мегионнефть» тоже решило отделиться от Нижневартовского объединения и добилось своего. Всем переписывали записи в трудовых книжках, а меня заодно повысили в должности до старшего инженера промысла. Это первый зам начальника, отвечает за все инженерные вопросы и выполнение годового плана. В прошлом году план в размере трёх миллионов тонн с гаком мы даже перевыполнили. Забавно, что вся Грознефть с её двадцатью тысячами работников добывает меньше нашего.

Хлопот, разумеется, прибавилось, прежде всего пришлось искать человека на своё освободившееся место старшего технолога. Желающих хватало, но подходящей кандидатуры я за три месяца так и не увидел. Приходили молодые и непорочные, с не отягощёнными знаниями мозгами; на собеседованиях мне такие ляпы выдавали, хоть помещай в рубрику «нарочно не придумаешь». В результате над моим отпуском в сентябре навис большой вопрос, кто ж меня отпустит, если заменить некому, да и сам не пойду. Внутренне я к середине июля уже смирился с тем, что третий год обойдусь без отпуска. Недельку осенью возьму, в тайге пожить для меня - удовольствие: рыба прёт на зимовальные ямы, ягоды и шишки кедровые поспели, грибов навалом, а комар и гнус уже от ночной прохлады крылышки склеили… Другую неделю размечтался я брать весной – родителей навестить, но тут секретарь вызвала меня к Зимину с докладом.

Собрал я свои проблемы (приличный мешок получился) и понёс руководству. Больше всего надеялся выпросить дополнительно пару бригад капремонта; паводок не так давно закончился, на подтопленных кустах часть скважин закономерно встала, а каждый день простоя грозил недобором нефти в десятки и сотни тонн. Видно хорошее настроение было у шефа, бригады он пообещал, а у него слово твёрдое, сказал – сделал. Под конец разговор принял несколько неожиданный оборот.

-   Технолога так и не принял? – спросил Зимин. – Долго ещё тянуть будешь? – Внутренне я поморщился… Неприятная тема, не могу же я прямо сказать, что кадры в Грознефти на две головы сильнее местных, а потому тут никто простой проверки не выдерживает.
-   Демидову почему отказал? Нормальный молодой парень.
-   Подхалимистый очень. В рот смотрит да поддакивает, а знаний и опыта с гулькин нос.
-   Вот и выдрессировал бы его, коли в рот смотрит. А опыт – дело наживное.
-   Не заметил я у него желания учиться. Тему своего дипломного проекта не помнит, значит, содрал где-то готовую работу.
-   Ладно. Ты Веру Ерёмину из отдела разработки знаешь?
-   Встречал мельком. А в чем вопрос?
-  Да вот полгода уже просится на промысел. По специальности инженер-механик. Не хочешь её на технолога попробовать?

Про себя я подумал, неужто шеф свою пассию хочет пристроить? В жизни не видел, чтобы женщина работала технологом в цехе. Тут же нефть отовсюду льётся, железки грохочут да мат стоит, как дымовая завеса. Операторами – да, встречались мне тётеньки, задвижки крутить дело нехитрое, а инженеру мозгами шевелить надо. Быстро попытался вспомнить, какая она на вид, краса ненаглядная, но так и не вспомнил. Пока я хлопал глазами, Зимин уже звонил секретарю, пригласите, говорит, ко мне Ерёмину.

Заходит девица, видом неказиста, высока, худовата, однако боевой раскрас на мордашке отсутствует, нос слегка задран вверх и видно, что не мамкина дочь. У меня от сердца отлегло – не может такая быть зазнобой. К тому же все знают, у шефа одна любовь - работа, что-то остаётся для жены, а на остальное времени не хватает… Вздохнул я облегчённо – могу отказаться от такого подарка, но сразу нельзя, какой-то предлог придумать надо. А Зимин продолжает:

-   Не буду мешать, идите в Красный уголок, пообщайтесь. – И ко мне. - Результат потом доложишь. – Тут уже я в душе взвился, на бегу себе первого помощника принимать, да ещё бабу, это не по-нашему:
-   Не уж, пусть лучше она завтра с вахтой в цех приезжает, там и поговорим по душам. И фон там более подходящий. – Зимин кивнул головой, жестом отпустил нас и углубился в свежую сводку. Деваха глянула на меня, мне показалось, жалобно и исчезла.

Утром я чуть задержался, а она уже мерила шагами коридор у моего кабинета. Для начала решил познакомиться.
-  Сколько тебе годиков стукнуло?
-  28.
-  Что заканчивала?
-  Тюменский индустриальный. Комплексная механизация бурения и добычи нефти и газа.
-   Семья, дети есть?
-   Нет пока.
-   Что так?
-   Успею. – Она засмеялась. – Не нагулялась ещё.
-   А родом откуда?
-   Красноярский край, Енисейский район, село Усть-Пит. Отец мой – потомственный  охотник, и меня к этому делу приучил…
-   Вот те на. Может, ты и на медведя ходила? – усмехнулся я.
-   Нет, на медведя отец меня не брал. Только на лося, да ещё с бригадой охотников -  на волков. Когда их слишком много разводилось, за шкуры хорошие деньги платили.
-   Как же тебя в нефтяники занесло?
-   А я с детства люблю с железками возиться. У нас в артели аэросани были, отец меня малолеткой научил водить, и ремонтировать их приходилось.

Погонял я её ещё по специальности, вижу – деваха шурупит, не зря два года мастером проработала, а в конторе за бумагами скучно ей было. Неси, говорю, заявление, я свою визу поставлю. Она просияла и улетела.

Через неделю вышла на работу, и надо сказать, жалеть об этом мне не пришлось. С первого дня – комбинезон, болотники, и на катер кусты объезжать. В руках талмудик, каждую болячку скважин в него записывает и потом в планы мероприятий вносит. По душе мне это пришлось: мы, мужчины, больше авралить привычны, до систематизации дел руки порой не доходят, а Вера к ней была способной, это теперь мой ходячий справочник. И вправду оказалась охотница, два ружья имеет и осенью собирается на пролёт гусей. А пока сетями рыбу ловит. Мужики посмотрели – рыбачит умело, говорят, даже есть чему у неё поучиться.

И вот что интересно: при всем моем хорошем отношении закрутить с ней любовь мне и в голову не приходило. Видно, не зря Маркс говорил, что в мужчинах ценит силу, а в женщинах – слабость. Ни на грош в ней этой слабости не было, хороший товарищ. Впрочем, здесь, на севере, как-то меньше стали манить меня женские прелести, может быть потому, что в работе по горло, а может оскомину на них уже набил…

Но каким чертовым чутьём шеф углядел в ней толкового работника? Непостижимо. Позднее невзначай спросил меня, как, мол, трудится девушка, но ничего не сказал, только довольно хмыкнул.

А теперь, благодаря его чутью я через неделю лечу в Грозный и отправляюсь в отличный маршрут, из Чечни через Грузию в Осетию. Жаль, Петросовы не идут, сыну ещё нет двух месяцев, так что Ирина с ним лететь опасается, а Сашка оставить их, разумеется, не может, потому отпуск решил пропустить. Чисто мужская компания у нас подбирается.
   
Инга Новикова, 21 октября 1990 г. Пируэт

Обживаться на Дальнем Востоке оказалось непросто. Весной в магазинах стали исчезать товары. Нас-то пока выручают морепродукты и рынок, а мама пишет, в Пятигорске с начала лета на полках выстроились рядами бутылки с уксусом и пакетики с лавровым листом да корнем петрушки. И все. Мама убеждена, что товары просто прячут и перепродают по завышенным ценам. А папа говорит, что много разной техники уходит за границу. На том и гребут огромные деньги торговые кооперативы.

Одним словом, когда мы с Виктором собрались купить мебельную стенку в столовую, которая одновременно станет и детской, нас вежливо записали в очередь под номером 218. За два месяца очередь продвинулась на 11 человек. Нужно было забирать от родителей Юрку, определять его в садик, поэтому пришлось искать обходные пути. Они нашлись за 20% цены сверху.

Наш директор, обожаемый всеми Лев Сергеевич Воронов с самого начала к Виктору отнёсся по-дружески, все же почти 10 лет знакомы, информатику вместе постигали на практике. Но работой грузил по самую макушку, тут у него любимчиков не было, за компанию доставалось и мне сверхурочных. В августе Виктор поехал навестить родителей (мать приболела) и за сыном. Тут-то и случился нежданный пируэт. Вечером в пятницу у меня раздался телефонный звонок. Воронов, как всегда, с места в карьер:
-   Инга, ты собрала материалы для обоснования закупки железа?
-   Да, Лев Сергеич, сводная записка готова, в понедельник сразу Вам занесу.
-  Она нужна сейчас. Позвонили из министерства, сроки приёма сокращены. Надо немедленно сбросить её факсом. Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до офиса?
-   Не меньше часа.
-   Можем не успеть. Собирайся, сейчас я за тобой заеду.

Я успела лишь одеться и чуть подкраситься, а он уже сигналил под окном из своей тойоты. До ВЦ мы долетели за 10 минут. Пока я распечатывала документ и отправляла факс, Лев звонил в министерство, потом ещё кому-то, снова в министерство и, наконец, перевёл дух:

-   Успели. Ты умница. Теперь мы попадём в первый список на поставку техники. Заслужила награду или премию. – Я несколько ошарашенно посмотрела ему в глаза, и тогда он сграбастал меня сильными руками и впился губами в губы.

Не раз случалось мне отражать подобные кавалерийские наскоки, умела и холодно отстраниться, и на смех поднять, могла и оплеуху отвесить, а тут что-то меня тормознуло… Несколько мгновений прошли в молчании, потом Лев обнял меня и кивнул:
-  Поехали.

Опять была бешеная гонка по вечернему городу, потом за окном замелькали сосны и кедры, похоже, мы приехали на какую-то базу отдыха. Сторож открыл нам ворота и проводил к деревянному домику, где уже был накрыт стол и натоплена баня. Тут оцепенение с меня, наконец, спало, а пришло какое-то спокойное любопытство с лёгким пряным привкусом. После бокала шампанского оно ещё больше усилилось. Первый раз шла в парилку, думала, минуты не выдержу, но Лев был неумолим. И оказалось, наоборот, после горячего веника и холодной купели тело наполнилось лёгкостью и силой. До утра мы почти не разговаривали, и все это напоминало изысканный ужин после наскучившей диетической столовой… Утром он подвёз меня к дому, поцеловал и посмотрел каким-то долгим, мне показалось, прощальным взглядом.

Потом приехали Виктор с Юркой, начались хождения по врачам и прочие хлопоты по оформлению ребёнка в детский сад, обычные будни. По итогам квартала всем сотрудникам центра начислили премию, Виктору – повышенную, а мне – по среднему уровню. Я уже решила, что мой нечаянный пируэт благополучно завершился, но, как выяснилось, напрасно.

Неделю назад начальник отдела отправил меня в командировку, в небольшой городок Арсеньев. Нужно было помочь нашему тамошнему филиалу с освоением вычислительной техники. Поселилась я на пару дней в местной деревянной гостинице, вполне уютной и почти пустой. Вечером второго дня, когда я уже собиралась отправляться ко сну, в номер постучали. На пороге стоял Лев, а во дворе поблескивала серебром его верная тойота.

Султан Хаджиев, 26 января 1991 г.

Весь прошлый год республику лихорадило. Сначала решили заявить о себе ингуши. Они давно просили Москву учредить им Ингушскую автономную республику. Зимой 73-го года митинговали перед обкомом, грелись у костров, пока не разогнали их. А тут собрали в Грозном свой съезд и объявили, что будут бороться за государственность. И за возвращение Пригородного района, который давно отошёл к осетинам. Весь ингушский народ двести тысяч человек, а туда же, как горячие эстонцы, по суверенитету соскучились.

Дошла очередь и до нас. Первым проклюнулось экологическое движение с требованием отказаться от строительства завода синтетического белка. Не знаю, чем ему не понравилось производство кормов для животноводства. Но верещали сильно, били себя в грудь и клялись, что костьми лягут на строительной площадке. Насчёт костей – точно, почему-то все экологи худые, видно плохо их кормят. В результате проект застрял в инстанциях.   

Так повелось, что первые секретари обкомов Чечено-Ингушетии всегда были русские. В других республиках на этих должностях были национальные кадры, а у нас чеченец был вторым, ингуш - третьим. Как-то я спросил у НЗ, почему не назначат первым чеченца, а он, не задумываясь, ответил так:
-   Сразу притащит на все должности своих родственников. Пойми, Султан, ваши народы в начале века жили ещё при родовом строе. У вас даже князей не было, все решали старейшины родов. И сейчас между тейпами сложные отношения, кое-где даже кровная месть ещё тлеет.

Думаю, важно было и то, что чеченцы – самый крупный и сплочённый народ на Кавказе, нужно было его контролировать. Но по-своему НЗ был прав. Русский во главе республики был человеком из Москвы, сверху назначенным. На его место никто метить не мог. А сейчас, когда выбрали первым секретарём Доку Завгаева из Бенойского тейпа, у него тут же нашлись критики. Начались митинги за отставку секретарей райкомов. Семерых сменили, но за остальные места тоже борьба пошла.
Потом были выборы депутатов в Верховные Советы. И вроде бы умных людей избрали, писателей, учёных, военных, не только партийных работников. Наш Руслан Хазбулатов даже стал зампредседателя Верховного Совета РСФСР. Сильный мужчина, профессор, честный человек. Жаль только, что с молодых лет живёт в Москве, далеко от наших проблем.

Но разброд нарастал во всей стране и мимо нас не прошел. Как грибы стали плодиться всякие группы и движения: «Демократическая инициатива», Народный фронт, Исламская партия возрождения, Вайнахская демократическая партия. Никто из них толком не знал, что делать. Но все горячо говорили с трибун и звали за собой людей.

А когда появилась идея собрать общенациональный конгресс чеченского народа, новое руководство обкома её неожиданно поддержало. Приехали гости из кавказских республик, чеченских диаспор. Из России, Казахстана, США, Иордании, Турции. Заседал съезд в здании Грозненского цирка и на третий день принял Декларацию о суверенитете Чеченской Республики. Почти единогласно.

К тому времени такие декларации утвердили все союзные республики и многие автономии. Россия приняла её ещё летом. Говорят, в Дагестане даже какой-то аул на сходе жителей объявил себя независимым. Странный это был суверенитет. Все хотели избавиться от подчинения союзным властям, но никто не думал, что для этого нужны свои законы, торговые связи и деньги. 

С деньгами получилось и вовсе плохо. Три дня назад новый премьер Павлов объявил денежную реформу. Крупные купюры 50 и 100 рублей заменяли новыми. За три дня. В сберкассах сразу очереди, больше тысячи рублей поменять было нельзя. И снимать со своего счета в сберкассе разрешили не более 500 руб.

Может быть, и вправду много денег лежало у подпольных дельцов, и надо было их обнулить. Но когда людям не выдают заработанные, кровные, это неправильно. И уважения власти не прибавляет.

Работа в этой кутерьме как-то отошла на второй план. По данным аэрофотосъемки выявили мы две перспективные структуры у подножия Терского хребта. Небольшие, конечно, но по 3-4 млн тонн нефти в каждой найти можно. Только не знаю, когда соберутся их бурить. Все планы летят к чертям, буровиков сокращают или переводят в Сибирь.

А месяц назад у нас с Людой опять родилась девочка. Когда родятся одни дочки, чеченцы иногда дают следующей имя Сацита (остановись!) или Тоита (хватит!). Но это, конечно, пережиток. Поэтому мы дочь назвали Дианой. Девочки - тоже неплохо, а сын у нас ещё будет.

Марина Грохотова, 22 апреля 1991 г.

Это уже форменное безобразие! Что они там наверху думают?
В январе был психоз с обменом денег. Мама в потайном месте хранила тысячу на чёрный день, полдня стояла в сберкассе, чтобы её поменять. Хорошо, что мы с Лехой особых покупок не планировали, больших денег ни дома, ни на сберкнижке я не держала.

Машину мы купили почти новую два года назад, за месяц до того, как Вовка родился. Лиловая семёрка, назвали баклажаном (смеюсь). Леха к ней относится трогательно и нежно, как к любимой лошади: холит-лелеет, чистит-моет чуть ли не каждый день, но гоняет в хвост и в гриву. Все время покупает ей запчасти прозапас. Я сначала на это ругалась, уйма денег на них уходит. Потом махнула рукой. Смотрит жалобно, как ребёнок, которого любимой конфеты лишают.

С двумя детьми, конечно, хлопот полон рот, да и тесновато было вшестером в родительской трёшке. Но в прошлом году Лёшкин папа вышел на пенсию и решили они перебраться на родину в Ставропольский край, станицу Труновку. Купили там небольшой домик, огородничают. И все вроде складывалось к лучшему.

А три недели назад нам правительство устроило повышение цен. Думаете, на 20-25 процентов, как раньше вино дорожало? Нет, в три-четыре раза. Хлеб стоил 20 копеек, стал 60. Пломбир тоже был 20 коп., стал 66. И так на все – продукты, одежду, бытовую технику. А зарплату нам повысили на 20%.

Раньше в магазинах были пустые полки, сейчас какие-то товары по новым ценам появились, но их быстро расхватали. Хлеб и масло продают по талонам, а остальное и по ним не купишь. Люди стараются деньги долго не держать, боятся, что они ещё обесценятся. Не голодаем, на базаре много чего можно купить, в столовых и на предприятиях кормят. Но копить деньги стало просто невозможно.

Потому мы с мамой по выходным обходим барахолки и покупаем самое необходимое. В первую очередь – детскую одежду на вырост. Настя и Вовка растут быстро, только успевай им одежонку покупать. Папа тоже туда заглядывает, всякие слесарные инструменты ищет. Дома всегда пригодятся.

А в Кузбассе опять шахтёры бастуют. Они два года назад бастовать начали, добивались повышения зарплаты. Ещё на технику безопасности жаловались, нет-нет да случались в шахтах взрывы, рабочих заваливало. Шахтёры в Москву маршем ходили, у министерства сидели и касками по асфальту стучали. А сейчас бастуют дома, в своей Сибири, требуют снижения цен и, говорят, отставки Горбачева. Быстро в нем они разочаровались.

Александр Петросов, 19 августа 1991г.

В июле Тимуру исполнился год, вполне самостоятельный парень растёт, нам на радость. Ходить и говорить начал в девять месяцев, любит, когда ему книжки читают, а недавно выучил первое стихотворение. Чуковский, «У меня зазвонил телефон». Слова, конечно, картавит, что-то выкрикивает, но зато самому нравится. Мы его на магнитофон записали, пусть послушает лет через двадцать.

Первые месяцы нам с Тимкой пришлось трудновато - спал плохо, мама замаялась каждый час менять пелёнки. Пришлось перейти на вахтовый метод: часов до трёх ночи она спала, а я работал, периодически заправляясь крепким чаем, потом будил её, а сам вырубался до половины восьмого. Недосып, конечно, накапливался, и приходилось компенсировать его в воскресенье; впрочем, это дело для меня привычное.

Потом встала проблема с питанием. Молоко у Иринки быстро исчезло, с молочной кухни получали 400 г в день, но крупному парню этого не хватало. В магазинах не было ни черта, и вдруг (о счастье!) в город завезли партию американской детской молочной смеси «Симилак». Я хватанул три огромные коробки, полсотни банок, они и обеспечили сыну подкормку почти на целый год.

Между тем, страна жила в малопонятной неразберихе. Дальние поезда уже не первый год ходили с опозданиями на 10-15 часов. На растущих, как грибы, рынках и барахолках орудовали рэкетиры и карманники. За три года жизни на севере нам с Ириной удалось скопить 10 тысяч рублей, не бог весть какие деньги, хотя на простую машину хватило бы. Но в январе Сбербанк заморозил вклады, а бурный рост цен за полгода обесценил сбережения по меньшей мере впятеро.

Впрочем, в мелькании событий попадались и любопытные. Парторг Лосев перешёл на работу начальником самого отстающего добывающего управления «Черногорнефть». Видно, был он вхож в московские кабинеты, потому что Миннефтепром разрешил Черногорнефти перейти на аренду.

Эту форму хозрасчёта правительство усиленно продвигало. Коллектив как бы арендовал у государства месторождения со всем оборудованием, ему установили план по добыче и прибыли, а все, что сверх того, он мог употребить по своему усмотрению. С первых дней Лосев провозгласил принцип строгого спроса за допущенные ошибки и просчёты. Если коллективу причинен ущерб, говорил он, то у него должна быть фамилия, имя, отчество и человек, который обязан его возместить. Лосева в городе уважали, потому к нему устремились самые толковые кадры.

А вот наш институт продолжал жить по инерции. Зарплата за год выросла на скудные проценты, её уже хватало только на пропитание, а теперь ещё и выплачивать стали с задержками. Мои специалисты, кто как мог, подрабатывали на стороне, двое уже ушли в производство на более высокие должности.
Надо было что-то делать. Для начала я решил посоветоваться с Ивановым.

-   Виктор Васильевич, Вы, наверное, чувствуете, что институт стал сдавать позиции. Силы уходят в текучку, теряем кадры. А добыча на Самотлоре снижается все быстрее, и если не усилить техническую политику, падение не остановишь…
-    Знаю, Саша, знаю… А что предложить-то хочешь?
- Уйти от гигантизма. Смотрите, программа реконструкции Самотлора разрабатывается уже третий год, и конца работе не видно. Оно и понятно: ситуация на месторождении меняется быстрее, чем такой огромный проект делается. А выберите 2-3 самых перспективных промысла - через год проекты будут готовы, через два – строительство развернётся.
-   Помню, помню, как ты московскому начальнику главка эту идею высказал… Объяснить, почему он на тебя тогда Полкана спустил?
-    Догадываюсь…
-  Потому что он приезжал с конкретной целью, найти резервы для повышения плана. И срок на это у него был неделя, а про то, что будет через годы, он и думать забыл.
-    Как и у нас в институте. Виктор Васильевич, не опасаетесь, что захиреет наука?
-   Конечно, опасаюсь, а делать-то что? По всей стране бардак, почему у нас должен быть порядок?

Поразмыслив, я все же решил со всем отделом проситься на арендный подряд. Партия ведь одобряет этот метод? Вот и будем его осваивать. Спрос на наши работы высокий, реальную нефть либо экономию приносим. При наличии стимулов можем вдвое больше договоров набрать, соответственно и зарплату, и доходы института увеличить. Подготовил расчет-обоснование, обсудил с сотрудниками, принёс директору. Тот отправил плановикам и бухгалтерам, и я уже настроился на ожидание, когда вопрос решился весьма необычным образом.

Вернувшись из трёхдневной командировки, я обнаружил приказ… о ликвидации моего отдела. Все четыре лаборатории переподчинялись напрямую заместителю директора, моему непосредственному начальнику. Разумеется, это было его рук дело. Мужичок он был тёмный, пьющий, лет 20 назад каким-то образом защитивший кандидатскую, и в связи с полной научной импотентностью осевший на севере. Я его не обижал, уважительно исполнял его не всегда толковые приказы, но и не кормил, в изобретения и статьи не включал. А тут, испугавшись, что отдел на арендном подряде выйдет из-под его власти, он и подсунул директору приказ о ликвидации.

Самого зама с утра не было, похоже, он крепко обмыл свою удачу и на работу не вышел. Директор же выглядел смущённым, объяснить мотивы учинённой пакости толком не смог и предложил мне место учёного секретаря. Я, разумеется, отказался и вручил ему заявление на увольнение, которое предусмотрительно принёс с собой.

У меня не было страха остаться без работы, потому что дефицит кадров в городе сохранялся, к тому же каждый месяц появлялись новые фирмы. Работа нашлась сразу. При городском обществе изобретателей уже полгода функционировала научно-производственная фирма «Сибирская нефть», которая занималась внедрением разных новаций на промыслах. Директор фирмы, технически грамотный и, главное, весьма оборотистый человек охотно принял меня на должность зама по научной работе. Остальное было в моих руках – надо было найти заказы, набрать сотрудников и зарабатывать деньги. Фирма зарплатой никого не обеспечивала, её нужно было добывать самим.

В первый же месяц мне удалось получить пять неплохих заказов. Я снял комнату в нефтяном техникуме с партами вместо столов, нанял машинистку и молодую женщину-технолога. Три месяца пришлось прожить без зарплаты, выручила компенсация за неиспользованные в институте два месяца отпуска. Наконец, поступили первые деньги, я рассчитался со всеми долгами и немного заплатил самому себе.
Сейчас я сижу в Тюменском аэропорту, возвращаюсь домой из небольшого города Урая. Тамошнее нефтяное объединение подрядило меня на отработку технологии очистки нефтепроводов. Работы прошли сложно, но в целом, неплохо, хотя и затянулись до конца субботы, в результате пришлось мне воскресенье просидеть здесь в ожидании своего рейса. От скуки посмотрел в видеосалоне пару боевиков с Джеймсом Бондом, несколько часов удалось поспать. Сейчас уже 6 утра, мой самолёт вылетает в 8-30.
Какое-то важное объявление передают по радио строгим голосом Левитана. Подойду ближе, послушаю.

ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА

В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьей 1277 Конституции СССР полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу;
в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса…
исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик…
руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей,

ЗАЯВЛЯЕМ:

1. В соответствии со статьёй 127; Конституции СССР и статьёй 2 Закона СССР "О правовом режиме чрезвычайного положения", и идя навстречу требованиям широких слоёв населения… ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года.

2. Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и законы Союза ССР.

3. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР) в составе…

4. Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.
Г.ЯНАЕВ,
В.ПАВЛОВ,
О.БАКЛАНОВ.
18 августа 1991 года

Конец первой части

2021 г.