Р. Ищенко Правда и её вариантыПравда и её варианты Ростислав Ищенко alternatio.org Часто слышу, читаю мнение, что «если бы мы смогли донести до людей правду», то и кризис украинский давно бы разрешился, и сами украинцы устыдились бы и вновь стали русскими, с энтузиазмом занявшись строительством Русского мира во всём мире и его ближайших окрестностях. Если в отношении настоящего и прошлого люди настроены более скептически: большинство всё же считает, что дрейф украинского общества на Запад, определивший его русофобизацию был в тех условиях неизбежен (хоть до сих пор находятся некоторые, проклинающие Россию за то, что «мало денег давала» и «не с теми дело имела»), — то в отношении будущего прекраснодушным мечтателем является едва ли не каждый второй. Людям почему-то кажется, что победа на поле боя обязательно изменит образ мысли тех, кто десятилетиями мечтал о нашей катастрофе, надеялся приехать в Россию даже не на «Абрамсе», а в обозе оккупационной армии, чтобы выполнять функции надзирателя при оккупационной администрации и учить «отсталых москалей» уму-разуму, снисходя к ним с высоты своей озарённости светом западной истины. Частично они правы — образ мыслей изменится. Но у большинства он изменится далеко не в лучшую для нас сторону. Злость на нас за то, что победили, на союзников, за то, что «предали», и (скрытая) злость на себя самих за то, что сделали не тот выбор, перемешанная с желанием реванша и осознанием с собственного бессилия, — вот гремучая смесь «мыслей» потерпевшего поражения «украинского героя-защитника». У нес есть богатый опыт. В 1944–1945 годах мы освободили Европу не потому что очень хотелось своими телами вымостить путь к свободе тем, кто не очень-то в этой свободе и нуждался, прекрасно устроившись в тени рейха, понемногу ариизируясь и клепая нацистам оружие для борьбы с нами же, такими же «восточными варварами» для наших соседей на Западе, какими они видят нас по сей день. Иначе мы не могли добить опаснейшего из всех нападавших на Россию врагов, а оставить рейх недобитым означало дать ему вновь собраться с силами и явиться на войну с нами уже в компании наших бывших союзников. Кроме того, СССР, так же как и Россия сейчас, нуждался в буфере безопасности, который отделил бы его от агрессивного Запада. Создать этот буфер, не войдя в Европу, было невозможно. О том, как сильно «изменились» взгляды европейцев на мир после их освобождения, можно судить на основании исторических фактов. До начала 50-х годов «благодарные народы» ждали, что, освободив их, накормив, отстроив их экономику, восстановив разрушенные города и снабдив кучей всяких прочих бесплатных бонусов, русские «возьмут шинель, пойдут домой». Когда же стало ясно, что пришли мы всерьёз и надолго, уже 50-е ознаменовались мятежами в ГДР и Венгрии, в 60-е попыталась сбежать на Запад Чехословакия, в 70–80-е всё настырнее пыталась освободиться от советской опеки Польша. Это не считая активно маневрировавших и заигрывавших с Западом в ущерб интересам СССР Югославии и Румынии. В общем, из всего «социалистического лагеря» в Восточной Европе без принуждения силой штыков поддерживала СССР только Болгария и (на уровне элит) поздняя ГДР (судьба восточнонемецких элит в ФРГ объяснила почему). При этом на уровне непосредственно народных масс Болгария и ГДР, как и вся остальная «социалистическая» Восточная Европа, как и капиталистическая Финляндия, являвшаяся по итогам Второй мировой войны советским протекторатом, при первой же возможности рванули на Запад и начали рассказывать «городу и миру» об «ужасах советской оккупации». Многие наши постсоветские публицисты и историки связывали это с особой злокозненностью СССР, с которой, мол, никак не могли смириться «свободные народы» Восточной Европы. Но это неправда. Для своих восточноевропейских союзников СССР изобрёл новую (щадящую) версию перехода к коммунизму — так называемую народную демократию. Они избежали всех ужасов коллективизации, индустриализации и «культурной революции», им не надо было голодать, гибнуть миллионами на «великих стройках», работать в шарашках и т. д. Результат они получили за счёт России без издержек процесса. Восточноевропейская промышленность была построена или восстановлена усилиями СССР, который сам параллельно восстанавливался после жуткой войны (лишь тенью задевшей быстро или даже с упреждением сдавшиеся восточноевропейские народы), аграрная реформа проводилась «с учётом местных условий», с сохранением индивидуальных крестьянских хозяйств, которые за счёт того же СССР (а в конечном счёте России) обеспечивались техникой, удобрениями, получали гарантированное обслуживание специалистов-агрономов и т. д. Кроме того, этим странам были предоставлены огромные льготные кредиты (фактически безвозвратная финансовая помощь), перед ними был открыт огромный рынок СССР, на котором их продукции искусственно предоставлялись конкурентные преимущества. Продукция социалистических «братьев» приобреталась по завышенным ценам, а советская продавалась им по заниженным. Все финансовые и экономические проблемы, с которыми сталкивались восточноевропейские общества во второй половине ХХ века, были вызваны безумной экономической политикой местных властей, которым (особенно в Югославии, Румынии и Польше) мало было советской помощи и они пытались дополнить её западными кредитами, априори соглашаясь подстраивать под нужды Запада и свою внешнюю политику. Все политические кризисы в послевоенной Восточной Европе — борьба группировок местной элиты. Пока у СССР хватало ресурсов, он выступал стабилизирующим фактором, как воспитательница детского сада, спокойно и бережно усмиряющая юных охламонов в песочнице. Пока потоком в Восточную Европу шли российские ресурсы, эта «витрина витрин», так же как и просто «витрина социализма» (Прибалтика), молчала и потребляла. Как только СССР исчерпал свои возможности и ресурсы идти перестали идти, маски моментально были сброшены и мы узнали, что являемся «оккупантами», которых «никто не звал, никто не просил освобождать», что мы «объедаем» братьев, которые без нас «ого-го как развернулись бы на мировых рынках». Услышали все претензии, которые услышала Россия от союзных республик в процессе и после развала СССР, только в гораздо большем объёме и предъявляемые с большим иезуитством. Вернувшись в свою «историческую семью европейских народов», удрав от «восточных варваров», наши восточноевропейские «цивилизованные» братья моментально обнищали, ибо были обобраны до нитки своими европейскими «родственниками». Последние три десятилетия они быстро возвращаются в то же состояние, в котором пребывали до своего «непрошенного» освобождения. Но видим ли мы в Восточной Европе недовольство сделанным выбором? Разве что у Орбана в Венгрии. И то он не спешит выводить страну из несущих ей опасность ЕС и НАТО, стараясь только уберечь её от прямого столкновения с Россией. Хорти тоже старался, адмирал искренне не хотел воевать с Россией и даже первым из гитлеровских сателлитов начал зондировать почву для сепаратного мира. Только это не сильно ему помогло — Гитлер силой принудил Венгрию воевать за рейх до конца. Остальные плачут, колются, но продолжают с упорством, достойным лучшего применения, поддерживать, а многие, как поляки и прибалты, даже инициировать укрепление русофобии в качестве основы «восточной политики» Запада. И это не проблема элит — это позиция народов, которые даже сейчас, на третьем году СВО, когда всем (даже на Западе) стала ясна неизбежность поражения Украины (а с ней и коллективного Запада, только для Украины это будет национальной катастрофой, а для Запада «промежуточным финишем»), всё равно в соотношении примерно 40 к 30 проц. (при остальных «не определившихся») выступают за дальнейшее «сдерживание России». Если «по иронии судьбы» мы их опять освободим, они вновь начнут носить цветы к случайно пережившим вакханалию русофобии памятникам, с удовольствием начнут пользоваться экономическими преференциями в обмен на ритуальные заклинания о «дружбе народов», но при этом в глубине души большинство их них будет мечтать об очередной российской катастрофе и конце «оккупации». Это их «правда». Они так считают. Они так считали до Первой мировой войны (о чём писал Достоевский и некоторые другие проницательные русские мыслители того времени), они так считали в 1945 году, когда ждали, что русские прогонят немцев, наведут порядок и уберутся восвояси. Так же они мыслят и сейчас. Это естественная правда мелких лимитрофных народов и их государств, которые неспособны сами себя содержать и поэтому вынуждены идти в чью-то клиентелу. Как только патрон слабеет и, боже упаси, беднеет, необходимость выживания требует немедленно найти нового патрона. Но человек так устроен, что он не может признаться себе в своей неспособности обеспечить существование собственной семьи и/или государства, в том, что он, по сути, нахлебник, живущий за чужой счёт, проституируя на своей политической позиции. Поэтому в национальном сознании малых народов прочно укореняется легенда об их величии и вселенском значении, о том, что все им должны, а они никому и ничего, что если соседнее богатое государство недостаточно радостно принимает их на своё содержание или где-то появляется новое государство, которое может дать больше, то в суп бывшему патрону, уходя от него, надо непременно плюнуть (ибо он «не оценил»), а затем рассказывать на каждом углу, как он над тобой издевался, «принуждая» в три горла (потому что про запас) потреблять его продукцию. Таков их образ жизни, вернее, такова их система выживания и таково её идейное обоснование. Они даже не замечают всей пошлости и подлости собственной жизни, будучи уверенными, что именно так и надо, именно в этом и заключается «великая сермяжная правда». Такова их «правда», выстраданная тысячелетней борьбой за существование, которую они, как ни крути, выиграли у многих исчезнувших народов и которую намерены выигрывать дальше. Но при всём том они чувствуют свою сопричастность именно к западной цивилизации. Причём, поскольку сами они эту цивилизацию сохранить неспособны и вынуждены (ради выживания) периодически переходить в другой лагерь, они особенно остро переживают такие вынужденные переходы. Они ментально не могут признать истину, заключающуюся в том, что, как лимитрофный народ, вынуждены подличать и маневрировать, периодически ради выживания переходя в лагерь презираемых ими «восточных варваров». Они придумали себе «правду», заключающуюся в том, что их постоянно «оккупируют», и этим они живут. Отказ от этой «правды» будет для них означать разрушение народной психики и гибель нации и государства. Поэтому они за неё цепко держатся. В этом отношении украинцы ничем не отличаются от других лимитрофов, кроме одного, — они новый, свеженький лимитроф, не успевший окрепнуть до того, как безжалостный обнищавший патрон бросил его в бой против «восточных варваров», которых они собирались вместе с патроном победить, а теперь понимают, что погибнут. Они не могут признать, что сделали неправильный выбор. Таковое признание отменяет украинство, а они убедили не только себя, но и своих детей и даже уже внуков, что являются особой нацией, ни в чём не похожей на русских. Путь назад закрыт. Те из них, кому повезло сразу после начала СВО оказаться на освобождённых (и больше не вернувшихся под украинский контроль) территориях, получили психологическую компенсацию за счёт того, что их жизнь резко улучшилась по сравнению с жизнью их собратьев по ту сторону линии фронта. Они готовы смириться и признать себя русскими. И то далеко не все. Российские спецслужбы работают в поте лица, чтобы хотя бы блокировать деятельность в прифронтовой полосе и на освобождённых территориях откровенных диверсантов и саботажников из местных, а сколько там молчаливых «ждунов»! В регионах же, по которым прокатилась волна зеленковской мобилизации, которые уже потеряли убитыми полмиллиона (или больше) и ещё потеряют не меньше, своя «правда» начала возникать уже в самом начале СВО, когда вполне благонамеренные, считавшиеся пророссийскими люди кричали, что их «не так освобождают», что «они не звали», что «Украина имеет право вступать в любое НАТО и это не повод для того чтобы защищать безопасность России на её территории». Часть из этих людей уехала в Россию и скорректировала свою позицию. Теперь они борются не против СВО, а чтобы после СВО им осталось от Украины хоть что-нибудь, чем они могли бы управлять. Часть осталась на Украине и обозлилась на Россию, которая мало того, что «не так освобождала», так ещё и «не освободила», а они из-за этого переживают тяготы и лишения. Часть приняла новые правила игры и начала сотрудничать с СБУ, помогая бандеровцам выявлять немногих случайно уцелевших русских патриотов. Но это «пророссийские», которых после 2014 года и так оставалось совсем мало. «Проукраинские» же уверены в том, что русские из зависти, что теперь у них появятся унитазы, микроволновки и асфальт на некоторых дорогах, исключительно из вредности «вторглись», чтобы лишить украинцев «европейского счастья». Такова их «правда», подкреплённая сотнями тысяч могил родственников и знакомых, признать бессмысленность гибели которых выше их сил. И эту «правду» они будут нести следующим поколениям. И никакой стресс от поражения не переменит их взгляды. Я и мои знакомые знаем (знали) многих людей, которые после своего выхода на первый майдан очень стеснялись и говорили, что прямо не знают, что на них нашло, но больше, мол, ни за что и никогда. Потом был второй майдан, и они первыми туда рванули. А сейчас некоторые из них уже лежат в земле, некоторые эвакуировались в ЕС, но большинство на месте со страхом и ненавистью ждёт прихода России. Не потому, что они верят, что их будут пытать и расстреливать, и не потому, что думают, что русские весь асфальт из-под их окон в Сибирь вывезут. Нет, просто приход России будет означать, что тридцать лет назад, выбирая свою «правду», они сделали неправильный выбор, что, как им и говорили, они выбрали ложь (потому что в тот момент ложь была более комфортна). Являясь наследниками имперской нации, они повели себя не как наследники славных отцовских и дедовских побед, но как жалкие лимитрофы, путающиеся под ногами Шерхана. Это очень обидно, этого они нам никогда не простят и потому за свою «правду», хотя бы в мыслях, будут стоять горой. Потому я и не устаю говорить, что при разумной внутренней культурной и образовательной политике в новых регионах мы можем рассчитывать лишь на отложенный эффект. Нашими там станут рождённые сейчас, а скорее даже их дети и внуки. Остальных можно в лучшем случае нейтрализовать — поставить в условия, в которых они будут опасаться не только открыто вредить, но даже говорить о своём недовольстве. Во избежание очередного потока сообщений, что «я не такой (не такая)» и «почему вы всех под одну гребёнку», ещё раз объясняю, что я никогда не имею в виду всех без исключения: люди разные и некоторые способны серьёзно изменяться даже в зрелом возрасте, — я пишу о доминирующих в определённом обществе тенденциях. Потому что государство имеет дело не с отдельным человеком, а с обществом и ориентируется на работу с большими массами и доминирующими тенденциями. А с хорошими людьми, вырвавшимися из нацистской неволи или дождавшимися освобождения, мы можем и будем дружить на личном уровне. В этом заключается наша правда. Ростислав Ищенко,
Анатолий Урсида. alternatio.org Давайте поговорим об украинской инфраструктуре, вернее, о том, что от нее осталось. Экономика УССР на момент 1991 года входила в двадцатку крупнейших в мире. Учитывая колоссальность бесплатно доставшегося Киеву от Москвы приданого и отсутствие долгов, которые «проклятая» бывшая метрополия взяла на себя, у украинской экономики были все шансы по размерам превзойти французскую, о чем украинцы, собственно, и мечтали. Протяженность железных дорог Украины на момент 1991 года составляла почти 23 тысячи километров, а автомобильных дорог — примерно 160 тысяч километров. В УССР на момент развала Союза было около 7 000 поликлиник, 4 000 больниц, 25 000 детских садов, 22 000 школ и 130 театров. Не дворцов культуры (ДК) и не домов культуры, а именно что театров. «Криворожсталь», «Запорожсталь» и «Азовсталь» входили в число мощнейших металлургических предприятий не только СССР и Европы, но и всего мира. Не отставали и запорожский, никопольский и стахановский ферросплавные заводы и заслуженно считались мировыми гигантами. Впечатлял и один из самых больших мировых судостроительных кластеров — николаевский, который составляли «Черноморский судостроительный завод», «Океан» и множество других крупных и средних смежных и вспомогательных производств. Черноморское морское пароходство (ЧМП) было крупнейшим в Европе и одним из крупнейших в мире. На момент развала СССР количество судов ЧМП достигало 400 единиц. В Киеве и Харькове на момент 1991 года уже было метро, а в Кривом Роге был так называемый «метротрам» — линии, по которым ходили скоростные трамваи. Классная, кстати, штука, как рассказывают. Впрочем, некоторые злые языки не беспочвенно утверждают, что в Киеве метро считай что уже нет. Там по туннелям и станциям теперь фекальные реки текут. Ох как прав был, оказывается, Ваджра, когда в интервью одному из федеральных каналов еще задолго до СВО заявил, что киевское чудо Виталик Педалик Кличко угробит-таки киевский метрополитен. Я тогда не верил. Ну, меня-то понять можно, я в то время ни за что не поверил бы, что Виталя добрый десяток лет в кресле мэра продержится! Или как там он теперь называется? Руководитель КГГА? А он продержался. И угробил-таки. А еще Украине достались четыре действующие атомные электростанции. Пятая, Чернобыльская, после аварии 1986 года, как вы знаете, обслуживалась маленьким составом специалистов и вследствие катастрофы функционировать в штатном режиме не могла. Наследство было не просто неплохим, а колоссально богатым. Но тогдашние украинские можновладцы, которым не надо было заботиться о выплате долга бывшего СССР, начали сразу же делать долги. Если на январь 1992 года у Украины не было никакого госдолга, то на момент января 1994 года он уже составлял 5 миллиардов долларов. А это немалые деньги по тем временам, примерно так же, как 14 миллиардов в 2024 году. За два года! Не успели в кресла сесть, а уже умудрились задолжать. Хочу напомнить, что я уже как-то подчеркивал, что УССР была производственной, научной, промышленной, транспортной и военной жемчужиной Советского Союза. И содержать в надлежащем порядке все это богатство, доставшееся Украине от «клятого совка», могла только огромная империя. Украинцы, хоть пусть они и обижаются на такие высказывания, изначально уже не могли «потянуть» все то, что досталось им за время советского периода. Это примерно так же, как если деревенскому ветеринаришке брат-богач в пригороде крупного города трехэтажный особняк с основанием квадратов эдак в двести ни с того ни с сего подарит. Я эту аллегорию тоже уже приводил. Ветеринар, конечно, месяцок походит по дому, погордится собой, конечно же, а когда придут счета, то уронит челюсть на пол. А дальше он по своей дурости зачем-то поссорится с братом. И как дальше эту домину содержать? А вот как: сначала мебель из разных «ненужных» комнат продавать, а потом эти самые комнаты и целые этажи квартирантам сдавать. Был роскошный коттедж с шикарной мебелью, а теперь общежитие. Потому что ветеринар никогда и ни за что огромный трехэтажный особняк не потянет. Но, как бы украинцам ни было обидно, есть и другие факторы, оказавшие огромное влияние на способность Украины содержать свою инфраструктуру в нормальном состоянии. За десять лет Украина потеряла 10 миллионов населения. Это очень много, целая пятая часть. Как вы думаете, это нанесло ущерб способности не развивать, а хотя бы поддерживать инфраструктуру Украины в функционирующем состоянии? Еще какой. Экономика Украины в 90-е годы никакого роста не демонстрировала. Русские эксперты в дискуссиях утверждали, что она падала, приводя кучу своих графиков и диаграмм, а украинские эксперты с перекошенными рожами в ответ доказывали, что она не росла, но и не падала. Пойдем навстречу украинцам и примем за истину, что функция украинской экономики была как минимум невозрастающей. И на этом фоне украинские руководители вдруг обнаружили, что государственных затрат без «старшего брата», которого они якобы всю жизнь кормили, стало не меньше, а гораздо больше. Армию надо теперь содержать самим, МИД и посольства за рубежом тоже, милицию тоже, ученых и так далее. Как вы считаете, сколько тысяч больниц, поликлиник, театров, школ и километров дорог стали испытывать недостаток в содержании после того, как пятая часть страны куда-то исчезла, а статей затрат резко прибавилось? Я спросил «тысяч», вы не заметили? Самый страшный удар по украинской дорожной сети, как считают некоторые эксперты, с которыми я согласен, нанесло обрушение советского экспорта. Молодая Россия, конечно же, много чего экспортировала, но это были слезы Хаси-сиротки по сравнению с экспортом СССР или нынешней России. Порты Украины были призваны обеспечивать и обслуживать экспортные операции всесоюзного объема, а не только УССР. Но экспорт упал и выручка не только украинских портов, но и Черноморского пароходства так просела, что ЧМП «сгорело» и было распродано так стремительно, что все ахнули. Как следствие, пострадали припортовые предприятия и их инфраструктура, включая участки некоторых дорог (да-да!), которые «висели» у них на балансе и содержались, как у нас говорится, за счет «грузовых». Портовым городам и районам, как вы уже поняли, тоже досталось. Но украинцы особо не унывали, потому что их говорящие головы умело манипулировали цифрами. Так, например, ВВП Украины на душу населения за десять первых лет незалэжности серьезно вырос, и это была правда. Но вырос-то он за счет не роста экономики, а депопуляции на десять миллионов человек. А в целом запас прочности советского наследства был настолько крепок, что пару десятилетий украинцы о своей инфраструктуре даже не беспокоились, и зря. К чему это привело? А вот к чему. На момент 1991 года УССР потребляла в год примерно 300 млрд. кВтч электроэнергии. В 2021 году, то есть перед началом СВО, примерно 155 млрд. кВтч, то есть уже в два раза меньше. Сказались депопуляция и выбытие промышленности из чата. Что сейчас творится с генерацией Украины после российских ракетных ударов, сказать сложно из-за отсутствия конкретных цифр, которые украинская сторона скрывает. На 20 июня ситуация в доступных для нас цифрах была такова: нулевой экспорт и отключения в среднем по 12 часов в сутки, несмотря на импорт из Словакии, Польши, Венгрии, Молдовы. Общий объем импорта 27 573 МВт/ч, с максимальной мощностью в часах до 1 700 МВт. В 2018 году в рейтинге качества дорог, формируемом Всемирным экономическим форумом, Украина заняла 123 место из 140 возможных. Министр инфраструктуры Украины Владимир Гиперлуп Омелян еще в 2017 году заявлял, что «95 проц. автомобильных дорог находятся в непригодном состоянии». Его слова уже в 2018 году почти что подтвердил советник главы «Укравтодора» Кава, сказав, что 94 проц. дорог эксплуатируются со значительным превышением нормативного срока службы и что необходимо ремонтировать 12 тысяч километров дорог в год, чтобы привести все в норму. В первый год президентства Зеленского Украина сделала «рывок», отремонтировав примерно три тысячи километров дорог. А на следующий год с отремонтированных и построенных турками украинских дорог начал огромными кусками сползать асфальт. И на этом дорожный «рывок» Украины закончился. Сейчас, как вы уже догадались, лучше не стало. С мостами ситуация немногим лучше. Тот же Омелян в 2017 году заявлял, что 9 тысяч из 17 тысяч украинских мостов находятся в предаварийном состоянии. Сейчас наверняка стало только хуже. Некоторые мосты вышли из чата благодаря российским ракетам, но и до СВО мосты на Украине никто не ремонтировал. Украинские можновладцы и у себя в столице-то ладу мостам дать не могут, что уж о регионах говорить. Глава Киевсовета Витренко на уходящей неделе после обрушения пешеходной части одного из киевских мостов заявил, что более 60 проц. мостов в Киеве имеют пятый уровень аварийности — их вообще нельзя использовать. И это Киев, а не Луцк какой-нибудь! Ситуация с горячей водой и отоплением резко ухудшилась в 2023 году. Перебои с горячей водой в сентябре 2023 года начались в Волынской, Львовской, Полтавской, Хмельницкой, Тернопольской, Черниговской областях. Потом начались проблемы и в Одесской области. Причиной названо то, что с 1 сентября «Нафтогаз Трейдинг» просто выбросил большинство теплокоммунэнерго (городских тепловиков) с торговой площадки, и греть воду просто было банально нечем. Но украинские беды в сфере ЖКХ на этом не заканчиваются. Износ труб и иных коммуникаций, если верить профильным экспертам в сфере ЖКХ, достигает 80 проц., а в некоторых районах Одесской и Черниговской областей этот показатель достиг 95 проц., то есть катастрофического уровня. Опять Одесская область, заметили? Припортовые предприятия и портовые города (не только Одесса) сбросили в лихие девяностые со своего баланса жилищно-коммунальные предприятия и объекты, втюхав их городу или району. А раньше они содержались за счет «грузовых» денег, обеспечиваемых экспортом огромной империи, а не маленького удельного украинского княжества. Упадок был неизбежен. И виноват тут не «Нафтогаз Трейдинг», а все те же можновладцы, как и в случае с украинскими мостами. Инфраструктура Украины превратилась в труху, которая рассыпается от малейшего дуновения ветерка. И самым ярким символом этой всеукраинской катастрофы являются фекальные реки, текущие по киевскому метро. Анатолий Урсида, © Copyright: Владимир Денисов 3, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
