Ю. Латынина ЭМ 24. 10. 2020
Я давно хотела поговорить о ковиде, потому что, конечно, настал абзац №2, новые рекорды смертности ставятся в России даже нашей статистикой. И я как-то давно говорила, что нет катастроф природных, есть социальные. И относительно ковида, это, конечно, сначала было совершенно неправда. Исключения только подтверждают правила. Но по мере того, как мы стали узнавать больше об этой болезни, это стало всё больше правда.
И в отличие от первой волны мы научились немного ковид лечить. Мы знаем, что дексаметазон подавляет цитокиновый шторм, что антикоагулянты снимают одну из главных причин смертности — тромбы, что, действительно, помогает антибиотик азитромицин, хотя совершенно непонятно, почему.
И в этот момент стала отчетливо видна разница между государствами, которые могут обеспечить лечение своим гражданам и Россия, в которой это лечение может быть обеспечено только в Москве.
Но тут эту тему про ковид перебила другая совершенно фантастическая вещь, которая случилась и которая, собственно регистрирует ту максиму, о которой я только что говорила, потому что не только эти лекарства, но многие другие исчезли из аптек в основном за пределами Москвы. и причиной исчезновения оказался не только и даже не столько ажиотажный спрос, а система маркировки лекарств, которую ввели в действие с 1 июля 2020 года, а система попросту не работает.
И просто у нас сейчас по всей России сотни тысяч упаковок лекарств не могут покинуть склады производителей или стоят на таможне, и вы представляете, сколько это в пересчете на человеческие жизни.
Я писала об этой проблеме в думу, я говорила о ней Олегом Жеребцовым — это директор крупного российского фармацевтического предприятия бывший Solopharm , теперь он называется «Гротекс». С Аделей Кальметьевой, с Дмитрием Руцким — то владельцы аптек, и, собственно, с теми людьми, которые отвечают за происходящее.
То есть еще раз: сейчас идет вторая волна ковида. Если в Москве можно лечиться в больнице, то вот за Уралом и даже за пределами Москвы начинается просто кошмар. Люди умирают. В больницах лекарств мало. Попасть туда можно по великому блату. И, соответственно, куда идут люди лечиться? Они идут лечиться в аптеку.
И вот Аделя Кальметьева, генеральный директор аптечной сети «Фармленд» (это 1300 аптеке на Урале и Поволжье). Вот у них ситуация. У них 15 тысяч квадратных метров складов. Эти склады перед 1 июля были забиты под завязку, потому что было ясно, что надвигается оно. И вот их положение: антибиотиков нет, антикоагулянтов нет, даже нету лидокаина. Потому что у производителя лежит полусырой продукт, и он не может выпустить товар в рынок, потому что не получил коды, а аптека не может оприходовать, потому что тоже не получила коды.
Вот эта система действует с 1 июля. Это такой типичный пример антицифровой революции. Во всем мире происходит цифровая революция, в результате которой потребитель получает улучшенный, упрощенный доступ к услуге.
В России происходит благодаря государству антицифровая революция. Государство требует купить от потребителя цифровой кирпич, в котором тот обычно не нуждается, а деньги за кирпич — это вот ноу-хау — уходят коммерческой структуре в виде частного налога. Вот реально налоги отдаются на откуп, как во Франции Людовика XIV. И типичный пример, мы все знаем, был «Платон», когда всех водителей грузовиков обложили данью в пользу Ротенбергов.
А вот другой типичный пример — это как раз система маркировки. Причем ее внедряли уже давно на других вещах. Ее внедряли, например, на шубах. Но шуб, как вы понимаете, в России продается не очень много. Ее также внедряют для обуви, но обуви опять же в России продается не так много, хотя, насколько я понимаю, там произошло вымывание мелких производителей при этом.
А вот с 1 июля — для лекарств. А лекарств в России продается 5 миллиардов упаковок в год, и все они разные. И вот с 1июля с каждой упаковочки ООО «Оператор-ЦРПТ». Центр перспективных технологий это расшифровывается. Очень перспективные технологии. Принадлежит это Усманову и «Ростеху», и компании венчурного капиталиста Александра Галицкого и его пайщик Удодов.
Если помните, это тот самый Удодов, который упоминался как специалист по схемам возврата НДС, который играет с премьером Мишустиным за один и тот же хоккейный клуб и вообще, то ли являлся, то ли является его зятем.
Вот я бы особо обратила на это внимание, потому что понятно, что во всей этой маркировке фискальная цель: всё посчитать. Это очень любил Мишустин еще в бытность главой ФМС. И понятно, как там оказался Чемезов, как там оказался Усманов. Но вот Галицкий, венчурный капиталист как там оказался? И вдруг оказывается, что у него есть пайщик Удодов. А дальше смотрите расследование Навального про Мишустина.
И формально цель декларировалась благая. Предполагалось, что это маркировка она делает прозрачным рынок, сделает невозможной неуплату налогов и продажу поддельных лекарств. И с этой целью на каждую упаковку лекарств клеится штука, которая называется КИЗ (контрольно-идентификационный знак). Там крипотохвост 14 знаков, ничего такого нету во всем мире!
Я давно скептически отзывалась об этой системе. И один из людей, имеющий к ней прямое отношение пытался объяснить, что задумана просто шикарная, высочайшего качества услуга для населения. И вот он наводил свой смартфон на пачку сигарет, и вся подноготная этой пачки мигом высвечивалась: и когда ее произвели, у кого она лежала на складе.
И в общем, у нас всё, как в Европе. И проблема заключается, конечно, в том, что в Европе тоже есть немножко похожая система маркировки лекарств. Но есть маленькая разница: она построена по типу блокчейна. Там есть QR-код, и его наносит сам производитель. То есть есть открытая система со множеством операторов и ты присоединяешься к ней, ты наносишь, ты и отчитываешься, и от тебя исходит информация.
А в России систему всю централизовали. И как бы вам объяснить… Вот представьте, что вы произвели товар в Хабаровске и повезли во Владивосток. И тут выходит циркуляр и говорят: «Нет, перед тем, как товар поставить во Владивосток, надо его из Хабаровска свозить в Москву. И вот есть такая-то улица, переулок, такой-то дом, такой-то кабинет. Вы там этот товар должны показать». Хорошо, вы свозили в Москву, вернули товар обратно. Тут вам говорят: «Вы его поставили во Владивосток, а теперь его надо вести в райцентр. И тоже перед тем, как везти в райцентр, свозите его в Москву и учтите его там снова».
А после того, как его привезли в райцентр, его продают конкретному покупателю в аптеке, и перед тем, как продать покупателю, его снова надо свозить в Москву именно в этот переулок, именно в этот дом и так со всей страны. И при каждой транзакции и не образец, и не коробку, а каждую пачку — 5 миллиардов пачек. Можете себе представить, какого размер коллапс транспортной системе это вызовет, как будут звереть покупатели и какие будут очереди.
И вот это всё происходит в России с 1 июля для всех лекарств только в цифровом виде. При каждой транзакции от производителя к дистрибьютору, от дистрибьютора к складу, от склада к аптеке, от аптеке к покупателю надо получить и оприходовать цифровой паспорт каждой пачки лекарства и получить из единственного места, из этого Центра перспективных технологий… А сервера в нем висят! И получается, что физически товар дошел, а в цифровом виде товар не дошел. Физически он есть, а в цифровом его нету.
Если совсем просто, представьте себе, что для того, чтобы совершать любую транзакцию с товаром — произвести, передать, складировать, продать — вам надо звонить за разрешением Большому брату. Чтобы позвонить вы платите 50 копеек за пачку и платите, и звоните — а Большого брата — занято. То есть затык в системе начинается с момента производство.
Вот Олег Жеребцов, владелец «Гротекса» рассказывал мне следующее. Чтобы получить коды, они должны заплатить деньги, то есть скинуть несколько миллионов рублей накануне. После этого должны по запросу выдаваться коды в тот момент, когда партия изготавливается. А система не выдает, висит или выдает с задержкой.
И вот у Жеребцова на заводе 27 линий. Он утверждает, что на оборудование для маркировки он потратил 360 миллионов рублей, нанял 50 человек, которые просто тупо сканируют коды. Но это не помогает, потому что система виснет. А что такое, если линия зависает на 3 часа? Ну, это как 3 часа не работает аэропорт.
Вот Дмитрий Рцукой, владелец группы компаний «Аптечные традиции», тоже довольно крупная сеть аптек, их там, по-моему, около 300 аптек. Он считает, что сейчас в России может простаивать до 30% фармакологических мощностей только из-за этого.
И вот я говорю с Ревазом Юсуповым, с заместителем гендиректора ЦПРТ. И он тоже признает, говорит: «Да, сложности есть. Система зависала на несколько часов, но только 30 сентября». Я Юсупова спрашиваю: «Вот Жеребцов утверждает, что линии его стоят регулярно по несколько часов, что у него есть видео, у него есть логи. Он лжет?» Господин Юсупов тут уходит от ответа и говорит: «Я могу посмотреть конкретно, какая динамика у «Гротекса».
Простой производителя — это только начало проблемы. Потому что после того, как производитель все же отправил товар дистрибьютору, дистрибьютор не имеет права распоряжаться этим товаром до тех пор, пока не позвонит Большому брату, — а Большой брат занят, — до тех пор, пока он не получит ТИЗов из этого ЦПРТ. А ЦПРТ система висит.
Вот Аделя Кальметьева, генеральный директор сети аптек «Фармленд» говорит, что КИЗы надо запрашивать не у производителя, а в Москве. Система висит. В результате фуры, которая раньше обрабатывалась за полчаса, теперь обрабатывается трое суток.
Опять же это не конец, потому что после того, как дистрибьютор отправляет упаковку в аптеку, каждый провизор, который пробивает пачку лекарств, снова должен связываться с этим большим братом, который получает за всё это 50 копеек.
Я могу только повторить, что говорила мне Кальметьева: «Кому пришла в голову эта бредовая идея? Они понимали, какое будет количество транзакций? Они понимали, что к ним будет обращаться 60 тысяч аптек?» А внутри аптеки нельзя пробить чек, если КИЗ неправильный. И вот цитирую Кальметьеву: «Я уже 25 лет этим занимаюсь. Такого у меня никогда не было, чтобы до такого абсурда довести!».
Вот если говорить конкретно по лекарствам. Азитромицин, одно из главных лекарство против ковида, который до сих пор остается. Он же сумамед. Вот у Кальметьевой сумамед стоит на таможне. TEVA его везет. 30 тысяч упаковок. И таких сотни тысяч упаковок лежат на таможенных складах, и они не могут попасть на рынок.
Вот Дмитрий Руцкой. У него Азитромицина есть 25 тысяч упаковок, но раньше они был приняли его за 3 часа, теперь им понадобилось для этого, по словам Руцкого, 2 недели.
Опять же Левофлоксацин, очень старый и сильный антибиотик. Производит его, в том числе российский «Алиум». Принадлежит АФК «Система». Рекомендуется уже в тех случая, когда началась бактериальная инфекция. Минздрав его рекомендует, в том числе, и при ковиде.
По словам Кльметьевой КИЗы есть, но они некорректные, аптека не может их отсканировать. Самые главные два лекарства, которые сейчас очень важны если начался цитокиновый шторм. Это стероиды, в частности, дексаметазон. И мы достоверно знаем, что применение стероидов снижает смертность от тяжелых форм ковида на 30%. Это одно из главных достижений, которые сейчас выяснила медицина, которое не в будущем, а сейчас.
И вот у «Фармленда» есть дексаметазон, потому что они его накопили с лета. А что будет, когда кончится, они просто не могут сказать.
Клексан — еще одно ключевое лекарство, антикоагулянт. При тяжелом протекании болезни снижает риск смерти от тромба. Клексан производит, в частности, «Санофи». В России есть местные аналоги, квадрапарин называется. «Гротекс» его производит, уже упоминавшийся мной и производит из той же китайской субстанции, из которой производят Клександ. И субстанции китайской на Россию из-за ковида выделили всего 40 килограмм. А Америка забрала 5 тонн.
Так вот Кальметьева удивляется: вот то, что даже наши бедолаги урвали 40 килограмм, мы не можем в аптеке получить.
SANDOZ, фармкомпания словенская выпускает антибиотик ацетилцистеин. Растворяет мокроту в легких, тоже очень полезный при ковиде. Оформляется. Не может его получить, потому что не может растаможить, потому что у всех по 2 недели проблема, у всех стандартная задержка — 2–3 недели.
Гедеон Рихтер — вот только что написал, по-моему, «Фармвестник» — остановил поставки, пока не будет выяснена эту петрушка с маркировкой. В «Фармленде» нет даже элементарного лидокаина. Напомню, что без него просто как без растворителя нельзя ввести многие антибиотики. По той же самой причине: завод по производству не может получить КИЗы, а аптека не может их оприходовать.
Еще раз: сколько же это в пересчете на жизни? — я могу повторить за Кальметьевой. Вот это меня убивает. Москвичам наплевать, не они же дохнут. Причем это только лекарства от ковида. Если мы начнем говорить о других лекарствах, мы просто завязнем.
И российская власть — реакция потрясающая, потому что глава Минпромторга Денис Мантуров в среду заявил: «Нет, исключена возможность дефицита лекарств из-за маркировки». Это не-не, дважды два — 17. Причем я позвонила в этот Центр перспективных технологий. Там признают проблему. Вот это я должна сказать, что в отличие от министра Мантурова, в общем, там не возражают, что, кстати, редко для российских структур в такой ситуации, что да, произошел некоторый звездец.
Но при этом Резваз Юсупов говорил, что да, конечно, есть проблемы, но 98% транзакций происходит в течение 10 минут.
Я Руцкого спрашиваю: «Дмитрий, как вам это утверждение Юсупова?». Ответ цитирую: «Юсупов лжет. Я предлагаю Юсупову приехать в первую же попавшуюся аптеку и провести транзакцию самому». Более того, там дальше начинаются объяснения, как всегда, что типа виноваты сами пользователи. Во-первых, у нас три четверти российских аптек — это ИЧП. А если ты ИЧП ты вообще не можешь работать с этой системой маркировки. И вот там есть такая неправильная интеграция внутренних систем маркировки у дистрибьюторов и вообще неизбежные проблемы в новой, необкатанной системе.
Я как-то эти объяснения нахожу странными, потому что если в коллапсе цифровой системы виноваты неправильные пользователи — а я не сомневаюсь, что многие потребители сейчас совершают ошибки, — ну, слушайте, это должно быть зашито в систему. Там в все-таки у дистрибьюторов сидят не лохи, сидят специалисты. Если 100 IT-специалистов не могут купить билет на сайте авиакомпании, значит, проблема в сайте, а не в покупателях.
А от это, что три четверти аптек не могут этим пользоваться в принципе — то что, ошеломляющее открытие свалилось на правительство 1 июля 2020 года? Они что, не знали?
И самое главное, что меня потрясало, когда я спросила Юсупова, почему система построена таким странным образом абсолютно иерархически, как египетская пирамида? А почему всё устроено как цифровая империя инков? Почему там наверху сидит один верховный инка, почему не устроено по принципу бокчейна?
И Юсупов мне сказал две вещи, одной из которых я верю. Он сказал, что «это не мы решали, это решали на самом верху». Ну, это понятно, у нас любят устраивать все по принципу египетской пирамиды. Другое: что блокчейн бы не справился с таким объемом информации.
Слушайте, я, конечно, выпускник литинститута. И я с удовольствием выслушаю ответ специалистов, тем более, если кто на моем YouTube, там есть чат, там можно написать. Если вы IT-специалист, то, пожалуйста, прокомментируйте. Но вот я как маленькая, неопытная девочка могут сказать, что если я как филолог правильно слышала, то блокчейн может справиться с любым объемом информации, потому что в блокчейне нет центральной инстанции, потому что в блокчейне каждый участник цепочки является цифровым оператором.
И вообще, как мы видим, система-то не справляется ровно централизованная. Потому что нам утроили цифровой Госплан.
Во всяком случае, я могу сказать, что вот этот ЦРПТ признает проблему. Они, действительно, предпринимают попытки ее решить, они что-то разрешили. Они разрешили аптекам продавать лекарства, насколько я понимаю, и только потом, задним числом как бы конечный кусок отчитываться, что они его продули.
Но вот министр Мантуров… Да нет, какая проблема? Вообще у него нет, оказывается, проблемы.
И вопрос: зачем по всей стране устраивать коллапс лекарственного обеспечения? Вот Дмитрий Рцукой говорит, что у него в аптеках творится ад. Потому что люди приходят за тем, чтобы спастись. У них была последняя надежда, их государство бросило. Оно их не лечит от того, от пятого, от десятого, больницы закрыты, больницы скверные. И в аптеке нету. Потому что эти товарищи получают свои 50 копеек и Большой брат занят.
Вот у Руцкого был случай, когда инвалид костылем громил аптеку.
А вы представляете, там провизоры эти сидят несчастные за этим плексигласовыми щитками, они же тоже болеют ковидом, и у них тоже душа дрожит, а тут еще лекарств нету. И отчаяние стариков, детей и вообще кого угодно.
И просто участники фармрынка были уверены, что у них с 1 июля при ковиде не поднимется рука внедрить недоделанную систему. Ни фига! Внедрили. Ну, это же Большой брат с коммерческим уклоном. Еще раз повторяю: в рамках этой системы каждый экономический агент должен сам позвонить Большому брату, спросить у него разрешение на любое действие, заплатить 50 копеек, и у Большого брата еще занято.
А люди реально могу умереть из-за этих 50 копеек. Это просто нам власть показала, сколько стоит жизнь российского избирателя в разгар эпидемии, да внедрив всё это. Как там в анекдоте: 5 старушек — уже рубль. Старушки все-таки подорожали. 50 копеек старушка, а не 20 копеек.
И чтобы вы понимали, в будущем эту прекрасную систему распространят на все товары от упаковки прокладок до пачки молока. Поняли: всё будет для нашего удобства, чтобы мы навели свой смартфон в магазине на пачку прокладок — и сразу узнали, кто ее произвел и где ее держали на складе.
Другой вопрос: оно нам надо? Вы будете этот смартфон наводить? Вам интересно, кто сделал ершик для унитаза, который вы покупаете, или пачку жвачки, или трусы? Вы согласны платить 50 копеек за каждую единицу купленного товара?
И у меня такой вопрос. Система для сигарет работает, для шуб работает. На лекарствах она сломалась. Лекарств много и они разные. Как вы представляете, если это будет помимо 5 миллиардов упаковок лекарств в годе еще миллиарды упаковок молока, трусы, ершик для унитаза — если это всё пойдет через эту систему?.
Вот тут Путин выступал на Валдае. И помимо всего, что он говорил про Навального, он сказал: «Борьба с угрозой коронавируса показала, что эффективно действовать в кризисной ситуации может только дееспособное государство. И в России с самого начала эпидемии во главу угла мы поставили самую главную ценность — жизнь и безопасность людей. Это был осознанный выбор, продиктованный культурой, духовными традициями нашего народа».
Но вот как-то даже Лукашеску не додумался в разгар эпидемии внедрить систему Большого брата, которая не работает, вот чтобы коммерческая структура получала 50 копеек с умирающих старушек. Вот это то, что говорит Путин про духовные ценности, что у нас, оказывается, человек во главе угла. А вот эти 50 копеек — это реальность.
И, собственно, насколько вещей, которые я хотела добавить от ковида, что мы находимся в ситуации, когда хорошего выбора нету, потому что надо выбирать между плохим и плохим. Потому что это серьезная штука. Не дай бог если вы ковидиот, потому что даже если человек не умрет, то он оправляется долго, если он тяжело болел — месяцами. Причем это очень коварная штука, потому что человек заразен больше всего тогда, когда он не подозревает, что он болен.
Я говорила о ковиде, который, с одной стороны, у всех навяз в зубах. А, с другой стороны, слушайте, в Москве катастрофа. Назовите мне, у кого не болеют.
Другие статьи в литературном дневнике:
