Нефть и любовь -17. Бархат лета

Глава семнадцатая

С приходом в отдел Кузьмы и Андрея я мог позволить себе меньше ездить в командировки и сосредоточиться на работе отдела испытаний. Почувствовав, что работа отдела налажена, я подал заявление на отпуск, получил положительную резолюцию и с Галей поехал на дачу в Рябиновку. Прошла середина лета, и погода стояла превосходная. Ярко светло солнце, небо очистилось от туч и сияло удивительной синевой.   
Строители, наконец, собрали инструмент и уехали в Чебоксары. Они снова начинали работать в столярном цехе. У них появились заказы, и оба больше не хотели заниматься отхожим промыслом.  На Казанский вокзал я их провожал лично. Времена для приезжих стояли не лучшие. Боялись бандитов и полиции. Могли придраться отнять деньги и оставить ни с чем. Я их подвез на машине к вокзалу, проводил до поезда, подвел к вагону и попрощался. Они сделали для нас все, что могли.
Вернувшись в Рябиновку, я почувствовал настоящее облегчение. Никто не будет больше стучать и запускать в работу строгальный станок. Впереди меня ждал настоящий отдых тихий и спокойный, без нервотрепки и возникающих проблем. Вечером мы сходили искупаться на озеро, поужинали и легли спать под запахи распускающихся цветов. 

Тем временем я продолжал собирать в лукошко счастья прекрасные дни. Только во время отпуска я понял, что такое настоящая жизнь, храм природы и единение с ним. Суть жизни не там, где суета, движение, работа, а там, где  все просто и понятно, где хочется находиться и ощущать себя частью бытия.
С утра с Галей пошли купаться. Над озером парок поднимается. Вода со вчерашнего дня   не остыла и по холодку, отдавая тепло прошедшего солнечного дня парит. Чайки летают и учат детенышей летать. Малыши поднимаются на крыло пролетят немного и садятся на зеленые заросшие травой и кустарником кочки. Их белые головы хорошо видны, поворачиваются в разные стороны, а самих как будто нет. Еще несколько недель назад они виднелись на кочках серыми комочками. Теперь оперились, приобрели белый цвет и стали похожи на родителей. Еще недавно чайки их насиживали, отгоняли  подальше круживших цапель, устраивали с ними воздушные бои, взлетали над озером и сопровождали купальщиков, чтобы те не посягнули на их птенцов и при малейшей опасности с криками начинали пикировать могли напугать или клюнуть в голову. Теперь птенцы могли сами за себя постоять, взлететь и отдалиться от опасности.
На мостках мы с Галей разделись, оставили полотенце, шлепанцы, халаты и придвинулись к краю, чтобы по металлическим ступенчатым сходням с перилами опуститься в тихую прохладную воду. Солнце едва всходило над лесом и как будто едва цеплялось за макушки, елей, сосен и берез. Тень от деревьев накрывала мостки и ближнюю часть озера. Жена первой спустилась в воду, ойкнула от восторга и поплыла. Выплывая на солнце, заплескалась белыми руками, ногами и, разгребая воду, заголосила:
- Как хорошо! Плыви скорее сюда! Здесь теплее!.. Солнышко пригревает и как будто воду немножко нагрело.
Я тоже схожу по ступенькам, опускаюсь в прохладную воду и плыву к ней. Никого нет. И только где-то вдали на берегу в зарослях высокой травы сидит неподвижно рыбак. Мы плывем и от нас расходится водяная рябь. Галя старается меня обогнать, но я ей, как всегда, не уступаю, и опережаю ее. Мы плывем брасом и потом переворачиваемся на спины. Облака плывут над нами и под нами.  Переворачиваемся, проплываем метров сто и поворачиваем обратно. Плавание хорошая разминка для тела и зарядка на весь день.  Подплываем к мосткам. Солнце уже отвоевало себе на озере больше места. Оно освещает все озеро и часть мостков. Я выхожу из воды, тогда как жена, доплывая за мной до мостков, разворачивается и, как всегда, плывет обратно. Ей всегда и всего мало. Я стою на мостках под солнышком, греюсь и смотрю на Галю. Она поворачивается в воде плывет на спине, замирает на воде, удерживаясь на плаву без движений,   расставив руки и ноги в стороны,  снова поворачивается на живот и плывет к мосткам. У мостков резко поворачивает обратно. Я смотрю на нее и улыбаюсь. Вода стекает с меня на мостки и через щели капает в воду.
- Ты долго еще? – спрашиваю, едва скрывая улыбку.
- Еще немножко, - отвечает и снова поворачивается на спину.
 Я беру с мостков махровый халат и облачаюсь в него. Он промокает мое тело, как полотенце, и я чувствую его блаженную сухость, которая забирает в себя часть моей влаги. Под халатом снимаю плавки. Они падают на мостки. Я переступаю через них, беру в руки и выкручиваю до сухости. Вода с них стекает на мостки и через щели в воду.
Галя тоже выходит из воды и начинает переодеваться в сухое.  Она снимает лиф и прижимает банное полотенце  груди, прикрываясь им от рыбаков и тех, кто может прийти в купальню. Перед тем, как приложить к себе полотенце она просит расстегнуть ей лиф. Почему- то всегда у нее это вызывает затруднение. Снятый лиф она бросает на мостки. И вытирает свое тело насухо полотенцем. Потом с моей помощью надевает халат. Под халатом снимает трусики и тоже бросает  на мостки. Переодевшись, она надевает шлепанцы. Поднимает лиф, трусики, выжимает их, и мы идем по мосткам в сторону дома. Солнце уже прогрело воздух, и вода перестает парить. По дорожке через лес мы идем к дачам. На повороте нам встречается большой пень. На нем мы фотографировались с гостями, пытаясь забраться на него все вместе и сделать дружное фото.  На фотографиях пень всегда выглядел облепленным нашими гостями, кто бы к нам не приезжал. Все кучковались так, что самого пня никогда не было видно. Если места кому-то не хватало, они располагались около пня. Метров сто пятьдесят шли по дорожке в тени деревьев, выходили к дачным участкам и еще метров пятьдесят шли по дороге среди дачных участков до нашего светло-желтого с красной крышей дома. Через ажурную кованую калитку входили на участок, обходили дом и со стороны огорода по лестнице поднимались на верхнюю веранду, которая соседствовала с кухней.  Кидали на перила сушиться купальные костюмы и полотенца. Галя шла готовить завтрак, а я садился за стол, ожидая, когда она позовет меня помочь ей принести с кухни все необходимое. Она не любит, когда я пытаюсь ей помогать на ранней стадии приготовления чего-либо у плиты. Она тогда говорит мне, что бы я ей не мешался.
Я сидел за столом на отрытой веранде и увидел, как от светильников на потолке ко мне спустился паучок, который как будто повесился  на своей паутинке. Его мотало ветерком, а он, словно не живой, висел и колебался без признаков жизни. Да, мне показалось, что он не живой. Что заставило его в такой солнечный день повеситься на своей паутинке, подумалось мне.  Может, он и не повесился, как мне показалось, а просто ждал, когда стихнет ветер, чтобы начать новую жизнь. Я двумя пальцами снял его тонкую и неприметную паутинку, перенес ее за перила балкона и повесил на перила. Паутинка чудом начала раскачиваться у перил под ветерком. Я хотел посмотреть, что будет с паучком под ветерком.
В это время меня позвала Галя.
- Валера, иди помогай!
Я пошел в кухню и принялся выносить на стол тарелки с кашей, творогом, сливочным малом, медом. Последними я принес чашки, ложки и чайник.
Мы завтракали и говорили на бытовые темы.
Принеси мне, пожалуйста, хлеба, - попросила она.
И я вспомнил, что забыл принести хлебницу.
- Каша удалась, - через некоторое время сказал я.
- Творог вкусный купили, - чуть позже сказала Галя.
Со стола мы убирали посуду вместе. Галя помыла посуду и пошла работать. 
- Я в теплицу. Ты что делать будешь? – спросила она.
- Траву косить…
- Сейчас не надо. Соседи еще спят.
- Тогда я тоже в теплицу пойду.
- Не нужно,- сказала она.
Я обогнал ее на дорожке и вошел в теплицу.
- Не волнуйся, я тебе все равно помогу.
Я вошел в теплицу, снял с куста свежий только что надувшийся радостью жизни огурец и принялся его есть.
- Огурцы сама соберу, - сказала она. – Не мешай мне здесь.
Я вышел из теплицы и пошел посмотреть на луг. Обильная роса еще не высохла и оставалась на траве. От всходившего солнца, от невысохшей росы весь луг казался в россыпи маленьких бриллиантов. Он как бы играл драгоценностями, переливаясь зелеными, красными и желтыми огоньками. Все это казалось сказочным богатством, от которого нельзя было отвести глаз.
Осмотрев луг, я принялся осматривать цветы. Розы, бархатцы, календулу, пионы, петунии. Вокруг них летали бабочки, шмели, пчелы, осы и разные мушки. Белые бабочки капустницы, бабочки лимонницы, красивые бабочки Павлиний Глаз и черно-бархатные с мелкими голубыми точечками Траурницы. Бабочки кружили вокруг цветков и то садились на них, то взлетали. Ни бабочки, ни шмели, ни другие букашки друг другу не мешали. Стоило только подлететь к цветку бабочке, как шмель тут же улетал с него или бабочка, завидев шмеля, устремлялась к другому цветку. Бабочка садилась на цветок, складывала крылья, выпускала тоненький скрученный спиралью хоботок, распрямляла его, опускала в бархатистые недра цветка и замирала, попивая нектар.  Также поступал и шмель. Он садился на цветок, который под ним прогибался, складывал крылья и вкушал нектар. В это время он ничего вокруг не слышал и не видел. Его можно было взять за сложенные крылья и поднять над цветом. Тот начинал шевелить лапками, стараясь освободиться и грозно гудеть. Стоило его отпустить, как он с гудением улетал. 
Я нюхал цветы, обходя цветок за цветком. Лучше всех пахли розы.  По утру они особенно распространяли вокруг запах, привлекая насекомых. Они были так красивы, свертка их лепестков выглядела так увлекательно, уводя взгляд в саму сердцевину, где сгущалось нечто таинственное и загадочное, что я не мог их не целовать.
- Что ты делаешь? – послышалось сзади.
Я обернулся и увидел стоящую около теплицы Галю.
- Целую цветы, - ответил ей с улыбкой. -  Любой день нужно начинать с поцелуев. И, если день начинать с поцелуев  цветов, то он сложится удачным.
Она снова ушла в теплицу. И я продолжил свое занятие.
 
Стоит только присмотреться к природе, и она начнет тебя удивлять. Я вспомнил, как в начале лета разбирал заросли дикого винограда на шпалере и спугнул сидевшего там в зарослях дрозда. Заглянул дальше и увидел гнездо совершенной красоты. Тогда я удивился и попросил Галю ходить около шпалеры тихо и не пугать дроздов. Несколько позже я заметил, что, когда я прохожу мимо уличного туалета  около выгребной ямы, откуда-то появляется черный дрозд и начинает на соседней рябине петь, как сумасшедший, словно пытается поманить меня за собой. Я никак не мог понять, в чем дело. Однажды я полез в копну дикого винограда, которая нависала над туалетом и в углублении увидел там черную дроздиху. Она сидела на гнезде и затаилась, выглядывая из него. Тогда я понял, почему, когда проходил мимо туалета меня развлекал прекраснейший певец черный дрозд. После этого я увидел, как в заросли можжевельника ныряла птичка. Я понял, что у нее там гнездо. Но ничего не делал, чтобы пойти и его обнаружить.
Солнце высушило луг, и мне пора было начинать косить траву. У соседей послышались возгласы просыпающихся.  Я достал из гаража газонокосилку и выкатил ее на луг.
День наполнялся птичьим ликованием и радостным многозвучным гамом, который складывается из разнообразных звуков. И если в это долго вслушиваться, то постепенно в этом всеобщим хоре начинаешь различать и птичье щебетание и мышиное попискивание, и стрекот кузнечиков.
Я размотал катушку с оранжевым проводом удлинителя и воткнул вилку в розетку, которая была прикреплена на стене в бане. Другой конец удлинителя соединил в газонокосилкой. Можно было начинать косить, что я и сделал. Нажал рычажок на газонокосилке, и она заработала. Теперь мне следовало начинать ходить за газонокосилкой поперек газона  на лугу пока травосборник не наполнится. Я ходил поперек газона, потому что, когда косишь траву таким образом, на лугу остаются разнонаправленные полосы от скошенной травы, которые создают полосатый рисунок, на который мне было приятно смотреть. В самом начале мне перед косилкой встретился маленький лягушонок.  Он слышал тарахтение газонокосилки и все время старался упрыгивать от нее. Он упрыгивал в сторону, куда я сдвигался. И, когда я возврашался, двигаясь по лугу в обратном направлении, он снова встречался мне и упрыгивал в ту же сторону. Наконец, мой травосборник наполнился травой, и мне следовало его, наполненного травой, отнести в компостную яму. Ему предоставлялась возможность упрыгать от покоса, как можно дальше.  Но стоило мне продолжить покос, как я снова видел удирающего от меня лягушенка.  Я очень боялся на него наехать и иногда задерживался на одном месте, продолжая жужжать косилкой. В какой-то момент он прыгнул от меня в противоположную сторону, от которой я сдвигался, и я перестал его видеть. И тут я увидел мотылька, который ловко пилотируя уходил от преследующей его птички. Мотылек делал очередной маневр, и птичка промахивалась. На это было так интересно смотреть. Мотылек уставая залетел в куст смородины и уже казалось, что он спасся, потому что птичка в кустах затрепетала крылоьми, путаясь в ветвях. Но она сделала последний рывок и схватила мотылька клювом. Я перестал косить и смотрел, чем кончится это состязание. Мотылька мне было очень жалко. Но и птичка, которая устала в погоне за мотыльком, не знала, что у кустов ее сторожит коша.   
Докосив луг и тайный сад, зарытый со всех сторон кустами, я помыл газонокосилку и поставил ее на солнышко в тайном саду сушиться. После чего поднялся на верхнюю веранду и принялся смотреть на дело своих рук. Это зрелище скошенного луга меня радовало больше всего. Ровно постриженная травка вызывала блаженное успокоение. Галина продолжала работать в теплице, а я сверху смотрел на плоды своих рук и расцветшие цветы. За этим занятием после обеда я обычно выпивал бутылочку пива или стаканчик сока.
 К этому времени Галина заканчивала работать в теплице, и мы садились обедать. В это время мы садились в глубине веранды так, чтобы солнце нас не утомляло и кушали суп, второе и третье. Затем Галина шла на третий этаж в спальню отдыхать, попросив меня разбудить ее через пару часов.
Я сел за стол на веранде и написал стихотворение, которое занимало мое внимание.

Мотылек
Неожиданно пролетел мотылек,
Словно трепетный белый флажок.
За ним серая  птичка летала -
Острым клювом беднягу хватала.

Тот от клюва  легко уходил
И то выше, то  ниже кружил.
Делал петли, перевороты,
Повороты и развороты.

Он ажурные плел кружева,
И от этого радость  росла.
Виртуозно кружил летчик - ас,
Демонстрируя высший класс.

Птичка серая следом металась,
Трепыхалась и кувыркалась.
Мимо – клювом и снова - мимо.
Мотылек уходил  красиво.

Только стал мотылек уставать.
И в движениях  отставать.
И тогда летунок изловчился -
В куст смородины устремился. 

Птичка следом - в гущу теней
И попалась в ловушку ветвей.
Трепыхалась, словно в силках,
Но не сдался ее птичий нрав. 

Отдавались  природной натуре.
И сверкнул мотылек в ее клюве.
Он от птички увернуться старался, 
Кувыркнулся и в клюв ей попался.

Как игрив у жизни пролог.
И как грустен ее  эпилог.

Я написал стихотворение, разбудил Галю, и мы пошли с ней на озеро купаться. По пути зашли к Вороновским. Они продолжали после обеда отдыхать, и мы их не стали тревожить.

Через несколько дней наступили волшебные дни.  Такое случается в любое время года. Каждый день не повторим. И все же многие дни повторяются, как повторяется весна, лето, осень и зима. И они не повторяются в мелочах, и все же в днях весны есть что-то общее, как в днях зимы и осени. И вот в это лето наступили такие удивительный дни, которые я потом много раз ждал, и они не повторились, подтверждая, что каждые дни, периоды могут стать неповторимыми.
Дни стояли бархатные. Мы с утра ходили купаться и каждое утро вода стояла такая теплая, что от нее не поднимался парок. Светило солнце и с утра воздух казался волшебно  теплым настолько, что, когда утром заходили в воду, не чувствовалось  разность температур. Солнце весь день припекало, но из-за легкого ветерка не палило, не жгло, а создавало тепло и уют. Вечера стояли невероятно сказочные, теплые, томные, безветренные. Они нас будто обнимали и баюкали, обдавали таким теплом, что невольно чувствовалась окутывающая благодать. С улицы не хотелось уходить. Твое тепло соединялось с теплом вечера и заставляло оставаться на месте, не подвигало, чтобы уйти. И эти дни повторялись как в жизни повторяются близнецы. Они рядом, и они очень похожи друг на друга. Но каждый из них сам по себе. И главное, что в этих повторяющихся днях, именно в них хотелось жить, оставаться надолго, навсегда. Мы подолгу и допоздна сидели на нижней веранде, смотрели на закат, любовались звездами, вдыхали дурманящий запах ночных фиалок и оставались в темноте, почти шепотом, чтобы не спугнуть ничего из окружающего нас, переговаривались о знакомых, родных, прошлых делах и днях минувших.
 Так прошло несколько ликерных дней, которые, как сладость, можно пить пригубливая и потягивая из фужера, впитывать в себя медленно и сладко.
 
Неожиданно нам позвонили Валентин и Людмила, приехавшие по делам в Москву. Они приехали на выставку, где проходила продажа обуви, одежды, шляпок и много чего другого. Обычно они приезжали сделать закупки для своего магазина и иногда просто ходили по магазинам и осматривали товар и оформление магазинов.
Людмила спросила:
- Вы сейчас где?
- На даче отдыхаем, - сказали мы по телефону, поставив разговор на громкую связь.
- Приезжайте к нам, - сказала Галя.
- Ну, так вы нас заберите, - манерно произнесла Людмила.
Мы с Галей переглянулись.
- Где вас забрать? - спросили мы.
- У Гостиного Двора. Знаете, где это? Это самый центр, почти у Кремля.
- Хорошо, мы часа через два приедем, - сказали мы.
Нам осталось собраться сесть в машину и поехать за гостями. Что мы и сделали. Будним днем народу на дорогах оказалось не так много.

Мы приехали к Гостиному Двору и увидел их на перекрестке. Оба стильные и привлекательные. Он в темном костюме, белой рубашке, с белоснежной копной седых волос на голове.  Весь такой высокий элегантный. И она блестящая, русоволосая, стройная женщина с голубыми глазами, тоже элегантная до неприличности, которая привлекает взгляды стильной маечкой  и юбочкой мини.
Мы помахали им, чтобы они шли к нам.
- Идите к нам, - сказала в открытое окошко автомобиля Галя. 
- Это вы выходите, - сказал Валентин и помахал нам рукой.
- Зачем? – спросила Галя. 
- Пойдем на выставку.  Когда еще вы на такое мероприятие попадете. Туда так просто не попадешь. Только по пригласительным. Мы, как бизнесмены, зарегистрировались и для вас пригласительные взяли.
- Сейчас, нам нужно понять, где машину припарковать, - сказала Галя и посмотрела на меня.
Мы проехали немного вперед, завернули, за угол и остановились.
- По-моему здесь можно, - сказал я и посмотрел, нет ли где поблизости запрещающих знаков.
- Здесь можно… Можно ставить, - сказал мне подошедший Валентин.  - Я посмотрел. Пойдемте с нами.
И мы оставили машину и направились с ними ко входу в выставочный зал.
Они предъявили при входе пригласительные, и нас пропустили осматривать выставку. 
В Гостином Дворе проходила выставка-продажа для деловых людей.
Мы ходили смотрели образцы обуви, одежды, шляпок и других промышленных товаров. Людмила остановилась около женских шляпок и принялась их рассматривать, вертеть в руках и мерить. У них в магазинах продавалась не только обувь, но и шляпки, ремешки, ремни, сумки, шубки.
В это время я испытал нечто необычное. Висела шляпка на манекене, ничего из себя не представляла. Люда берет ее в руки, начинает поворачивать в руках, примерять и шляпка будто  бы оживает. Она начинает жить своей новой интересной жизнью. Люда смотрит на себя в зеркало, поворачивается боком, еще немного меняет ракурс, снова поворачивается, улыбается, поднимет брови, поднимет голову, подбородок.
- Эти шляпки я у вас куплю, - неожиданно сказала она. – Дайте мне вашу визитку.   
 В это же время подходит другая женщина, начинает мерить ее шляпки. Ей эти шляпки не идут. Они ей не к лицу.  Но та видела, как мерила Люда и захотела себе такую же.
- Я бы тоже такую шляпку купила, - говорит женщина, померившая шляпку.
- Такой больше нет, - говорит продавщица. – Возьмите вот эту…
Людмиле упаковывают шляпки, и она с нами уходит с большим воздушным свертком.
Я оглянулся и посмотрел на женщину, которая покупала шляпку.
- Она купила другую шляпку, - сказал я удивленно.
Люда тоже обернулась и сказала:
- Я все время так делаю. Если шляпки не покупают, я беру, начинаю их мерить и все… Берут.
Я улыбнулся фокусу со шляпкой и пошел за гостями. Конечно, это надо уметь, так представлять товар. Взяла его в руки, показала с выгодной стороны и покупатель очарован и берет товар.
Женщины заинтересовались  новыми процедурами с массажем лица, кремами и маникюром. Они записались на процедуры и стали ходить кругами, чтобы не пропустить очередь.  Валентин оставался при дамах, следуя везде за ними. Я пошел по выставке в свободном кружении.

В центре зала на вращающимся подиуме стояла шведская автомашина. Около нее хлопотал светловолосый швед. На табличке около машины прочитал: «Экспериментальный образец. Не продается». Машина напоминала желтую, блестящую, золотистую игрушку. Неожиданно подиум под авто завращался.  У машины начали открываться и закрываться окна, двери. Двери открывались, поднимаясь вертикально вверх, придавая машине мощный, реактивный характер.  Все это напоминало какой-то танец. И я не сразу понял, что все это делает  швед, стоявший рядом и управлявший машиной с брелока. 

С выставки приехали поздно. Сели на верхней веранде ужинать. Вечер стоял чудесный с яркими звездами. Нам с Галиной хотелось все очарование Рябиновки передать гостям. После долгих разговоров уже ночью легли спать.
Поутру разбудили гостей, чтобы идти на озеро купаться.  Они сказали, что на озеро пойдут, а купаться не будут.
Мы же ничего не взяли для купания, - сказала Люда.
- Мы вам все дадим, - обнадежила их Галя.
- Нет, не нужно. Мы не будем купаться, - категорично сказала Люда.
Похоже, наши гости не желали с нами принимать все прелести дачного отдыха. 
- После моря мы в вашей луже купаться не будем, - сказала манерно Людмила и звонко засмеялась.
- Жарко будет, сами в воду полезете, - засмеялся в ответ я.
Мы с Галей надели купальные принадлежности, халаты и пошли с гостями купаться. Валентин шел в белой рубашке и светлых брюках. Люда надела бриджи и открытую маечку.
Когда мы подошли к лесу, я показал им плакучие ивы, стоявшие у входа в лес.
- Когда теплые весенние дни наступили эти ивы так красиво сережки развесили и праздновали дни весны, что мимо них пройти нельзя было, - рассказывал я. - Сережки висели желтоватые пушистые, пахнущие  лесной свежестью. Около озера другие ивы растут. Они ветви прямо в воду опускают.
 К озеру вышли, по мосткам прошли, и Галя воскликнула:
- Вот это наше озеро! Прелесть!.. Посмотрите какое красивое. У нас тут чайки летают, кувшинки и лилии растут.
- Где чайки? – спросила Люда.
- Уже улетели. Обычно они на кочках гнездятся. А цветы вон на воде желтенькие и белые. Лилии очень хорошо пахнут.
Гости зачарованные остановились и смотрели на озеро.
- Зимой здесь тоже очень красиво, - сказал я. – Сосны его вокруг обступают. Само озеро замерзает и становится от снега все белое. Оно в лесу выглядит, как опал в изумрудной оправе. 
- Зря вы не захотели с нами купаться, - вздохнула Галя.
Возможно в этот момент Валентин и Людмила пожалели, что отказались купаться.
Мы с Галей залезли в воду и поплыли, оставляя гостей на мостках. Плавали, барахтались.
- Как мне жалко, что они не захотели купаться, - сказала Галя.
- Захотят, еще искупаются, - улыбнулся я.
Обычно мы плаваем минут двадцать, тридцать. В этот раз плавали меньше, чтобы гостей не оставлять надолго одних. Вышли из воды, капая на мостки.
- Что это у вас? – показала пальчиком на меня Людмила. - Это грязь?
Я посмотрел на живот и увидел среди тонких темных волосков маленькие черные точки.
- Это частички торфа. Озеро торфяное, полезное. Кто-то до нас искупался и немного взбаламутил воду. Когда дети купаются, черных частиц много на тело налипает.  А с утра если идти, часов в семь, восемь, вода чистая, прозрачная.
- У нас тоже вода чистая. Во время шторма или когда море волнуется, тогда со дна поднимается песчаная взвесь, и водоросли к берегу прибивает, - сказала Люда.
Мы пошли обратно. Люда шла первая и вдруг остановилась.
- Ой, смотрите паутинка, - сказала она. – Когда мы шли купаться, ее не было.
Я подошел ближе и увидел, как на мостках с одной стороны  на другую протянулась тонкая серебряная ниточка паутины, которая посверкивала на солнце. Она протянулась метра на три.
- Как он ее построил? Когда? –удивилась Люда.
- Очевидно, паутинку паучок выпускал еще там у купальни в камышах, - рассуждал я. – Затем ветерок дунул, и она полетела, прилетела сюда и одним концом зацепилась за камыш, а другим за осоку.
Ветер дул в нее, она выгибалась. Паутинка растягивалась, сопротивлялась ветру и не рвалась.
- Смотри как растягивается от ветра, - заметил Валентин. – Какая прочность у этого изделия, - удивился он.
Я снял паутинку, и мы пошли дальше. 
- Смотрю, у вас здесь много живности, - сказал Валентин. – Птицы кругом летают.
- Недавно ежика видели и белку, - сказал я.
- Я недавно лисицу видела у бани, - сказала Галя. -  К нам прибегала.

После купания Галя водила Люду с Валентином по участку и показывала цветы.
- Я по утрам цветы целую, чтобы день удался, - сказал я с верхней веранды, развешивая мокрое белье, и засмеялся.
Люда посмотрела на меня с любопытством, не понимая шучу я или нет.

Завтракать сели у кухни на верхней веранде.  Сидели, разговаривали. Люда с Валентином уговаривали нас приехать к ним отдыхать на море.
- Смотрю я на вас, какие-то вы бледные, - сказала Люда. - Сморите, как мы загорели.
- Мы тоже немного загорели. Только начали отдыхать на даче, - сказал я.
- Морской загар не сравнится с вашим, - произнес Валентин.
- У нас на даче очень хорошо. Посмотрите, сколько цветов и все в зелени, - восхищенно сказала Галя.
- У вас, конечно, хорошо. Мне понравилось. Но у нас лучше. Приезжайте к нам отдохнете, покупаетесь на море.
- Лес, вокруг сосны высоченные стоят, березы, - раскидывала в стороны руки Галя.
С верхней веранды особенно хорошо был виден подступающий лес. Стройные сосны под ветерком в танце лета плавно и монотонно мотали верхушками по сторонам и передавали очарование проходивших дней.
- Посмотрите на те березы что левее, - сказал я, показывая рукой на белые ровные стволы берез. – Вытянулись как гитарные струны и того и гляди начнут играть мелодии отдохновения.
- Да, - сказал Валентин, - лес - это хорошо. Но мне наши крымские степи больше нравятся. Смотришь на них и далеко все видно.
- Приезжайте к нам, -сказала с азартом Люда. – Мы вам такие места покажем. Тарханкут, Чашу Клеопатры,  Дельфинарий, Природно-архитектурный заповедник. 
- Я не люблю жару, - сказала Галя.
- Она даже в холодную погоду на озеро ходит купаться, - подтрунивая над женой, сказал я.
- Так приезжайте в сентябре. Тепло и не жарко, - уговаривала Люда. -  К нам все отдыхать приезжают. Кругом санатории, пансионаты. И здоровье можно поправит и отдохнуть. Вечерами все отдыхающие гуляют в парке имени Фрунзе. У нас в курзале очень приятно.
Люда часто повторяла слово «курзал» и я не выдержал и спросил:
- А что такое этот «курзал?
- Курзал – это курортный зал. Так называется место в парке Фрунзе, где много зелени и парковых дорожек, некоторые из которых идут к морю.  Там много развлечений, аттракционов, кафе и ресторанов. Приезжайте сами все увидите. Прилетайте к нам на самолете. Каждый день много рейсов. Два часа, и вы у нас. Мы вас в аэропорту встретим.

Обед накрывали на улице под березой. Люда и Валентин собирались выйти к обеду. Я повесил на березу табличку, разжег барбекю, чтобы готовить мясо и овощи на углях. От остра пошел дымок, который я отгонял от себя. Галя рядом на столике резала салат из овощей, мясо, лук. Около нее лежали шампуры.
Появились Людмила и Валентин, причесанные и одетые. Валентин в белой рубашке и черных брюках. Людмила в новой кофточке и черной юбке с блестками.
- Что это у вас за табличка? – спросил Валентин. – «Кафе «Угалы». Что это за кафе?
- К нам недавно приезжали в гости Гарсоны. Они большие любители ходить в кафе и рестораны, - начал пояснять я.
- Прямо, как мы, - сказала Люда, обнимая себя на груди руками.
- И мы с Галей решили для них открыть свое кафе. Я повесил вот эту табличку. На самом деле на ней написано: «Кафе «У Галы». Но я так написал, что читаться это может и по-другому «Кафе «Угалы».  Так Юлик Гарсон прочитал.

Мы сидели у костерка, ели шашлык, салаты и запечённые овощи. Валентин и Люда говорили, что им очень у нас понравилось. Они все время уговаривали нас приехать к ним отдыхать.
Через день они улетали в Крым, собираясь вернуться домой в Евпаторию.
Наступил август. У нас оставалось еще несколько дней от части отпуска, которые мы провели на даче в Рябиновки среди цветов. И я написал стихотворение «Август».


Вот выхожу из дома в сад и вижу -
В распущенности чудны все цветы.
И розы откровенны и бесстыжи,
Красивы так, что глаз не отвести.

Гортензии шарами белоснежны,
Бутоны их огромны и нежны.
И бархатцы оранжевы и рыжи,
И желты, и кудряво хороши.

Петунии ярко в бархаты одеты,
Что ткутся солнцем для цветов.
И рюши изысканно витиеваты
На чепчиках по кругу их голов. 

Лапчатка раззолочена цветами.
И циннии все в брыжах лепестков.
Ах, август с цветастыми дарами!!!
Как мне его всегда не достает.