Мышиный король Глава 33

Начало здесь http://proza.ru/2024/11/07/1680

После странного звонка монарха Артишок ошарашенно жаловался судье Кильдсу:

- Звонил король и так непристойно ругался!

- Его величество? Да не может этого быть! – изумлялся Кильдс, - Помнится, он не ругался даже, когда народный суд во время путча выносил ему смертный приговор. Перед заседанием, он поинтересовался: какая сегодня погода. И вежливо добавил: «Хорошо бы было солнечно. Я не люблю дождь. Меня это слегка настраивает на пессимистический лад». Потом спросил о моём здоровье…. Кстати, а почему он ругался?

- Да я так и не понял, - пожал плечами начальник полиции, - но думаю, что стоит ускорить дело, касаемое убийства его старшего сына. А подозреваемой в убийстве надо бы ужесточит режим содержания и никаких поблажек ей не давать.

- Пожалуй, - согласился с ним судья, - А то наш добрейший король, видимо, слишком нервничает и раздражается по этому поводу.


В ЭТОТ ЖЕ ДЕНЬ НЕМНОГО ПОЗДНЕЕ

- Взбесившийся самец! Врун! Негодяй! Подонок! Бабник! Импотент! – ругалась Нелли, читая газету, - Ну, держись у меня, Антос-Эмануэль! … Ты представляешь, дядюшка, он наговорил про меня журналистам всяких гадостей. И полюбуйся, что теперь обо мне пишут. Все в один голос кричат, что я – сексуальная маньячка, женщина – богомол, пожирающая мужчин после соития!

Она сидела, вернее полулежала, на шёлковых простынях на широкой постели в своей тюремной камере со всеми удобствами. Массажистка делала ей массаж, маникюрша – маникюр, а педикюрша – педикюр. Парикмахер же стриг её попугая. В помещении работал кондиционер, по углам лежали мягкие ковры, а противоположную от той, где стояла кровать герцогини, стену украшал, только что привезённый, огромный телевизор-плазма. Рядом за изящным резным столиком из орехового дерева, уставленным изысканными яствами, сидел Войциг Сорелли, пришедший навестить и поддержат свою внучатую племянницу. Он огромным ножом очищал кожуру от яблок, резал их на дольки и ел.

- Да чего дожили! – ворчал он, косясь на Ирис-Неллию, - Страна на грани катастрофы! Мало того, что короля, даже главаря мафии ни во что не ставят! Так оклеветать мою единственную наследницу, надежду всего нашего клана! И кто? Какой-то оборванец… как его?... Селестрро!

- Я уже сто раз повторяла тебе, дядюшка, что Селестрро – не оборванец, - Нелли называла своего двоюродного деда «дядей» по его настоятельной просьбе, поскольку он так чувствовал себя моложе.

- Не оборванец? Как это не оборванец, когда я об этом в газетах читал?

- Ты же сам говорил, дядюшка, в газетах всё врут.

- Вот вонючки! Одна надежда теперь только на Антоса-Эмануэля. По крайней мере, в парне чувствуется характер, не в пример его мягкозадому отцу! Он-то поставит этот народ на место, когда придёт его время!

- Дядя, да Антос-Эммануэль же и распустил это народ. И именно потому, что у него такой характер – строптивый и своевольный. Он взял всем назло этот народ и распустил.

- Одного я только не пойму: кого замочили на площади 6-го июня? Что-то все об этом говорят, но никто толком ничего не знает.

- Да никого не замочили, всё это выдумки Селестрро.

- Вот негодник! Ну ничего. Я его изловлю и собственноручно отрежу ему яйца.

- Ой, только не яйца, дядюшка, лучше отрежь ему язык!

- Я знаю, чего хочет этот голодранец. Он хочет денег побольше, потому и выносит всю эту мерзость на свет божий, критикуя короля и ещё чище – наследного принца, придумывая про них скандальные истории.

- Каких денег??? - со вздохом недоумения спросила Нелли, которой всё трудней становилось разговаривать со старым мафиози-маразматиком.

- Как каких? Люди, обладающие властью, готовы платить любые деньги и отвалят, не раздумывая, огромный куш, только чтобы замять такие вот скандалы и не сделать их достоянием общественности.

- Ну, это было, возможно, в твоё время, а в наше появился чёрный пиар. С тех пор, как Селестрро прокричал на всю страну, что Антос-Эмануэль – маньяк и выродок королевского рода, в парламенте яблоку не где упасть, когда наследный принц там выступает. И все смотрят ему в рот. В то время, как если ораторствует любой другой политик или парламентарий, половина мест в зале пустует. Антос-Эммануэль и сам говорит: «Кому какая разница: кто такой этот прима-принц и что он скажет. Но если он дебил и шизофреник – это совсем другое дело». Слава, дядюшка, это величина, имеющая модуль, так говорит Антос-Эммануэль. Поэтому слава отрицательная бывает иногда не менее полезна, чем слава положительная, а случается, что даже больше. Потому что в голове у обывателей один сплошной минус. А минус на минус даёт плюс – чистая математика. А с тех пор, как Селестрро заявил, что принц ещё и импотент, за ним все девицы бегают и просто мечтают исцелить своей любовью его от тяжкого недуга. Вот то-то меня больше всего и бесит! Мерзавец! Подонок! Негодяй! Это он нарочно так сделал, чтобы за ним все девки бегали!

Нелли с плачем разодрала газету в клочья.

- Нет! В людях положительно не осталось ничего святого! – продолжал возмущаться, не слушая её, Войциг Сорелли, - Это полное падение нравов – прямо бунт, революционная ситуация какая-то! Как там говорится у этих революционеров: «верхи – не могут, низы – не хотят»?

- Да какая там «ситуация», - сказала, немного успокоившаяся юная герцогиня, разглядывая на пальцах свежий маникюр, - эта «ситуация» такая же фальшивая, как импотенция Антоса-Эмануэля. Я ведь рассказывала тебе за ужином вчера… ты опять заснул? Я же объясняла тебе почему все решили, что я – любовница Селестрро…

- Ты – любовница Селестрро? – спросил дядюшка, немного уставший от излияний и начинавший уже дремать, пристроившись на мягких подушках.

- Да не Селестрро я любовница, а Антоса-Эмануэля. Но его перепутали с Селестрро.

- Ты перепутала его с Селестрро? Эх, Нелли, Нелли! Память-то у тебя, я гляжу, девичья, забыла кому дала, - сказал Войциг Сорелли, снова засыпая.

Тяжёлая дверь в камеру, где томилась герцогиня, с шумом отворилась и в неё ввалился тюремный охранник.

- Посторонним немедленно покинуть помещение! – строго объявил он, косо взглянув на дядюшку-мафиози, - Заключённой, как особо опасной преступнице, новым приказом ужесточён режим содержания.

- Послушай ты, обрубок мозга! – раздраженно гаркнул дядюшка Войциг, - Сколько я тебе должен заплатить, чтобы ты немедленно оставил меня в покое?

- Как «сколько»? Не понимаю! По-вашему, я беру взятки? Я не продаю свою совесть!

- Ну, это смотря за сколько! – ещё больше завёлся мафиозный милорд, тряся перед носом охранника пачкой крупных долларовых и прочих купюр.

- Это для таких, как вы, всё продаётся и покупается! – в гневе воскликнул служитель закона, - Вы считаете, что раз ваш карман туго набит лиорами, долларами и евро, вам всё дозволено. Но скоро наступит день, когда таких вот толстосумов мы начнём вещать в ваших же богатых особняках. Как писал Жульен Селестрро: «Верь в свой час, проклятьем заклеймённый, Королей и олигархов мы с тобою возведём на эшафот! Близится тот день, лучами солнца озарённый, А над головой их меч возмездия сверкнёт!»

- Он говорит, стихи Селестрро, Нел? А мне кажется, это вообще какой-то рифмовой кошмар! – поделился своими мыслями с герцогиней дядюшка.

- Да, поэт он никудышный, - согласилась с ним внучатая племянница, - зато каков актёр – негодник!

- Возможно, с рифмами у товарища Жульена и не всё хорошо, зато сколько революционной страсти! – заметил тюремный охранник, - И не вам, буржуям недорезанным, его судить!

- Послушай ты, жалкий полицейчишко, ты хоть понимаешь с кем ты разговариваешь? – ринулся снова в атаку Войциг Сорелли.

- Я понятия не имею, и знать не хочу, - холодно отвечал ему охранник, - мне приказали навести порядок в камере № 308. Я и выполняю. А уж кто тут, что тут, меня совершенно не касается: перед законом все равны. Как говорит Жуль Селестрро…

- Может, уже хватит цитировать этого пустотрёпа? – вмешалась в разговор Нелли.

 Увидев её, охранник расплылся в сладостной улыбке, как будто ребёнок, получивший леденец.

- Мисс Сорелли? Так это ваша камера! А мне так и казалось, что сегодня со мной произойдёт нечто необыкновенное. Позвольте автограф…

- Автограф?! Я??!!! – удивилась Нелли.

- Конечно, мисс Сорелли, - заверил её охранник, - вы у нас теперь – настоящая звезда!

- Неужели? – арестантка кокетливо поправила свою причёску, - А где расписываться-то?

- Да хоть на моём тюремном пропуске. Он мне всё равно обычно не пригождается. Меня все знают в лицо…  А как обрадуется моя жена, когда я ей об этом расскажу. Сегодня утром за завтраком она мне как раз вслух читала статью в газете: «Нимфоманка в погоне за своей добычей». И она сказала, что вы – эталон женщины второй половины двадцатого столетия. Красивы, как нимфа, изящны, как манекенщица. А ещё, вы – горячая, словно вулкан! Спасибо за автограф и передайте привет товарищу Жульену при вашей следующей встрече… ну, когда будете снова его сексуально домогаться…

- Пусть я сижу в тюрьме, и все считают меня шлюхой, зато я – знаменитость! - удовлетворённо произнесла Нелли после ухода охранника, расплываясь в блаженной улыбке.

Продолжение здесь http://proza.ru/2024/11/16/1757