Третьяковы

   Третьяковы жили в деревянном доме по улице Кирова. Две комнатки, спальня и зал, кухня с русской печкой. Коридор, туалет, сарайка с небольшим загончиком для овец, курятник и хлев для кабанчика. Возле дома большие поленницы привезённой самосвалом порубленной и высушенной за лето рейки с лесозавода. Рейку привозили бесплатно, так как шоферам рейку везти на свалку на много дальше, а платили им от количества ходок вывоза рейки.
 
   Вокруг дома огород, обычно весь засаженный ровными рядами картошки. Под домом, вдоль стен, лежали здоровенные доски, чтоб можно было ходить и поливать грядки с капустой. Мы с Витьками Третьяковым и Поповым, и с Серёгой Деревцовым, ещё лет с пяти там копали червяков перед рыбалкой уходя на Умбу речку.
 
   Тётя Паня Третьякова, хозяйка этого дома, правда часто нас гоняла за то, что мы по детской безответственности, увлёкшись охотой на червей, вытаптывали ровные ряды картошки. Витькин папа, Алексей, глядя на нас одним глазом, смолил папиросы на завалинке или на крыльце и никогда нас не ругал, спокойно наблюдая за нашими поисками. Иногда даже давал советы, где больше червей, под какими досками. Накопав жирных, здоровых червей, мы с удочками, шумной ватагой, босиком, отправлялись на любимую реку Умбу ловить плотву и окуней.
 
   В их доме,в зале стоял деревянный сервант с застеклёнными дверцами, круглый стол со строганных досок. Стол застелен выцветшей от времени цветастой клеёнкой. У стены деревянная лавка, по бокам у стенки, два окошка. Сквозь засиженные мухами стёкла видна часть огорода и дом Гаманенко. В углу сундук для белья обычно закрытый на замок, на сундуке стоит патефон. В другом углу сиротливо стоит венский стул, над ним чёрная тарелка радио, по которому мы часто слушали сказки и интересные для нас радиопередачи.
 
   Четыре окошка зашторенные белыми, выглаженными занавесками с выбитыми моей мамой на машинке узорами. По середине комнаты, на потолке, висит незатейливый абажур с лампочкой. В левом углу, за стенкой кухни, заправленная кровать, две всегда взбитые перьевые подушки, акуратно укрытые салфеткой с узорами, вышитыми крестиком нитками «Мулине». На стенке над кроватью бархатистый, старенький, но чистый ковёр с оленями на зелёной полянке. В правом углу шифаньер для одежды, сделанный местным умельцем дядей моего отца, Журавлёвым.
 
   Вторая комнатка небольшая детская спаленка, длинная, метра два с половиной, но узкая. Между двумя кроватями проход к окну шириной с полметра , стенки обклеены старенькими обоями. Кровати неряшливо заправлены, детские вещи брошены во всех углах и на кроватях. Над кроватями обои в несмываемых пятнах от тараканов и клопов. Пара стареньких венских, гнутых, деревянных стульев в проходе. Напротив дверей стоит большой деревянный сундук с детскими вещами и с большими петлями под замок, но замка там давно уже нет. В углу стоит деревянная этажерка с книгами. Небольшое окошко в конце комнатки освещает спаленку. На потолке висит лампочка, вся засиженная мухами.
 
   Кухня была большая (по тем временам). Русская печь стояла слева от входа. Чёрные от времени ухваты, для того, чтобы вынимать и ставить в печь чугунки со щами и ухой или грибовницей. Лопатки, для противней с выпечкой, сами противни акуратно, стопкой, сложены в подпечке. Кочерга и совок для золы стояли возле стенки, в уголочке. Чугунки, сковородки и редкие, и дефицитные ещё тогда кастрюли пригрелись возле заслонки русской печи, по сторонам.
 
   Над печкой полати, а на самой печке лежала парочка овчинных, стареньких тулупов, где детвора любила поиграть и поваляться, придя зимой с сильного мороза, не взирая на снующих, деловитых тараканов. 
 
   Две больших, выкрашенных половой, коричневой краской деревянных лавки, стояли возле стола. Стол, величиной чуть ли не на пол кухни, сделанный с выструганных досок, блестел под лучами солнышка попадавшими в окно, своими отдраенными досками возле единственного окна. Столешница, серая от времени всегда была выдраена и застелена клеёнкой. Скатертью застилали стол  только при наличии гостей, да по большим праздникам.
 
   Алексей,муж Пани, с одним глазом, второй выбило осколком во время атаки на фронте Отечественной войны.  Работал он летом на сплаве в Леспромхозе, а зимой в основном на подаче запаса леса на распиловку в лесозавод. Спокойный, уравновешенный, любивший выпить, но так, чтоб не видела жена. В доме заправляла всегда острая на язык, с вологодским говором тётя Паня, как мы, соседская детвора, её называли. Алексей воспитанием детей особо не занимался, основная его задача в семье была заработать денег на проживание и пропитание семьи, уходом за скотинкой, и курей покормить. Ну а яйца из-под кур собирала в ос-новном хозяйка, чтоб строго знать их количество на каждый день.
 
   Тётя Паня, незлобивая, бойкая на язык, любившая прихвастнуть для поднятия своего статуса в компании. Много повидавшая и войну, и послевоенную разруху, и холод, и голод, как и Алексей, вела хозяйство в строгости, но с умом. Алексея выпивкой не баловала (он сам находил где и с кем придавить зелёного змия). Детвору сызмальства приучала к труду и прививала тягу к науке, хотя сама была малограмотная. Не имея никакой профессии работала уборщицей в столовой, а то и сидела дома ведя хозяйство. Последнее время, перед пенсией, работала в бане, продавала билеты.
   
   С раннего утра Паня готовила нехитрую стряпню для семьи на семь человек. На первое щи, или уху, летом часто грибовницу. На второе картоху в мундирах, каши, иногда картофельное пюре, жаренную картошку с грибами, или с жареной рыбой пойманной детворой. Реже была картошка или макароны с котлетами или с мясом.
 
   Рыбу ловили с измальства лет с пяти-шести. Ходили мы обычно компанией с трёх, четырёх пацанов, иногда с нами рыбачили Ильюшка Гаманенко и Сашка Ярагин. Любили ловить на Малой Пирь–Губе на бонах, возле базарчика или возле лесозавода. А то и на Большой Пирь–Губе возле мостов, ведущих в Рейдовую запань, на бонах и головках сортировок леса, в порту с бонов. Мест для ловли камбалы, наваги, трески и иногда зубатки у нас было много. Лови, не ленись и будешь с рыбой.
 
   Ходили и на Умбу реку или на Калингозеро. На Верхнее и Нижнее Выпчезеро за совхоз. Ловили окуня, плотву, иногда форельку на речке у Нижнего Выпчезера. В низовье реки Умбы, возле старой деревни Умбы ловили корюшку, пахнущую душистыми огурцами, а в водоворотах и порогах хариуса.

   По субботам занималась стиркой, а в воскресенье, правда в основном перед праздником, пекла шаньги, плюшки, кулебяки с рыбой, ягодники с брусникой, пирожки для детей. Выпечку всегда прятала в сервант и запирала на ключ. Ключ прятала на груди одев шнурок на шею. Испечённое всегда давала детворе строго по счёту, правда забывая сколько там в серванте осталось пирогов, шанег и плюшек.
 
   Сын Витька, смышлёный малый, позже сообразил; что, если, отодвинув сервант от стенки, можно аккуратно вытащить гвоздики с задней, фанерной стенки. А оттянув фанеру можно без труда достать парочку пирожков, шанег или плюшек. Удовлетворив своё желание, возвращал гвоздики на место, скрывая своё детское преступление и пододвигал сервант на своё место. А когда переехала с тремя детьми в Умбу Мария Ивановна Подгайная, сестра Пани, щедро таким способом угощал свою двоюродную сестричку Валю.
 
   Детворы было пять человек. Старший Валентин учился в Суворовском училище. Когда он приезжал на праздники или на каникулы в форме, это всегда был праздник для родителей и соседской детворы. Мы, мелкота, его видели уже после Суворовского, соседские пацаны его возраста, с завистью глядели на его военную форму, его выправку, расспрашивали о жизни в училище.
 
   Но тётя Паня обычно на второй день после приезда сына, заставляла его переодеваться в обычную повседневную одежду. С гордостью и любовью прижимая к груди форму суворовца аккуратно убирала её в сундук, под замок. И Валька сразу становился обычным, умбским пацаном, шёл до своих сверстников и там делился с друзьями своими новостями о Суворовском училище. Валентин был на много старше нас и общался в основном с одногодками.
 
   Генка Третьяков был немного младше Валентина, но старше нас, у него тоже была своя компания и с нами, малявками, особо он не гулял. Окончив школу, Генка пошёл в школу милиции и после её окончания работал в поселковой милиции.
 
   Витька Третьяков, мой дружок детства, сообразительный, коренастый, белобрысый пацанёнок, был на год старше меня. Мечтавший с детства поступить в мореходку, штудировал все предметы в школе, какие нужны для экзаменов, чтоб попасть в большой флот. Видевший себя во сне и мечтах в морской форме на большом, красивом судне посреди океана. Готовился физически, занимаясь спортом, духовно и подтягивал все хвосты в школе. 
 
   После школы три раза поступал в мореходку и на третий раз после упорной зубрёжки сдаваемых предметов, сдал все экзамены и поступил. Отучившись и получив диплом штурмана дальнего плаванья, пошёл в торговый флот штурманом. Его мечта сбылась, но не на долго. Проходил шесть лет на судах, повидал другие моря и океаны. Побывал в разных странах, повидав разномастных иностранцев и жизнь в других, не ведомых нам пацанам с глубинки, и был списан по здоровью на берег.