Похоже, о беспристрастном анализе Библии и мечтать не приходится. Ее герои, особенно главные, вызывают такой шквал эмоций у ее исследователей, что можно только руками развести.
Такие мысли у меня вызвала работа богослова Я.А. Богородского "Еврейские цари". Впервые она издана в Казани в 1880 году. Он так жарко спорит с оппонентами, чьи взгляды на любимого им царя Давида отличаются от его взглядов, что не приходится говорить даже об элементарной объективности. Какие бы поступки не совершал Давид, даже самые гнусные, как, например, отправку на погибель воина, чью жену Вирсавию он соблазнил, Богородский находит тому, если не прямое оправдание, то - "смягчающие обстоятельства".
О царе Давиде существует два противоположных мнения:он - злодей и он - праведник. Для Богородского он - праведник, Соломон, хоть и умный, но не праведник, а Саул вообще чуть ли не злодей.
Поскольку у меня на этих трех царей мнение иное, и Давида я не считаю праведником, то я, естественно, во время чтения Богородского неизменно задавалась вопросом:почему он так боготворит Давида? Не потому ли, что Христос принадлежит к "дому Давида"?
Я оказалась недалека от истины. Но вывод, который сделал Богородский, завершая свое повествование о Давиде, ошеломил меня. Назвав Саула "рядовым, ветхозаветным человеком", в котором "если и было нечто возвышенное, то это тоже более плотское, более языческое, чем христианское (каково?)", он противопоставляет ему Давида. "А Давид напоминал уже собою христианина:духовное сильно боролось с плотским и брало над ним верх по крайней мере настолько, насколько это возможно было в Ветхом Завете без благодати искупления. Вот почему он был одним из наиболее отличенных Богом праотцев Христа, Его прообразом. Своим лицом и царствованием он оживил и прояснил в сознании ветхозаветного человека образ Семени жены, стершего главу змеи, образ того благословения, которое снизошло на землю через одного из потомков Авраама, того великого Пророка, подобного Моисею, Которого выдвинул Бог из среды еврейского народа".
Видимо, когда Богородский писал о Давиде, он невольно "накладывал" на него образ Христа, приписывая ему те качества, которые видел в Христе.
